«Два эстонца, как два брата родных, сидели на низкой бетонной плите и вместе, по очереди, курили половинку сигареты из одного мундштука. Эстонцы эти были оба белые, оба длинные, оба худощавые, оба с долгими носами, с большими глазами. Они так друг за друга держались, как будто одному без другого воздуха синего не хватало. Бригадир никогда их и не разлучал. И ели они все пополам, и спали на вагонке сверху на одной. И когда стояли в колонне, или на разводе ждали, или на ночь ложились — все промеж себя толковали, всегда негромко и неторопливо. А были они вовсе не братья и познакомились уж тут, в 104-й. Один, объясняли, был рыбак с побережья, другого же, когда Советы уставились, ребенком малым родители в Швецию увезли. А он вырос и самодумкой назад институт кончать. Тут его и взяли сразу.
Вот, говорят, нация ничего не означает, во всякой, мол, нации худые люди есть. А эстонцев сколь Шухов ни видал – плохих людей ему не попадалось».
«Также много других дел Грам конунг совершил. Он объявлял войну Сумбли, конунгу финнов, но когда он положил глаз на дочь конунга, Сигню, он сложил свое оружье, превратившись из противника в поклонника, и, обещая убрать свою собственную жену, он обещал клятвы с нею. Но, тотчас занявшись войной с Норвегией, которую он поднял против Свипдага конунга за развращение его сестры и его дочери, он получил известие от посыльного о предательстве Сумбли, что обещал Сигню в замужество Хенрику, государю саксов. Тогда, любя боле деву, чем воинов своих, он оставил свою армию, упорно ведя путь в Финляндию, и ворвался на свадьбу, которая была уже начата. Приняв облик крайней подлости, он уселся бесславно за стол. Когда спросили, что его принесло, он назвал лиходейство. Наконец, когда все были пьяны, он пристально взглянул на деву, и среди веселого пира, глубоко проклял переменчивость жен и громко хвалил свои собственные доблестные деяния, вылив величие своего гнева в этой песне: Один против восьми я правил стрелами смерти, и девять сразил мечом за спиной; когда сразил Сварина, что недостойно почести принял, стать пытался велим. Часто моё лезвие смерти окрашено кровью и пахнет резней; и никогда не уклонялся сходки ножей иль шлема блеска. Меня ныне Сигню, дочерь Сумбли, подло отвергла, другому клянясь; я проклинаю её древнюю клятву, ведь девы не прочно умеют любить. Путает соблазном и князей позорит, бросает сынов высокого рода; она не тверда ни к одному, не может избрать, следует сучьему зову. И пока так говорил, прыгнул оттуда, где пел, и здесь он разрубил Хенрика снизу, за святым столом и в объятьях его друзей, выкупавшего свою невесту у подруг её, порубил много гостей и увез прочь её вместе с собой на своем судне. Так свадьба была превращена в похороны, и финны получили урок, что рук не покладают в любви мужи другие».
«Жизнь вечна, ведется Богом. Ханты считают, что надо жизнь вести по ходу Солнца – это и есть жизнь, ведущая к свету, добру, радости, блаженству, это жизнь, которая дана Богом и ведется добрыми, жизневедущими духами. Именно так нужно вести свою жизнь, а если человек повел свою жизнь в противоположном направлении, то это ведет к разрушению его души, его жизни. Если против Солнца вести жизнь, то жизнь, душа человека разрушаются, ею овладевают «чёрные» силы, силы, которые противостоят светлой жизни. В зависимости, как проживет человек в этой жизни, то в той жизни (жизни после смерти) определяется его душа: если мужчина – то на Пятое небо, женщина – на Четвертое небо, вливаясь в добрую, светлую энергию. Если он жил по Солнцу. А если Человек жил против Солнца, то его место в чёрном мире – мире болезни, смерти, грязи, превращается в чёрную энергию».
«Некоторые представители хантыйского этноса обладали даром предвидеть, предсказать события, гадать с помощью предметов, расшифровывать сны и т.д. Они были очень наблюдательными и проницательными людьми, что позволило им выявлять различные явления, происходящие в природе, в растительном мире, различать повадки животных, птиц, зверей и т.д. Ханты всегда жили в гармонии с природой, они были так близки к окружающему миру, что это отразилось на их мировоззрении».
«Каждый миг проживания человека связан с космическим пространством – «бесстенным, бездверным миром», где человек соприкасается с солнцем, звездами, луной, ветром, водой, соприкасается, проживает с временами года: зимой, летом, осенью, весной, встречается с утром, днем, вечером, ночью… И человек свою жизнь закрепляет обычаями, традициями, ритуалами, занятиями, деятельностью – в результате строит свою жизнь, это и есть его корни, его опора. Различные потоки биоэнергии – влияют, действуют на его жизнь, обусловливают состояние организма, души, здоровья. Человек может предсказывать, делать различные обобщения и выводы».
«Два эстонца, как два брата родных, сидели на низкой бетонной плите и вместе, по очереди, курили половинку сигареты из одного мундштука. Эстонцы эти были оба белые, оба длинные, оба худощавые, оба с долгими носами, с большими глазами. Они так друг за друга держались, как будто одному без другого воздуха синего не хватало. Бригадир никогда их и не разлучал. И ели они все пополам, и спали на вагонке сверху на одной. И когда стояли в колонне, или на разводе ждали, или на ночь ложились — все промеж себя толковали, всегда негромко и неторопливо. А были они вовсе не братья и познакомились уж тут, в 104-й. Один, объясняли, был рыбак с побережья, другого же, когда Советы уставились, ребенком малым родители в Швецию увезли. А он вырос и самодумкой назад институт кончать. Тут его и взяли сразу.
Вот, говорят, нация ничего не означает, во всякой, мол, нации худые люди есть. А эстонцев сколь Шухов ни видал – плохих людей ему не попадалось».
«Также много других дел Грам конунг совершил. Он объявлял войну Сумбли, конунгу финнов, но когда он положил глаз на дочь конунга, Сигню, он сложил свое оружье, превратившись из противника в поклонника, и, обещая убрать свою собственную жену, он обещал клятвы с нею. Но, тотчас занявшись войной с Норвегией, которую он поднял против Свипдага конунга за развращение его сестры и его дочери, он получил известие от посыльного о предательстве Сумбли, что обещал Сигню в замужество Хенрику, государю саксов. Тогда, любя боле деву, чем воинов своих, он оставил свою армию, упорно ведя путь в Финляндию, и ворвался на свадьбу, которая была уже начата. Приняв облик крайней подлости, он уселся бесславно за стол. Когда спросили, что его принесло, он назвал лиходейство. Наконец, когда все были пьяны, он пристально взглянул на деву, и среди веселого пира, глубоко проклял переменчивость жен и громко хвалил свои собственные доблестные деяния, вылив величие своего гнева в этой песне: Один против восьми я правил стрелами смерти, и девять сразил мечом за спиной; когда сразил Сварина, что недостойно почести принял, стать пытался велим. Часто моё лезвие смерти окрашено кровью и пахнет резней; и никогда не уклонялся сходки ножей иль шлема блеска. Меня ныне Сигню, дочерь Сумбли, подло отвергла, другому клянясь; я проклинаю её древнюю клятву, ведь девы не прочно умеют любить. Путает соблазном и князей позорит, бросает сынов высокого рода; она не тверда ни к одному, не может избрать, следует сучьему зову. И пока так говорил, прыгнул оттуда, где пел, и здесь он разрубил Хенрика снизу, за святым столом и в объятьях его друзей, выкупавшего свою невесту у подруг её, порубил много гостей и увез прочь её вместе с собой на своем судне. Так свадьба была превращена в похороны, и финны получили урок, что рук не покладают в любви мужи другие».
