🖇️ На полях пожелтевшей книги

Спасибо всем, кто был с «Хорошим солдатом». Вроде совсем недавно вышли первые главы, а мы уже на середине книги. Впереди Теодору и Фридриха ждет ещё больше испытаний: долгая разлука, новые потери, непростой выбор между долгом и совестью и вынужденный союз со злейшим врагом. Но настоящая любовь преодолеет любые препятствия.
Вторая часть романа будет динамичнее и напряжённее. Приготовьтесь к неожиданным поворотам сюжета и эмоциональным главам. Особенно это касается эпилога. Я плакала, когда писала его.

Эй, <…>, что ты видел за секунду до смерти? Слышал ли, как отмеряет последние секунды часовой механизм, тайно заложенный в каждую человеческую жизнь? Смерть — это твое спасение или, вкусив ее, ты тотчас пожалел о содеянном? Может, страшный суд все-таки есть? А рай с адом? Может, они тоже? Если так, то тебя должны оправдать и впустить в обитель ангелов. В конце концов, изрядно помучавшись при жизни, ты заслужил покой. Спи спокойно, <…>.

— Но как же… — прошептала Кристина одними губами. — Как же я отправлюсь в ад?

— Чего ты там бормочешь?

— Как же я отправлюсь в ад? — повторила Кристина чуть громче и подняла остекленевшие глаза. — Мне же сначала нужно кое-кого убить.

Пират, который к тому моменту уже распахнул рубаху, судорожно одернул руку, а его товарищ с саблей замер, с недоумением глядя на женщину, с таким убеждением произнесшую страшные слова. 

— Адмирал бессмертен. И не смей говорить подобное! Иначе я отрежу тебе твой дрянной язык!

— А я не об Адмирале, — Кристина отвела пустой взгляд в сторону. — Я про того ублюдка, который отдал меня ему, потому что до смерти боится за свою шкуру. Или нет, я это о том фанатике, по вине которого вообще попала к пиратам? Или про того идиота, который предложил мне бежать? Ах, а может, я вообще про своего отца? Интересно, жив он или мертв. Лучше бы, конечно, жив. Достать его на том свете будет непросто. Да и я бы хотела, чтобы и его жизнь была хоть недолго похожа на ад. А еще мне всегда хотелось задать ему один вопрос. Нет, не почему он продал меня, свою родную дочь. Это-то я как раз понимаю. Мне любопытно другое: сколько ему заплатили? Мне всегда говорили, что я стою от силы пятнадцать фунтов. А вот Себастиан сказал, что меня можно продать и за все пятьдесят. Где же истина? Наверное, в середине? Так значит, тридцать? Было бы неплохо, но мне кажется, что и это слишком дорого. Никто бы в здравом рассудке не стал покупать ребенка за тридцать. А сейчас я слишком потрепана жизнью, чтобы столько стоить. Хоть в чем-то этот ублюдок прав: красота не главное в женщине, — Кристина положила обе ладони к себе на щеки и принялась их ощупывать. — Но и невинность тоже не главное. Главное — это душа, а у меня ее нет. Я просто вместилище для всех вас, и ничего больше! Разве может женщина без души стоить тридцать футов? Да меня можно взять даром! 

Семнадцатилетний юнга шотландского происхождения, непонятно как оказавшийся на голландском торговом судне (история умалчивает), во время одной из остановок попадает в цирк и без памяти влюбляется в гимнастку. Та — женщина весьма прагматичная и на предложение бежать отвечает юнцу отказом, но затем понимает, что жизнь в цирке ее достала, и все же соглашается. Парочка решает сойти на следующей же остановке, пересесть на пассажирский корабль с торгового и добраться до Нового Света, не таясь. Но едва судно с беглецами выходит в море, на него нападают пираты. Юнгу и гимнастку берут в плен. Ситуация осложняется, когда выясняется, что напавшие — не просто пираты, а самые настоящие вампиры! Теперь героям предстоит борьба за жизнь в прямом смысле, ведь в любой момент они могут стать ужином, пусть капитан вампиров и не выглядит так, будто в этом заинтересован.

Одних, скрывающих от себя свою полную свободу с помощью духа серьезности или ссылок на детерминизм, я назову трусами. Других, пытающихся доказать, что их существование необходимо, хотя даже появление человека на Земле является случайностью, я назову сволочью.

Нет никакой любви, кроме той, что создает саму себя; нет никакой «возможной» любви, кроме той, которая в любви проявляется. Нет никакого гения, кроме того, который выражает себя в произведениях искусства… мечты, ожидания и надежды позволяют определить человека лишь как обманчивый сон, как рухнувшие надежды, как напрасные ожидания, то есть определить его отрицательно, а не положительно.

Экзистенциализм – это не попытка отбить у человека охоту к действиям, ибо он говорит человеку, что надежда лишь в его действиях, и единственное, что позволяет человеку жить, – это действие.