Раз уж вспомнили «Безумного Пьеро»…
Известно, что изначально Годар хотел снять экранизацию «Путешествия на край ночи» с Бельмондо в главной роли. Увы, от этой идеи в силу разных причин отказались, но в «Безумном Пьеро» главного героя зовут Фердинанд, также как в романе Селина. На это сходство весело указывает Марианна, очаровательная спутница «Пьеро», когда тот читает вслух «Банду гиньолей».
В общем-то, эта отсылка лежит на поверхности. Но есть и ещё одна примечательная и, скорее всего, ненамеренная перекличка с другим скандальным французским литератором, которого на тот момент уже успел «реабилитировать» Луи Маль, экранизировав его роман «Блуждающий огонёк». Речь идёт, конечно, о Дриё ла Рошеле. Для него образ простака Жиля в костюме Пьеро с картины Ватто играл важную роль в формировании собственной литературной концепции. Вот как об этом пишет Сергей Фокин в статье «Пьер Дриё ла Рошель и фашизм во Франции»:
«В предисловии к "Жилю" Дриё замечал, что в его творчестве неоднократно речь идет о некоем Жиле, другими словами, речь идет о некоем типе персонажа, который отличает прозу Дриё. Персонаж этот может носить имя Жиля или не иметь его, может воевать в окопах или завоевывать женские сердца, важно, что он является носителем определенной авторской концепции, которая в различных обстоятельствах поворачивается различными сторонами. В основе этой концепции лежит знаменитая картина Антуана Ватто "Жиль", в образе которого писатель видел лучшее выражение народного французского характера: "Вплоть до 1750 г. человек еще субстанциален, крепок, интимно связан с самим собой, исполнен глубокой радости. Мне он кажется таким, каким нарисовал его Ватто. "Жиль" — важнейшая веха для того, кто любит жизнь и следит за ее превращениями с судорожным волнением. Удачная связка между грациозной силой, пышной строгостью фигур Реймского собора и субтильностью, раздраженной нервной измотанностью человеческих фигур, нарисованных в конце XIX века, людей эпохи импрессионизма и символизма, последних и наиболее ярких романтиков. <..> А в "Жиле" — какая сила и какое здоровье! Какая уверенность в том, что он прочно стоит на ногах, какая строгая стройность, какое спокойствие в уравновешенности, какая легкость расцвета! <…> Ни единого следа скупости! ...Хороший едок, хороший питок, хороший любовник, хороший друг, хороший солдат". В своей культурологической концепции Дриё, представленной в наиболее полном виде в литературно-критических статьях, собранных в посмертно изданной книге "О писателях", и "Дневнике" Дриё обстоятельно прослеживает вырождение схваченного в портрете Ватто образа в искусстве романтиков, импрессионистов, символистов, авангарда. Привлекая этот человеческий тип в собственное творчество, он стремится не столько к тому, чтобы, грезя о "Золотом веке" Франции, его возродить, сколько к тому, чтобы поверить современную Францию былым величием Жиля. <…> Жиль Дриё — человек конченный и знающий о своей конченности, человек глубоко больной и стремящийся казаться отменно здоровым, человек, постоянно сознающий свое умирание и пытающийся бежать от него, бросаясь в самые абсурдные политические авантюры или нелепые любовные приключения»
Кажется, в образе Фердинанда Годару удалось в «Безумном Пьеро» продолжить эту традицию Дриё, с поправкой на то самое «вырождение», неизбежно проистекающее из авангарда. Герой фильма — скучающий лентяй, который отчасти по воле обстоятельств, а отчасти из собственного сумасбродства оставляет сытую и обеспеченную жизнь и окунается в водоворот несуразных похождений. Он воплощает в себе некоторую силу, но совершенно бестолковую и хаотичную. В кадре мечется эдакий дуралей-пикаро, но его приключения обречены на неудачу, в конечном итоге он терпит поражение даже не от противников, а от самого себя. Глубоко болезненный образ.
Дриё восхищался картиной Ватто, а Фердинанд из фильма Годара валяется на кровати под миниатюрной репродукцией картины Пикассо «Поль в костюме Пьеро». На ней изображен мальчонка в белом костюме, младший собрат знаменитого Жиля. Герой измельчал под стать своему времени.
