Как не устаю говорить, издание меня ломало сильно раза четыре (до желания все бросить), но, надеюсь, доломало в правильную сторону. Рад, что мне хватило сил и терпения дойти до самого конца.
Не всем дано чувствовать литературу кожей. Роман, который балансирует на грани мифа и кошмара. Казнь сандаловым деревом — ритуал, растянутый во времени. Автор смешивает жестокость и поэзию. Читать это — все равно что вдыхать дым от благовоний: сначала кружится голова, потом становится нечем дышать.
Самое эпичное — это осознание того, с чего вообще закрутилась эта трагичная история, кто в этом виноват и какие были мотивы. Это раскроется только в самой последней главе и то — весьма ненавязчиво, как будто что-то незначительное. Но, в целом, автор прав — это лишь одна из множества историй, в которых погибло много китайского народа из-за какой-то малозначимой причины, и важна не столько эта причина, сколько общий исторический фон в стране.
Вокруг царила мертвая тишина, и ничто не говорило о присутствии людей. В домах не было ни столов, ни стульев, а также никакой утвари... За пологом на кровати из слоновой кости лежал совершенно белый скелет. В объеме он был величиной всего с доу, а длиной около пяти чжанов. Немного придя в себя, Чжу Ба-цзе не мог сдержать слез, и они текли у него по щекам.
– В законе сказано: «Взял ли ты чужую вещь открыто, или тайком: все равно – это воровство». Если о нашем поступке узнают власти, они пошлют за нами погоню и будут судить за воровство.
– Да здесь кругом ни души, – запротестовал Чжу Ба-цзе. – О том, что мы взяли эти вещи, ни одна душа, кроме нас, знать не будет. Кто же донесет? Да и где, какое доказательство? Ведь это все равно, что мы нашли, так стоит ли рассуждать о том, как это взято: открыто или тайно.
Эти самые безрукавки моментально, быстрее любых рук, туго скрутили их. Перепуганный Трипитака от негодования даже затопал ногами. Он бросился к своим ученикам, чтобы освободить их от пут, но разве в силах он был это сделать? Тут все трое затеяли такую перебранку, что потревожили злого духа.
«Ну, все ясно, – с тревогой в сердце подумал Сунь У-кун. – Они попали к злым духам».
– Эта гора, – сказал старик, – называется горой Золотого носорога, в горе есть пещера, которая также называется пещерой Золотого носорога. В пещере живет сам князь Носорог. Этот злой дух обладает огромной волшебной силой и очень искусен в военном деле. Твоих спутников уже нет в живых. И если ты пойдешь разыскивать их, то боюсь, что сам попадешь в беду. Я, конечно, не смею ни уговаривать тебя, ни задерживать, но думаю, что тебе лучше было бы не ходить туда. Обдумай все хорошенько.
– Учитель, я знаю, что человек вы не очень усидчивый и вот ради вашей безопасности решил применить средство, оберегающее вас.
С этими словами он взял свой посох с золотыми кольцами и, взмахнув им несколько раз, начертил на земле круг. Затем он велел Трипитаке занять место в середине, а Чжу Ба-цзе и Ша-сэну встать рядом с учителем и охранять его. Коня и вещи он приказал поместить тоже в кругу. Затем он сложил ладони рук и произнес, обращаясь к Трипитаке:
– Круг, который я начертил, все равно, что бронзовая или железная стена. Ни хищный зверь, ни злой дух или оборотень не сможет приблизиться к вам. Но вы не должны выходить за пределы этого круга. Если будете сидеть спокойно, ничего с вами не случится. Но стоит выйти из круга, – и с вами непременно произойдет беда. Смотрите же, твердо помните, что я сказал. А теперь желаю вам всяческого счастья!
– Да ты не монах, а черт или дух! – испуганно воскликнул старик и бросился бежать прочь.
– Куда вы, благодетель! – схватив его за руку, сказал Сунь У-кун. – Вы лучше подайте что-нибудь, только поскорее!
– Ничего я тебе не дам, ничего, – заявил старик. – Ты лучше обратись в другой дом!
– Ты можешь колотить сколько тебе вздумается, но запомни, сколько раз ты меня ударил. За каждый удар с тебя причитается один шэн рису, а потому не торопись и считай как следует.
«Этот старый мошенник сказал, что у них в доме варят сейчас рис, – размышлял он. – Но правда ли это – я не знаю. Недаром говорится: «Даосизм делает людей умными и честными и рассеивает все сомнения». Придется самому посмотреть, что там делается».
– И куда только могла отправиться эта обезьяна?
– Я нисколько не сомневаюсь в том, что она ушла куда-нибудь прогуляться, – с усмешкой заметил Чжу Ба-цзе – Разве уж тут до сбора подаяний? Просто ей захотелось запереть нас здесь.
– Что означают слова «запереть нас здесь»? – спросил Трипитака.
– Да разве вы, учитель, ничего не понимаете? – удивился Чжу Ба-цзе. – В древнее время начертить круг означало посадить человека в тюрьму. Неужели вы думаете, что круг, который начертил Сунь У-кун, действительно является железной стеной и может защитить нас от хищных зверей. Да они сожрут нас – и все.
– Что же ты предлагаешь, Чжу Ба-цзе? – спросил Трипитака.
– Я считаю, что здесь мы не защищены ни от ветра, ни от холода, и нам следует двигаться вперед, на Запад. Если Сунь У-кун вернется с подаянием, то на своем облаке сможет быстро нагнать нас. Тогда вы подкрепитесь, и мы отправимся дальше. От этого сиденья у меня уже нога закоченела.
– Вы, может быть, и не знаете, Великий Мудрец, – отвечала Черепаха, – что дом старой Черепахи на дне этой реки – мое обиталище. В течение многих поколений этот дом принадлежал предкам и от них перешел ко мне. Путем самоусовершенствования я овладела волшебной силой и полностью перестроила доставшийся мне от предков дом, превратив его в настоящий водный дворец. И вот в один прекрасный день, девять лет тому назад, здесь появился злой дух. Плывя по течению и взбаламучивая воду, он напал на мое жилище и вступил со мной в бой. Многие из моих детей погибли, а большинство родственников попало к нему в плен. У меня не было сил бороться с ним, и мой дом достался этому злодею. Но вот сейчас благодаря тому что вы, Великий Мудрец, спасая своего учителя, пригласили сюда бодисатву Гуаньинь и она избавила реку от этого чудовища, мой дом снова перешел ко мне. Теперь я могу собрать всех родных и устроить их удобно в нашем старом жилище, а не прозябать в тине и грязи, как нам приходилось все это время. Подобная милость огромна, как гора, и глубока, как море. Однако милость оказана не только нам. Жители этого селения избавлены теперь от необходимости каждый год приносить жертвы. Знаете ли вы, скольких людей спасли от смерти? Это поистине значит убить двух зайцев. Так разве не должны мы принести вам свою благодарность?
– Но у меня есть к вам одна просьба. Я слышала, что в Индии живет Будда, который выше законов жизни, ему известно и прошлое и будущее. Так вот, я занимаюсь самоусовершенствованием уже более тысячи трехсот лет. За это время я достигла долголетия и легкости тела, научилась говорить по-человечески, но до сих пор не могу освободиться от своего панциря. Я была бы вам очень признательна, учитель, если бы вы, когда приедете в Индию, спросили у Будды, сколько еще пройдет времени до того момента, когда я смогу освободиться от панциря и принять человеческий облик?
– Посмотрите, какие высокие горы, – промолвил Трипитака – Боюсь, что здесь много диких зверей, всякой нечисти и оборотней, которые губят людей. Нам следует все время быть настороже.
– Успокойтесь и не тревожьте себя, учитель, – отвечал Сунь У-кун. – У нас, ваших учеников, – одна цель и одни стремления: мы встали на путь Истины и обладаем силой, усмиряющей волшебников и покоряющей оборотней. Так что вам нечего бояться всякой нечисти.
– Это зловещее место.
– Но ведь там есть пагоды, павильоны, беседки, – возразил Трипитака. – Почему же оно зловещее?
– Да откуда вы знаете, учитель, – отвечал с улыбкой Сунь У-кун. – На дорогах Запада водятся разного рода оборотни и злые духи. Они очень искусно обманывают людей и могут не только превращать любые вещи в хижины и строения, но легко создают дворцы, пагоды и павильоны. Разве вы не знаете, что среди девяти видов драконов есть рогатый дракон. Этот дракон обладает способностью излучать особое сияние и если смотреть на него, то начинают мерещиться здания, дворцы или же мелкие пруды.
– Дорогой браг, – сказал Ша-сэн. – На берегу дух чувствовал себя не совсем уверенно, но вот в воде с ним не справиться. Мы с Чжу Ба-цзе нападали на него с двух сторон и все же едва держались. Что же нам теперь делать, как спасти учителя?
– Я жила в Восточном море и слышала, как старый Царь драконов рассказывал о его славе. Пятьсот лет тому назад этот монах взбунтовался против небесных чертогов. Это – изначальный животворный дух, золотой святой, прекрасный царь, Великий Мудрец, равный небу. Недавно он принял буддизм и сейчас охраняет Танского монаха, который идет на Запад за священными книгами. Зовут его Сунь У-кун – странствующий монах. Он обладает волшебной силой, а также способностью много раз перевоплощаться. Как же вы осмелились сердить его? Смотрите, впредь не вступайте с ним в бой.
Только было хотел Сунь У-кун присесть, как к нему подошел один из учеников бодисатвы и, с поклоном приветствуя его, молвил:
– О Великий Мудрец Сунь У-кун! Благодаря вашим высоким благодеяниям и милосердию бодисатвы, я теперь безотлучно нахожусь при ней, моей повелительнице, прислуживаю ей у лотосового трона и всегда испытываю на себе ее великое милосердие.
В подошедшем небожителе Сунь У-кун узнал духа – Красного ребенка.
– Я знал тебя еще злым духом, – смеясь сказал он. – И лишь теперь, когда ты многое познал, то понял наконец, как благороден Сунь У-кун.
– Это была огромная золотая рыба, которую я вскормила в своем лотосовом пруду, – сообщила им бодисатва. – Она имела привычку каждый день высовывать из воды голову и слушать священное писание. Таким образом ей удалось выработать в себе эти волшебные качества. Молот с девятью лепестками, которым она действовала, всего-навсего цветок лотоса с нераспустившимся бутоном, который она при помощи волшебства превратила в свое оружие. Однажды, во время огромного морского прилива, когда все затопило, рыба попала сюда. И вот сегодня, опираясь на балюстраду и любуясь цветами, я была удивлена, почему это существо не приветствует меня. Когда же я тщательно проследила, куда она скрылась, то поняла, что она здесь и, превратившись в духа, угрожает жизни вашего учителя. Поэтому-то я, не успев даже причесаться и одеться, сплела корзинку, чтобы захватить чудовище.
Все население деревни, от мала до велика, бросилось на берег и тут, несмотря на воду и грязь, люди опустились на колени, отбивая земные поклоны, и случилось так, что среди них оказался искусный живописец, который нарисовал в этот момент бодисатву Гуаньинь с корзинкой в руках. Тогда-то и появилось ее первое изображение. После этого бодисатва удалилась в сторону Южного моря.
Но Трипитака даже руками замахал и, качая головой, сказал:
– Мы отреклись от мира, поэтому деньги и богатство нам не нужны. В пути мы должны кормиться подаянием. Достаточно того, что вы дали нам всякой еды.
Но так как хозяева умоляли принять их скромный подарок, Супь У-кун взял с блюда серебряную монету весом в пять цяней, отдал ее Трипитаке и сказал:
– Возьмите, учитель, и считайте, что это тоже подаяние. Не надо обижать почтенных хозяев, ведь они выражают вам свои добрые чувства.
Перепуганный Сунь У-кун тотчас же взвился ввысь. А конь и остальные три путника пошли на дно. Тут дух схватил Трипитаку и вместе с ним вернулся к себе во дворец.
– Великий князь, давайте немного обождем. Боюсь, как бы его ученики не явились сюда и не учинили здесь скандал. Вот если через дня два эти мошенники не явятся, мы полакомимся в свое удовольствие.
– Был учитель по фамилии Чэнь, и не стало его. Теперь у него другое имя: «Опустившийся на дно». Искать его бесполезно. Надо добраться до берега, а там решим, что делать дальше.
Читатель помнит, что Чжу Ба-цзе был когда-то небесным полководцем. Восемьдесят тысяч морских воинов Млечного Пути были подвластны ему. Ша-сэн прежде жил в реке Сыпучих песков, а белый конь был внуком Царя драконов Западного моря. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они чувствовали себя в воде, как дома, Находясь в воздухе, Сунь У-кун указывал им дорогу, и благодаря этому они быстро добрались до берега.
– Не стану скрывать от вас. Если бы речь шла о борьбе с горными духами, я не стал бы даже беспокоить вас. Но с водяными силами мне не совладать: я бессилен. Перед тем как опуститься в реку или море, я обычно произношу заклинание, чтобы предохранить себя от действия воды, или же превращаюсь в какого-нибудь водного обитателя: рыбу или рака. Но в этих случаях я не могу пользоваться своим посохом, и тогда мне не справиться с чудовищем...
– Дорогой брат, – возразил тут Ша-сэн. – ...я думаю, что нам следует отправиться туда всем вместе. Ты прими какой-нибудь другой вид, и один из нас понесет тебя на спине. Когда же мы достигнем логова этого чудовища, ты пойдешь вперед и разузнаешь, что там делается...
Чжу Ба-цзе обрадовался. «Эта обезьяна уже не раз подшучивала надо мной, – думал он. – Теперь настала моя очередь. Понесу-ка я его на своей спине, ведь он не умеет плавать».
«Дух великого князя Лин-ганя»
Сияли очи звездами во мгле,
Как зубья пил, торчали зубы странно.
Пары за ним клубились по земле,
Вокруг курились теплые туманы.
– И вы, великий князь, не должны терять ни минуты. Прежде всего пошлите ледяной ветер, а затем метель. Надо, чтобы река, Достигающая неба, покрылась льдом. После этого те из нас, кто обладает искусством превращения, должны принять человеческий облик и, нагрузившись тюками с тачками и зонтами в руках, двигаться по льду. Помните, что Трипитака очень спешит получить священные книги, и вот, когда он увидит, что по льду ходят люди, он непременно последует их примеру.
Даже ватное
Двойное одеяло
В эти холода
Не согревало.
Сунешь руки в рукава,
А все – ледышки…
– В тот год, когда я по велению императора отправился в путь, он сам проводил меня до городских ворот и собственноручно преподнес мне на прощанье бокал вина. Затем он спросил меня, когда я возвращусь обратно. Я совершенно не представлял себе, какой трудный и опасный путь предстоит мне проделать, и, не подумав, ответил, что мне потребуется три года. Однако после того как я расстался с императором, прошло уже более семи лет, а я так еще и не сподобился повидать Будду.
– Великие духи – хранители веры! С того момента, как мы отправились на Запад с благородным намерением достичь цели и совершить поклонение Будде, мы, несмотря на все трудности и опасности пути, ни разу не сетовали на свою судьбу. И вот сейчас мы снова ощущаем помощь неба: по льду мы можем перейти на противоположный берег. Клянемся, что, возвратясь на родину, мы доложим нашему императору об оказанных нам милостях, и он отблагодарит вас за все благодеяния!
– На том берегу, – отвечал Чэнь, – находится женское царство Силян. А эти люди-торговцы. Товар, который здесь стоит сто цяней1, на том берегу стоит десять тысяч. И, наоборот, то, что там дешево, здесь ценится очень высоко. Выгода от торговли настолько велика, что ради нее эти люди готовы даже рисковать жизнью. В обычное время они погружаются по семьдесят человек в лодку и, не взирая на бурю и непогоду, переправляются через реку. Вот и сейчас, как только они увидели, что река замерзла, они, несмотря на опасность, решили отправиться в путь.
– В жизни самое главное для мирян – это слава и выгода, – сказал Трипитака. – Ради этих двух вещей они готовы пожертвовать даже своей жизнью. Однако и мы мало чем отличаемся от них, выполняя волю императора. Ведь и мы делаем это ради славы.
Дурень подобрал полы халата и пошел к реке. Здесь он взял обеими руками свои грабли и, взмахнув ими, изо всех сил стукнул по льду. Раздался страшный треск: на льду осталось девять белых царапин, Чжу Ба-цзе почувствовал сильную боль в руках, но лед нигде не треснул.
Не всем дано чувствовать литературу кожей. Роман, который балансирует на грани мифа и кошмара. Казнь сандаловым деревом — ритуал, растянутый во времени. Автор смешивает жестокость и поэзию. Читать это — все равно что вдыхать дым от благовоний: сначала кружится голова, потом становится нечем дышать.
Как не устаю говорить, издание меня ломало сильно раза четыре (до желания все бросить), но, надеюсь, доломало в правильную сторону. Рад, что мне хватило сил и терпения дойти до самого конца.
Самое эпичное — это осознание того, с чего вообще закрутилась эта трагичная история, кто в этом виноват и какие были мотивы. Это раскроется только в самой последней главе и то — весьма ненавязчиво, как будто что-то незначительное. Но, в целом, автор прав — это лишь одна из множества историй, в которых погибло много китайского народа из-за какой-то малозначимой причины, и важна не столько эта причина, сколько общий исторический фон в стране.
