НО
На обломках самовластья
Дубъ — дерево. Роза — цвѣтокъ. Олень — животное. Воробей — птица. Россiя — наше Отечество. Смерть неизбѣжна.
TGlist рейтингі
1.32
0.01
ТүріҚоғамдық
Растау
РасталмағанСенімділік
СенімсізОрналасқан жері
ТілБасқа
Канал құрылған күніOct 07, 2024
TGlist-ке қосылған күні
Mar 12, 2025Қосылған топ
Жазылушылар
287
24 сағат
2-0.6%Апта
9851.7%Ай
13791.8%
15.04.2025
0-
Дәйексөз индексі
100
Ескертулер1Каналдарда қайта жазылу0Каналдарда ескерту1
15.04.2025
0-
1 жазбаның орташа қамтуы
251
12 сағат89
11.2%24 сағат251
85.2%48 сағат196
33.3%
15.04.2025
0-
Қатысу деңгейі (ER)
9.96%
Қайта жазылды13Пікірлер0Реакциялар12
15.04.2025
0%-
Қамту бойынша қатысу деңгейі (ERR)
87.46%
24 сағат
40.4%Апта
107.97%Ай
136.4%
15.04.2025
0%-
1 жарнамалық жазбаның қамтуы
124
1 сағат5443.55%1 – 4 сағат1814.52%4 - 24 сағат7056.45%
15.04.2025
0-
24 сағаттағы жазбалар саны
1
Динамика
2
"На обломках самовластья" тобындағы соңғы жазбалар
14.04.202518:48
Снова о праздниках.
«На основе имеющихся указаний современников можно предположить, что общее число рабочих дней в году в первой половине XIX в., до отмены крепостного права, составляло около 140 дней, из них половину, т. е. 70 дней, помещичьи крестьяне по закону отдавали своему владельцу. <...> Отсюда следует, что примерно 70 дней крестьянин работал в своем хозяйстве, а общее число рабочих дней в год в середине XIX в. приближалось к 140, а нерабочих — к 225. Из них на долю празднично-выходных дней приходилось как минимум 95, остальные 135 дней уходили на неучтенные праздничные и послепраздничные дни, важные семейные события, на болезни, общественные дела, поездки на ярмарку; значительная часть из этих 135 дней пропадала для работы из-за непогоды.
Итак, в середине XIX в. в течение года рабочее время составляло всего около 38%, а нерабочее — 62%, в том числе на долю празднично-выходных дней приходилось не менее 26%. <...>
Общее число празднично-выходных дней варьировало по местностям. В 1872 г. в районах с преимущественно русским населением праздников (без учета совпадающих с воскресеньями) было около 120, с преимущественно украинским населением — 122, с преимущественно белорусским населением — 117. К 1902 г. число праздников выросло соответственно — до 128, 154 и 120. Таким образом, за 30 лет количество нерабочих дней, связанных с праздниками, у русского крестьянства возросло на 7%, у украинского — на 26%, у белорусского — на 3%»
(Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII-начало XX в.). Т. 2., 2003, с. 307)
«На основе имеющихся указаний современников можно предположить, что общее число рабочих дней в году в первой половине XIX в., до отмены крепостного права, составляло около 140 дней, из них половину, т. е. 70 дней, помещичьи крестьяне по закону отдавали своему владельцу. <...> Отсюда следует, что примерно 70 дней крестьянин работал в своем хозяйстве, а общее число рабочих дней в год в середине XIX в. приближалось к 140, а нерабочих — к 225. Из них на долю празднично-выходных дней приходилось как минимум 95, остальные 135 дней уходили на неучтенные праздничные и послепраздничные дни, важные семейные события, на болезни, общественные дела, поездки на ярмарку; значительная часть из этих 135 дней пропадала для работы из-за непогоды.
Итак, в середине XIX в. в течение года рабочее время составляло всего около 38%, а нерабочее — 62%, в том числе на долю празднично-выходных дней приходилось не менее 26%. <...>
Общее число празднично-выходных дней варьировало по местностям. В 1872 г. в районах с преимущественно русским населением праздников (без учета совпадающих с воскресеньями) было около 120, с преимущественно украинским населением — 122, с преимущественно белорусским населением — 117. К 1902 г. число праздников выросло соответственно — до 128, 154 и 120. Таким образом, за 30 лет количество нерабочих дней, связанных с праздниками, у русского крестьянства возросло на 7%, у украинского — на 26%, у белорусского — на 3%»
(Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII-начало XX в.). Т. 2., 2003, с. 307)
13.04.202516:56
Выходные и праздники в Российской империи 2/2
Ознакомившись с содержанием записки, Николай II отправил её на рассмотрение правительства, которое в конечном итоге вынесло следующее постановление:
«...Принятие в этом направлении иных, более решительных мер, по мнению Совета Министров <...> представляется и ныне практически едва ли возможным, так как испокон века сложившийся уклад рабочей жизни народа с трудом поддается воздействию законодательных постановлений; притом же в данном деле, близко затрагивающем область религиозных верований, понятий и привычек русского народа, государственная власть должна быть сугубо осторожною в установлении каких-либо обязательных предписаний и правил в законодательном порядке. Да, в сущности, все такого рода предписания и правила в этой области бездейственны»
Совершенно дико на этом фоне выглядят левацкие бредни об угнетении царскими сатрапами рабочих и крестьян. Разрыв в количестве выходных (при сопоставимом количестве рабочих часов) у русского и западноевропейского пролетариата достигал 3-4 недель — практически месяца. Крестьянство же и вовсе пребывало в праздности от трети до половины года (в свою очередь половина общего количества нерабочих дней приходилась на сезон полевых работ). При этом в осенне-зимний период спектр забот и обязанностей крестьян и без выходных сокращался до ухода за домашним скотом. И правительство вплоть до самой революции, невзирая на колоссальные убытки, не только не меняло, но и всячески оберегало существующий уклад жизни простого люда.
Ознакомившись с содержанием записки, Николай II отправил её на рассмотрение правительства, которое в конечном итоге вынесло следующее постановление:
«...Принятие в этом направлении иных, более решительных мер, по мнению Совета Министров <...> представляется и ныне практически едва ли возможным, так как испокон века сложившийся уклад рабочей жизни народа с трудом поддается воздействию законодательных постановлений; притом же в данном деле, близко затрагивающем область религиозных верований, понятий и привычек русского народа, государственная власть должна быть сугубо осторожною в установлении каких-либо обязательных предписаний и правил в законодательном порядке. Да, в сущности, все такого рода предписания и правила в этой области бездейственны»
Совершенно дико на этом фоне выглядят левацкие бредни об угнетении царскими сатрапами рабочих и крестьян. Разрыв в количестве выходных (при сопоставимом количестве рабочих часов) у русского и западноевропейского пролетариата достигал 3-4 недель — практически месяца. Крестьянство же и вовсе пребывало в праздности от трети до половины года (в свою очередь половина общего количества нерабочих дней приходилась на сезон полевых работ). При этом в осенне-зимний период спектр забот и обязанностей крестьян и без выходных сокращался до ухода за домашним скотом. И правительство вплоть до самой революции, невзирая на колоссальные убытки, не только не меняло, но и всячески оберегало существующий уклад жизни простого люда.
13.04.202516:49
Выходные и праздники в Российской империи 1/2
Конечно, с учётом существующего в то время уровня механизации и производительности труда, такое количество нерабочих дней сильно мешало промышленному и экономическому росту.
В 1909 году Госсовет подал на Высочайшее имя записку, в которой обосновывалась необходимость сокращения числа выходных и праздников:
«В среднем русское население празднует от 100 до 120 дней в году, а в некоторых местностях и до 150 дней. В общем, следовательно, один нерабочий день приходится на 3,5 рабочих дня. Такое положение представляется уже совершенно нетерпимым».
«Министерство Земледелия и Государственных Имуществ определяет пригодное для полевых работ время в среднем в 183 дня, а для северной и средней России в 160-150 дней. При этом в силу тех же климатических условий уборка хлеба должна у нас производиться крайне спешно, иногда в течение нескольких дней, так как в противном случае хлеб может перезреть и осыпаться или же пострадать от дождя. При таких условиях приходится особенно дорожить временем, избегая празднований, а между тем именно на период времени полевых работ упадает у нас наибольшее число праздников. По данным Министерства Земледелия и Государственных Имуществ, на время с 1 апреля по 1 октября приходится 74-77 дней, почитаемых в наших деревнях праздниками, т. е. почти половина времени, пригодного для полевых работ, должна проводиться, по укоренившемуся мнению, в праздности и отдыхе от труда. Если прибавить к этому, что праздники в летнее время следуют один за другим с самыми незначительными перерывами, то становится совершенно понятным, почему сельские хозяева видят в их обилии одно из существенных зол нашей сельскохозяйственной промышленности».
С проблемами сталкивались и другие отрасли русского хозяйства:
«Не менее страдает от обилия праздников и фабрично-заводская промышленность и торговля. Экономический оборот в праздничные дни приостанавливается. Бездействуют биржа и почта, прекращаются кредитные операции, так как банки и другие кредитные учреждения бывают закрыты. Перевозимые товары остаются невыгруженными, что вынуждает хозяев нести расходы по их хранению на железных дорогах. Последнее обстоятельство при нередких у нас залежах товаров на станциях приобретает особое значение...»
И о материальном ущербе:
«Средняя производительность одного рабочего дня в России оценивается в настоящее время суммою около 50.000.000 руб. Работая в общем на 40 дней в году менее, чем, например, соседняя нам Германия, Отечество наше производит ежегодно на 2 миллиарда меньше, чем его международные конкуренты, и принуждено ограждать свой труд высокими таможенными пошлинами. В результате же все-таки постоянно отстает в промышленном развитии от народов Западной Европы и Америки».
Конечно, с учётом существующего в то время уровня механизации и производительности труда, такое количество нерабочих дней сильно мешало промышленному и экономическому росту.
В 1909 году Госсовет подал на Высочайшее имя записку, в которой обосновывалась необходимость сокращения числа выходных и праздников:
«В среднем русское население празднует от 100 до 120 дней в году, а в некоторых местностях и до 150 дней. В общем, следовательно, один нерабочий день приходится на 3,5 рабочих дня. Такое положение представляется уже совершенно нетерпимым».
«Министерство Земледелия и Государственных Имуществ определяет пригодное для полевых работ время в среднем в 183 дня, а для северной и средней России в 160-150 дней. При этом в силу тех же климатических условий уборка хлеба должна у нас производиться крайне спешно, иногда в течение нескольких дней, так как в противном случае хлеб может перезреть и осыпаться или же пострадать от дождя. При таких условиях приходится особенно дорожить временем, избегая празднований, а между тем именно на период времени полевых работ упадает у нас наибольшее число праздников. По данным Министерства Земледелия и Государственных Имуществ, на время с 1 апреля по 1 октября приходится 74-77 дней, почитаемых в наших деревнях праздниками, т. е. почти половина времени, пригодного для полевых работ, должна проводиться, по укоренившемуся мнению, в праздности и отдыхе от труда. Если прибавить к этому, что праздники в летнее время следуют один за другим с самыми незначительными перерывами, то становится совершенно понятным, почему сельские хозяева видят в их обилии одно из существенных зол нашей сельскохозяйственной промышленности».
С проблемами сталкивались и другие отрасли русского хозяйства:
«Не менее страдает от обилия праздников и фабрично-заводская промышленность и торговля. Экономический оборот в праздничные дни приостанавливается. Бездействуют биржа и почта, прекращаются кредитные операции, так как банки и другие кредитные учреждения бывают закрыты. Перевозимые товары остаются невыгруженными, что вынуждает хозяев нести расходы по их хранению на железных дорогах. Последнее обстоятельство при нередких у нас залежах товаров на станциях приобретает особое значение...»
И о материальном ущербе:
«Средняя производительность одного рабочего дня в России оценивается в настоящее время суммою около 50.000.000 руб. Работая в общем на 40 дней в году менее, чем, например, соседняя нам Германия, Отечество наше производит ежегодно на 2 миллиарда меньше, чем его международные конкуренты, и принуждено ограждать свой труд высокими таможенными пошлинами. В результате же все-таки постоянно отстает в промышленном развитии от народов Западной Европы и Америки».
13.04.202506:34
Этот пост даёт представление об использовании рабочего времени в промышленности в 1913 году. А как обстояли дела с выходными и праздниками?
В том же 1913 году на каждого рабочего приходилось 88,6 дней отдыха, 6,4 дня пришлись на простои и ещё 12,6 дней рабочий просто не появлялся на заводе. Следует отметить, что российское законодательство позволяло легально пребывать в праздности в течение 91 дня в году, однако в разных местностях число выходных могло достигать 100 и даже 120. В годы ПМВ число дней отдыха сократилось в среднем до 81, зато значительно участились случаи простоев и неявок на работу. [1][2]
А что в Европе?
«Если обратиться к законодательствам и обычаям различных стран Западной Европы, то количество существующих у нас праздников по сравнению с установленным там представляется особенно высоким. В Германии и Швейцарии насчитывается 60 праздничных дней, включая сюда и воскресенья, в Англии — 58 праздников, во Франции — 56. Только Испания и Италия могут быть сравниваемы с Россией в этом отношении, так как количество праздников в этих странах доходит до 100 в год»[2].
Источники:
[1]: С.Г. Струмлин. «Проблемы экономики труда», М., 1982.,с.355
[2]: Журнал "Коммерсантъ Деньги" №7 от 22.02.2010, стр. 61
В том же 1913 году на каждого рабочего приходилось 88,6 дней отдыха, 6,4 дня пришлись на простои и ещё 12,6 дней рабочий просто не появлялся на заводе. Следует отметить, что российское законодательство позволяло легально пребывать в праздности в течение 91 дня в году, однако в разных местностях число выходных могло достигать 100 и даже 120. В годы ПМВ число дней отдыха сократилось в среднем до 81, зато значительно участились случаи простоев и неявок на работу. [1][2]
А что в Европе?
«Если обратиться к законодательствам и обычаям различных стран Западной Европы, то количество существующих у нас праздников по сравнению с установленным там представляется особенно высоким. В Германии и Швейцарии насчитывается 60 праздничных дней, включая сюда и воскресенья, в Англии — 58 праздников, во Франции — 56. Только Испания и Италия могут быть сравниваемы с Россией в этом отношении, так как количество праздников в этих странах доходит до 100 в год»[2].
Источники:
[1]: С.Г. Струмлин. «Проблемы экономики труда», М., 1982.,с.355
[2]: Журнал "Коммерсантъ Деньги" №7 от 22.02.2010, стр. 61
Жойылды13.04.202512:34
12.04.202515:37
Красного дурачка, самодовольно вещающего о мощи советской науки и её немыслимых достижениях, ставших возможными лишь благодаря передовым идеям социализма и гению любимого вождя, не ленитесь ткнуть в эту таблицу (Павлов А.М. Динамика открытий и изобретений (1931-1990) // Вестник РАН, №5, 1996.)
Что мы видим? В 1930-х советская наука произвела аж целых 5 открытий. Ну, то есть как советская — чудом уцелевшие остатки имперской. А чего в это время творилось на загнивающем Западе? Дадим слово светилу отечественной физики, получившему образование, разумеется, ещё до революции, академику П. Л. Капице:
«За эти 27 лет капиталистические страны дали, по моему подсчету, около двадцати фундаментально новых направлений развития техники, по силе равных нашему синтетическому каучуку. Я отношу к ним, например, синтетическое горючее, пластмассы (плексиглас и пр.), турбину внутреннего горения, телевидение, сверхтвердые сплавы (карбид вольфрама), ракетные самолеты и пр. А мы дали всего одно».
А как ситуация изменилась после ВОВ? Радикально: 25 открытий всего за пять послевоенных лет. В 1961-65 выдали аж 90. Стесняюсь спросить, а с чем связан этот впечатляющий рывок? Уж не замешаны ли здесь швабы с гансами и их техническая база? Ну да ладно, посмотрим, чего творилось дальше.
Дальше наметилась нехорошая тенденция и уже в 1971-75 гг. открытий было сделано в два раза меньше. В следующем пятилетии их число уменьшилось ещё в два раза.
По мере того, как штат имперских и немецких учёных на службе у Союза продолжал стремительно редеть в силу естественных причин, дела на научном фронте становились всё мрачнее и последние пять лет существования СССР ознаменовались гордым нулём в графе "открытия".
Что мы видим? В 1930-х советская наука произвела аж целых 5 открытий. Ну, то есть как советская — чудом уцелевшие остатки имперской. А чего в это время творилось на загнивающем Западе? Дадим слово светилу отечественной физики, получившему образование, разумеется, ещё до революции, академику П. Л. Капице:
«За эти 27 лет капиталистические страны дали, по моему подсчету, около двадцати фундаментально новых направлений развития техники, по силе равных нашему синтетическому каучуку. Я отношу к ним, например, синтетическое горючее, пластмассы (плексиглас и пр.), турбину внутреннего горения, телевидение, сверхтвердые сплавы (карбид вольфрама), ракетные самолеты и пр. А мы дали всего одно».
А как ситуация изменилась после ВОВ? Радикально: 25 открытий всего за пять послевоенных лет. В 1961-65 выдали аж 90. Стесняюсь спросить, а с чем связан этот впечатляющий рывок? Уж не замешаны ли здесь швабы с гансами и их техническая база? Ну да ладно, посмотрим, чего творилось дальше.
Дальше наметилась нехорошая тенденция и уже в 1971-75 гг. открытий было сделано в два раза меньше. В следующем пятилетии их число уменьшилось ещё в два раза.
По мере того, как штат имперских и немецких учёных на службе у Союза продолжал стремительно редеть в силу естественных причин, дела на научном фронте становились всё мрачнее и последние пять лет существования СССР ознаменовались гордым нулём в графе "открытия".
12.04.202515:35
Доля выходцев из имперского культурного слоя среди статусных советских учёных:
1 – лица (любого происхождения), принадлежавшие к старому культурному слою (в т.ч. учившиеся к 1918 в заведениях, таковую принадлежность обеспечивавших – вузах, гимназиях и реальных училищах, семинариях, техн.училищах и др.) и их дети — 79,9%;
2 – лица, вошедшие в состав культурного слоя уже после 1917 и их дети — 8,6%;
3 – лица, не имевшие связи ни со старой, ни с советской интеллигенцией — 11,5%.
«Статусные» ученые — жившие в стране с 1918 по 1991 (исключая эмигрировавших, расстрелянных, пропавших без вести и умерших на «белых» территориях в 1918-1922) и официально признанные соввластью «выдающимися»; удостоившиеся статей в отраслевых энциклопедиях (медицинской, философской и т.д.) или биографических словарях (типа «Биологи», «Физики» и т.д.) и БСЭ; все за этот период члены и ч-к АН, АМН, АПН, ВАСХНИЛ и республиканских академий. Таковых всего было учтено 6790 чел., из них по 5180 (76,3%) данные известны.
Данные С. В. Волкова.
1 – лица (любого происхождения), принадлежавшие к старому культурному слою (в т.ч. учившиеся к 1918 в заведениях, таковую принадлежность обеспечивавших – вузах, гимназиях и реальных училищах, семинариях, техн.училищах и др.) и их дети — 79,9%;
2 – лица, вошедшие в состав культурного слоя уже после 1917 и их дети — 8,6%;
3 – лица, не имевшие связи ни со старой, ни с советской интеллигенцией — 11,5%.
«Статусные» ученые — жившие в стране с 1918 по 1991 (исключая эмигрировавших, расстрелянных, пропавших без вести и умерших на «белых» территориях в 1918-1922) и официально признанные соввластью «выдающимися»; удостоившиеся статей в отраслевых энциклопедиях (медицинской, философской и т.д.) или биографических словарях (типа «Биологи», «Физики» и т.д.) и БСЭ; все за этот период члены и ч-к АН, АМН, АПН, ВАСХНИЛ и республиканских академий. Таковых всего было учтено 6790 чел., из них по 5180 (76,3%) данные известны.
Данные С. В. Волкова.
12.04.202515:34
64 года назад уцелевшие представители богатейшей имперской житницы специалистов в области физики и инженерии и их ученики довели до ума теоретическую базу, у истоков которой стояли имперские же ученые, и отправили человека в космос. Русского человека.
Дореволюционный научно-технический потенциал себя на этом не исчерпал, но позволил человечеству совершить прорыв, сопоставимый по значению с освоением огня и изобретением колеса. Говоря словами У. Черчилля Мощь этого потенциала мы можем измерить по ударам, которые он вытерпел, по бедствиям, которые пережил, по неисчерпаемым силам, которые он развил, и по восстановлению сил, на которое оказался способен.
Старый пост по нашей теме:
Дореволюционный научно-технический потенциал себя на этом не исчерпал, но позволил человечеству совершить прорыв, сопоставимый по значению с освоением огня и изобретением колеса. Говоря словами У. Черчилля Мощь этого потенциала мы можем измерить по ударам, которые он вытерпел, по бедствиям, которые пережил, по неисчерпаемым силам, которые он развил, и по восстановлению сил, на которое оказался способен.
Старый пост по нашей теме:
11.04.202516:49
В.П. Рябушинский, «Судьбы русского хозяина», 1928 (3):
Люди двух предшествовавших поколений учились на медные гроши, но много читали и думали, особенно сын. Внук кончает университет, говорит на трех иностранных языках, изъездил весь мир, умен и талантлив, но душа у него раздвоена. Старый идеал «благочестивого богача» кажется ему наивным; быть богачом неблагочестивым, сухим, жестким, как учит Запад — душа не принимает; оставаться всецело на мирской «святости» гуманизма и социализма — мешает знание жизни; а все-таки начинает казаться, что другого выхода нет. В результате — горькое разочарование, ибо унаследованный от предков беспощадный и острый мужичий ум, несмотря на весь гипноз окружающей интеллигентской среды, не может не видеть того, что в светской «святости» социализма — мудрости змеи совсем нет, а от голубиной кротости остались лишь жалкие отребья.
Печален иногда бывал конец кающегося купца. Сын его, правнук родоначальника, за отцом не идет и проникается всецело трезвым миросозерцанием западного капиталиста конца XIX века. Рассуждает он так: «Я реалист, а не мечтатель, как бедный отец; да, чего греха таить, и покойный дед был со странностями. Штрафами, неумолимым увольнением неспособных рабочих он добился того, что наш товар стал почти беспорочным, выше всех по качеству. Это было очень разумно, совсем по-европейски, а он, чудак, часами у себя в моленной поклоны бил, каялся, плакал, у Бога прощения за свою строгость просил; деньги нищим (тем же прогнанным пьяницам) раздавал; ясли, санатории для рабочих строил. Непонятно! Чего там заниматься метафизикой: почему я богат, для чего я богат? Богат, и дело с концом; мое счастье. Теперь нужно только наиболее рационально использовать деньги всецело и исключительно для себя. Конечно, есть недовольные, бедные, социалисты, анархисты; но буржуазный строй прочен; мне самому и защищаться не нужно, на то есть полиция и войска…»
Трезвый ум обманул реалиста: пришли большевики, и его «счастье» превратилось в миф; это часто бывает с трезвыми умами. Нельзя сказать, чтобы в начале XX столетия верхи хозяйского класса состояли только из циников и кающихся купцов; как раз в последние годы стали выступать и заставили себя выслушивать люди, почерпнувшие в идеалах дедов веру в идею «хозяина», но эти люди опоздали… или пришли слишком рано: удержать лавину они, конечно, не могли — и старый русский купец хозяйственно погиб в революции так же, как погиб в ней и старый русский барин.
Что же касается до хозяйчика, то он еще задолго до воцарения коммунизма, оплеванный и часто оклеветанный, был лишен всякого общественного сочувствия. Всеми фибрами своей души этот трудолюб чувствовал свою полезность, а ему твердили, что он — «паразит». Немудрено, что во время большевицкого переворота и непосредственно после него так называемый кулак соблазнился и лукавил. Разорением, трупами, неслыханным унижением, голодом и холодом заплатил хозяйственный мужик за временную измену идее хозяина, но все-таки выжил…
Люди двух предшествовавших поколений учились на медные гроши, но много читали и думали, особенно сын. Внук кончает университет, говорит на трех иностранных языках, изъездил весь мир, умен и талантлив, но душа у него раздвоена. Старый идеал «благочестивого богача» кажется ему наивным; быть богачом неблагочестивым, сухим, жестким, как учит Запад — душа не принимает; оставаться всецело на мирской «святости» гуманизма и социализма — мешает знание жизни; а все-таки начинает казаться, что другого выхода нет. В результате — горькое разочарование, ибо унаследованный от предков беспощадный и острый мужичий ум, несмотря на весь гипноз окружающей интеллигентской среды, не может не видеть того, что в светской «святости» социализма — мудрости змеи совсем нет, а от голубиной кротости остались лишь жалкие отребья.
Печален иногда бывал конец кающегося купца. Сын его, правнук родоначальника, за отцом не идет и проникается всецело трезвым миросозерцанием западного капиталиста конца XIX века. Рассуждает он так: «Я реалист, а не мечтатель, как бедный отец; да, чего греха таить, и покойный дед был со странностями. Штрафами, неумолимым увольнением неспособных рабочих он добился того, что наш товар стал почти беспорочным, выше всех по качеству. Это было очень разумно, совсем по-европейски, а он, чудак, часами у себя в моленной поклоны бил, каялся, плакал, у Бога прощения за свою строгость просил; деньги нищим (тем же прогнанным пьяницам) раздавал; ясли, санатории для рабочих строил. Непонятно! Чего там заниматься метафизикой: почему я богат, для чего я богат? Богат, и дело с концом; мое счастье. Теперь нужно только наиболее рационально использовать деньги всецело и исключительно для себя. Конечно, есть недовольные, бедные, социалисты, анархисты; но буржуазный строй прочен; мне самому и защищаться не нужно, на то есть полиция и войска…»
Трезвый ум обманул реалиста: пришли большевики, и его «счастье» превратилось в миф; это часто бывает с трезвыми умами. Нельзя сказать, чтобы в начале XX столетия верхи хозяйского класса состояли только из циников и кающихся купцов; как раз в последние годы стали выступать и заставили себя выслушивать люди, почерпнувшие в идеалах дедов веру в идею «хозяина», но эти люди опоздали… или пришли слишком рано: удержать лавину они, конечно, не могли — и старый русский купец хозяйственно погиб в революции так же, как погиб в ней и старый русский барин.
Что же касается до хозяйчика, то он еще задолго до воцарения коммунизма, оплеванный и часто оклеветанный, был лишен всякого общественного сочувствия. Всеми фибрами своей души этот трудолюб чувствовал свою полезность, а ему твердили, что он — «паразит». Немудрено, что во время большевицкого переворота и непосредственно после него так называемый кулак соблазнился и лукавил. Разорением, трупами, неслыханным унижением, голодом и холодом заплатил хозяйственный мужик за временную измену идее хозяина, но все-таки выжил…
11.04.202513:24
В.П. Рябушинский, «Судьбы русского хозяина», 1928 (2):
Картину такого увядания дает история почти каждого московского большого купеческого рода. Обыкновенно она протекала так.
Основатель фирмы, выйдя из народной толщи, сохранял до самой смерти тот уклад жизни, в котором он вырос, несмотря на то, что он уже являлся обладателем значительного состояния. Конечно, в его быту все было лучше и обильнее, чем раньше, но в сущности то же самое. Хозяин не чувствовал себя ни в бытовом отношении, ни духовно иным, чем рабочие его фабрики. Он очень гордился тем, что вокруг него «кормится много народа». В таком понимании своего положения бывший крепостной, а теперь первостатейный купец, совершенно не расходился со средой, из которой вышел. Все окружающие, бедные и богатые, окрестные мужики и его же фабричные, уважали старика именно за то, что он фабрикант, дающий заработок сотням и тысячам рабочих. Вот почему ему и в голову не приходило считать себя за свое богатство в чем-то виноватым перед людьми. Другое дело Бог; перед Ним было сознание вины в том, что из посланных средств недостаточно уделяется бедным.
Два обстоятельства являются характерными для старых русских купеческих фамилий. Во-первых, их крестьянское происхождение, во-вторых, глубокая религиозность их основателей. Действительно, если нет купеческих родов из духовного звания, мещан, чиновников, дворян, однодворцев, а все именитые купцы у нас из мужиков, то, равным образом, все данные свидетельствуют о том, что родоначальники принадлежали как раз к тем деревенским семьям, которые отличались особенной ревностью к вере; немало среди них и старообрядцев.
Такое настроение сохранялось и во втором поколении. Сын основателя дела обыкновенно во многом походил на отца, часто превосходя его, однако, талантливостью, размахом и умом; он-то и выводил фирму на широкую дорогу, делая ее известной на всю Россию. При нем жизненный обиход становился, конечно, иным: простота исчезала и заводилась роскошь, но зато очень развивалась благотворительная деятельность, строились церкви, школы, клиники, богадельни; тратились деньги и на поддержку славянофильских изданий. Одновременно сохранялась во всей полноте профессиональная гордость; и сын был таким же сознательным и властным хозяином, как и отец, но старой близости с народом и с мелким хозяйчиком уже не было: начинало сказываться различие в образе жизни и, что еще существеннее, в психологии. Две причины способствовали изменению последней.
С одной стороны, смерть старика отца совпадала с тем моментом, когда дух капитализма начал прочно утверждаться в России; может быть, этот дух увеличивал деловую дисциплину и порядок, зато подсушивал отношения, изгоняя патриархальность из амбаров и фабрик. Верхи видели преимущества нового духа для дела; низы жалели о старой простоте.
С другой стороны, увеличивавшееся значение в государстве крупной промышленности и торговли стало приближать больших хозяев к правящему классу дворян и чиновников, а маленькие хозяева даже у себя на местах по-прежнему испытывали самое пренебрежительное к себе отношение со стороны не только представителей власти, но и интеллигенции, которая начала играть большую роль в России. Такое нарушение единства в хозяйственной среде постепенно привело к полному расхождению верхов и низов. Этот гибельный не только для идеи, но впоследствии и для самого существования собственности в России разрыв завершился при внуке основателя рода. С него и с его сверстников началось духовное оскудение хозяйской аристократии.
Картину такого увядания дает история почти каждого московского большого купеческого рода. Обыкновенно она протекала так.
Основатель фирмы, выйдя из народной толщи, сохранял до самой смерти тот уклад жизни, в котором он вырос, несмотря на то, что он уже являлся обладателем значительного состояния. Конечно, в его быту все было лучше и обильнее, чем раньше, но в сущности то же самое. Хозяин не чувствовал себя ни в бытовом отношении, ни духовно иным, чем рабочие его фабрики. Он очень гордился тем, что вокруг него «кормится много народа». В таком понимании своего положения бывший крепостной, а теперь первостатейный купец, совершенно не расходился со средой, из которой вышел. Все окружающие, бедные и богатые, окрестные мужики и его же фабричные, уважали старика именно за то, что он фабрикант, дающий заработок сотням и тысячам рабочих. Вот почему ему и в голову не приходило считать себя за свое богатство в чем-то виноватым перед людьми. Другое дело Бог; перед Ним было сознание вины в том, что из посланных средств недостаточно уделяется бедным.
Два обстоятельства являются характерными для старых русских купеческих фамилий. Во-первых, их крестьянское происхождение, во-вторых, глубокая религиозность их основателей. Действительно, если нет купеческих родов из духовного звания, мещан, чиновников, дворян, однодворцев, а все именитые купцы у нас из мужиков, то, равным образом, все данные свидетельствуют о том, что родоначальники принадлежали как раз к тем деревенским семьям, которые отличались особенной ревностью к вере; немало среди них и старообрядцев.
Такое настроение сохранялось и во втором поколении. Сын основателя дела обыкновенно во многом походил на отца, часто превосходя его, однако, талантливостью, размахом и умом; он-то и выводил фирму на широкую дорогу, делая ее известной на всю Россию. При нем жизненный обиход становился, конечно, иным: простота исчезала и заводилась роскошь, но зато очень развивалась благотворительная деятельность, строились церкви, школы, клиники, богадельни; тратились деньги и на поддержку славянофильских изданий. Одновременно сохранялась во всей полноте профессиональная гордость; и сын был таким же сознательным и властным хозяином, как и отец, но старой близости с народом и с мелким хозяйчиком уже не было: начинало сказываться различие в образе жизни и, что еще существеннее, в психологии. Две причины способствовали изменению последней.
С одной стороны, смерть старика отца совпадала с тем моментом, когда дух капитализма начал прочно утверждаться в России; может быть, этот дух увеличивал деловую дисциплину и порядок, зато подсушивал отношения, изгоняя патриархальность из амбаров и фабрик. Верхи видели преимущества нового духа для дела; низы жалели о старой простоте.
С другой стороны, увеличивавшееся значение в государстве крупной промышленности и торговли стало приближать больших хозяев к правящему классу дворян и чиновников, а маленькие хозяева даже у себя на местах по-прежнему испытывали самое пренебрежительное к себе отношение со стороны не только представителей власти, но и интеллигенции, которая начала играть большую роль в России. Такое нарушение единства в хозяйственной среде постепенно привело к полному расхождению верхов и низов. Этот гибельный не только для идеи, но впоследствии и для самого существования собственности в России разрыв завершился при внуке основателя рода. С него и с его сверстников началось духовное оскудение хозяйской аристократии.
11.04.202509:59
В.П. Рябушинский, «Судьбы русского хозяина», 1928 (1):
Возвращаясь к старине, следует отметить, что смягчающее влияние Православия на характер деловых отношений хотя и было большим в те времена, но осуществлялось оно не легко, а лишь путем упорной борьбы с человеческими слабостями. Сложна и полна противоречий природа русского человека, и «хозяин» не составляет в этом исключения. Классический его тип до сих пор сохраняется в лице хозяйственного великорусского мужика. Кто знает этого упорного стяжателя, прижимистого, твердого, настойчивого в труде, смекалистого, ловкого, часто очень одаренного, но одновременно обуянного большой духовной гордостью, тот поймет, что не всегда ему легко склонять свою умную, но упрямую и обуреваемую соблазнами голову перед заповедями Христа. Такими были и наши предки.
Несмотря на постоянные нелады, ссоры и взаимное недоброжелательство между верхами и низами старого русского торгово-промышленного класса, чувствовалось все-таки что-то общее во всех, от именитых людей Строгановых и до мелких торгашей.
Оттеснение, после Петра Великого, занятия торгово-промышленною деятельностью на низшую ступень социальной лестницы в империи — было ошибкой с государственной точки зрения; но зато оно сохранило чистоту и единство типа.
Так продолжалось до тех пор, пока приход капитализма и вторжение новых, социалистических идей не поставили русских людей перед лицом изменившихся отношений и новых фактов. Завистники получили наконец то, чего они так долго добивались и от чего Церковь их удерживала, а именно: теоретическое обоснование права на зависть, ее оправдание. Бесхозяйственность, вместо разбойничьих атаманов и самозванцев, нашла новых вождей в лице социалистических пророков и слилась с завистью.
Идея святости и идея хозяина, такие различные по заданию и по осуществлению, обе стали подвергаться яростным нападкам. Началась борьба за массу безразличных. Положение «хозяев» сразу стало очень тяжелым, так как большая часть «безразличной» интеллигенции быстро примкнула к союзу завистников и неудачников. К этому добавился еще раскол в группе хозяев, и народная стихия сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее стала уходить из-под их влияния и идеологии. Смысл раскола заключался в том, что верхи хозяйского класса духовно оторвались от его низов и, перестав ими идейно руководить, отдали хозяйчиков во власть чуждым и враждебным влияниям.
Но если во всякой социальной группе верхушка является местом, где идеология класса разрабатывается и оформляется, то низы остаются хранителями преданий и духа; разрыв духовной связи с ними лишает верхи притока жизненных соков и обрекает их на увядание.
Возвращаясь к старине, следует отметить, что смягчающее влияние Православия на характер деловых отношений хотя и было большим в те времена, но осуществлялось оно не легко, а лишь путем упорной борьбы с человеческими слабостями. Сложна и полна противоречий природа русского человека, и «хозяин» не составляет в этом исключения. Классический его тип до сих пор сохраняется в лице хозяйственного великорусского мужика. Кто знает этого упорного стяжателя, прижимистого, твердого, настойчивого в труде, смекалистого, ловкого, часто очень одаренного, но одновременно обуянного большой духовной гордостью, тот поймет, что не всегда ему легко склонять свою умную, но упрямую и обуреваемую соблазнами голову перед заповедями Христа. Такими были и наши предки.
Несмотря на постоянные нелады, ссоры и взаимное недоброжелательство между верхами и низами старого русского торгово-промышленного класса, чувствовалось все-таки что-то общее во всех, от именитых людей Строгановых и до мелких торгашей.
Оттеснение, после Петра Великого, занятия торгово-промышленною деятельностью на низшую ступень социальной лестницы в империи — было ошибкой с государственной точки зрения; но зато оно сохранило чистоту и единство типа.
Так продолжалось до тех пор, пока приход капитализма и вторжение новых, социалистических идей не поставили русских людей перед лицом изменившихся отношений и новых фактов. Завистники получили наконец то, чего они так долго добивались и от чего Церковь их удерживала, а именно: теоретическое обоснование права на зависть, ее оправдание. Бесхозяйственность, вместо разбойничьих атаманов и самозванцев, нашла новых вождей в лице социалистических пророков и слилась с завистью.
Идея святости и идея хозяина, такие различные по заданию и по осуществлению, обе стали подвергаться яростным нападкам. Началась борьба за массу безразличных. Положение «хозяев» сразу стало очень тяжелым, так как большая часть «безразличной» интеллигенции быстро примкнула к союзу завистников и неудачников. К этому добавился еще раскол в группе хозяев, и народная стихия сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее стала уходить из-под их влияния и идеологии. Смысл раскола заключался в том, что верхи хозяйского класса духовно оторвались от его низов и, перестав ими идейно руководить, отдали хозяйчиков во власть чуждым и враждебным влияниям.
Но если во всякой социальной группе верхушка является местом, где идеология класса разрабатывается и оформляется, то низы остаются хранителями преданий и духа; разрыв духовной связи с ними лишает верхи притока жизненных соков и обрекает их на увядание.
Қайта жіберілді:
Хроники заката цивилизации
11.04.202507:08
Есть один очень хороший индикатор неадекватности: крепостное право. Если вы видите, что после этих слов у человека начинается пляска св. Витта с бессвязными выкриками: "антирусское государство, столетия рррабства, немцы и татары угнетали русских, право первой ночи, пороли на конюшне" и т.д. и т.п. - значит пред вами 100% русофоб и дегенерат.
Говорить с которым бесполезно, доказывать что-либо ему бесполезно. Проще пристрелить, чтобы не мучался:)
Говорить с которым бесполезно, доказывать что-либо ему бесполезно. Проще пристрелить, чтобы не мучался:)
09.04.202520:14
Вдогонку к прошлому посту. Вспомним, что писал Алексис де Токвиль о французской революции, точнее, о периоде ей предшествующем:
«По мере того, как во Франции развивается, описанное мною процветание, умы, однако, кажутся все менее устойчивыми и более встревоженными; обостряется общественное недовольство; возрастает ненависть ко всем прежним установлениям. Нация явно идет к революции».
«...можно было подумать, будто французы тем больше находили свое положение невыносимым, чем лучше оно становилось».
«Режим, разрушенный революцией, почти всегда бывает лучше того, который непосредственно ему предшествовал, и опыт учит, что наиболее опасный момент для плохого правительства это обычно тот, когда начинаются реформы. Только какой-нибудь великий гений может спасти властителя, который пытается облегчить участь своих подданных после долгого угнетения».
«Никто уже не утверждает в 1780 г., что Франция в упадке; напротив, можно подумать, что в это время нет никаких пределов прогрессу. Тогда-то и зарождается теория о постоянном и бесконечном совершенствовании человека. За двадцать лет до этого от будущего ничего хорошего не ждали; теперь в нем ничуть не сомневаются. Воображение, заранее завладев этим близким и неслыханным счастьем, делает людей нечувствительными к уже имеющимся благам и устремляется к новизне».
Спустя полтора столетия всё повторилось в России. Вообще у русской и французской революций очень много общего. Гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.
«По мере того, как во Франции развивается, описанное мною процветание, умы, однако, кажутся все менее устойчивыми и более встревоженными; обостряется общественное недовольство; возрастает ненависть ко всем прежним установлениям. Нация явно идет к революции».
«...можно было подумать, будто французы тем больше находили свое положение невыносимым, чем лучше оно становилось».
«Режим, разрушенный революцией, почти всегда бывает лучше того, который непосредственно ему предшествовал, и опыт учит, что наиболее опасный момент для плохого правительства это обычно тот, когда начинаются реформы. Только какой-нибудь великий гений может спасти властителя, который пытается облегчить участь своих подданных после долгого угнетения».
«Никто уже не утверждает в 1780 г., что Франция в упадке; напротив, можно подумать, что в это время нет никаких пределов прогрессу. Тогда-то и зарождается теория о постоянном и бесконечном совершенствовании человека. За двадцать лет до этого от будущего ничего хорошего не ждали; теперь в нем ничуть не сомневаются. Воображение, заранее завладев этим близким и неслыханным счастьем, делает людей нечувствительными к уже имеющимся благам и устремляется к новизне».
Спустя полтора столетия всё повторилось в России. Вообще у русской и французской революций очень много общего. Гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд.
09.04.202518:12
Фото 1 — Илья Яковлевич Брежнев, вальцовщик, отец генсека СССР Л.И. Брежнева.
Фото 2 — Николай Ильич Косыгин, токарь, отец председателя Совета министров СССР А.Н. Косыгина.
Фото 3 — Н.С. Хрущёв, будущий генсек СССР, сын инженера-энергетика (на котором, скорее всего, костюм сидел не хуже).
Брежнев, Косыгин и Хрущёв старшие — высококвалифицированные промышленные рабочие, заработок каждого из них превышал месячный оклад чернорабочего в 3-4 раза. Их сыновья — участники гражданской войны и видные деятели партийной номенклатуры с первых лет соввласти. Казалось бы, ну их-то чем жизнь обделила? Что, например, на фронте забыл 15-летний А.Н. Косыгин? А чего не хватало 20-летнему слесарю Хрущёву, с заработком в два раза превышающим средний по России? Какие вообще проблемы могут быть у трудящихся в стране, где на третий год войны их доходы возросли в среднем до 109% по сравнению с 1913 г., а расходы на питание снизились с 44% заработка до 25%?
Читаем:
Наблюдалась так называемая относительная депривация — психологическая неудовлетворенность достигнутым повышением уровня жизни, разрыв между тем, что есть, и тем, что хочется и должно быть, с точки зрения людей. Уровень жизни повышался, но рост потребностей постоянно его обгонял. Все хотели больше того, что реально возможно было иметь при тогдашних экономических и финансовых ресурсах, культуре и производительности труда. Повышенные ожидания замечены среди крестьян, рабочих, духовенства, но в наибольшей степени у белых воротничков, чьи доходы были в 2—5 раза выше, чем у рабочих. Когда люди считают себя несправедливо обделенными в отношении материальных благ и социального статуса, они стремятся восстановить, как им кажется, попранную справедливость любыми быстрыми средствами, включая демонстрации, террор, мятежи, погромы, восстания, революции. Когда относительная депривация — ее называют также коллективной завистью — охватывает целые социальные группы, она становится причиной яростной агрессии против властей, элит и законов.
Фото 2 — Николай Ильич Косыгин, токарь, отец председателя Совета министров СССР А.Н. Косыгина.
Фото 3 — Н.С. Хрущёв, будущий генсек СССР, сын инженера-энергетика (на котором, скорее всего, костюм сидел не хуже).
Брежнев, Косыгин и Хрущёв старшие — высококвалифицированные промышленные рабочие, заработок каждого из них превышал месячный оклад чернорабочего в 3-4 раза. Их сыновья — участники гражданской войны и видные деятели партийной номенклатуры с первых лет соввласти. Казалось бы, ну их-то чем жизнь обделила? Что, например, на фронте забыл 15-летний А.Н. Косыгин? А чего не хватало 20-летнему слесарю Хрущёву, с заработком в два раза превышающим средний по России? Какие вообще проблемы могут быть у трудящихся в стране, где на третий год войны их доходы возросли в среднем до 109% по сравнению с 1913 г., а расходы на питание снизились с 44% заработка до 25%?
Читаем:
Наблюдалась так называемая относительная депривация — психологическая неудовлетворенность достигнутым повышением уровня жизни, разрыв между тем, что есть, и тем, что хочется и должно быть, с точки зрения людей. Уровень жизни повышался, но рост потребностей постоянно его обгонял. Все хотели больше того, что реально возможно было иметь при тогдашних экономических и финансовых ресурсах, культуре и производительности труда. Повышенные ожидания замечены среди крестьян, рабочих, духовенства, но в наибольшей степени у белых воротничков, чьи доходы были в 2—5 раза выше, чем у рабочих. Когда люди считают себя несправедливо обделенными в отношении материальных благ и социального статуса, они стремятся восстановить, как им кажется, попранную справедливость любыми быстрыми средствами, включая демонстрации, террор, мятежи, погромы, восстания, революции. Когда относительная депривация — ее называют также коллективной завистью — охватывает целые социальные группы, она становится причиной яростной агрессии против властей, элит и законов.
08.04.202515:32
Из беседы А.А. Яблочкиной с журналистом французской газеты ‟Фигароˮ, 1950-е:
— Александра Александровна, скажите, вы родились до революции?
— Я родилась в 1866-м году.
— Вы Царя видели?
— Голубчик, я видела трех Царей. Я присутствовала при коронации Александра Третьего и Николая Второго. Мой папа был режиссером Александринки, и он ставил всю эту коронацию.
— А хорошо было жить при Николае Втором?
— Чудесно, замечательно.
— А зачем же тогда сделали революцию?
— Это другой вопрос. Это потому что хотели равенства и братства.
— Вы жили при монархии, а как называется строй, при котором вы сейчас живете?
Она посмотрела на Бориса Михайловича [Поюровского — прим.] и спросила:
— Ну, как это называется? Он ответил:
— Социализм.
— Ну, конечно, именно это я и хотела сказать.
— Но это хороший строй? — продолжает журналист.
— Это замечательный строй.
— А Никита Сергеевич пару дней назад на съезде сказал, что нынешнее поколение людей будет жить при коммунизме.
— Ну, и что?
— А зачем же, если так хорошо жить при социализме, строить коммунизм?
— Ой, французы, как с вами трудно, какие вы бестолковые. При социализме очень хорошо, а при коммунизме будет еще лучше.
— А куда же еще лучше, если очень хорошо?
— Ну, как вам объяснить, чтобы вы поняли? При коммунизме будет почти как при Николае Втором.
(Цит. по: Овсянникова Ассоль. Мы их хорошо знали. Вспоминая Александру Яблочкину и Бориса Покровского // Страстной бульвар, 10. № 4–194, 2016, с. 146).
— Александра Александровна, скажите, вы родились до революции?
— Я родилась в 1866-м году.
— Вы Царя видели?
— Голубчик, я видела трех Царей. Я присутствовала при коронации Александра Третьего и Николая Второго. Мой папа был режиссером Александринки, и он ставил всю эту коронацию.
— А хорошо было жить при Николае Втором?
— Чудесно, замечательно.
— А зачем же тогда сделали революцию?
— Это другой вопрос. Это потому что хотели равенства и братства.
— Вы жили при монархии, а как называется строй, при котором вы сейчас живете?
Она посмотрела на Бориса Михайловича [Поюровского — прим.] и спросила:
— Ну, как это называется? Он ответил:
— Социализм.
— Ну, конечно, именно это я и хотела сказать.
— Но это хороший строй? — продолжает журналист.
— Это замечательный строй.
— А Никита Сергеевич пару дней назад на съезде сказал, что нынешнее поколение людей будет жить при коммунизме.
— Ну, и что?
— А зачем же, если так хорошо жить при социализме, строить коммунизм?
— Ой, французы, как с вами трудно, какие вы бестолковые. При социализме очень хорошо, а при коммунизме будет еще лучше.
— А куда же еще лучше, если очень хорошо?
— Ну, как вам объяснить, чтобы вы поняли? При коммунизме будет почти как при Николае Втором.
(Цит. по: Овсянникова Ассоль. Мы их хорошо знали. Вспоминая Александру Яблочкину и Бориса Покровского // Страстной бульвар, 10. № 4–194, 2016, с. 146).
07.04.202519:04
К этому посту.
#литература@pojiloychelovek
#литература@pojiloychelovek
На обломках самовластья арнасындағы жарнама
Рекордтар
13.04.202511:09
290Жазылушылар14.04.202523:59
100Дәйексөз индексі10.04.202508:57
2K1 жазбаның қамтуы05.03.202519:01
129Жарнамалық жазбаның қамтуы09.03.202505:54
32.65%ER12.03.202512:15
979.53%ERR
02.04.202507:31
И снова об инженерном образовании.
"Теперь, через сорок лет, обдумывая причину наших (США - прим.) достижений, я прихожу к заключению, что немалую роль в этом деле сыграло образование, которое нам дали русские высшие инженерные школы. Основательная подготовка в математике и в основных технических предметах давали нам громадное преимущество перед американцами, особенно при решении новых не шаблонных задач".
"Невольно сравнивали мы условия для докторантских экзаменов в Америке с русскими экзаменами и удивлялись низкому уровню американских. Позже, когда я ближе познакомился с американским образованием, я понял, что все начинается со школы. Оканчивающий среднюю школу американец знает по математике не больше того, что преподается в первых четырех классах русских реальных училищ".
"При такой слабой подготовке не могло быть и речи о каком-либо курсе повышенного типа. Я прочитал им курс обычный для русских студентов второго курса".
"Конечно, для большинства американцев было новостью узнать, что инженерные школы развились в России гораздо раньше, чем в Америке, и что роль русских инженеров в развитии инженерных наук весьма существенна".
С.П. Тимошенко, отец американской инженерной мысли («As I Remember, The Autobiography of Stephen P. Timoshenko». D. Van Nostrand, 1968)
"Теперь, через сорок лет, обдумывая причину наших (США - прим.) достижений, я прихожу к заключению, что немалую роль в этом деле сыграло образование, которое нам дали русские высшие инженерные школы. Основательная подготовка в математике и в основных технических предметах давали нам громадное преимущество перед американцами, особенно при решении новых не шаблонных задач".
"Невольно сравнивали мы условия для докторантских экзаменов в Америке с русскими экзаменами и удивлялись низкому уровню американских. Позже, когда я ближе познакомился с американским образованием, я понял, что все начинается со школы. Оканчивающий среднюю школу американец знает по математике не больше того, что преподается в первых четырех классах русских реальных училищ".
"При такой слабой подготовке не могло быть и речи о каком-либо курсе повышенного типа. Я прочитал им курс обычный для русских студентов второго курса".
"Конечно, для большинства американцев было новостью узнать, что инженерные школы развились в России гораздо раньше, чем в Америке, и что роль русских инженеров в развитии инженерных наук весьма существенна".
С.П. Тимошенко, отец американской инженерной мысли («As I Remember, The Autobiography of Stephen P. Timoshenko». D. Van Nostrand, 1968)
14.04.202518:48
Снова о праздниках.
«На основе имеющихся указаний современников можно предположить, что общее число рабочих дней в году в первой половине XIX в., до отмены крепостного права, составляло около 140 дней, из них половину, т. е. 70 дней, помещичьи крестьяне по закону отдавали своему владельцу. <...> Отсюда следует, что примерно 70 дней крестьянин работал в своем хозяйстве, а общее число рабочих дней в год в середине XIX в. приближалось к 140, а нерабочих — к 225. Из них на долю празднично-выходных дней приходилось как минимум 95, остальные 135 дней уходили на неучтенные праздничные и послепраздничные дни, важные семейные события, на болезни, общественные дела, поездки на ярмарку; значительная часть из этих 135 дней пропадала для работы из-за непогоды.
Итак, в середине XIX в. в течение года рабочее время составляло всего около 38%, а нерабочее — 62%, в том числе на долю празднично-выходных дней приходилось не менее 26%. <...>
Общее число празднично-выходных дней варьировало по местностям. В 1872 г. в районах с преимущественно русским населением праздников (без учета совпадающих с воскресеньями) было около 120, с преимущественно украинским населением — 122, с преимущественно белорусским населением — 117. К 1902 г. число праздников выросло соответственно — до 128, 154 и 120. Таким образом, за 30 лет количество нерабочих дней, связанных с праздниками, у русского крестьянства возросло на 7%, у украинского — на 26%, у белорусского — на 3%»
(Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII-начало XX в.). Т. 2., 2003, с. 307)
«На основе имеющихся указаний современников можно предположить, что общее число рабочих дней в году в первой половине XIX в., до отмены крепостного права, составляло около 140 дней, из них половину, т. е. 70 дней, помещичьи крестьяне по закону отдавали своему владельцу. <...> Отсюда следует, что примерно 70 дней крестьянин работал в своем хозяйстве, а общее число рабочих дней в год в середине XIX в. приближалось к 140, а нерабочих — к 225. Из них на долю празднично-выходных дней приходилось как минимум 95, остальные 135 дней уходили на неучтенные праздничные и послепраздничные дни, важные семейные события, на болезни, общественные дела, поездки на ярмарку; значительная часть из этих 135 дней пропадала для работы из-за непогоды.
Итак, в середине XIX в. в течение года рабочее время составляло всего около 38%, а нерабочее — 62%, в том числе на долю празднично-выходных дней приходилось не менее 26%. <...>
Общее число празднично-выходных дней варьировало по местностям. В 1872 г. в районах с преимущественно русским населением праздников (без учета совпадающих с воскресеньями) было около 120, с преимущественно украинским населением — 122, с преимущественно белорусским населением — 117. К 1902 г. число праздников выросло соответственно — до 128, 154 и 120. Таким образом, за 30 лет количество нерабочих дней, связанных с праздниками, у русского крестьянства возросло на 7%, у украинского — на 26%, у белорусского — на 3%»
(Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII-начало XX в.). Т. 2., 2003, с. 307)
28.03.202517:43
Юнкера на защите Кремля, 1917.
#фотоархив
#фотоархив
02.04.202514:33
Е.И.В. Государь Император Николай II с дочерьми Е.И.В. в.к. Ольгой Николаевной и Е.И.В. в.к. Татьяной Николаевной в мундирах подшефных полков. Петергоф, 1913.
#фотоархив
#фотоархив
Қайта жіберілді:
Компас и портулан
07.04.202516:41
Как запускалось трамвайное движение в городах Российской Империи: от Киева до Архангельска.
19.03.202516:39
Пенсии в Российской империи
«Ваш Император создал такое совершенное рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство похвастаться не может» — Уильям Тафт, 27-й президент США.
К 1914 году практически все "бюджетники" (в т.ч. чиновники, военнослужащие, учителя и преподаватели, врачи и фельдшеры, работники казённых заводов и инфраструктурных объектов, а также кавалеры государственных наград) имели право на получение пенсии по выслуге лет либо в случае вынужденного досрочного ухода со службы (болезнь, инвалидность).
Полная пенсия полагалась за 35 лет общего стажа. Разрешалось недослужить до этого срока до 6 месяцев. За 30 лет службы назначалась пенсия в размере 2/3 полной, за 20 лет — в размере 1/3. В случае ухода на пенсию по причине неизлечимого заболевания или травмы, полученной на службе, полная пенсия могла назначаться за 25 лет службы, 2/3 — за 20 лет, 1/3 — за 10 лет. В особо тяжёлых случаях право на полную пенсию можно было получить за 20 лет службы, 2/3 — за 10 лет и 1/3 за 5 лет. Помимо трудового стажа требовалось соблюдение еще одного принципиального условия: служба на протяжении всех лет должна была быть «беспорочной».
Существовало в РИ и понятие льготной пенсии. Так, к примеру, в учебных заведениях МНП для получения пенсии в размере полного жалованья было достаточно прослужить 25 лет. Государственная пенсия для служащих так же дополнялась из эмеритальных касс министерств.
В случае смерти пенсионера полагающиеся ему выплаты продолжали получать его вдова и дети. Вдова могла рассчитывать на 1/2 пенсии, а на каждого из детей приходилось по 1/6 пенсии отца. Малолетние дети, оставшиеся без отца (имевшего право на пенсию) и без матери, получали каждый по 1/4 пенсии отца. Это право сохранялось для сыновей до 17 лет, а для дочерей до 21 года.
Что касается работников частных заводов и предприятий, то пенсию им должны были выплачивать из спецфондов владельцы компании. Любой сотрудник предприятия мог получать регулярные выплаты из этих фондов, если ранее делал взносы не менее 10 лет подряд.
«Ваш Император создал такое совершенное рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство похвастаться не может» — Уильям Тафт, 27-й президент США.
К 1914 году практически все "бюджетники" (в т.ч. чиновники, военнослужащие, учителя и преподаватели, врачи и фельдшеры, работники казённых заводов и инфраструктурных объектов, а также кавалеры государственных наград) имели право на получение пенсии по выслуге лет либо в случае вынужденного досрочного ухода со службы (болезнь, инвалидность).
Полная пенсия полагалась за 35 лет общего стажа. Разрешалось недослужить до этого срока до 6 месяцев. За 30 лет службы назначалась пенсия в размере 2/3 полной, за 20 лет — в размере 1/3. В случае ухода на пенсию по причине неизлечимого заболевания или травмы, полученной на службе, полная пенсия могла назначаться за 25 лет службы, 2/3 — за 20 лет, 1/3 — за 10 лет. В особо тяжёлых случаях право на полную пенсию можно было получить за 20 лет службы, 2/3 — за 10 лет и 1/3 за 5 лет. Помимо трудового стажа требовалось соблюдение еще одного принципиального условия: служба на протяжении всех лет должна была быть «беспорочной».
Существовало в РИ и понятие льготной пенсии. Так, к примеру, в учебных заведениях МНП для получения пенсии в размере полного жалованья было достаточно прослужить 25 лет. Государственная пенсия для служащих так же дополнялась из эмеритальных касс министерств.
В случае смерти пенсионера полагающиеся ему выплаты продолжали получать его вдова и дети. Вдова могла рассчитывать на 1/2 пенсии, а на каждого из детей приходилось по 1/6 пенсии отца. Малолетние дети, оставшиеся без отца (имевшего право на пенсию) и без матери, получали каждый по 1/4 пенсии отца. Это право сохранялось для сыновей до 17 лет, а для дочерей до 21 года.
Что касается работников частных заводов и предприятий, то пенсию им должны были выплачивать из спецфондов владельцы компании. Любой сотрудник предприятия мог получать регулярные выплаты из этих фондов, если ранее делал взносы не менее 10 лет подряд.
Канал өзгерістері тарихы
Ештеңе табылмады
Өзгерістер тарихы табылмады
Көбірек мүмкіндіктерді ашу үшін кіріңіз.
