Герман Садулаев

«Мы – многонациональная страна, любой национализм для России смертельно опасен. Кто его продвигает? Эти «Сорок Сороков» или «Русская Община» – абсолютно без разницы, т.е. они, естественно, все нацисты, будут прикрываться Православием, ходить в Церковь, попрекать тебя, что ты в Церковь не ходишь. Они-то правильные русские, а ты неправильный и не русский, и места тебе в этой стране нет, с их точки зрения. Как с этим быть?

А многонациональные семьи как? Где папа русский, а мама, например, узбечка? Как им быть?

Гнать жену из дома, а с детьми что делать? Убить сразу? Что делать-то? Если у вас тут Россия для русских, Москва для москвичей, а что делать-то? То есть эти люди несут смерть родной стране».

Мы видим, что прослойка думающего читателя сейчас очень узка. Всем нам на память приходит советское время с его миллионными тиражами. Да и первое постсоветское время, когда сняли запреты и хлынула куча эмигрантской литературы, так или иначе запрещенной ранее литературы. Всё это издавалось огромными тиражами, всё это читалось.
В 2000-х годах уже пошел спад литературы, спад тиражей и, главное, спад читательского интереса. Потому что выросли уже новые поколения, для которых обращение к книге действительно стало чем-то иным.

Я сказал о том, что развлекательная функция литературы отходит ввиду сильной конкуренции видео и интернета. Но также и информативная функция литературы тоже слабеет. Потому что опять же часто для информации люди смотрят видео, смотрят «Ютуб» какой-нибудь. Хотя он у нас и запрещен, но всё равно все смотрят через VPN.
И опять же обращаются к интернету, к той же богомерзкой «Википедии» часто обращаются люди в поисках информации. И меньше обращаются к книгам. Но всё же функцию осмысления истории текущего момента, его проживание никто не может отнять у литературы. Эта функция имманентна литературе как высшей форме существования человеческой речи.

Литература – это высшая форма существования человеческой речи. Это речь наиболее организованная, наиболее формализованная, наиболее изощренная, сложная. Наполненная большим количеством смыслов и подтекстов. И вот за литературой остается функция осмысления. Ее не могут полностью забрать себе ни кинофильмы, ни интернет.

Мы перестали быть самой читающей страной. Мы сейчас читаем не только меньше, чем Советский Союз, но мы читаем и меньше, чем другие страны. Мы читаем меньше, чем читает Китай, или Индия, или Иран. И мы читаем меньше даже, чем западные страны – чем Франция, Германия.

Мы всё время смеемся над американцами, что они такие тупые, необразованные и ничего не знают за пределами своей страны.
...Но этот стереотип, как и все стереотипы, поверхностный. Факты состоят в том, что в Америке читают книги. И читают гораздо больше, чем в России на данный момент. Тиражи у них гораздо больше, чем в России. У них вот вокруг университетских кампусов существует довольно развитая интеллектуальная жизнь. И это всё есть сейчас в принципе во всем мире. А мы сейчас начинаем в этом смысле плестись в хвосте цивилизации. В том числе и в части чтения, в части литературы.

Мне кажется, что неправы те, кто вот этот наш маленький участок литературы начинает еще как-то больше делить. И начинают кричать, что вот «надо запретить эту развлекательную литературу или уменьшать ее распространение» и так далее, и так далее.
Для меня вообще радость, когда человек просто читает. Это замечательно, когда человек просто читает книгу. Это уже очень хорошо.
Я бы призвал наших литераторов и людей из литературного мира радоваться за каждого человека, который просто читает книгу. Который может взять книгу и прочесть ее от начала до конца. Сейчас это довольно редкий человек.