iRo Proxy | پروکسی
خبرفوری
آهنگیفای
tapswap community
Notcoin Community
Whale Chanel
Proxy MTProto
Binance Announcements
Proxy MTProto | پروکسی
iRo Proxy | پروکسی
خبرفوری
آهنگیفای
tapswap community
Notcoin Community
Whale Chanel
Proxy MTProto
Binance Announcements
Proxy MTProto | پروکسی
iRo Proxy | پروکسی
خبرفوری
آهنگیفای
Воздушные избы
Телеграм-канал Гавра Малышева об антропологии архитектуры и архитекторов.
(а еще об урбанистике, городах, деревнях, и, конечно, об избах, которые автор субъективно считает величайшими сооружениями человечества)
Написать мне: @gavrsfate (все соцсети)
(а еще об урбанистике, городах, деревнях, и, конечно, об избах, которые автор субъективно считает величайшими сооружениями человечества)
Написать мне: @gavrsfate (все соцсети)
关联群组
ВИ
Воздушные избы. Чат
5
记录
12.05.202523:59
2.5K订阅者25.01.202523:59
100引用指数24.03.202518:50
1.9K每帖平均覆盖率08.04.202519:36
337广告帖子的平均覆盖率08.04.202515:26
11.24%ER28.02.202518:50
82.33%ERR23.04.202515:35
Норильск сносят, да здравствует Норильск! О жестоком обращении с Чудо-юдо Рыбой-китом и градостроительных крестражах
___
Раскрою небольшой секрет: логотип моего канала вдохновлён иллюстрациями Дмитриева к сказке Конёк-Горбунок (первое фото). С раннего детства я обожал разглядывать деревню на Чудо-юдо Рыбе-ките и воображать, как же там живётся. Спина Рыбы-кита постоянно колышется, дышит, двигается. Совершенно непонятно, как на ней удалось что-то построить — думал я, пока не узнал про строительство на мёрзлых грунтах.
Строить на мерзлоте — почти как на спине у Чудо-юдо. Почва со льдом живая, как кит. Если просто поставить на нее здание, то его разорвёт, поэтому самое сложное при строительстве в Арктике — это фундамент. Здесь есть три подхода:
1) Подстроиться под Кита.
2) Вколоть Киту местную анестезию.
3) Прибить Кита.
Но именно по третьей схеме возведен в 40-е и 50-е исторический центр Норильска. Ампирные дворцы с богатым декором строились заключенными Норильлага — поэтому вопросы дороговизны и сложности работ не волновали начальство. Выбивая в мерзлоте 20-метровые котлованы и вонзая 40-метровые сваи, узники пригвоздили Рыбу-кита Норильском к таймырским скалам.
И обрекли тем самым Норильск на воспроизводство. Сегодня обветшавшие дома в городе сносят, но построенные в 50-е ростверки невозможно, да и бессмысленно выкорчевывать. Наоборот, гораздо проще строить на них. Заключенные Норильлага создали градостроительный крестраж: практически любая новостройка в городе будет стоять на старом фундаменте, а значит — повторять, хотя-бы в общих чертах, планировочные решения прошлого.
Работает это и на воссоздание исторической архитектуры — всё-таки, сваи рассчитаны на конкретный вес, поэтому ПИКовскую свечку на месте снесенной пятиэтажки не воткнешь даже при желании. Посмотрите великолепный интерактивный мастер-план Норильска: сейчас по нему там воссоздают снесенную сталинку 1952 года постройки. Причем перед сносом со здания сняли лепнину, чтобы отсканировать и воспроизвести в точности.
___
Раскрою небольшой секрет: логотип моего канала вдохновлён иллюстрациями Дмитриева к сказке Конёк-Горбунок (первое фото). С раннего детства я обожал разглядывать деревню на Чудо-юдо Рыбе-ките и воображать, как же там живётся. Спина Рыбы-кита постоянно колышется, дышит, двигается. Совершенно непонятно, как на ней удалось что-то построить — думал я, пока не узнал про строительство на мёрзлых грунтах.
Строить на мерзлоте — почти как на спине у Чудо-юдо. Почва со льдом живая, как кит. Если просто поставить на нее здание, то его разорвёт, поэтому самое сложное при строительстве в Арктике — это фундамент. Здесь есть три подхода:
1) Подстроиться под Кита.
Такой фундамент-триодетик как стабилизатор будет поглощать все колебания домкратами, распределяя нагрузку. Изобретен в Канаде, широко применяется на Чукотке, но подходит только строениям с легким деревянным каркасом.
2) Вколоть Киту местную анестезию.
Самый распространенный в России способ — термостабилизация грунта. В мерзлоту вставляют трубки с хладагентом, и они поддерживает постоянную отрицательную температуру, не давая почве пучиться. Требует регулярного ухода и ремонта, но большинство арктических городов стоят именно так.
3) Прибить Кита.
Где-то глубоко под Чудо-юдо есть морское дно — что если прошить Рыбу-кита сваей насквозь, и пригвоздить к этому дну? Также и под мерзлотой есть скальные породы — можно докопаться до них, и тогда здание будет стоять прочно, как будто оно и не в Арктике. Правда, это очень дорого и сложно — сваи надо бить на глубину в несколько десятков метров, намного выше самого дома. Такое применяется очень редко.
Но именно по третьей схеме возведен в 40-е и 50-е исторический центр Норильска. Ампирные дворцы с богатым декором строились заключенными Норильлага — поэтому вопросы дороговизны и сложности работ не волновали начальство. Выбивая в мерзлоте 20-метровые котлованы и вонзая 40-метровые сваи, узники пригвоздили Рыбу-кита Норильском к таймырским скалам.
И обрекли тем самым Норильск на воспроизводство. Сегодня обветшавшие дома в городе сносят, но построенные в 50-е ростверки невозможно, да и бессмысленно выкорчевывать. Наоборот, гораздо проще строить на них. Заключенные Норильлага создали градостроительный крестраж: практически любая новостройка в городе будет стоять на старом фундаменте, а значит — повторять, хотя-бы в общих чертах, планировочные решения прошлого.
Работает это и на воссоздание исторической архитектуры — всё-таки, сваи рассчитаны на конкретный вес, поэтому ПИКовскую свечку на месте снесенной пятиэтажки не воткнешь даже при желании. Посмотрите великолепный интерактивный мастер-план Норильска: сейчас по нему там воссоздают снесенную сталинку 1952 года постройки. Причем перед сносом со здания сняли лепнину, чтобы отсканировать и воспроизвести в точности.
17.04.202506:27
Манифест критической архитектурной визуализации. О том, что не так с нашими рендерами, и как это (легко) изменить
В результате воркшопа "Во власти рендера: критическая практика архитектурной визуализации", который мы провели на полях Векторов в Шанинке с Артемом Никитиным, родился манифест! Собрали его в карточках — читайте и распространяйте! В нём мы рассуждаем о социальной роли рендеров, подробности — в лонгриде ниже.
ЧТО НЕ ТАК С РЕНДЕРАМИ?
На наш взгляд, это — не невинные картинки, а мощный инструмент конструирования образа будущего, который работает на деполитизацию, исключение и маргинализацию всего "сложного" и "некрасивого". Визуализация — не нейтральная проектная практика, она отражает и воспроизводит идеологию, в которой эстетическое ставится выше социального.
Отношение к людям на архитектурной графике как к "стаффажу" (второстепенным элементам композиции, создающим фон, окружение для архитектуры), которые не должны отвлекать от дизайна — бессознательно транслируется планировщиками в жизнь. Так горожане-индивиды становятся объективированными "пользователями", которые должны вести себя в городском пространстве строго согласно заложенным в проекте функциям, в противном случае — в "Яму" придет ОМОН.
Если взглянуть на визуализации в альбомах конкурса ФКГС и мастерпланов, то мы увидим, как из проекта в проект кочуют одни и те же люди. Набор персонажей и видов их деятельности строго ограничен — практически любой сюжет можно пересказать фразой
ПОЧЕМУ ТАК ПРОИСХОДИТ?
Мы живем в реальности, в которой архитектура и среда стали товаром, заказчиком которого является не общество, а федеральный чиновник или девелопер. Архитекторы проектируют для себеподобных, и изображают их же — в чеченском ауле и костромской глубинке на модном благоустройстве будут сидеть идентичные представители высшего и среднего класса из западного мегаполиса, скаченные из онлайн библиотек "люди png".
В этих условиях главной функцией визуализации стала реклама. Через рендер архитектор не вступает в диалог, а продает одним — и навязывает другим. Желание менять общество через архитектуру под стандарты своего класса и культуры, вера в знаменитое "бытие определяет сознание" — проявляется в стирании социальных различий на рендерах. Любая сложность, непонятная высоким заказчикам, может показаться им неэстетичной — а значит, не должна быть показана.
ЧТО МЫ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ?
Мы предлагаем 10 шагов — простых и посложнее, как можно изменить подход к визуализации, приняв её общественную значимость. Из деполитизирующей рекламы рендер может стать инструментом социальной критики!
Благо тут нейросети могут помочь, исправив ограниченность png-наборов.
Несложное действие позволит изменить взгляд архитектора на территорию проектирования — не "сверху", а "изнутри". Это к тому же "сошьет" проектную деятельность: порой над разными частями проекта трудятся разные компании, почти не общаясь друг с другом. Рендеры вообще часто делают в последний момент, и отдают на аутсорс. В итоге над визуализациями работают люди, не принимавшие участие в предпроектном анализе и проектировании, и не имеющие представления о месте и его сообществе, даже если в команде проекта был антрополог.
Вообще, почти вся урбанистическая секция Векторов "спор за город" крутилась вокруг вопроса о том, как нам вкатить троянского коня политизации в ворота авторитарного урбанизма. Люди уже не просто констатируют проблему, а задумываются, как смягчить её последствия, ослабить её, или создать внутри неё лакуны общественного участия. Изменение собственных профессиональных практик — немногое, что нам доступно, но это может иметь серьёзный эффект.
В результате воркшопа "Во власти рендера: критическая практика архитектурной визуализации", который мы провели на полях Векторов в Шанинке с Артемом Никитиным, родился манифест! Собрали его в карточках — читайте и распространяйте! В нём мы рассуждаем о социальной роли рендеров, подробности — в лонгриде ниже.
ЧТО НЕ ТАК С РЕНДЕРАМИ?
На наш взгляд, это — не невинные картинки, а мощный инструмент конструирования образа будущего, который работает на деполитизацию, исключение и маргинализацию всего "сложного" и "некрасивого". Визуализация — не нейтральная проектная практика, она отражает и воспроизводит идеологию, в которой эстетическое ставится выше социального.
Отношение к людям на архитектурной графике как к "стаффажу" (второстепенным элементам композиции, создающим фон, окружение для архитектуры), которые не должны отвлекать от дизайна — бессознательно транслируется планировщиками в жизнь. Так горожане-индивиды становятся объективированными "пользователями", которые должны вести себя в городском пространстве строго согласно заложенным в проекте функциям, в противном случае — в "Яму" придет ОМОН.
Если взглянуть на визуализации в альбомах конкурса ФКГС и мастерпланов, то мы увидим, как из проекта в проект кочуют одни и те же люди. Набор персонажей и видов их деятельности строго ограничен — практически любой сюжет можно пересказать фразой
"На переднем плане женщина прогуливается с ребенком, на заднем плане сидя общается молодая гетеросексуальная пара, вокруг них играют дети".Вообще, визуализации сегодня больше всего напоминают тоталитарный соцреализм: такой китч, приторная картинка, из которой стерты любые конфликты и заретушированы любые социальные проблемы.
ПОЧЕМУ ТАК ПРОИСХОДИТ?
Мы живем в реальности, в которой архитектура и среда стали товаром, заказчиком которого является не общество, а федеральный чиновник или девелопер. Архитекторы проектируют для себеподобных, и изображают их же — в чеченском ауле и костромской глубинке на модном благоустройстве будут сидеть идентичные представители высшего и среднего класса из западного мегаполиса, скаченные из онлайн библиотек "люди png".
В этих условиях главной функцией визуализации стала реклама. Через рендер архитектор не вступает в диалог, а продает одним — и навязывает другим. Желание менять общество через архитектуру под стандарты своего класса и культуры, вера в знаменитое "бытие определяет сознание" — проявляется в стирании социальных различий на рендерах. Любая сложность, непонятная высоким заказчикам, может показаться им неэстетичной — а значит, не должна быть показана.
ЧТО МЫ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ?
Мы предлагаем 10 шагов — простых и посложнее, как можно изменить подход к визуализации, приняв её общественную значимость. Из деполитизирующей рекламы рендер может стать инструментом социальной критики!
Архитектору придется стать этнографом, фиксирующим социальную реальность места и вписывающим свой проект в неё, а не наоборот.
Благо тут нейросети могут помочь, исправив ограниченность png-наборов.
Несложное действие позволит изменить взгляд архитектора на территорию проектирования — не "сверху", а "изнутри". Это к тому же "сошьет" проектную деятельность: порой над разными частями проекта трудятся разные компании, почти не общаясь друг с другом. Рендеры вообще часто делают в последний момент, и отдают на аутсорс. В итоге над визуализациями работают люди, не принимавшие участие в предпроектном анализе и проектировании, и не имеющие представления о месте и его сообществе, даже если в команде проекта был антрополог.
Вообще, почти вся урбанистическая секция Векторов "спор за город" крутилась вокруг вопроса о том, как нам вкатить троянского коня политизации в ворота авторитарного урбанизма. Люди уже не просто констатируют проблему, а задумываются, как смягчить её последствия, ослабить её, или создать внутри неё лакуны общественного участия. Изменение собственных профессиональных практик — немногое, что нам доступно, но это может иметь серьёзный эффект.
10.05.202510:21
Что роднит народное зодчество Русского Севера и архитектуру Капиталистического Романтизма?
(кроме любви к обеим Даниила Веретенникова)
_____
Кажется, что это — полные противоположности. Величественные деревянные храмы строили анонимные мастера, средства собирали всем селом — это народное, коллективное творчество. Архитектура капрома же принципиально авторская, индивидуалистическая, она создана, чтобы конкретный человек мог заявить о себе. В этом — ещё одно отличие: провокативности капрома противостоит гармоничность северного зодчества, как бы вырастающего из пейзажа.
И всё же, два таких разных явления соединились в этом храме в селе Вотча, республика Коми. Годы постройки вас удивят: 1994-1996.
У храма есть автор — Юрий Екишев. Личность противоречивая, но легендарная, подстать эпохе: математик, писатель, одновременно коми и русский националист — и ярый антисемит. Имперец и монархист, и одновременно борец за права коренных народов, переводивший православные тексты на коми язык. Сегодня он внесен в список террористов и экстремистов, отсиживает срок в тюрьме.
А храм его стоит. Освещен он во имя репрессированного в 1930-е православного епископа, новомученика Виктора Островидова, канонизированного в 2000 году (спустя 4 года после возведения церкви!). Имя неслучайно — Екишев построил храм в память о своём друге, барде Викторе Вайкуме, убитом в 1993 в бандитской разборке. Локация тоже закономерная — в селе Вотча родился отец нашего персонажа. Словом, проект глубоко личный.
Ярусная церковь настолько органично спелась с окружающими северными избами, что в ней совершенно невозможно заподозрить все эти базовые капромантические свойства, которые мы описали в новой книжке: индвидуализм, ревашнизм и регионализм. Но их тут сполна! Даже вестернизация присутствует — в 1999 году, после конфликтов с местной властью, Екишев перевел свой храм и созданный на его базе монастырь в подчинение Русской православной церкви заграницей (РПЦЗ) — созданного белой эмиграцией объединения с епископатом в Нью-Йорке.
***
Посмотрев на этот храм и почесав в затылке, искусствовед перечислил бы четверик, два восьмерика, да шатровую колокольню, и вынес бы вердикт — народное зодчество, конец XVIII века. И вот я думаю — а сколько подобных личных историй за старинными деревянными храмами Русского Севера просто не дошли до нас? Все же край этот славен своими анархо-капиталистами и вольнодумцами.
За лейблом "народного" часто скрывается банальное незнание, невозможность определить авторство — рождающая романтизированную картинку коллективного творчества. Время сглаживает все углы и растворяет автора: кто знает, вдруг потомки будут видеть в уцелевших капромантичных ЖК народный дух и гармонию не меньшие, чем мы — в деревянных северных храмах?
(кроме любви к обеим Даниила Веретенникова)
_____
Кажется, что это — полные противоположности. Величественные деревянные храмы строили анонимные мастера, средства собирали всем селом — это народное, коллективное творчество. Архитектура капрома же принципиально авторская, индивидуалистическая, она создана, чтобы конкретный человек мог заявить о себе. В этом — ещё одно отличие: провокативности капрома противостоит гармоничность северного зодчества, как бы вырастающего из пейзажа.
И всё же, два таких разных явления соединились в этом храме в селе Вотча, республика Коми. Годы постройки вас удивят: 1994-1996.
У храма есть автор — Юрий Екишев. Личность противоречивая, но легендарная, подстать эпохе: математик, писатель, одновременно коми и русский националист — и ярый антисемит. Имперец и монархист, и одновременно борец за права коренных народов, переводивший православные тексты на коми язык. Сегодня он внесен в список террористов и экстремистов, отсиживает срок в тюрьме.
А храм его стоит. Освещен он во имя репрессированного в 1930-е православного епископа, новомученика Виктора Островидова, канонизированного в 2000 году (спустя 4 года после возведения церкви!). Имя неслучайно — Екишев построил храм в память о своём друге, барде Викторе Вайкуме, убитом в 1993 в бандитской разборке. Локация тоже закономерная — в селе Вотча родился отец нашего персонажа. Словом, проект глубоко личный.
Ярусная церковь настолько органично спелась с окружающими северными избами, что в ней совершенно невозможно заподозрить все эти базовые капромантические свойства, которые мы описали в новой книжке: индвидуализм, ревашнизм и регионализм. Но их тут сполна! Даже вестернизация присутствует — в 1999 году, после конфликтов с местной властью, Екишев перевел свой храм и созданный на его базе монастырь в подчинение Русской православной церкви заграницей (РПЦЗ) — созданного белой эмиграцией объединения с епископатом в Нью-Йорке.
***
Посмотрев на этот храм и почесав в затылке, искусствовед перечислил бы четверик, два восьмерика, да шатровую колокольню, и вынес бы вердикт — народное зодчество, конец XVIII века. И вот я думаю — а сколько подобных личных историй за старинными деревянными храмами Русского Севера просто не дошли до нас? Все же край этот славен своими анархо-капиталистами и вольнодумцами.
За лейблом "народного" часто скрывается банальное незнание, невозможность определить авторство — рождающая романтизированную картинку коллективного творчества. Время сглаживает все углы и растворяет автора: кто знает, вдруг потомки будут видеть в уцелевших капромантичных ЖК народный дух и гармонию не меньшие, чем мы — в деревянных северных храмах?
20.04.202511:13
Поделился своими полевыми наблюдениями о любимой Чукотке c Заповедником (вместо того, чтобы писать диссер)
https://zapovednik.space/material/kita-dobyli-otmetili
https://zapovednik.space/material/kita-dobyli-otmetili
登录以解锁更多功能。
