Как известно, в стратегии низкоуглеродного развития России всего два сценария. И оба подразумевают курс на снижение выбросов ПГ и смягчение за счет этого климатических изменений, что в общем и целом отвечает целям Парижского соглашения, хотя и с оговорками. Разница между сценариями в том, что один из них (инерционный сценарий) отражает текущий тренд с учетом ранее принятых решений (пусть и очень слабых, не амбициозных), а второй (интенсивный сценарий) предполагает дополнительные, более решительные меры после 2030 года, причем не столько по сокращению выбросов ПГ в атмосферу, сколько по увеличению поглощений СО2 из атмосферы за счет двукратного повышения поглотительной способности лесов и болот. Выбор в стратегии сделан в пользу второго сценария, который назван целевым. В принятой следом новой Климатической доктрине России, которая провозглашает ключевой целью климатической политики страны достижение углеродной нейтральности к 2060 году, этот выбор был закреплен, хотя и с традиционными ритуальными оговорками про сбалансированное устойчивое развитие, которому меры климатической политики не должны противоречить. В любом случае о возможном отказе от курса на сокращение выбросов ПГ ни в стратегии, ни в доктрине речи нет. Так, откуда же тогда этот сценарий взялся в национальном докладе? Зачем вообще было рассматривать сценарий, который противоречит принятым на национальном уровне стратегическим документам и целям Парижского соглашения, в котором России участвует? Не следует ли понимать так, что таким образом Россия как бы намекает на возможность если и не выхода из Парижского соглашения де-юре, то на сворачивание климатического курса де-факто? А если это так, то много ли она выиграет и сильное ли впечатление на остальной мир это произведет? Думаю, что на оба вопроса ответ - "нет": и сама Россия ничего от этого не выиграет, и никакого впечатления на мир это не произведет. Мало того, самоустранение государства российского от климатической повестки создаст для российского бизнеса дополнительные риски, оставив его один на один с этой повесткой, которая, несмотря на выход Америки из Парижского соглашения, никуда из мировой повестки, разумеется, не уйдет. Хочу напомнить в этой связи, что в Киотском протоколе Америка вообще не участвовала, но миру это не помешало, а в самой Америке именно в эти годы возобладал тренд на сокращение выбросов ПГ, который продолжается по сей день и который Трампу не удастся ни остановить, ни повернуть вспять. В свою первую каденцию он, помнится, горячо поддерживал уголь (помните лозунг "Trump Digs Coal"?), но за это время по стране было закрыто 75 угольных станций, а выбросы ПГ в энергетике сократились почти на 15%. Думаю, что и в его новую каденцию громкая риторика из Белого дома про нефть и уголь будет всего лишь сотрясением воздуха, а в реальной жизни мы будем, как и прежде, наблюдать в США опережающий рост ВИЭ-генерации, увеличение доли электрических автомобилей в продажах и на дорогах страны, постепенный перевод гражданской авиации и морских судов на низкоуглеродное топливо и другие аналогичные процессы, которые приведут к снижению внутреннего спроса на ископаемое органическое топливо. Декарбонизация в мире тоже будет продолжаться, а, возможно, и ускорится, поскольку все предпосылки для этого созданы и приток инвестиций в те сектора, которые обеспечивают этот глобальный тренд, год от года растет и уже превысил ежегодные вложения в углеродоемкие сектора. А значит, благоприятных возможностей для развития экономики России по углеродоемкому пути с опорой на экспорт угля, нефти, природного газа и углеродоемких материалов (сталь, алюминий, другие цветные металлы) не будет. Заменить выпадающие объемы экспорта увеличением внутреннего спроса будет затруднительно. Ну, т.е. за счет оборонного комплекса это частично можно сделать, но такое развитие экономики вряд ли можно с полным основанием назвать сбалансированным и устойчивым. А значит, для развития промышленного производства и роста российской экономики нужно искать другие возможности. И все они лежат в низкоуглеродной плоскости.
