Страны постсоветского пространства естественным образом стремились к тому, чтобы перейти из второго-третьего мира в первый. А первый — это что такое?
Есть наиболее развитые страны, где уже построена либеральная демократия, и дальше им стремиться некуда, поскольку эта самая либеральная демократия есть идеальный вариант общественного устройства, а свободный рынок — идеальный вариант устройства экономического. Всё, приехали, живем. Дальше можно только осенять издали тенью своего совершенства, иногда посредством революций и бомбардировок.
Потом оказалось, что либеральная демократия, во-первых, не такая уж либеральная, во-вторых, не совсем демократия, в-третьих, не всем нужна. Конец истории немного отодвинулся.
Страны первого мира — это, понятно, Западная Европа, Северная Америка и их сателлиты. Сателлитом стать просто, если у тебя в стране есть церкви со шпилями, но почти нет народу. Прибалтику Европа растворила вполне успешно. Люди разъехались сантехниками и таксистами, что, хорошо. Быстрая интеграция, если не сказать инфильтрация.
Но крайне сложно стать сателлитом если у тебя много народу, а больше ничего.
Люди думали, что нужно просто заявить о своей приверженности каким-то европейским ценностям и сразу станешь той самой Европой.
Европа же разная, и далеко не всегда привлекательная. Но для массового сознания тех, кто туда стремится, это значения не имеет.
Шел по Петербургу вечером, и то ли было рано идти ужинать в гости, то ли поздно идти обедать в ресторан. Зашел от безделья в супермаркет финских продуктов. Народу никого, пара покупателей стоят возле касс, что-то обсуждают. И возле же касс ошивается мужичок бомжеватого вида — опустившийся, но здесь, как будто свой, видно, что с кассиршами знаком и вообще чего-то вроде даже помогает по мелочи, за что, наверное, получает просрочку. Покупатели на кассе говорят что-то в духе — о, это хлеб хороший.
И мужичок вступает — конечно, хороший! Это же из Финляндии! Там минимальная зарплата четыре тыщи евро в месяц!
Такое у человека представление о Европе, может себе позволить. Это показательно — во-первых, нет, а, во-вторых, даже если да, то к тебе-то это какое имеет отношение?
И вот люди массово поверили, что там, да, всё хорошо, и что им это всё положено. Потому что они же говорят, что хотят в ЕС, значит, им должны дать. Они же за европейские ценности. Они даже готовы посмотреть на гей-парад. Провести у себя пока не готовы. Но вообще они за свободу. Люди даже в Тбилиси выходят на демонстрации с флагом Европейского союза. В Тбилиси! Ребята, лобные доли еще никто не отменял, немного позже вы и об этом узнаете.
Люди сделали какую-то абстрактную Европу своей мечтой и поверили, что эту мечту им обязаны выдать в кассе. Зарплаты в многие тысячи евро, кружевные трусики, свобода и прочее фратарните.
И никому в голову не пришло, что для того, чтобы вступить в мир либеральной демократии, необходимо, в первую очередь построить эту либеральную демократию у себя — с конкурентными выборами, с общественными институтами, с судебной системой, с правоохранительными органами. И не просто построить, а проверить и удержать.
К этой либеральной демократии нужно прикрутить свободные рыночные отношения. Нужно быть чем-то полезным миру. Производить что-то хорошее, конкурентоспособное и относительно недорогое. И производить этого много, и продавать это хорошо. Для страны с населением три миллиона — это не принципиально, они могут занять себя в сфере услуг. Для страны с населением в сорок миллионов это критически важно. Но оказалось, что всё распродано на лом.
То есть ничего нет, но очень надо в мир либеральной демократии. И в этом нет злого умысла, нет подлости. Есть обычное непонимание, пропасть. С другой стороны тоже не обманывают, нет нужды. Там внимательно слушают о приверженности каким-то европейским ценностям. Слушают, потому что так принято.
И даже вопроса — а что у вас есть, а что вы можете? — не задают. Вопрос так не стоит.
У одних есть светлые идеалы в наличии, вторые хотели бы получить эти идеалы по скидке и прямо на дом.
И что получается? Получается трагедия.
