18 января 1925 года, 100 лет назад, вышел первый номер журнала «Новый мир», в котором была помещена статья известного метеоролога, профессора Бориса Мультановского «Наводнения в Ленинграде». Тема была актуальнейшая - 23 сентября 1924 года случилось самое разрушительное наводнение XX века на территории Ленинграда, когда уровень воды в устье Невы поднялся до 380 см выше ординара.
Современник Петра I, Фридрих-Христиан Вебер, сообщил, что в 1691 г. было наводнение, доходившее до Ньюэншанца (при устье реки Охты), и что рыбаки рассказывали ему о повторяющихся здесь каждые о лет наводнениях, от которых они обыкновенно убегали на Дудергофскую гору (за 25 верст).
«Судя по этим рассказам, надобно полагать, что вода поднималась на 25 фут. выше ординара, прибавляет Вебер, и надо еще прибавить—через каждые 5 лет.
А между тем, измерив 9/20 сент. 1706 г. высоту воды в своем «домике», Петр I нашел, что она была на 21 дм. сверх полу. При этом он писал «ветром вест-зюйд (SW—юго-западным) такую воду нагнало, какой, сказывают, не бывало». Этот подъем дал высоту всего в 8 фут. 10 дм. над ординаром Невы того времени— величина весьма далекая от 25 футов.
Подъем в 25 футов мог бы влиться в Ладожское озеро.
И опять-таки, повидимому, и здесь все обстояло гораздо проще. Как известно, «горою»—кажется, повсеместно на нашем севере—называется берег реки. «Дудергофская гора» значит просто Дудергофский, т.-е. левый берег Невы, куда рыбаки и переезжали из затопляемых частей города. Можно даже приблизительно определить, где находилось это убежище, если принять во внимание, что при наводнениях часто бывает «великий ветер с моря», с которым рыбаки удобно могли подниматься вверх по реке с попутным ветром, т.-е. на самых больших из своих судов, в район больших глубин, вплотную подходящих к берегу на Воскресенской набережной. Волны здесь были уже значительно ослаблены, большие прибрежные глубины не давали возможности обсохнуть судам после спада воды, а переход не занял бы и 15 или 30 минут.
Местность эта—ближайшая из незатопляемых даже при 9½ фут подъемах — куда могли легко попадать рыбаки со всех низовьев реки на своих судах и лодках, не расставаясь с последними. Совершенно очевидно, что рыбаки не могли бросать суда на произвол судьбы при первом же наводнении—это ведь значило бы остаться без куска хлеба в будущем и единственного средства спасения в момент наводнения.
Если бы здесь дело шло “действительно о горе, т.-е. возвышенности, то
почему бы рыбакам не спасаться в Лесной, всего от 1½ до 5—6 верст от их поселений и имеющий высоту большую 6 саж., т.-е. 42 ф. над ординаром реки?
Такая высота вполне гарантировала бы их от 25 ф. подъемов.
Обозначение же левого берега реки, как Дудергофского (Дудоровского) вместо старого новгородского названия—по Ижорскому погосту—показывает прежде всего всю силу впечатления, произведенного на местное население шведскими реформами после Столбовского договора (1617 г.) и замирения края, до того беспрерывно подвергавшегося опустошениям.
Завоеванный шведами край получил новое устройство: Лифдяндия, Ингерманландия и Карелия были соединены под властью одного генерал-губернатора и первым из них был назначен в 1629 г. Йог. Бенгстон Шютте (Skytte), а за 5 дет перед этим, в 1624 г., он был возведен в звание барона и получил в лен весь Дудергофский округ (Гиппипг, Нева и Ньюэншанц).
Вот здесь-то, вероятно, и скрыта причина возвышения в глазах народонаселения значения Дудергофа, местности несомненно древнейших поселений, но отодвинутой на второй план, благодаря своему отдалению от моря.
Косвенным доказательством важности «Дудерова» служит тот факт, что при обратном завоевании края Петр I устроил для себя мызу именно там, в быв. баронском лене, т.-е. на шведской государственной земле.
Отсюда можно сделать один очень важный вывод—у нас нет веских доказательств того, что подъемы воды в реке над ее ординаром раньше были выше, чем теперь. Тем не менее город раньше больше страдал от наводнений, т.-е. его, так сказать, заливаемость была больше…
