Сон Сципиона | ЦРИ
21.04.202511:45
«Дождь» (признан иноагентом и нежелательной организацией) провёл опрос среди зрителей на тему общения с близкими, которые верят пропаганде.
Вариантов ответа предложили три: «Перестали общаться», «Постоянно ругаемся» и «Получилось переубедить».
Результат симптоматичен: половина заявила, что перестала общаться с родственниками, ещё 40% признались в постоянных конфликтах, и лишь менее 10% сообщили, что смогли переубедить. Но дело здесь даже не в цифрах. Гораздо показательнее, что авторы опроса не предусмотрели самого человеческого и, казалось бы, естественного варианта — продолжать общение несмотря на разногласия. Видимо, с близкими, не разделяющими «правильную» повестку, взаимодействовать как с людьми уже не предполагается: он уже не близкий человек, а враг, в лучшем случае — объект для перевоспитания. Их можно только ругать или предавать анафеме.
Таким образом, зритель и сам оказывается мобилизованным — пусть пока лишь в идеологической войне. По логике опроса, повседневность тоже должна быть фронтом. Семья — окопом. Кухонный разговор — допросом с пристрастием. И судя по зубовному скрежету, с которым «люди со светлыми лицами», называющие себя гуманистами, воспринимают даже робкие намёки на «несправедливый мир», кажется, они не прочь отправить своих зрителей и на фронт настоящий. Форму, правда, пока не выдают, но строем уже водят.
Но ирония здесь не в агрессивной самоуверенности авторов опроса, а в том, что именно борьба с пропагандой сегодня и стала её наиболее востребованной формой. Любая пропаганда вызывает брезгливость не столько тем, что манипулирует сознанием, сколько тем, что отказывает в самостоятельности, превращая живого в функцию, лицо — в транспарант. В этом смысле разница между патриотическим гоготом с гербом и лощёным западным визави с его улыбками, кока-колой и бубль-гумом преимущественно эстетическая. С первым всё давно ясно, второй же лицедействует искуснее, с голливудским изяществом — но разве оттого менее цинично?
Кстати, если уж устроили соревнование в открытости мнений, логично было бы предусмотреть и обратный вариант: «Они меня переубедили». Не предусмотрели? Значит, уверены, что такое в принципе невозможно. Тогда перед нами не вопрос, а утверждение: «наши» не ошибаются, а пропаганда — это всегда «их», чужая и неправильная. В их мире права может быть только одна сторона. Всё остальное — девиация, требующая исправления.
Но есть и обнадёживающий знак: конверсия в этом голосовании заметно ниже, чем в других опросах канала. Похоже, даже среди собственной аудитории такие шаблоны вызывают сомнение. Зритель почувствовал подвох — и не стал выбирать из предложенного меню, где под видом опроса подавалась готовая инструкция по нравственно-политическому дистанцированию от инакомыслящих. Отказ от одной пропаганды, к счастью, не обязывает принимать другую.
И слава Богу, что всё больше тех, кто отказывается быть объектом чужих идеологических упражнений — и выбирает не сторону конфликта, а сторону человеческую. Потому что, когда всё это закончится договорнячком, когда большие дяди снова пожмут друг другу руки и вернутся к business as usual, останется один вопрос: восстановишь ли ты, телезритель, ту самую связь, которую так легко позволил разорвать во имя «правильной» повестки?
Вариантов ответа предложили три: «Перестали общаться», «Постоянно ругаемся» и «Получилось переубедить».
Результат симптоматичен: половина заявила, что перестала общаться с родственниками, ещё 40% признались в постоянных конфликтах, и лишь менее 10% сообщили, что смогли переубедить. Но дело здесь даже не в цифрах. Гораздо показательнее, что авторы опроса не предусмотрели самого человеческого и, казалось бы, естественного варианта — продолжать общение несмотря на разногласия. Видимо, с близкими, не разделяющими «правильную» повестку, взаимодействовать как с людьми уже не предполагается: он уже не близкий человек, а враг, в лучшем случае — объект для перевоспитания. Их можно только ругать или предавать анафеме.
Таким образом, зритель и сам оказывается мобилизованным — пусть пока лишь в идеологической войне. По логике опроса, повседневность тоже должна быть фронтом. Семья — окопом. Кухонный разговор — допросом с пристрастием. И судя по зубовному скрежету, с которым «люди со светлыми лицами», называющие себя гуманистами, воспринимают даже робкие намёки на «несправедливый мир», кажется, они не прочь отправить своих зрителей и на фронт настоящий. Форму, правда, пока не выдают, но строем уже водят.
Но ирония здесь не в агрессивной самоуверенности авторов опроса, а в том, что именно борьба с пропагандой сегодня и стала её наиболее востребованной формой. Любая пропаганда вызывает брезгливость не столько тем, что манипулирует сознанием, сколько тем, что отказывает в самостоятельности, превращая живого в функцию, лицо — в транспарант. В этом смысле разница между патриотическим гоготом с гербом и лощёным западным визави с его улыбками, кока-колой и бубль-гумом преимущественно эстетическая. С первым всё давно ясно, второй же лицедействует искуснее, с голливудским изяществом — но разве оттого менее цинично?
Кстати, если уж устроили соревнование в открытости мнений, логично было бы предусмотреть и обратный вариант: «Они меня переубедили». Не предусмотрели? Значит, уверены, что такое в принципе невозможно. Тогда перед нами не вопрос, а утверждение: «наши» не ошибаются, а пропаганда — это всегда «их», чужая и неправильная. В их мире права может быть только одна сторона. Всё остальное — девиация, требующая исправления.
Но есть и обнадёживающий знак: конверсия в этом голосовании заметно ниже, чем в других опросах канала. Похоже, даже среди собственной аудитории такие шаблоны вызывают сомнение. Зритель почувствовал подвох — и не стал выбирать из предложенного меню, где под видом опроса подавалась готовая инструкция по нравственно-политическому дистанцированию от инакомыслящих. Отказ от одной пропаганды, к счастью, не обязывает принимать другую.
И слава Богу, что всё больше тех, кто отказывается быть объектом чужих идеологических упражнений — и выбирает не сторону конфликта, а сторону человеческую. Потому что, когда всё это закончится договорнячком, когда большие дяди снова пожмут друг другу руки и вернутся к business as usual, останется один вопрос: восстановишь ли ты, телезритель, ту самую связь, которую так легко позволил разорвать во имя «правильной» повестки?
18.04.202516:25
Если есть «мировое большинство», значит, существует и «мировое меньшинство», т.е. страны Запада. При этом «большинство» становится все многочисленнее, а «меньшинство» - все меньше. Что это будет означать с точки зрения мирового устройства? Надолго ли хватит «меньшинству» накопленной форы? Наконец, частью какой группы является Россия?
18 апреля на XX Ясинской (Апрельской) международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества проходит сессия «”Глобальное меньшинство”: есть ли будущее у Запада?». Модератор - председатель Президиума СВОП, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Фёдор Лукьянов.
18 апреля на XX Ясинской (Апрельской) международной научной конференции по проблемам развития экономики и общества проходит сессия «”Глобальное меньшинство”: есть ли будущее у Запада?». Модератор - председатель Президиума СВОП, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике» Фёдор Лукьянов.
08.04.202520:32
На этой неделе в Шанинке пройдёт научная конференция «Векторы», где в рамках секции «Право на философию права» вы сможете послушать доклады сразу четырёх спикеров ЦРИ:
10 апреля:
12:00 – Владимир Чураков «Правовой плюрализм: конкуренция норм и эффективность негосударственного регулирования»
13:00 – Родион Белькович «Ганс Кельзен и Эрик Фёгелин: к истории одной дискуссии»
14:30 – Сергей Виноградов «Тезис о разграничении: мораль и право в плену дисциплинарных границ»
13 апреля:
13:30 – Андрей Быстров «Историческая случайность или концептуальная ловушка: права человека и границы универсализма в праве»
Будет и много других прекрасных докладов — успейте зарегистрироваться до 12:00 завтра (9 апреля). Приходите сами, приводите друзей.
_____
• Ссылка на регистрацию
(обязательно для прохода в Шанинку)
• Адрес площадки проведения (Шанинка): Газетный пер., 3/5с1, Москва
• Аудитории Секции:
◦ 10 апреля — 519 ауд.
◦ 12 апреля — только онлайн
◦ 13 апреля — 502 ауд.
10 апреля:
12:00 – Владимир Чураков «Правовой плюрализм: конкуренция норм и эффективность негосударственного регулирования»
13:00 – Родион Белькович «Ганс Кельзен и Эрик Фёгелин: к истории одной дискуссии»
14:30 – Сергей Виноградов «Тезис о разграничении: мораль и право в плену дисциплинарных границ»
13 апреля:
13:30 – Андрей Быстров «Историческая случайность или концептуальная ловушка: права человека и границы универсализма в праве»
Будет и много других прекрасных докладов — успейте зарегистрироваться до 12:00 завтра (9 апреля). Приходите сами, приводите друзей.
_____
• Ссылка на регистрацию
(обязательно для прохода в Шанинку)
• Адрес площадки проведения (Шанинка): Газетный пер., 3/5с1, Москва
• Аудитории Секции:
◦ 10 апреля — 519 ауд.
◦ 12 апреля — только онлайн
◦ 13 апреля — 502 ауд.
27.03.202511:11
В 2010-х годах боснийский город Баня-Лука обзавёлся любопытным ансамблем из глиняных фигур в полный человеческий рост: Стево Селак, работник страховой компании и скульптор-любитель, создал портреты членов своей семьи. Со временем к этим замечательным образчикам наивного искусства присоединились скульптуры, изображающие Иисуса, Сократа, шведскую принцессу Викторию, Чака Норриса, Владимира Путина, Ким Чен Ына, а также Дональда и Меланию Трамп. Разве этот архетипический глиняный универсум не самодостаточен в отражении китчевой право-популистской трактовки "традиционных ценностей"? Он состоит из протестантского по своему происхождению personal Jesus, лишённого Славы, из мудрости "древних", черпаемой из сборников "100 афоризмов о любви", мачистского образа мужественности, вдохновлённого боевиками, и политических лидеров, овеянных харизмой авторитарной силы, королевского великолепия или предпринимательского успеха.
Читайте на бусти.
Читайте на бусти.
19.03.202511:28
Демократия — в теории и на практике
В конце февраля в Москве состоялись дебаты между Андреем Быстровым и Дмитрием Кисиевым о роли выборов в становлении политической и правовой субъектности отдельно взятого гражданина.
О том, что такое субъектность, как, когда и в каких формах она существовала и чем важно непосредственное участие в принятии политических решений — узнаете из записи дебатов по ссылке.
Также хотим сказать отдельное спасибо «Пространство Политика» за организацию прошедшей дискуссии.
В конце февраля в Москве состоялись дебаты между Андреем Быстровым и Дмитрием Кисиевым о роли выборов в становлении политической и правовой субъектности отдельно взятого гражданина.
О том, что такое субъектность, как, когда и в каких формах она существовала и чем важно непосредственное участие в принятии политических решений — узнаете из записи дебатов по ссылке.
Также хотим сказать отдельное спасибо «Пространство Политика» за организацию прошедшей дискуссии.
13.03.202514:22
Макиавелли: философ власти, которого никто не читает
Последние дискуссии о морализме в политике, о власти и милосердии — кто должен им руководствоваться, а кто может себе позволить от него отступить — вновь заставляют обратить внимание на Никколо Макиавелли. Как только речь заходит о власти, сразу появляются два лагеря: одни уверены, что политика должна подчиняться этическим нормам, другие считают, что власть — это искусство манипуляции, в котором добро и зло суть просто фигуры речи. Спорят о том, насколько допустимо жертвовать принципами ради эффективности, можно ли оставаться хорошим человеком и хорошим правителем одновременно, а главное — что делать, если мир оказывается куда сложнее школьного урока обществознания.
И вот именно для таких случаев Макиавелли написал Государя, но проблема в том, что его упорно отказываются читать. И даже если в спорах кто-то упоминает эту славную фамилию, то чаще всего отсылают к вульгарным штампам, игнорируя суть.
Как это часто бывает с популярными философами, вокруг Макиавелли за века образовался плотный слой мифов. Флорентийца, увы, как и многих других, постигла ужасная участь — он стал мемом. В массовом сознании он — то ли циничный пособник диктаторов, то ли автор сборника лайфхаков для карьеристов. Обычно такие рассуждения исходят от людей, которые Государя либо не читали, либо читали, но поняли ровно столько, сколько хотели.
«Имея намерение написать нечто полезное для людей понимающих, я предпочёл следовать правде не воображаемой, а действительной – в отличие от тех многих, кто изобразил республики и государства, каких в действительности никто не знавал и не видывал. <…> Из чего следует, что государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности.»
Этот отрывок из Государя часто воспринимают как оправдание политического аморализма, но в действительности Макиавелли говорит о разрыве между идеалом и реальностью. Государь, который руководствуется исключительно абстрактными нормами и не учитывает реальную природу людей, неизбежно становится игрушкой в руках тех, кто менее скован моралью. Но дело даже не в том, что он обречён на поражение — он может принести вред своим подданным.
ПРОДОЛЖЕНИЕ НА БУСТИ
Последние дискуссии о морализме в политике, о власти и милосердии — кто должен им руководствоваться, а кто может себе позволить от него отступить — вновь заставляют обратить внимание на Никколо Макиавелли. Как только речь заходит о власти, сразу появляются два лагеря: одни уверены, что политика должна подчиняться этическим нормам, другие считают, что власть — это искусство манипуляции, в котором добро и зло суть просто фигуры речи. Спорят о том, насколько допустимо жертвовать принципами ради эффективности, можно ли оставаться хорошим человеком и хорошим правителем одновременно, а главное — что делать, если мир оказывается куда сложнее школьного урока обществознания.
И вот именно для таких случаев Макиавелли написал Государя, но проблема в том, что его упорно отказываются читать. И даже если в спорах кто-то упоминает эту славную фамилию, то чаще всего отсылают к вульгарным штампам, игнорируя суть.
Как это часто бывает с популярными философами, вокруг Макиавелли за века образовался плотный слой мифов. Флорентийца, увы, как и многих других, постигла ужасная участь — он стал мемом. В массовом сознании он — то ли циничный пособник диктаторов, то ли автор сборника лайфхаков для карьеристов. Обычно такие рассуждения исходят от людей, которые Государя либо не читали, либо читали, но поняли ровно столько, сколько хотели.
«Имея намерение написать нечто полезное для людей понимающих, я предпочёл следовать правде не воображаемой, а действительной – в отличие от тех многих, кто изобразил республики и государства, каких в действительности никто не знавал и не видывал. <…> Из чего следует, что государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением смотря по надобности.»
Этот отрывок из Государя часто воспринимают как оправдание политического аморализма, но в действительности Макиавелли говорит о разрыве между идеалом и реальностью. Государь, который руководствуется исключительно абстрактными нормами и не учитывает реальную природу людей, неизбежно становится игрушкой в руках тех, кто менее скован моралью. Но дело даже не в том, что он обречён на поражение — он может принести вред своим подданным.
ПРОДОЛЖЕНИЕ НА БУСТИ
20.04.202521:34
К Пасхе и Рождеству у националистов обычно случаются обострения. И я имею в виду, разумеется, не только националистов отечественного производства: эксплуатация религии в собственных политических целях характерна для правых движений многих стран. Есть одна закономерность: чем меньшую роль религия играет в реальной, повседневной жизни и самих националистов, и соответствующего социума, тем более остервенело профильные медиаресурсы рассказывают о том, с носителями какого паспорта сегодня солидарен Бог. В случае с русскими (и примкнувшими к ним) националистами это дело всегда щедро приправляется порцией дореволюционных приторных открыток с розовощёкими детишечками, умильненькими ангелочками, удалыми богатырями и красными девицами. Годы ежедневной кропотливой работы женщин за пятьдесят в вотсапе не прошли даром: им выросла достойная смена, существующая в рамках тех же форм мышления. Картинка, мем, косоворотка — что угодно, только не живая человеческая душа, сомневающаяся в своей правоте. Нет, всегда «с нами Бог» и всё тут.
Но эта околохудожественная деятельность вызывает доброжелательный отклик только у той же самой аудитории, она замкнута на себя. То есть на тех, кто решил, что уже пришло время примерить что-то солидное в качестве личины после многолетнего прослушивания русского рэпа про алкоголь, наркотики и телесные выделения. Медийная работа такого толка неинтересна людям, всерьёз и искренне погружённым в русский контекст. Ни один человек, действительно любящий Пушкина, не хочет смотреть на его вульгарно-политическую эксплуатацию плохими художниками. Ни один верующий человек не хочет, чтобы Христа и Богородицу использовали для борьбы за кресло муниципального депутата. Но в «правой» среде это всё не имеет никакого значения, потому что пушкины, чайковские и даже христианство тут — только «контент», позволяющий распознавать себе подобных и вызывать условные речевые рефлексы. Замечено, например, что значительному числу интернет-националистов приходится прикладывать недюжинные усилия, чтобы побороть с трудом контролируемое желание общаться при помощи одного слова — новиоп.
Русский националист, благоговейно нажимающий на кнопку «отправить» возле очередной картинки с политически нагруженной рождественской ёлкой, допускает один важный социальный просчёт в своём прогнозировании — его посыл не сможет найти массовый отклик, он не приобретёт широкую аудиторию по той причине, что ниша эта уже занята. Те самые женщины в вотсапе давно и гораздо успешнее делают ровно это — преподносят аудитории приторную умильность по поводу воображаемой России, а их дети обоих полов уже давно повторяют всё то же в инстаграме, выкладывая платочно-корзиночные, мускульно-крестовые или подчёркнуто семейные фото с одухотворёнными лицами. Иными словами, националисты могут откусить лишь очень маленький, очень нишевый кусочек от чужого пирога. Националист со своей открыткой про борьбу пряничных белогвардейцев с большевистской гадиной не привносит ничего нового и интересного, его политический флёр попросту лишний, необязательный в этом вполне законченном проекте «Россия Сусальная». Это у него просто такой период, пройдёт. В начале девяностых многие эстрадные исполнители пробовали себя в жанре клуба белогвардейского романса.
Националисты предпочитают упорно не замечать, что критика русского национализма — это критика системы дешёвых кукольных иллюзий, мешающих русским. Гораздо безопаснее для собственной идентичности решить, что все критики национализма — эти самые «новиопы». Потому что в противном случае пришлось бы признать, что, возможно, никакие косоворотки, татуировки и открытки с богатырями не шатают режим, не изгоняют мигрантов и, разумеется, не выдают Богу ни паспорт, ни партийный билет.
Но эта околохудожественная деятельность вызывает доброжелательный отклик только у той же самой аудитории, она замкнута на себя. То есть на тех, кто решил, что уже пришло время примерить что-то солидное в качестве личины после многолетнего прослушивания русского рэпа про алкоголь, наркотики и телесные выделения. Медийная работа такого толка неинтересна людям, всерьёз и искренне погружённым в русский контекст. Ни один человек, действительно любящий Пушкина, не хочет смотреть на его вульгарно-политическую эксплуатацию плохими художниками. Ни один верующий человек не хочет, чтобы Христа и Богородицу использовали для борьбы за кресло муниципального депутата. Но в «правой» среде это всё не имеет никакого значения, потому что пушкины, чайковские и даже христианство тут — только «контент», позволяющий распознавать себе подобных и вызывать условные речевые рефлексы. Замечено, например, что значительному числу интернет-националистов приходится прикладывать недюжинные усилия, чтобы побороть с трудом контролируемое желание общаться при помощи одного слова — новиоп.
Русский националист, благоговейно нажимающий на кнопку «отправить» возле очередной картинки с политически нагруженной рождественской ёлкой, допускает один важный социальный просчёт в своём прогнозировании — его посыл не сможет найти массовый отклик, он не приобретёт широкую аудиторию по той причине, что ниша эта уже занята. Те самые женщины в вотсапе давно и гораздо успешнее делают ровно это — преподносят аудитории приторную умильность по поводу воображаемой России, а их дети обоих полов уже давно повторяют всё то же в инстаграме, выкладывая платочно-корзиночные, мускульно-крестовые или подчёркнуто семейные фото с одухотворёнными лицами. Иными словами, националисты могут откусить лишь очень маленький, очень нишевый кусочек от чужого пирога. Националист со своей открыткой про борьбу пряничных белогвардейцев с большевистской гадиной не привносит ничего нового и интересного, его политический флёр попросту лишний, необязательный в этом вполне законченном проекте «Россия Сусальная». Это у него просто такой период, пройдёт. В начале девяностых многие эстрадные исполнители пробовали себя в жанре клуба белогвардейского романса.
Националисты предпочитают упорно не замечать, что критика русского национализма — это критика системы дешёвых кукольных иллюзий, мешающих русским. Гораздо безопаснее для собственной идентичности решить, что все критики национализма — эти самые «новиопы». Потому что в противном случае пришлось бы признать, что, возможно, никакие косоворотки, татуировки и открытки с богатырями не шатают режим, не изгоняют мигрантов и, разумеется, не выдают Богу ни паспорт, ни партийный билет.
16.04.202514:02
Канал ЦРИ в подборке Telegram-каналов, посвящённых свободной политике. В папке вы найдёте:
Политическую историю Нового и Новейшего времени от Стального шлема
Канал Political Animals об академической политологии и смежных науках
Политконсультанта Павла Дубравского
Центр Республиканских Исследований
Канал о роли политических элит в историческом развитии Атлас амбиций
Эксперта по немецкой и европейской политике Бундесканцлера
Либертарианскую Партию России
Международное волюнтаристское движение Montelibero
Канал Классический либерал
Либертарианскую правозащитницу Геру Угрюмову
Канал о российской и международной политике политолога Александра Бочарова
Глянцевый альманах для новой русской интеллигенции «Фронда»
Культурно-просветительские проект СтудВоля
Добавить папку себе
Политическую историю Нового и Новейшего времени от Стального шлема
Канал Political Animals об академической политологии и смежных науках
Политконсультанта Павла Дубравского
Центр Республиканских Исследований
Канал о роли политических элит в историческом развитии Атлас амбиций
Эксперта по немецкой и европейской политике Бундесканцлера
Либертарианскую Партию России
Международное волюнтаристское движение Montelibero
Канал Классический либерал
Либертарианскую правозащитницу Геру Угрюмову
Канал о российской и международной политике политолога Александра Бочарова
Глянцевый альманах для новой русской интеллигенции «Фронда»
Культурно-просветительские проект СтудВоля
Добавить папку себе
06.04.202520:46
Когда лёд теплее политики
Сегодня Александр Овечкин сделал невозможное: забросил 895-ю шайбу в регулярных чемпионатах НХЛ и обошёл великого Уэйна Гретцки. Он сделал это в форме «Вашингтон Кэпиталз» — и не где-нибудь, а в Нью-Йорке. В столице американского спорта, играя за столицу страны. В эпицентре политического разлома — и всё же: его приветствовали стоя. Потому что в этот вечер уважали не паспорт, а человека. Не происхождение — мастерство.
Доминик Гашек, в прошлом блистательный вратарь, призывал НХЛ «не замечать» рекорд Овечкина — с позиций высокой политики. Но ледовая арена оказалась куда человечнее. Пока одни сочиняли открытые письма, зрители аплодировали. Потому что видели перед собой не повод для споров, а великого спортсмена.
Слова поддержки и восхищения звучат со всего света — от Леброна Джеймса, Майкла Фелпса, Роджера Федерера, Майкла Джордана. Комики, рэперы, хоккеисты, актёры — и даже Снуп Дог. Особенно значимо прозвучал голос самого Уэйна Гретцки — канадца, который десятилетиями владел абсолютным рекордом. О нём говорили: его не обойдут никогда. Но именно он первым лично поздравил Ови — с уважением, без сносок, без «но»:
«Я знаю, как трудно добраться до 894 — а 895 имеет особое значение. Поздравляю Алекса, его маму и папу, его семью, жену и детей. Когда я побил рекорд, мои дети были ровесниками его сыновей — это напоминает мне о тех днях», — сказал Гретцки.
Контраст с Гашеком, который публично призывал не праздновать рекорд из-за «российской угрозы», лишь подчеркнул: великодушие — это тоже часть игры. Гашек когда-то играл в России. Овечкин играет в США. Разные истории, разное величие.
Это ведь и есть спорт — момент, в котором личное уважение оказывается выше статистики, политических границ и старых рекордов. Пространство, где великое признаётся великим — даже если между странами пролегли ледяные рубежи. Где путь к вершине измеряется не только шайбами, но и характером. А Овечкин этот характер доказывает уже два десятилетия — в одном клубе, в одной форме, без смен, без позёрства. Верность и стойкость в эпоху, где карьеру делают не мастерством, а медийным блеском.
Сегодняшний гол — это не только новая цифра в таблице. Это — момент, когда лёд оказался теплее политики. Когда мир напомнил себе, что умеет уважать за игру, а не за родословную. И, может быть, именно такие моменты — не саммиты, не санкции, а аплодисменты в чужом городе — напоминают: есть ещё вещи, которые объединяют без условий. Иногда одно такое признание звучит громче любых обвинений.
Сегодня Александр Овечкин сделал невозможное: забросил 895-ю шайбу в регулярных чемпионатах НХЛ и обошёл великого Уэйна Гретцки. Он сделал это в форме «Вашингтон Кэпиталз» — и не где-нибудь, а в Нью-Йорке. В столице американского спорта, играя за столицу страны. В эпицентре политического разлома — и всё же: его приветствовали стоя. Потому что в этот вечер уважали не паспорт, а человека. Не происхождение — мастерство.
Доминик Гашек, в прошлом блистательный вратарь, призывал НХЛ «не замечать» рекорд Овечкина — с позиций высокой политики. Но ледовая арена оказалась куда человечнее. Пока одни сочиняли открытые письма, зрители аплодировали. Потому что видели перед собой не повод для споров, а великого спортсмена.
Слова поддержки и восхищения звучат со всего света — от Леброна Джеймса, Майкла Фелпса, Роджера Федерера, Майкла Джордана. Комики, рэперы, хоккеисты, актёры — и даже Снуп Дог. Особенно значимо прозвучал голос самого Уэйна Гретцки — канадца, который десятилетиями владел абсолютным рекордом. О нём говорили: его не обойдут никогда. Но именно он первым лично поздравил Ови — с уважением, без сносок, без «но»:
«Я знаю, как трудно добраться до 894 — а 895 имеет особое значение. Поздравляю Алекса, его маму и папу, его семью, жену и детей. Когда я побил рекорд, мои дети были ровесниками его сыновей — это напоминает мне о тех днях», — сказал Гретцки.
Контраст с Гашеком, который публично призывал не праздновать рекорд из-за «российской угрозы», лишь подчеркнул: великодушие — это тоже часть игры. Гашек когда-то играл в России. Овечкин играет в США. Разные истории, разное величие.
Это ведь и есть спорт — момент, в котором личное уважение оказывается выше статистики, политических границ и старых рекордов. Пространство, где великое признаётся великим — даже если между странами пролегли ледяные рубежи. Где путь к вершине измеряется не только шайбами, но и характером. А Овечкин этот характер доказывает уже два десятилетия — в одном клубе, в одной форме, без смен, без позёрства. Верность и стойкость в эпоху, где карьеру делают не мастерством, а медийным блеском.
Сегодняшний гол — это не только новая цифра в таблице. Это — момент, когда лёд оказался теплее политики. Когда мир напомнил себе, что умеет уважать за игру, а не за родословную. И, может быть, именно такие моменты — не саммиты, не санкции, а аплодисменты в чужом городе — напоминают: есть ещё вещи, которые объединяют без условий. Иногда одно такое признание звучит громче любых обвинений.
26.03.202520:05
Судьи на ДеБаре о федерализме
Недавно мы представили вам спикеров, которые будут спорить о том, что лучше подходит России — унитаризм или федерализм. Сегодня же мы расскажем вам о судьях на предстоящих дебатах:
❤️ Александр Кынев, политолог;
❤️ Корольков Вадим Владимирович, кандидат юридических наук, глава дискуссионного клуба федералистов;
❤️ Владимир Чураков, исполнительный директор Центра республиканских исследований, эксперт по регуляторной политике.
Обратите внимание: мы сменили место проведения дебатов. Теперь они пройдут в баре «Божью спаси коровку».
📅 Когда: 29 марта, суббота, 19:00
📍 Где: Коктейль-бар «Божью спаси коровку», 3-я Тверская-Ямская улица, 12с3
❤️ Поддержать нас: https://pay.cloudtips.ru/p/21d7de13
📝 Регистрация: https://pro-politika.timepad.ru/event/3297238/
Недавно мы представили вам спикеров, которые будут спорить о том, что лучше подходит России — унитаризм или федерализм. Сегодня же мы расскажем вам о судьях на предстоящих дебатах:
❤️ Александр Кынев, политолог;
❤️ Корольков Вадим Владимирович, кандидат юридических наук, глава дискуссионного клуба федералистов;
❤️ Владимир Чураков, исполнительный директор Центра республиканских исследований, эксперт по регуляторной политике.
Обратите внимание: мы сменили место проведения дебатов. Теперь они пройдут в баре «Божью спаси коровку».
📅 Когда: 29 марта, суббота, 19:00
📍 Где: Коктейль-бар «Божью спаси коровку», 3-я Тверская-Ямская улица, 12с3
❤️ Поддержать нас: https://pay.cloudtips.ru/p/21d7de13
📝 Регистрация: https://pro-politika.timepad.ru/event/3297238/
17.03.202520:07
Россия и «глобальный юг»: хороните без меня
Ещё вчера пропагандисты из каждого утюга вещали нам о новом миропорядке, где важны не какие-то там США и Европа, а «мировое большинство», «глобальный юг», «великий многополярный мир». Сегодня вдруг выяснилось, что Россия ведёт переговоры напрямую с Вашингтоном, а из «глобального юга» осталась разве что Саудовская Аравия — и то исключительно в роли посредника.
Странное дело, но изменением миропорядка занялись не в Куала-Лумпуре и не в Дар-эс-Саламе, а в самом логове «англосаксонского глобализма». Ни Дели, ни Кейптаун с Ханоем здесь не решают ничего. Наверное, это неожиданность для тех, кто всерьёз рассчитывал на «революционную роль» южных стран. Но если без шуток — русский человек никогда туда по-настоящему и не вписывался.
Как ни пытались нас увязать с «глобальным югом», Россия — это не юг. Русскому человеку неинтересны китайские писатели, он не мечтает о «латиноамериканском пути», а его культурный код формировался не среди африканских масок, а под влиянием византийских мозаик, идей Рима и Афин, европейской философии и христианства. Русская классика любима на Западе не из-за «культурной экспансии», а потому, что она говорит на языке единой цивилизации.
Сегодня самые сложные отношения у нас с Европой (но разве это что-то удивительное?), однако по большому счёту это касается только политиков и дипломатов. Пока они меряются жёсткими заявлениями, на уровне культуры, науки и даже бизнеса всё, конечно, остаётся сложным, но тем не менее живым. Как показывают недавние события, наладить диалог можно почти мгновенно — внезапно начавшиеся переговоры с США это наглядно доказывают. И кто знает, какие неожиданные рукопожатия мы увидим через год?
Позавчера на мероприятии, организованном журналом Фронда, я участвовал в дискуссии о русском анархизме — явлении самобытном, но глубоко связанном с европейской интеллектуальной традицией. Бакунин и Кропоткин не были «националистами», но и не копировали Европу. Они спорили с европейскими философами, создавали собственные оригинальные идеи и предлагали миру универсальный язык свободы, оставаясь при этом глубоко русскими по духу и стилю мышления. Сам Бакунин был живым воплощением этой сложной связи: вечный изгнанник, которого Европа одновременно боялась и уважала. Их идеи слушали в Париже, Лондоне и Берлине не потому, что они были «удобными», а потому, что их мысль была универсальной и, следовательно, по сути — европейской. Русский анархизм стал той Россией, которая была не «догоняющей», а шла впереди.
Историю не делают декларации о «мировом большинстве», и границы цивилизаций не чертят по трафаретам политической конъюнктуры. Россия может сколько угодно спорить с Европой, а Европа — с Россией, можно отворачиваться друг от друга, искать новые маршруты, объявлять друг друга чужими, но в конце концов разговор продолжится. Не из-за политиков, не из-за обстоятельств, а потому, что слишком многое в этом европейском разговоре сказано русским голосом. Тем более что Россию никто не учил этому языку — она сама помогала его писать.
Ещё вчера пропагандисты из каждого утюга вещали нам о новом миропорядке, где важны не какие-то там США и Европа, а «мировое большинство», «глобальный юг», «великий многополярный мир». Сегодня вдруг выяснилось, что Россия ведёт переговоры напрямую с Вашингтоном, а из «глобального юга» осталась разве что Саудовская Аравия — и то исключительно в роли посредника.
Странное дело, но изменением миропорядка занялись не в Куала-Лумпуре и не в Дар-эс-Саламе, а в самом логове «англосаксонского глобализма». Ни Дели, ни Кейптаун с Ханоем здесь не решают ничего. Наверное, это неожиданность для тех, кто всерьёз рассчитывал на «революционную роль» южных стран. Но если без шуток — русский человек никогда туда по-настоящему и не вписывался.
Как ни пытались нас увязать с «глобальным югом», Россия — это не юг. Русскому человеку неинтересны китайские писатели, он не мечтает о «латиноамериканском пути», а его культурный код формировался не среди африканских масок, а под влиянием византийских мозаик, идей Рима и Афин, европейской философии и христианства. Русская классика любима на Западе не из-за «культурной экспансии», а потому, что она говорит на языке единой цивилизации.
Сегодня самые сложные отношения у нас с Европой (но разве это что-то удивительное?), однако по большому счёту это касается только политиков и дипломатов. Пока они меряются жёсткими заявлениями, на уровне культуры, науки и даже бизнеса всё, конечно, остаётся сложным, но тем не менее живым. Как показывают недавние события, наладить диалог можно почти мгновенно — внезапно начавшиеся переговоры с США это наглядно доказывают. И кто знает, какие неожиданные рукопожатия мы увидим через год?
Позавчера на мероприятии, организованном журналом Фронда, я участвовал в дискуссии о русском анархизме — явлении самобытном, но глубоко связанном с европейской интеллектуальной традицией. Бакунин и Кропоткин не были «националистами», но и не копировали Европу. Они спорили с европейскими философами, создавали собственные оригинальные идеи и предлагали миру универсальный язык свободы, оставаясь при этом глубоко русскими по духу и стилю мышления. Сам Бакунин был живым воплощением этой сложной связи: вечный изгнанник, которого Европа одновременно боялась и уважала. Их идеи слушали в Париже, Лондоне и Берлине не потому, что они были «удобными», а потому, что их мысль была универсальной и, следовательно, по сути — европейской. Русский анархизм стал той Россией, которая была не «догоняющей», а шла впереди.
Историю не делают декларации о «мировом большинстве», и границы цивилизаций не чертят по трафаретам политической конъюнктуры. Россия может сколько угодно спорить с Европой, а Европа — с Россией, можно отворачиваться друг от друга, искать новые маршруты, объявлять друг друга чужими, но в конце концов разговор продолжится. Не из-за политиков, не из-за обстоятельств, а потому, что слишком многое в этом европейском разговоре сказано русским голосом. Тем более что Россию никто не учил этому языку — она сама помогала его писать.
10.03.202514:49
Гуманизм с автоматом наперевес
Честно сказать, особого удовольствия не испытываю. Хотя, конечно, испытываю — но не от того, что ЦРИ снова оказался прав, а от возможности в очередной раз понаблюдать за уникальной политической традицией либеральной общественности: разгонять в соцсетях восторженные «ура» по поводу революции, а затем делать вид, что их там не было, когда революция превращается в кровавую кашу.
В декабре я уже писал о том, как это работает: западная публика, наши некоторые политические эмигранты и прочие любители «демократических перемен» радостно хлопают в ладоши, когда очередной «дружок Путина» падает, не задаваясь вопросом, кто встаёт на его место. Им достаточно того, что он падает, дальше можно не разбираться. Разбираться — это удел правых, унылых, ретроградных, несогласных с тем, что хаос в мире всегда ведёт к свободе.
Но вот прошло три месяца — и что мы видим? Правильно, та самая свобода, которую предсказывали борцы за светлое будущее, теперь ходит по Латакии с автоматами и выкашивает алавитов и христиан. Кому-то отстреливают головы, кого-то пытают перед камерой, кого-то просто забивают насмерть на улице — без особых церемоний, по старой доброй ближневосточной традиции.
Жертвы этнических чисток? Нет, вы что! Это просто «проасадовские элементы», как написали в официальном заявлении Евросоюза. Вы же понимаете, в этом регионе всё непросто, там у всех своя правда…
А вот террористов из ХТШ — да, их надо уважать! Они прошли сложную эволюцию, гуманизировались и теперь выступают за демократические реформы (так в январе объясняли читателям журналисты признанного в РФ нежелательной организацией The Insider, когда писали текст про «новую» Сирию, где джихадисты внезапно стали респектабельными).
А что на это скажут наши старые-новые либеральные моралисты вроде Ильи Яшина (признан в РФ иногаентом)? А ничего. Точнее, если спросить, то расскажут что-нибудь про «сложность ситуации» и «несправедливую оценку».
Ну, конечно. Три месяца назад они были готовы пить шампанское за победу революции, а теперь у них внезапно началась осмысленная пауза. Привычное либеральное лицемерие.
Ну что, господа прогрессивные гуманисты? Снова неудобный поворот сюжета? Где же восторженные треды о победе демократии? Где колонка в The Insider про «свет в конце тоннеля»? Ах да, теперь опять «всё сложно».
Террористы устроили геноцид? Ну, неудобно вышло, но зато Путин-то проиграл! Вы своё уже отпраздновали — а дальше пусть сирийцы выкручиваются сами.
Всё как всегда: сначала ликование, потом замалчивание, потом новая революция. В ЕС уже сочувствуют. Конечно, не убитым мирным жителям, а их убийцам, которым «мешают строить демократию». Для евробюрократов «защита меньшинств» — это вопрос географии. Кому-то полагаются фонды и трибуналы, а кому-то — только массовые захоронения. В Берлине по-прежнему уютно, а в Дамаске снова пахнет гарью. Всё идёт по плану.
Прав был Юнгер: «Одноглазый гуманизм отвратительнее всякого варварства». Варвар хотя бы не притворяется.
Честно сказать, особого удовольствия не испытываю. Хотя, конечно, испытываю — но не от того, что ЦРИ снова оказался прав, а от возможности в очередной раз понаблюдать за уникальной политической традицией либеральной общественности: разгонять в соцсетях восторженные «ура» по поводу революции, а затем делать вид, что их там не было, когда революция превращается в кровавую кашу.
В декабре я уже писал о том, как это работает: западная публика, наши некоторые политические эмигранты и прочие любители «демократических перемен» радостно хлопают в ладоши, когда очередной «дружок Путина» падает, не задаваясь вопросом, кто встаёт на его место. Им достаточно того, что он падает, дальше можно не разбираться. Разбираться — это удел правых, унылых, ретроградных, несогласных с тем, что хаос в мире всегда ведёт к свободе.
Но вот прошло три месяца — и что мы видим? Правильно, та самая свобода, которую предсказывали борцы за светлое будущее, теперь ходит по Латакии с автоматами и выкашивает алавитов и христиан. Кому-то отстреливают головы, кого-то пытают перед камерой, кого-то просто забивают насмерть на улице — без особых церемоний, по старой доброй ближневосточной традиции.
Жертвы этнических чисток? Нет, вы что! Это просто «проасадовские элементы», как написали в официальном заявлении Евросоюза. Вы же понимаете, в этом регионе всё непросто, там у всех своя правда…
А вот террористов из ХТШ — да, их надо уважать! Они прошли сложную эволюцию, гуманизировались и теперь выступают за демократические реформы (так в январе объясняли читателям журналисты признанного в РФ нежелательной организацией The Insider, когда писали текст про «новую» Сирию, где джихадисты внезапно стали респектабельными).
А что на это скажут наши старые-новые либеральные моралисты вроде Ильи Яшина (признан в РФ иногаентом)? А ничего. Точнее, если спросить, то расскажут что-нибудь про «сложность ситуации» и «несправедливую оценку».
Ну, конечно. Три месяца назад они были готовы пить шампанское за победу революции, а теперь у них внезапно началась осмысленная пауза. Привычное либеральное лицемерие.
Ну что, господа прогрессивные гуманисты? Снова неудобный поворот сюжета? Где же восторженные треды о победе демократии? Где колонка в The Insider про «свет в конце тоннеля»? Ах да, теперь опять «всё сложно».
Террористы устроили геноцид? Ну, неудобно вышло, но зато Путин-то проиграл! Вы своё уже отпраздновали — а дальше пусть сирийцы выкручиваются сами.
Всё как всегда: сначала ликование, потом замалчивание, потом новая революция. В ЕС уже сочувствуют. Конечно, не убитым мирным жителям, а их убийцам, которым «мешают строить демократию». Для евробюрократов «защита меньшинств» — это вопрос географии. Кому-то полагаются фонды и трибуналы, а кому-то — только массовые захоронения. В Берлине по-прежнему уютно, а в Дамаске снова пахнет гарью. Всё идёт по плану.
Прав был Юнгер: «Одноглазый гуманизм отвратительнее всякого варварства». Варвар хотя бы не притворяется.
20.04.202509:26
ХРИСТОСЪ ВОСКРЕСЕ ИЗЪ МЕРТВЫХЪ, СМЕРТIЮ НА СМЕРТЬ НАСТУПИ, И ГРОБНЫМЪ ЖИВОТЪ ДАРОВА
14.04.202519:25
Всякий новый технологический прорыв, упрощая человечеству жизнь в том или ином отношении, всегда отнимал у нас определённую сферу приложения усилий. Ведь труд — это не только ярмо, но и возможность вступить в личное, собственно человеческое отношение с миром. Луддиты, уничтожавшие станки, видели в них, прежде всего, экономическую угрозу своему месту в системе разделения труда. Над ними принято смеяться — они, дескать, не понимали, что рынок изменится вместе с изменением характера производственных отношений. Прогресс сегодняшнего дня несёт опасность, которая принципиальным образом отличает наше положение: станки и паровые двигатели не могли претендовать на субъектность, они не могли заменить человека в качестве социально-политического и культурного агента, в том числе — агента самого прогресса. Но всё это ягодки подле тех же цветочков.
Нужно было, конечно, внимательнее отнестись к интуициям луддитов. На довольно невинных и примитивных примерах обесчеловечивания механического труда они показали, что суть вопроса в конце концов заключается не в проблеме безработицы, а в нарастающем устранении человека как конкретного типа живого существа из космоса. Если его (то есть — наше) присутствие не представляет собой самостоятельную ценность для мира, если существуют количественные показатели эффективности производственных процессов, оторванные от собственно человеческого опыта реальности, то человека, конечно, вполне можно и даже нужно заменить. Заменить буквально во всём, ибо где то ядро, которое следовало бы сберечь? Упразднение универсальной телеологии, приватизация области счастья не оставляет нам ничего кроме цифр: ВВП, километры, лошадиные силы. Вполне закономерно, что конца у этой революции нет — если сам образ человека утрачен, то нет ничего, что нельзя было бы в человеке «отдать на аутсорс». И отдают, отдают уже практически последнюю рубашку — в которой родились.
В веке XVIII Руссо жаловался на то, что на аутсорс отдана политика — люди готовы делегировать принятие решений депутатам, лишь бы ничто не отвлекало от повседневных забот хозяйствования. О, счастливчик! «Luxury!», — как говорилось в известном скетче Монти Пайтон про четырёх йоркширцев. Теперь другое — всякий знает, что всё большие объёмы циркулирующих в человеческой ойкумене текстов генерирует искусственный интеллект. Иными словами, человек сегодня делегирует машине уже не работу своих мускулов, но жизнь ума. То, что древние считали собственно человеческой частью души, претендующей на бессмертие, само отказывает себе в уникальности. Самое страшное, что это происходит даже в университетах — и по обе стороны кафедры. У Сёрля был известный мыслительный эксперимент с т.н. «китайской комнатой». Университет, где студенты и преподаватели используют нейросети — это две китайские комнаты, разговаривающие друг с другом.
Я не очень понимаю, почему в качестве шутки по поводу параноидальных технофобских настроений до сих пор употребляется конструкция «восстание машин», ведь никакое восстание не требуется там, где господин сам отдаёт свою власть. Раба не отправляли на войну не потому, что он был для того слишком слаб, а потому что свободный человек желал сохранить для себя те сферы, где действовать должно именно ему. Когда современный homo sapiens признаёт, что быть sapiens не так уж и важно, он добровольно отказывается от своего места в мире. Более того, он отказывается воплощать Образ, желая в пределе своём стать бессловесной, неназываемой тварью, а возможно и больше того — окунуться в неорганическое состояние. Можно ли было предположить ещё лет 15 назад, что Фрейд способен стать союзником европейского человека в деле защиты культуры? То ли ещё будет.
Нужно было, конечно, внимательнее отнестись к интуициям луддитов. На довольно невинных и примитивных примерах обесчеловечивания механического труда они показали, что суть вопроса в конце концов заключается не в проблеме безработицы, а в нарастающем устранении человека как конкретного типа живого существа из космоса. Если его (то есть — наше) присутствие не представляет собой самостоятельную ценность для мира, если существуют количественные показатели эффективности производственных процессов, оторванные от собственно человеческого опыта реальности, то человека, конечно, вполне можно и даже нужно заменить. Заменить буквально во всём, ибо где то ядро, которое следовало бы сберечь? Упразднение универсальной телеологии, приватизация области счастья не оставляет нам ничего кроме цифр: ВВП, километры, лошадиные силы. Вполне закономерно, что конца у этой революции нет — если сам образ человека утрачен, то нет ничего, что нельзя было бы в человеке «отдать на аутсорс». И отдают, отдают уже практически последнюю рубашку — в которой родились.
В веке XVIII Руссо жаловался на то, что на аутсорс отдана политика — люди готовы делегировать принятие решений депутатам, лишь бы ничто не отвлекало от повседневных забот хозяйствования. О, счастливчик! «Luxury!», — как говорилось в известном скетче Монти Пайтон про четырёх йоркширцев. Теперь другое — всякий знает, что всё большие объёмы циркулирующих в человеческой ойкумене текстов генерирует искусственный интеллект. Иными словами, человек сегодня делегирует машине уже не работу своих мускулов, но жизнь ума. То, что древние считали собственно человеческой частью души, претендующей на бессмертие, само отказывает себе в уникальности. Самое страшное, что это происходит даже в университетах — и по обе стороны кафедры. У Сёрля был известный мыслительный эксперимент с т.н. «китайской комнатой». Университет, где студенты и преподаватели используют нейросети — это две китайские комнаты, разговаривающие друг с другом.
Я не очень понимаю, почему в качестве шутки по поводу параноидальных технофобских настроений до сих пор употребляется конструкция «восстание машин», ведь никакое восстание не требуется там, где господин сам отдаёт свою власть. Раба не отправляли на войну не потому, что он был для того слишком слаб, а потому что свободный человек желал сохранить для себя те сферы, где действовать должно именно ему. Когда современный homo sapiens признаёт, что быть sapiens не так уж и важно, он добровольно отказывается от своего места в мире. Более того, он отказывается воплощать Образ, желая в пределе своём стать бессловесной, неназываемой тварью, а возможно и больше того — окунуться в неорганическое состояние. Можно ли было предположить ещё лет 15 назад, что Фрейд способен стать союзником европейского человека в деле защиты культуры? То ли ещё будет.
01.04.202518:31
Трамп навсегда? Почти по Бакунину
На календаре 1 апреля — день, когда реальность обычно шутит над людьми. Но Трамп — редкий случай, когда человек шутит над самой реальностью. И каждый раз его шутки звучат как черновик к будущей поправке к Конституции.
Когда-то давно, когда Трамп впервые входил в Белый дом, многие говорили, что Америка переживает свои худшие времена. С тех пор «худшие» времена наступали ещё раза четыре, но теперь, кажется, мы стоим на пороге нового рекорда — либеральное землетрясение уже виднеется на горизонте. Позавчера Дональд признался NBC, что всерьёз думает о третьем президентском сроке. И тут, конечно, началась привычная тряска — в нью-йоркских редакциях уже натягивают заголовки, как струны.
Схема, на первый взгляд, выглядит почти гениально в своей простоте — и вполне в духе Трампа: из тех стратегий, что одновременно законны, провокационны и обещают громкий заголовок на утро. Сам он в президенты не идёт — это прямо запрещает 22-я поправка к Конституции США. В ней сказано: «No person shall be elected to the office of the President more than twice». Дважды — и точка. Но ключевое слово здесь — elected. Поправка ограничивает избрание, но не исключает других способов попасть в Белый дом.
Казалось бы, решение на поверхности: Трамп баллотируется в вице-президенты, а после — становится президентом, если его формальный начальник уходит в отставку. В США это называется преемственностью власти: согласно 25-й поправке, вице-президент автоматически занимает высший пост, если должность президента становится вакантной.
Но тут возникает первая проблема: участие Трампа в выборах сразу в статусе вице-президента немедленно спровоцировало бы судебные иски. Ведь 12-я поправка гласит: «No person constitutionally ineligible to the office of President shall be eligible to that of Vice-President». То есть, если человек не может стать президентом вообще, он автоматически не может стать и вице-президентом.
Вопрос в том, считается ли Трамп «неквалифицированным». 22-я поправка запрещает ему быть избранным на пост президента, но не говорит о других путях получения этой должности — например, через преемственность, если действующий президент уходит в отставку. Именно эта юридическая неясность и порождает споры: можно ли считать Трампа «constitutionally ineligible» для вице-президентства, если он лишь ограничен в праве избираться, но не лишён права занять должность другим способом?
Юристы спорят об этом уже много лет. Одни считают, что дважды избранный президент не может быть даже вице-президентом. Другие — что запрет касается только самого процесса избрания, а не возможности занять пост иным способом. Конституция действительно оставляет лазейку — но это скорее теоретический просвет в тексте, чем проверенный маршрут. Как говорил бывший госсекретарь США Дин Ачесон: «It may be more unlikely than unconstitutional».
Поэтому, чтобы минимизировать юридические риски и не втягивать кампанию в затяжной судебный конфликт, в ход может пойти более аккуратная схема. Вэнс идёт на выборы с другим кандидатом в вице-президенты, побеждает и вступает в должность. А позже, когда пост вице-президента «вдруг» оказывается вакантным, — в полном соответствии с давно спланированной комбинацией, — Вэнс, уже как президент, предлагает Конгрессу назначить Трампа. Если обе палаты дают согласие, остаётся последний шаг: сам президент уходит — и Трамп снова в Белом доме. Формально схема не нарушает ни одну из поправок — по крайней мере в их буквальном прочтении. А значит, путь в Белый дом через назначение, а не выборы, выглядит куда менее уязвимым для атак — и юридических, и политических.
Но даже при такой аккуратной развязке споры о праве неизбежны. И едва ли можно представить, что Верховный суд останется в стороне: дело почти наверняка окажется на его столе — и уже принятое решение, возможно, на годы вперёд задаст новую рамку для трактовки президентских ограничений.
Продолжение на Бусти
На календаре 1 апреля — день, когда реальность обычно шутит над людьми. Но Трамп — редкий случай, когда человек шутит над самой реальностью. И каждый раз его шутки звучат как черновик к будущей поправке к Конституции.
Когда-то давно, когда Трамп впервые входил в Белый дом, многие говорили, что Америка переживает свои худшие времена. С тех пор «худшие» времена наступали ещё раза четыре, но теперь, кажется, мы стоим на пороге нового рекорда — либеральное землетрясение уже виднеется на горизонте. Позавчера Дональд признался NBC, что всерьёз думает о третьем президентском сроке. И тут, конечно, началась привычная тряска — в нью-йоркских редакциях уже натягивают заголовки, как струны.
Схема, на первый взгляд, выглядит почти гениально в своей простоте — и вполне в духе Трампа: из тех стратегий, что одновременно законны, провокационны и обещают громкий заголовок на утро. Сам он в президенты не идёт — это прямо запрещает 22-я поправка к Конституции США. В ней сказано: «No person shall be elected to the office of the President more than twice». Дважды — и точка. Но ключевое слово здесь — elected. Поправка ограничивает избрание, но не исключает других способов попасть в Белый дом.
Казалось бы, решение на поверхности: Трамп баллотируется в вице-президенты, а после — становится президентом, если его формальный начальник уходит в отставку. В США это называется преемственностью власти: согласно 25-й поправке, вице-президент автоматически занимает высший пост, если должность президента становится вакантной.
Но тут возникает первая проблема: участие Трампа в выборах сразу в статусе вице-президента немедленно спровоцировало бы судебные иски. Ведь 12-я поправка гласит: «No person constitutionally ineligible to the office of President shall be eligible to that of Vice-President». То есть, если человек не может стать президентом вообще, он автоматически не может стать и вице-президентом.
Вопрос в том, считается ли Трамп «неквалифицированным». 22-я поправка запрещает ему быть избранным на пост президента, но не говорит о других путях получения этой должности — например, через преемственность, если действующий президент уходит в отставку. Именно эта юридическая неясность и порождает споры: можно ли считать Трампа «constitutionally ineligible» для вице-президентства, если он лишь ограничен в праве избираться, но не лишён права занять должность другим способом?
Юристы спорят об этом уже много лет. Одни считают, что дважды избранный президент не может быть даже вице-президентом. Другие — что запрет касается только самого процесса избрания, а не возможности занять пост иным способом. Конституция действительно оставляет лазейку — но это скорее теоретический просвет в тексте, чем проверенный маршрут. Как говорил бывший госсекретарь США Дин Ачесон: «It may be more unlikely than unconstitutional».
Поэтому, чтобы минимизировать юридические риски и не втягивать кампанию в затяжной судебный конфликт, в ход может пойти более аккуратная схема. Вэнс идёт на выборы с другим кандидатом в вице-президенты, побеждает и вступает в должность. А позже, когда пост вице-президента «вдруг» оказывается вакантным, — в полном соответствии с давно спланированной комбинацией, — Вэнс, уже как президент, предлагает Конгрессу назначить Трампа. Если обе палаты дают согласие, остаётся последний шаг: сам президент уходит — и Трамп снова в Белом доме. Формально схема не нарушает ни одну из поправок — по крайней мере в их буквальном прочтении. А значит, путь в Белый дом через назначение, а не выборы, выглядит куда менее уязвимым для атак — и юридических, и политических.
Но даже при такой аккуратной развязке споры о праве неизбежны. И едва ли можно представить, что Верховный суд останется в стороне: дело почти наверняка окажется на его столе — и уже принятое решение, возможно, на годы вперёд задаст новую рамку для трактовки президентских ограничений.
Продолжение на Бусти
24.03.202520:51
Турецкий приём
В Турции всё снова по знакомому сценарию: протесты, водомёты, задержания — и внезапно пропавшие прямые эфиры. Вчера ночью основные телеканалы один за другим отключили трансляции с улиц, где полиция дубасила людей. Формально — из-за угрозы санкций от Высшего совета по радио и телевидению. Глава совета Эбубекир Шахин заявил, что вещание «вне закона». В администрации Эрдогана поспешили откреститься: дескать, неправда, никто ничего не приказывал.
Мэр Стамбула Экрем Имамоглу, из-за ареста которого всё и началось, — фигура не просто популярная, а почти тотемная. Единственный политик в стране, кто смог реально выиграть у партии власти в большом городе. Потенциальный соперник Эрдогана. Именно в эти дни его собирались выдвинуть кандидатом в президенты: на праймериз он получил 14,8 миллионов голосов, и почти все — от беспартийных. То есть на выборах мы могли бы увидеть столкновение реальной, живой поддержки и партийной дисциплины. А теперь — арест. Официальная причина — коррупция и какие-то туманные связи с терроризмом. Сценарий старый, но до сих пор рабочий.
Скандал с отключёнными телеканалами — тоже не новость. Турецкое телевидение умеет притворяться, что ничего не происходит. Во время протестов в Гези вместо столкновений показывали документальный фильм о пингвинах. Теперь пингвины вернулись. Только на экране — тишина.
Тем временем турецкие силовики уже рапортуют о более чем тысяче задержанных: у протестующих якобы кислота, топоры, ножи, палки, фейерверки и дюжина террористов в придачу. Сам Эрдоган выступил в лучших традициях: митинги назвал «движением насилия», а всю ответственность за травмы полицейских возложил на оппозицию.
Но по-настоящему занятно, как обычно, не то, что происходит, а кто это замечает. Ещё вчера протесты в Европе были для наших официальных комментаторов битвой народа против глобалистских элит — тракторы, жёлтые жилеты, героические фермеры на улицах Парижа. А сегодня — Стамбул, дубинки, слёзы, арест оппозиционера. И — тишина. Видимо, не те протестующие. Не те элиты.
А тут ещё и праймериз — 15 миллионов человек голосуют за арестованного мэра, фактически назначая его главным кандидатом против Эрдогана. Это ведь не просто политика — это референдум, обёрнутый в уголовное дело. Но вместо восторженных репортажей — молчание. Протест в Стамбуле не подходит под сценарий «народ против глобалистов», потому что власть — своя, родная, восточная.
Ещё пара дней — и кто-нибудь серьёзный объяснит, что в Анкаре не сажают оппозицию, а «укрепляют вертикаль». Что это не цензура, а уважение к культурным особенностям. Что арест — это просто часть правового процесса, а отключённый телеканал — борьба с фейками.
И всё это на фоне того, что в современном мире становится всё труднее отличить праведный гнев от его театрализованной постановки. Иногда ты выходишь за свободу — а держишь в руках плакат, отпечатанный в заграничном консульстве. Иногда выбор — не между добром и злом, а между автократом и иностранным фондом. Всё перепутано: протесты, дубинки, идеология, симпатии. В этом шуме даже пингвины снова кажутся честной версией вещания.
Ну а пока — всё стабильно. Протесты внизу, эфир выключен, лицензии под угрозой, Имамоглу в камере. Турция возвращается к жанру, который давно прописан в репертуаре восточных автократий: «демократия с местным колоритом».
Восток, как известно, дело тонкое. Для кого-то настолько тонкое, что им многое в нём удобно не замечать.
В Турции всё снова по знакомому сценарию: протесты, водомёты, задержания — и внезапно пропавшие прямые эфиры. Вчера ночью основные телеканалы один за другим отключили трансляции с улиц, где полиция дубасила людей. Формально — из-за угрозы санкций от Высшего совета по радио и телевидению. Глава совета Эбубекир Шахин заявил, что вещание «вне закона». В администрации Эрдогана поспешили откреститься: дескать, неправда, никто ничего не приказывал.
Мэр Стамбула Экрем Имамоглу, из-за ареста которого всё и началось, — фигура не просто популярная, а почти тотемная. Единственный политик в стране, кто смог реально выиграть у партии власти в большом городе. Потенциальный соперник Эрдогана. Именно в эти дни его собирались выдвинуть кандидатом в президенты: на праймериз он получил 14,8 миллионов голосов, и почти все — от беспартийных. То есть на выборах мы могли бы увидеть столкновение реальной, живой поддержки и партийной дисциплины. А теперь — арест. Официальная причина — коррупция и какие-то туманные связи с терроризмом. Сценарий старый, но до сих пор рабочий.
Скандал с отключёнными телеканалами — тоже не новость. Турецкое телевидение умеет притворяться, что ничего не происходит. Во время протестов в Гези вместо столкновений показывали документальный фильм о пингвинах. Теперь пингвины вернулись. Только на экране — тишина.
Тем временем турецкие силовики уже рапортуют о более чем тысяче задержанных: у протестующих якобы кислота, топоры, ножи, палки, фейерверки и дюжина террористов в придачу. Сам Эрдоган выступил в лучших традициях: митинги назвал «движением насилия», а всю ответственность за травмы полицейских возложил на оппозицию.
Но по-настоящему занятно, как обычно, не то, что происходит, а кто это замечает. Ещё вчера протесты в Европе были для наших официальных комментаторов битвой народа против глобалистских элит — тракторы, жёлтые жилеты, героические фермеры на улицах Парижа. А сегодня — Стамбул, дубинки, слёзы, арест оппозиционера. И — тишина. Видимо, не те протестующие. Не те элиты.
А тут ещё и праймериз — 15 миллионов человек голосуют за арестованного мэра, фактически назначая его главным кандидатом против Эрдогана. Это ведь не просто политика — это референдум, обёрнутый в уголовное дело. Но вместо восторженных репортажей — молчание. Протест в Стамбуле не подходит под сценарий «народ против глобалистов», потому что власть — своя, родная, восточная.
Ещё пара дней — и кто-нибудь серьёзный объяснит, что в Анкаре не сажают оппозицию, а «укрепляют вертикаль». Что это не цензура, а уважение к культурным особенностям. Что арест — это просто часть правового процесса, а отключённый телеканал — борьба с фейками.
И всё это на фоне того, что в современном мире становится всё труднее отличить праведный гнев от его театрализованной постановки. Иногда ты выходишь за свободу — а держишь в руках плакат, отпечатанный в заграничном консульстве. Иногда выбор — не между добром и злом, а между автократом и иностранным фондом. Всё перепутано: протесты, дубинки, идеология, симпатии. В этом шуме даже пингвины снова кажутся честной версией вещания.
Ну а пока — всё стабильно. Протесты внизу, эфир выключен, лицензии под угрозой, Имамоглу в камере. Турция возвращается к жанру, который давно прописан в репертуаре восточных автократий: «демократия с местным колоритом».
Восток, как известно, дело тонкое. Для кого-то настолько тонкое, что им многое в нём удобно не замечать.
17.03.202507:14
На днях состоялось замечательное мероприятие, организованное журналом Фронда, ставшим одним из ведущих промоутеров здоровой живой политической дискуссии в современной России. Я представлял там свою антологию американской консервативной мысли «Рождённые контрреволюцией». Олег Пырсиков рассказывал о том, почему либертарианцам обычно не удаётся в политике ровным счётом ничего, и почему Хавьеру Милею всё-таки что-то удалось. А в середине вечера состоялась беседа Андрея Быстрова с Николаем Герасимовым о новой книге последнего «Убить в себе государство», посвящённой российским анархистским группам и объединениям. Мне было очень радостно слушать этот разговор о вещах мне близких и понятных — во всех их внутренних противоречиях.
Мне кажется, что эта беседа — пример того, как русским людям доброй воли нужно выстраивать сегодня (да и всегда) связи друг с другом. Спокойно и с улыбкой обсуждать проблемы прошлого, настоящего и будущего так, будто мы их обсуждаем за чаем с бубликами. Не стесняясь различий во взглядах, искать по-настоящему общее — не сконструированное властью, не изложенное в политических программах, не растиражированное в мемах. Просто общее — то, что мы готовы разделить друг с другом. Не стремиться уличить ближнего в идеологической нечистоплотности, не объявлять ватником, новиопом, зетником, куколдом — в общем, не добавлять в этот и так непростой мир дополнительную порцию душевной грязи, так удобно спресованную для нас интернетом в эти убогие подобия слов человеческого языка. Можно по-доброму, по-московитски признавать слабости и недостатки тех, кого мы чтим (а мы ведь, русские, можем почитать русского Бакунина и русского же Кропоткина независимо от наших политических предпочтений), да и свои собственные. Не претендуя на выражение воли всего православного люда, признаваться в любви к России, которая (и любовь, и Россия) не ищет своего.
Когда коллеги обсуждали чёрную полосу на имперском флаге — полосу, которая будто бы как раз и указывает на этот неизбывный анархический элемент в русской традиции, который не только не мешает имперскому проекту, но в каком-то смысле ему даже необходим, мне вспоминалось то, с какой настойчивостью об этом говорил в своё время и Владимир Игоревич Карпец. Он всегда был сторонником именно таких союзов — между монархией и анархией — между двумя полюсами русской жизни, так замечательно уживающимися в лучших представителях нашего великого народа. Я тогда, лет двадцать назад, стоял как раз на позициях анархических — и потому мы с превеликим удовольствием поднимали тосты во «Втором дыхании» за вещи, которые, полагаю, были хорошо понятны здесь, в Москве, в палатах и слободах, и сто, и двести, и триста, и четыреста лет назад. Вещи, на которых Москва стоит и стоять будет.
Так что, друзья, хватит грязи, ругани и обид. Хватит полоскать друг друга в интернете. Время сейчас такое, что человек должен держаться человека, а то пропадём. Спасибо всем, кто пришёл, всех были очень рады видеть!
Мне кажется, что эта беседа — пример того, как русским людям доброй воли нужно выстраивать сегодня (да и всегда) связи друг с другом. Спокойно и с улыбкой обсуждать проблемы прошлого, настоящего и будущего так, будто мы их обсуждаем за чаем с бубликами. Не стесняясь различий во взглядах, искать по-настоящему общее — не сконструированное властью, не изложенное в политических программах, не растиражированное в мемах. Просто общее — то, что мы готовы разделить друг с другом. Не стремиться уличить ближнего в идеологической нечистоплотности, не объявлять ватником, новиопом, зетником, куколдом — в общем, не добавлять в этот и так непростой мир дополнительную порцию душевной грязи, так удобно спресованную для нас интернетом в эти убогие подобия слов человеческого языка. Можно по-доброму, по-московитски признавать слабости и недостатки тех, кого мы чтим (а мы ведь, русские, можем почитать русского Бакунина и русского же Кропоткина независимо от наших политических предпочтений), да и свои собственные. Не претендуя на выражение воли всего православного люда, признаваться в любви к России, которая (и любовь, и Россия) не ищет своего.
Когда коллеги обсуждали чёрную полосу на имперском флаге — полосу, которая будто бы как раз и указывает на этот неизбывный анархический элемент в русской традиции, который не только не мешает имперскому проекту, но в каком-то смысле ему даже необходим, мне вспоминалось то, с какой настойчивостью об этом говорил в своё время и Владимир Игоревич Карпец. Он всегда был сторонником именно таких союзов — между монархией и анархией — между двумя полюсами русской жизни, так замечательно уживающимися в лучших представителях нашего великого народа. Я тогда, лет двадцать назад, стоял как раз на позициях анархических — и потому мы с превеликим удовольствием поднимали тосты во «Втором дыхании» за вещи, которые, полагаю, были хорошо понятны здесь, в Москве, в палатах и слободах, и сто, и двести, и триста, и четыреста лет назад. Вещи, на которых Москва стоит и стоять будет.
Так что, друзья, хватит грязи, ругани и обид. Хватит полоскать друг друга в интернете. Время сейчас такое, что человек должен держаться человека, а то пропадём. Спасибо всем, кто пришёл, всех были очень рады видеть!
09.03.202517:38
Наши подписчики часто недоумевают, почему мы периодически посвящаем часть выпуска нашего подкаста «Радио Республика» рубрике «Гильотина»: разговорам о новостях из мира единоборств. Вы ведь, дескать, занимаетесь политической философией, причём тут бокс и ММА, что за глупости? Какое отношение может иметь тот же промоушен UFC к сфере политики? Во-первых, конечно, потому что мы сами этим делом занимаемся и, разумеется, за событиями в кровавом спорте следим. О значении спорта, кстати, мы ещё три года назад записали замечательный подкаст, ссылка на который приведена ниже.
Но, во-вторых, мы, как обычно и бывает, оказались правы даже в мелочах. Ещё в рамках предвыборной гонки Трамп стал регулярно посещать вечера боёв, зарабатывая себе дополнительные очки среди условной аудитории Джо Рогана — мужчин, занимающихся спортом, заботящихся о здоровье и не доверяющих федеральному правительству. В конце концов, Трамп сам заявился к Рогану на подкаст, а вот Харрис от приглашения отказалась (значение этих событий, полагаю, сильно недооценено). Но вот теперь стало совсем очевидно, что мы попали в точку: недавно назначенный директор ФБР Кэш Патель обратился к владельцу UFC Дане Уайту с интригующим предложением — он хочет, чтобы промоушен занялся повышением квалификации агентов бюро по части рукоприкладства.
Иными словами, инкорпорирование бизнес-структур и индустрии развлечений в структуру органов государственной власти продолжается. Дело не только в выведении значительной части функций государства «на аутсорс» — этот процесс выхолащивания государства происходит в западных демократиях уже давно — Маск стал одной из первых ласточек, предвестников того, как медийные личности будут вообще постепенно вытеснять из политической повестки классических бюрократов или, во всяком случае, размывать границы между сферами власти, бизнеса и досуга. Ничего хорошего в этом, конечно, нет: всё это только очередные шаги к окончательной деполитизации и виртуализации человеческого мира.
ПРОДОЛЖЕНИЕ НА БУСТИ
Наш разговор о спорте: Радио Республика #23: Быстрее! Выше! Добродетельнее!
Но, во-вторых, мы, как обычно и бывает, оказались правы даже в мелочах. Ещё в рамках предвыборной гонки Трамп стал регулярно посещать вечера боёв, зарабатывая себе дополнительные очки среди условной аудитории Джо Рогана — мужчин, занимающихся спортом, заботящихся о здоровье и не доверяющих федеральному правительству. В конце концов, Трамп сам заявился к Рогану на подкаст, а вот Харрис от приглашения отказалась (значение этих событий, полагаю, сильно недооценено). Но вот теперь стало совсем очевидно, что мы попали в точку: недавно назначенный директор ФБР Кэш Патель обратился к владельцу UFC Дане Уайту с интригующим предложением — он хочет, чтобы промоушен занялся повышением квалификации агентов бюро по части рукоприкладства.
Иными словами, инкорпорирование бизнес-структур и индустрии развлечений в структуру органов государственной власти продолжается. Дело не только в выведении значительной части функций государства «на аутсорс» — этот процесс выхолащивания государства происходит в западных демократиях уже давно — Маск стал одной из первых ласточек, предвестников того, как медийные личности будут вообще постепенно вытеснять из политической повестки классических бюрократов или, во всяком случае, размывать границы между сферами власти, бизнеса и досуга. Ничего хорошего в этом, конечно, нет: всё это только очередные шаги к окончательной деполитизации и виртуализации человеческого мира.
ПРОДОЛЖЕНИЕ НА БУСТИ
Наш разговор о спорте: Радио Республика #23: Быстрее! Выше! Добродетельнее!
19.04.202511:36
На прошлой неделе прошла традиционная конференция Шанинки «Векторы», на которой выступили члены ЦРИ. В этот раз — в рамках секции по философии права, организованной студентами НИУ ВШЭ.
Слушайте ЦРИ, выступайте сами, организуйте встречи. Virtus in actione consistit.
Слушайте ЦРИ, выступайте сами, организуйте встречи. Virtus in actione consistit.
11.04.202510:25
Родион Белькович для журнала «Профиль» об Илоне Маске и новом фронтире
31.03.202514:14
Приговор Ле Пен: демократия без альтернативы
Французский суд приговорил Марин Ле Пен к четырём годам тюрьмы и лишил её права участвовать в выборах на пять лет. Поводом стал скандал с растратой средств Европарламента, начавшийся почти десять лет назад.
Дело стартовало с анонимного доноса в Европейское бюро по борьбе с мошенничеством (OLAF) — нечто вроде российского ОБЭП, только с брюссельским акцентом. Вскоре это дело подхватил и активно начал продвигать Мартин Шульц, бывший председатель Европарламента — типичный евробюрократ, чьё имя мало о чём говорит российскому читателю.
Обвинения звучат буднично: Ле Пен якобы организовала фиктивное трудоустройство нескольких сотрудников. Деньги, кстати, давно уже вернули европейским органам. Но европейским чиновникам и французским прокурорам компенсации, конечно, оказалось мало — нужно было уголовное дело и, главное, политический запрет.
Разумеется, закон един для всех, и вероятно, что деятельность Ле Пен не является стерильной — как и у любого крупного политика на планете Земля. Однако наивно было бы игнорировать факт, что именно она — главный внутренний противник глобалистских элит во Франции, которых сегодня олицетворяет Эммануэль Макрон. Тот самый Макрон, который с неистовым упорством пытается выглядеть «новым лидером Европы» и активно продвигает ястребиный сценарий в украинском конфликте, защищая «демократический мир» — тот самый, что построен на бомбардировках Югославии, Ливии, Ирака и бесконечных «гуманитарных интервенциях». В этой роли Макрон выступает не столько самостоятельным политиком, сколько живой карикатурой, наглядно иллюстрирующей глубину разложения французской политической системы.
Маттео Сальвини, лидер итальянской партии «Лига», уже назвал приговор Ле Пен «объявлением войны» и подчеркнул, что «те, кто боится решения избирателей, часто ищут утешения в решениях судов». Можно вспомнить и другие похожие случаи — уголовные дела против Дональда Трампа в США, исключение из президентской гонки политических оппонентов в Румынии или арест оппозиционного мэра в Турции. Да, вероятно, ни один политик не без греха, но совпадения выглядят слишком уж системными.
Безусловно, коррупционеры и растратчики должны нести наказание. Но если Фемида начинает подсматривать из-под повязки, чтобы понять, кто перед ней — сторонник власти или её оппонент, это уже не правосудие, а банальная политическая расправа. Закон по-настоящему торжествует лишь тогда, когда одинаково суров к любому, вне зависимости от того, в какую сторону качнулся политический маятник.
Президент Мексики Бенито Хуарес ещё в XIX веке выразил это просто и цинично: «Для моих товарищей будет амнистия, для врагов — вся тяжесть закона». Сегодня Европа доказывает, что в подходах мало что изменилось: для своих есть демократия, для чужих — уголовный кодекс.
Французский суд приговорил Марин Ле Пен к четырём годам тюрьмы и лишил её права участвовать в выборах на пять лет. Поводом стал скандал с растратой средств Европарламента, начавшийся почти десять лет назад.
Дело стартовало с анонимного доноса в Европейское бюро по борьбе с мошенничеством (OLAF) — нечто вроде российского ОБЭП, только с брюссельским акцентом. Вскоре это дело подхватил и активно начал продвигать Мартин Шульц, бывший председатель Европарламента — типичный евробюрократ, чьё имя мало о чём говорит российскому читателю.
Обвинения звучат буднично: Ле Пен якобы организовала фиктивное трудоустройство нескольких сотрудников. Деньги, кстати, давно уже вернули европейским органам. Но европейским чиновникам и французским прокурорам компенсации, конечно, оказалось мало — нужно было уголовное дело и, главное, политический запрет.
Разумеется, закон един для всех, и вероятно, что деятельность Ле Пен не является стерильной — как и у любого крупного политика на планете Земля. Однако наивно было бы игнорировать факт, что именно она — главный внутренний противник глобалистских элит во Франции, которых сегодня олицетворяет Эммануэль Макрон. Тот самый Макрон, который с неистовым упорством пытается выглядеть «новым лидером Европы» и активно продвигает ястребиный сценарий в украинском конфликте, защищая «демократический мир» — тот самый, что построен на бомбардировках Югославии, Ливии, Ирака и бесконечных «гуманитарных интервенциях». В этой роли Макрон выступает не столько самостоятельным политиком, сколько живой карикатурой, наглядно иллюстрирующей глубину разложения французской политической системы.
Маттео Сальвини, лидер итальянской партии «Лига», уже назвал приговор Ле Пен «объявлением войны» и подчеркнул, что «те, кто боится решения избирателей, часто ищут утешения в решениях судов». Можно вспомнить и другие похожие случаи — уголовные дела против Дональда Трампа в США, исключение из президентской гонки политических оппонентов в Румынии или арест оппозиционного мэра в Турции. Да, вероятно, ни один политик не без греха, но совпадения выглядят слишком уж системными.
Безусловно, коррупционеры и растратчики должны нести наказание. Но если Фемида начинает подсматривать из-под повязки, чтобы понять, кто перед ней — сторонник власти или её оппонент, это уже не правосудие, а банальная политическая расправа. Закон по-настоящему торжествует лишь тогда, когда одинаково суров к любому, вне зависимости от того, в какую сторону качнулся политический маятник.
Президент Мексики Бенито Хуарес ещё в XIX веке выразил это просто и цинично: «Для моих товарищей будет амнистия, для врагов — вся тяжесть закона». Сегодня Европа доказывает, что в подходах мало что изменилось: для своих есть демократия, для чужих — уголовный кодекс.
20.03.202512:50
Пусть богач слагает стихи, выступает с речами,
Пусть он тяжбы ведёт — будет Катона славней.
Пусть, как законов знаток, своё выносит решенье —
Будет он выше, чем встарь Сервий иль сам Лабеон.
Что толковать? Пожелай чего хочешь: с деньгой да со взяткой
Всё ты пол учишь. В мошне нынче Юпитер сидит.
Сатирикон
В приведённом отрывке Петроний высмеивает "новых богатых" римлян за присвоение символического капитала поэзии и права. Важно понимать, что в этих строках нет интонации сокрушённого негодования, напротив, стихотворная форма лишь усиливает эффект сатиры: богачи хотят быть Катона славней, но читатель знает, что нувориш может создать лишь видимость принадлежности к обители муз и Юстиции. Однако демонстрация искушённости в вопросах искусства и политики неплохо воздействует на толпы плебса, поэтому деньги и театрализация риторики выходят на первый план там, где граждане утрачивают опыт реальных отношений с миром.
Читайте на бусти.
Пусть он тяжбы ведёт — будет Катона славней.
Пусть, как законов знаток, своё выносит решенье —
Будет он выше, чем встарь Сервий иль сам Лабеон.
Что толковать? Пожелай чего хочешь: с деньгой да со взяткой
Всё ты пол учишь. В мошне нынче Юпитер сидит.
Сатирикон
В приведённом отрывке Петроний высмеивает "новых богатых" римлян за присвоение символического капитала поэзии и права. Важно понимать, что в этих строках нет интонации сокрушённого негодования, напротив, стихотворная форма лишь усиливает эффект сатиры: богачи хотят быть Катона славней, но читатель знает, что нувориш может создать лишь видимость принадлежности к обители муз и Юстиции. Однако демонстрация искушённости в вопросах искусства и политики неплохо воздействует на толпы плебса, поэтому деньги и театрализация риторики выходят на первый план там, где граждане утрачивают опыт реальных отношений с миром.
Читайте на бусти.
16.03.202515:11
Обвинения в поддержке тирании пришли откуда не ждали! Михаил Пожарский изобрёл новый вид публичной дискуссии: на слова, поддерживающие душу, стоящую на распутье между социал-дарвинизмом и библейским универсумом, нам ответили цитатой о римлянах из исторической (!) монографии. Мы тоже любим умные книжки и поэтому отвечаем с энтузиазмом и удовольствием.
Для начала несколько предварительных замечаний. Во-первых, исходный пост был написан до того, как Михаил Светов опубликовал свой нашумевший «визионерский» текст. Мне хотелось сделать акцент на том, что Михаил Владимирович верно схватывает существо силы как черты, имманентной миру. И поделиться радостью от того, что живые люди серьёзно воспринимают персонализм современной политики: мы имеем дело не с идеологиями, а с конкретными людьми и тайной их власти, которую нельзя победить с помощью апелляции к собственной слабости.
Во-вторых, я добавила в конце замечание о том, что для уточнения своей позиции от Михаила требуется больше чуткости к теме тирании, а взгляд на милосердие как политическую реальность я предложила свой, озвученный в Нижнем Новгороде. Там, кстати, вообще не идёт речи о правителях, подход исключительно гражданский. Иными словами, мы не озвучили своего согласия с тезисами о «милосердии тирана».
По этим причинам мне неясен смысл обиняков Михаила Пожарского. И непонятен переход от одной темы к другой в его заметке. На тезис о важности качества душ тех людей, которые отправляют власть, приводится цитата из Квентина Скиннера, связанная с природой свободы и рабства, но эту тему никто не поднимал. Однако надо отдать Михаилу должное, одной цитатой он выводит дискуссию о добродетели на более серьёзный уровень. Действительно, римляне старой республиканской закалки даже и к милосердию относились с великим подозрением. Например, милость Цезаря трактовалась ими не как проявление морали, а как снисхождение к тем, кто подвластен воле Цезаря: бывшим собратьям-патрициям он демонстрировал своё превосходство, нарушившее отношения равенства. В случае с Августом, его clementia также трактовалась аристократами как деспотическая черта. Однако во времена, когда республика уже была утрачена, Сенека попытался найти подход к реальному, здесь и сейчас существующему господству: он посвятил Нерону трактат «De Clementia», надеясь найти метод работы с деспотичной властью в новой римской реальности.
Здесь лежит яблоко раздора, и сегодня положенное между людьми, которые не обладают властью и могут лишь определиться со своим отношением к ней. Сенека и Плиний пытались сохранить остатки республиканского этоса, вглядываясь в лица императоров. Историки-радикалы предпочли отмежеваться от современного процесса, желая сохранить верность идеалу. На этом же распутье окажутся юристы и гуманисты в городах, где консульское правление было утрачено, а власть перешла к сеньорам. В истории и политической теории очень много волнующих событий такого рода. Какой дорогой идти людям, которые любят свободу, но живут в состоянии политического рабства? Ни либертарианство, ни республиканизм, ни анархо-примитивизм, ни какой-либо другой «-изм» здесь за вас не ответят: это всегда индивидуальный выбор.
И ещё. ЦРИ не проповедует строгий римский республиканизм времён Катона Старшего. У нас самих возникают дискуссии на этот счёт. В конце концов, мы живём во времена после Рождества Христова — а этот факт делает проблемной любую политическую теорию и практику. Привычка выискивать друг у друга идеологические несоответствия абстрактным или историческим схемам вредна. Представьте на минуту, что мы не выписываем друг друга из русских, либертарианцев и республиканцев, а проясняем и усиливаем портреты друг друга. Очень грустно наблюдать, как талантливые и живые люди, которые когда-то идеально уравновешивали друг друга и вместе создавали более сложную и ёмкую картину действительности, больше не дискутируют в пространстве дружбы. А дружба ведь является одним из столпов создания политического сообщества, см. Цицерон.
Большое спасибо Михаилу за отклик.
Для начала несколько предварительных замечаний. Во-первых, исходный пост был написан до того, как Михаил Светов опубликовал свой нашумевший «визионерский» текст. Мне хотелось сделать акцент на том, что Михаил Владимирович верно схватывает существо силы как черты, имманентной миру. И поделиться радостью от того, что живые люди серьёзно воспринимают персонализм современной политики: мы имеем дело не с идеологиями, а с конкретными людьми и тайной их власти, которую нельзя победить с помощью апелляции к собственной слабости.
Во-вторых, я добавила в конце замечание о том, что для уточнения своей позиции от Михаила требуется больше чуткости к теме тирании, а взгляд на милосердие как политическую реальность я предложила свой, озвученный в Нижнем Новгороде. Там, кстати, вообще не идёт речи о правителях, подход исключительно гражданский. Иными словами, мы не озвучили своего согласия с тезисами о «милосердии тирана».
По этим причинам мне неясен смысл обиняков Михаила Пожарского. И непонятен переход от одной темы к другой в его заметке. На тезис о важности качества душ тех людей, которые отправляют власть, приводится цитата из Квентина Скиннера, связанная с природой свободы и рабства, но эту тему никто не поднимал. Однако надо отдать Михаилу должное, одной цитатой он выводит дискуссию о добродетели на более серьёзный уровень. Действительно, римляне старой республиканской закалки даже и к милосердию относились с великим подозрением. Например, милость Цезаря трактовалась ими не как проявление морали, а как снисхождение к тем, кто подвластен воле Цезаря: бывшим собратьям-патрициям он демонстрировал своё превосходство, нарушившее отношения равенства. В случае с Августом, его clementia также трактовалась аристократами как деспотическая черта. Однако во времена, когда республика уже была утрачена, Сенека попытался найти подход к реальному, здесь и сейчас существующему господству: он посвятил Нерону трактат «De Clementia», надеясь найти метод работы с деспотичной властью в новой римской реальности.
Здесь лежит яблоко раздора, и сегодня положенное между людьми, которые не обладают властью и могут лишь определиться со своим отношением к ней. Сенека и Плиний пытались сохранить остатки республиканского этоса, вглядываясь в лица императоров. Историки-радикалы предпочли отмежеваться от современного процесса, желая сохранить верность идеалу. На этом же распутье окажутся юристы и гуманисты в городах, где консульское правление было утрачено, а власть перешла к сеньорам. В истории и политической теории очень много волнующих событий такого рода. Какой дорогой идти людям, которые любят свободу, но живут в состоянии политического рабства? Ни либертарианство, ни республиканизм, ни анархо-примитивизм, ни какой-либо другой «-изм» здесь за вас не ответят: это всегда индивидуальный выбор.
И ещё. ЦРИ не проповедует строгий римский республиканизм времён Катона Старшего. У нас самих возникают дискуссии на этот счёт. В конце концов, мы живём во времена после Рождества Христова — а этот факт делает проблемной любую политическую теорию и практику. Привычка выискивать друг у друга идеологические несоответствия абстрактным или историческим схемам вредна. Представьте на минуту, что мы не выписываем друг друга из русских, либертарианцев и республиканцев, а проясняем и усиливаем портреты друг друга. Очень грустно наблюдать, как талантливые и живые люди, которые когда-то идеально уравновешивали друг друга и вместе создавали более сложную и ёмкую картину действительности, больше не дискутируют в пространстве дружбы. А дружба ведь является одним из столпов создания политического сообщества, см. Цицерон.
Большое спасибо Михаилу за отклик.
08.03.202511:16
Как давно вы последний раз думали о цирке?
Всем привет! Это Дарья Кормановская, и я написала для вас текст о цирке, современной визуальной культуре, московском эмо-техно и политике, капитулировавшей перед натиском китча. Как мне кажется, именно этот феномен является главной пандемией века. Ознакомиться можно на бусти ЦРИ, пост находится в открытом доступе. Читайте и распространяйте!
Всем привет! Это Дарья Кормановская, и я написала для вас текст о цирке, современной визуальной культуре, московском эмо-техно и политике, капитулировавшей перед натиском китча. Как мне кажется, именно этот феномен является главной пандемией века. Ознакомиться можно на бусти ЦРИ, пост находится в открытом доступе. Читайте и распространяйте!
显示 1 - 24 共 167
登录以解锁更多功能。