Меня всегда зачаровывало то, как артефакты культуры формируют нашу социальную реальность. Так, например, слово «влюблённость» ввёл в русский язык Николай Михайлович Карамзин в 1802 году, по сути заимствовав его у представителей раннего немецкого романтизма. А до 1802 года, без воздействия на юные умы Deutsche Romantik, влюбленности будто бы и не было.
Но это было великое время, когда жили великие мыслители, поэты, творившие воистину высокую культуру. Мы же с вами живём во времена бедные, когда посредственность давно стала не просто нормой, но идеалом. И наша с вами реальность в свою очередь опосредована уже совсем другими текстами культуры.
На протяжении последних 20 лет миллиарды людей по всей планете следили за сериалами: Лост, Сопрано, Во все тяжкие. Карточный домик, Игра престолов... Люди привыкли мыслить сериями, сезонами, они все время жадут неожиданных сюжетных поворотов.
И, соответственно, как когда-то литература романтизма сформировала чувственность эпохи, так нашу реальность сегодня будто лепят неуклюжие сценаристы с Netflix. Это не конспирология: люди создают культуру, а потом уже сама культура форматирует под себя окружающий мир, в том числе и политическую реальность.
Наблюдая за новостной лентой сегодня, реальность иллюзиона чувствовалась особенно сильно. И я, конечно же, тоже жажду узнать, что же будет дальше, чем же это всё в конце концов закончится?! В этом и есть главное чудо кинематографа — иллюзия всегда кажется более реальной, чем сама реальность. Эпоха великой иллюзии. Одна только смерть на войне реальна.
