The Ottoman Hellenist
04.02.202517:01
“Wahhabism was one of three wedges planted by Britain in the Islamic World, which are:
- Wahhabism in the Arabian Peninsula.
- Babism and Baháʼísm in Iran, which later extended into Egypt.
- Qadianism in India.
And the doctrine of Ibn Abdul Wahhab would not have spread were it not for the patronage of Britain, which nurtured it to achieve its political interests.”
- Imam Al Bouti رحمه الله
- Wahhabism in the Arabian Peninsula.
- Babism and Baháʼísm in Iran, which later extended into Egypt.
- Qadianism in India.
And the doctrine of Ibn Abdul Wahhab would not have spread were it not for the patronage of Britain, which nurtured it to achieve its political interests.”
- Imam Al Bouti رحمه الله
31.01.202511:05
Золотой век Ислама
«…с концепцией золотого века ислама есть одна серьезная проблема. Она основана на ложном представлении, будто исламская наука – вместе с исламской цивилизацией в целом – сразу же по окончании Средневековья вступила в период упадка. Это представление исключает мусульманский мир из истории научной революции, разворачивавшейся между XV и XVII вв. Однако, как уже было сказано во введении, концепция золотого века ислама была придумана в XIX в., чтобы оправдать экспансию европейских империй на Ближний Восток. Позже, в период холодной войны, ее подхватили историки науки из Западной Европы и США, а также постколониальные националисты: они пытались доказать, что достижения исламской науки – дело далекого прошлого. Действительно, исламские ученые сыграли ключевую роль в развитии науки именно в Средние века, однако они не вымерли в одночасье в XIV в. Улугбек и его обсерватория – важное напоминание об этом. Улугбек продолжил традицию покровительства наукам, заложенную предыдущими поколениями мусульманских правителей за несколько веков до него, и передал ее дальше – далеко за пределы золотого века ислама, с которым обычно связывается исламская наука»
Незападная история науки. Джеймс Поскетт, «Альпина Паблишер», 2024
#история_науки #наука #science #исламская_история #ислам #islam
«…с концепцией золотого века ислама есть одна серьезная проблема. Она основана на ложном представлении, будто исламская наука – вместе с исламской цивилизацией в целом – сразу же по окончании Средневековья вступила в период упадка. Это представление исключает мусульманский мир из истории научной революции, разворачивавшейся между XV и XVII вв. Однако, как уже было сказано во введении, концепция золотого века ислама была придумана в XIX в., чтобы оправдать экспансию европейских империй на Ближний Восток. Позже, в период холодной войны, ее подхватили историки науки из Западной Европы и США, а также постколониальные националисты: они пытались доказать, что достижения исламской науки – дело далекого прошлого. Действительно, исламские ученые сыграли ключевую роль в развитии науки именно в Средние века, однако они не вымерли в одночасье в XIV в. Улугбек и его обсерватория – важное напоминание об этом. Улугбек продолжил традицию покровительства наукам, заложенную предыдущими поколениями мусульманских правителей за несколько веков до него, и передал ее дальше – далеко за пределы золотого века ислама, с которым обычно связывается исламская наука»
Незападная история науки. Джеймс Поскетт, «Альпина Паблишер», 2024
#история_науки #наука #science #исламская_история #ислам #islam
26.01.202508:15
Richard Bourke - Hegel’s World Revolutions
G.W.F. Hegel was widely seen as the greatest philosopher of his age. Ever since, his work has shaped debates about issues as varied as religion, aesthetics and metaphysics. His most lasting contribution was his vision of history and politics. In Hegel’s World Revolutions (Princeton UP, 2023), Richard Bourke returns to Hegel’s original arguments, clarifying their true import and illuminating their relevance to contemporary society. Bourke shows that central to Hegel’s thought was his anatomy of the modern world. On the one hand he claimed that modernity was a deliverance from subjection, but on the other he saw it as having unleashed the spirit of critical reflection. Bourke explores this predicament in terms of a series of world revolutions that Hegel believed had ushered in the rise of civil society and the emergence of the constitutional state.
Bourke interprets Hegel’s thought, with particular reference to his philosophy of history, placing it in the context of his own time. He then recounts the reception of Hegel’s political ideas, largely over the course of the twentieth century. Countering the postwar revolt against Hegel, Bourke argues that his disparagement by major philosophers has impoverished our approach to history and politics alike. Challenging the condescension of leading thinkers from Heidegger and Popper to Lévi-Strauss and Foucault the book revises prevailing views of the relationship between historical ideas and present circumstances
https://www.youtube.com/watch?v=UuYUMpCF_4Y
G.W.F. Hegel was widely seen as the greatest philosopher of his age. Ever since, his work has shaped debates about issues as varied as religion, aesthetics and metaphysics. His most lasting contribution was his vision of history and politics. In Hegel’s World Revolutions (Princeton UP, 2023), Richard Bourke returns to Hegel’s original arguments, clarifying their true import and illuminating their relevance to contemporary society. Bourke shows that central to Hegel’s thought was his anatomy of the modern world. On the one hand he claimed that modernity was a deliverance from subjection, but on the other he saw it as having unleashed the spirit of critical reflection. Bourke explores this predicament in terms of a series of world revolutions that Hegel believed had ushered in the rise of civil society and the emergence of the constitutional state.
Bourke interprets Hegel’s thought, with particular reference to his philosophy of history, placing it in the context of his own time. He then recounts the reception of Hegel’s political ideas, largely over the course of the twentieth century. Countering the postwar revolt against Hegel, Bourke argues that his disparagement by major philosophers has impoverished our approach to history and politics alike. Challenging the condescension of leading thinkers from Heidegger and Popper to Lévi-Strauss and Foucault the book revises prevailing views of the relationship between historical ideas and present circumstances
https://www.youtube.com/watch?v=UuYUMpCF_4Y
04.02.202504:59
Порядок изучения Платона:
1. Civic (Гражданское совершенство). Диалоги этого типа («Алкивиад» и «Горгий») — культивируют ценности, связанные с обществом. А также правильную организацию собственной души, и души сограждан.
2. Purification (Очищение души). Диалоги этого типа («Федон») — помогают вычленить в разуме всё то, что отличает душу от тела.
3. Contemplative (Созерцательное совершенство). Диалоги этого типа ( «Софист», «Федр» и т.д.) — предназначены для изучения имен, знания, природы и первые принципы до тех пор, пока он непосредственно не будет созерцать вечное, умопостигаемое царство платоновских форм. Далее он изучает два завершающих диалога «Тимей» и «Парменид».
Olympiodorus Life of Plato and On Plato First Alcibiades 1–9
1. Civic (Гражданское совершенство). Диалоги этого типа («Алкивиад» и «Горгий») — культивируют ценности, связанные с обществом. А также правильную организацию собственной души, и души сограждан.
2. Purification (Очищение души). Диалоги этого типа («Федон») — помогают вычленить в разуме всё то, что отличает душу от тела.
3. Contemplative (Созерцательное совершенство). Диалоги этого типа ( «Софист», «Федр» и т.д.) — предназначены для изучения имен, знания, природы и первые принципы до тех пор, пока он непосредственно не будет созерцать вечное, умопостигаемое царство платоновских форм. Далее он изучает два завершающих диалога «Тимей» и «Парменид».
Olympiodorus Life of Plato and On Plato First Alcibiades 1–9
20.01.202505:55
Мусульманские корни научной революции Коперника
«В своем труде Коперник цитировал по меньшей мере пятерых исламских авторов, критиковавших Птолемея: среди них были Сабит ибн Курра, сирийский математик IX в., и Нур ад-Дин аль-Битруджи, астроном из мусульманской Испании, живший в XIII в. Сам Коперник не умел читать по-арабски, но ему это и не требовалось – в Европе XVI в. были широко доступны латинские и греческие переводы важнейших трудов арабских астрономов. Кроме того, во время обучения в Италии Коперник имел возможность узнать об идеях исламских астрономов от читавших по-арабски коллег – например, от Андреа Альпаго из Падуанского университета, который более 10 лет прожил в Дамаске.
Публикация работы Коперника «О вращениях небесных сфер» в 1543 г. долгое время считалась отправной точкой научной революции. Намного реже указывается, что в действительности Коперник опирался на гораздо более давнюю исламскую традицию. Ранее мы уже разобрали ее в общих чертах. Египетский астроном Ибн аль-Хайсам еще в XI в. отметил противоречия в птолемеевой модели Вселенной, проистекавшие, в частности, из утверждения, будто планеты движутся по идеальным кругам. В XIII в. ат-Туси предложил решение проблемы колебательного движения планет, допустив, что планеты одновременно вращаются по двум кругам. А в XV в. другой мусульманский астроном, Али Кушчи, работавший в обсерватории Улугбека, пришел к выводу, что можно значительно упростить модель движения планет, если предположить, что Земля не является центром их орбит. Да и сама концепция Солнца как центра Вселенной не была абсолютно новой. Некоторые мусульманские астрономы еще в IX в. обсуждали эту идею, хотя она так и не получила широкого распространения в средневековом исламском мире.
Таким образом, не следует считать Коперника гением-одиночкой, который единолично произвел научную революцию: правильнее рассматривать его как часть гораздо более обширной истории мирового культурного обмена. Ключевую роль в этом процессе сыграл расцвет Османской империи в восточном Средиземноморье вскоре после завоевания Константинополя в 1453 г. Византийские беженцы и венецианские торговцы привозили из османских земель сотни научных манускриптов. Некоторые из них были древнегреческими оригиналами, другие – более поздними арабскими и персидскими переводами, снабженными комментариями. Именно знакомство с этими новыми текстами и идеями стало толчком к научной революции в Европе. И Коперник – прекрасный тому пример: в своем труде «О вращениях небесных сфер» он объединил идеи, взятые из арабских, персидских, латинских и греческих источников, благодаря чему и создал принципиально новую модель Вселенной».
Незападная история науки. Джеймс Поскетт. «Альпина Паблишер», 2024
#история_науки #наука #science #исламская_история #ислам #islam
«В своем труде Коперник цитировал по меньшей мере пятерых исламских авторов, критиковавших Птолемея: среди них были Сабит ибн Курра, сирийский математик IX в., и Нур ад-Дин аль-Битруджи, астроном из мусульманской Испании, живший в XIII в. Сам Коперник не умел читать по-арабски, но ему это и не требовалось – в Европе XVI в. были широко доступны латинские и греческие переводы важнейших трудов арабских астрономов. Кроме того, во время обучения в Италии Коперник имел возможность узнать об идеях исламских астрономов от читавших по-арабски коллег – например, от Андреа Альпаго из Падуанского университета, который более 10 лет прожил в Дамаске.
Публикация работы Коперника «О вращениях небесных сфер» в 1543 г. долгое время считалась отправной точкой научной революции. Намного реже указывается, что в действительности Коперник опирался на гораздо более давнюю исламскую традицию. Ранее мы уже разобрали ее в общих чертах. Египетский астроном Ибн аль-Хайсам еще в XI в. отметил противоречия в птолемеевой модели Вселенной, проистекавшие, в частности, из утверждения, будто планеты движутся по идеальным кругам. В XIII в. ат-Туси предложил решение проблемы колебательного движения планет, допустив, что планеты одновременно вращаются по двум кругам. А в XV в. другой мусульманский астроном, Али Кушчи, работавший в обсерватории Улугбека, пришел к выводу, что можно значительно упростить модель движения планет, если предположить, что Земля не является центром их орбит. Да и сама концепция Солнца как центра Вселенной не была абсолютно новой. Некоторые мусульманские астрономы еще в IX в. обсуждали эту идею, хотя она так и не получила широкого распространения в средневековом исламском мире.
Таким образом, не следует считать Коперника гением-одиночкой, который единолично произвел научную революцию: правильнее рассматривать его как часть гораздо более обширной истории мирового культурного обмена. Ключевую роль в этом процессе сыграл расцвет Османской империи в восточном Средиземноморье вскоре после завоевания Константинополя в 1453 г. Византийские беженцы и венецианские торговцы привозили из османских земель сотни научных манускриптов. Некоторые из них были древнегреческими оригиналами, другие – более поздними арабскими и персидскими переводами, снабженными комментариями. Именно знакомство с этими новыми текстами и идеями стало толчком к научной революции в Европе. И Коперник – прекрасный тому пример: в своем труде «О вращениях небесных сфер» он объединил идеи, взятые из арабских, персидских, латинских и греческих источников, благодаря чему и создал принципиально новую модель Вселенной».
Незападная история науки. Джеймс Поскетт. «Альпина Паблишер», 2024
#история_науки #наука #science #исламская_история #ислам #islam
04.02.202504:59
Как изучать философию?
Вопреки распространённым советам начать с учебника или, что ещё хуже, с абсолютно нелепого «начни с „Государства“ Платона», я расскажу, как философию изучали в академиях Платона — будь то Афинская или Александрийская.
Прежде чем студент мог приступить к изучению философии, от него ожидалось наличие хорошего «нрава» или «этики». Это могло быть либо результатом его естественной природы (phusikê arete), над которой у человека мало контроля, либо следствием воспитания (êthikê aretê). Неоплатоники, например, рекомендовали начать с «Золотых стихов» Пифагора.
Аморальному или безнравственному юноше в академии не было места.
После этого студент приступал к изучению философии, начиная с комментария Порфирия на «Категории» Аристотеля, а также знакомился с его биографией и философскими идеями. Комментарии неоплатоников, таких как Дамаский, Олимпиодор, Прокл и сам Порфирий, изобилуют сложными силлогизмами.
Затем студент переходил к диалогам Платона, которые изучались в строгой иерархии. Каждый диалог имел свою цель (skopos). Вот пример такой иерархии:
Начинать следовало с «Алкивиада I».
Для Прокла skopos этого диалога заключался в познании себя. Дамаский же предлагал более конкретную цель, которую Олимпиодор считал более правильной: познать себя как гражданина в обществе.
Вопреки распространённым советам начать с учебника или, что ещё хуже, с абсолютно нелепого «начни с „Государства“ Платона», я расскажу, как философию изучали в академиях Платона — будь то Афинская или Александрийская.
Прежде чем студент мог приступить к изучению философии, от него ожидалось наличие хорошего «нрава» или «этики». Это могло быть либо результатом его естественной природы (phusikê arete), над которой у человека мало контроля, либо следствием воспитания (êthikê aretê). Неоплатоники, например, рекомендовали начать с «Золотых стихов» Пифагора.
Аморальному или безнравственному юноше в академии не было места.
После этого студент приступал к изучению философии, начиная с комментария Порфирия на «Категории» Аристотеля, а также знакомился с его биографией и философскими идеями. Комментарии неоплатоников, таких как Дамаский, Олимпиодор, Прокл и сам Порфирий, изобилуют сложными силлогизмами.
Затем студент переходил к диалогам Платона, которые изучались в строгой иерархии. Каждый диалог имел свою цель (skopos). Вот пример такой иерархии:
Начинать следовало с «Алкивиада I».
Для Прокла skopos этого диалога заключался в познании себя. Дамаский же предлагал более конкретную цель, которую Олимпиодор считал более правильной: познать себя как гражданина в обществе.
转发自:Dervish seri📿
DS
28.01.202514:51
Под сенью сакуры закопано мертвое тело!
Спросите, почему? А разве можно поверить в ее прекрасное цветение?
— Кадзии Мотодзиро, японский писатель эпохи Сёва
Спросите, почему? А разве можно поверить в ее прекрасное цветение?
— Кадзии Мотодзиро, японский писатель эпохи Сёва
30.08.202409:54
СЕКУЛЯРИЗМ
Некоторые индивиды полагают, что секуляризм - это чисто формальное, негативное понятие, исключающее из правовой сферы религиозные практики и убеждения.
В действительности, секулярные государства представляют собой гибрид различных «религиозных» и «арелигиозных» практик, а также убеждений и ценностей, которые составляют собой правовую сферу.
Несколько проясняющих примеров:
1. Религиозные чины в Британской палате лордов. Неизбираемые клирики, обладающие юридической силой по изменению или же отмене законов и по противодействию избранным законодательным лицам (если бы подобный феномен существовал в какой либо Мусульманской стране, это бы сделало эту страну государством изгоем! Большая часть мусульманских стран опасается привносить любые проявления религиозного дискурса в политику под страхом этой абстрактной секулярной системы, которая не имплементирована даже на Западе)
2. Запрет на Хиджаб во французских школах. Запрет был введен на основании представления, что запрет Хиджаба не является нарушением свободы вероисповедания, т. к. Хиджаб не является религиозной практикой. Французы обосновывали свои антиисламские законы через свое определение религии как внутреннего убеждения и частной практики, что позволило им контролировать религию путем постоянных манипуляций с ее определением (таким образом, если что либо считается «нерелигиозным», оно может быть силой навязано государством людям, что само по себе является полной противоположностью секуляризма!)
3. Религиозное право используется как частичный базис для вынесения судебного решения во многих странах вроде Великобритании, Ливана, Египта и Пакистана. На самом деле, положения религиозного права намеренно включены государством в секулярную структуру, чтобы учесть социальные различия и сохранить общественный порядок. Известный пример - случай Профессора Насра Абузейда, чей брак был расторгнут в Египте после объявления его еретиком. Высший Суд Египта обосновал свое решение поддержанием Исламской чистоты как необходимого условия публичного порядка (иными словами, поскольку несогласие с этим решением угрожает интересу государства, а не поскольку решение является Исламским per se).
Так в чем же состоит различие религиозного и секулярного правительства? Определенно, имеется один фактор, отличающий секулярные государства от других ориентированных-на-дин обществ (Исламских или тех, в которых главенствует христианская церковь). Секулярное правительство подчиняет общественные ценности, практики, убеждения и законы государству. Именно государство, а не ценности общества, религиозные институты или Коран и Сунна является единственным обладателем законной власти, и таким образом единственным судьей между легитимным (легальным, объективным, ценностно-нейтральным) и нелегитимным (религиозным и тд.).
Иными словами, религия, общественные ценности, законы и практики являются легитимными поскольку и только поскольку они согласуются с государством. Таким образом, государство обладает способностью силой вводить определенные религиозные практики (или же запрещать их) поскольку государство признается абсолютным авторитетом и источником легитимности.
Государство включает в себя предшествующие категории религиозных институций и создает свой собственный дин как образ жизни, систему легитимации и концепцию справедливости - гражданскую религию и правовую систему. Эта система совершенно не обязательно эсхатологична или основана на вере в божественное. Она основана на мирской реальности силы государства и правовых последствий санкций со стороны государства.
Эта религия является непосредственной, мирской, краткосрочной, агрессивной и всеобъемлющей в жизни ее субъектов.
Секуляризм – это религия, обернутая лозунгом нейтральности и объективности, но с беспрецедентным уровнем зла и насилия.
Некоторые индивиды полагают, что секуляризм - это чисто формальное, негативное понятие, исключающее из правовой сферы религиозные практики и убеждения.
В действительности, секулярные государства представляют собой гибрид различных «религиозных» и «арелигиозных» практик, а также убеждений и ценностей, которые составляют собой правовую сферу.
Несколько проясняющих примеров:
1. Религиозные чины в Британской палате лордов. Неизбираемые клирики, обладающие юридической силой по изменению или же отмене законов и по противодействию избранным законодательным лицам (если бы подобный феномен существовал в какой либо Мусульманской стране, это бы сделало эту страну государством изгоем! Большая часть мусульманских стран опасается привносить любые проявления религиозного дискурса в политику под страхом этой абстрактной секулярной системы, которая не имплементирована даже на Западе)
2. Запрет на Хиджаб во французских школах. Запрет был введен на основании представления, что запрет Хиджаба не является нарушением свободы вероисповедания, т. к. Хиджаб не является религиозной практикой. Французы обосновывали свои антиисламские законы через свое определение религии как внутреннего убеждения и частной практики, что позволило им контролировать религию путем постоянных манипуляций с ее определением (таким образом, если что либо считается «нерелигиозным», оно может быть силой навязано государством людям, что само по себе является полной противоположностью секуляризма!)
3. Религиозное право используется как частичный базис для вынесения судебного решения во многих странах вроде Великобритании, Ливана, Египта и Пакистана. На самом деле, положения религиозного права намеренно включены государством в секулярную структуру, чтобы учесть социальные различия и сохранить общественный порядок. Известный пример - случай Профессора Насра Абузейда, чей брак был расторгнут в Египте после объявления его еретиком. Высший Суд Египта обосновал свое решение поддержанием Исламской чистоты как необходимого условия публичного порядка (иными словами, поскольку несогласие с этим решением угрожает интересу государства, а не поскольку решение является Исламским per se).
Так в чем же состоит различие религиозного и секулярного правительства? Определенно, имеется один фактор, отличающий секулярные государства от других ориентированных-на-дин обществ (Исламских или тех, в которых главенствует христианская церковь). Секулярное правительство подчиняет общественные ценности, практики, убеждения и законы государству. Именно государство, а не ценности общества, религиозные институты или Коран и Сунна является единственным обладателем законной власти, и таким образом единственным судьей между легитимным (легальным, объективным, ценностно-нейтральным) и нелегитимным (религиозным и тд.).
Иными словами, религия, общественные ценности, законы и практики являются легитимными поскольку и только поскольку они согласуются с государством. Таким образом, государство обладает способностью силой вводить определенные религиозные практики (или же запрещать их) поскольку государство признается абсолютным авторитетом и источником легитимности.
Государство включает в себя предшествующие категории религиозных институций и создает свой собственный дин как образ жизни, систему легитимации и концепцию справедливости - гражданскую религию и правовую систему. Эта система совершенно не обязательно эсхатологична или основана на вере в божественное. Она основана на мирской реальности силы государства и правовых последствий санкций со стороны государства.
Эта религия является непосредственной, мирской, краткосрочной, агрессивной и всеобъемлющей в жизни ее субъектов.
Секуляризм – это религия, обернутая лозунгом нейтральности и объективности, но с беспрецедентным уровнем зла и насилия.
转发自:Dervish seri📿
DS
02.02.202515:31
Хорошей душа делается только после того, как осознала собственные изъяны. Мы всегда, как говорится все в том же письме, preoccupati: «мы всегда уже чем-то заняты, когда намереваемся творить добро»
Тут-то и приводится важная формула из словаря киников. Сенека пишет: virtudes discere значит vitia dediscere (учиться добродетели — это значит отучаться от пороков). Это понятие «отучения» было одним из главных у киников, вы его встретите также у стоиков. Так вот, это «отучение», которое так или иначе должно иметь место, даже если практикой себя занимается юноша, этот критический пересмотр, переделка себя с прицелом на некую «природу» — природу, никогда не существовавшую, так и не явившую себя ни в одном человеке, какого бы он ни был возраста, — вполне естественно оборачивается отказом от приобретенных познаний, стремлением отделаться от дурных привычек и влияния среды.
Отмыться от всего того, что могло запятнать, прежде всего, в раннем детстве. Отсюда столь распространенное порицание первых воспитателей и знаменитых нянькиных небылиц, замусоривающих и извращающих ум ребенка. Вот известный отрывок из «Тускуланских бесед» Цицерона:
«Однако мы, едва явившись на свет, уже оказываемся в хаосе ложных мнений и чуть ли не с молоком кормилицы, можно сказать, впитываем заблуждения».
Итак, это критический взгляд на детство и условия, в которых оно проходит, и также критика семейного окружения, не только в плане образования, но, если угодно, всей совокупности передаваемых и прививаемых ценностей, того, что мы сейчас назвали бы «семейной идеологией». Я имею в виду письмо Сенеки Луцилию, где он пишет: будь верен себе, постарайся догнать самого себя, «мне хорошо известно, что твои родители хотят для тебя чего-то совсем другого, так что мои пожелания противоположны пожеланиям семьи; я хочу, чтобы ты презирал все то, чего они желают тебе в изобилии».
Таким образом, забота о себе должна полностью перевернуть систему ценностей, передаваемых и навязываемых в семье.
— Мишель Фуко, Герменевтика субъекта
Тут-то и приводится важная формула из словаря киников. Сенека пишет: virtudes discere значит vitia dediscere (учиться добродетели — это значит отучаться от пороков). Это понятие «отучения» было одним из главных у киников, вы его встретите также у стоиков. Так вот, это «отучение», которое так или иначе должно иметь место, даже если практикой себя занимается юноша, этот критический пересмотр, переделка себя с прицелом на некую «природу» — природу, никогда не существовавшую, так и не явившую себя ни в одном человеке, какого бы он ни был возраста, — вполне естественно оборачивается отказом от приобретенных познаний, стремлением отделаться от дурных привычек и влияния среды.
Отмыться от всего того, что могло запятнать, прежде всего, в раннем детстве. Отсюда столь распространенное порицание первых воспитателей и знаменитых нянькиных небылиц, замусоривающих и извращающих ум ребенка. Вот известный отрывок из «Тускуланских бесед» Цицерона:
«Однако мы, едва явившись на свет, уже оказываемся в хаосе ложных мнений и чуть ли не с молоком кормилицы, можно сказать, впитываем заблуждения».
Итак, это критический взгляд на детство и условия, в которых оно проходит, и также критика семейного окружения, не только в плане образования, но, если угодно, всей совокупности передаваемых и прививаемых ценностей, того, что мы сейчас назвали бы «семейной идеологией». Я имею в виду письмо Сенеки Луцилию, где он пишет: будь верен себе, постарайся догнать самого себя, «мне хорошо известно, что твои родители хотят для тебя чего-то совсем другого, так что мои пожелания противоположны пожеланиям семьи; я хочу, чтобы ты презирал все то, чего они желают тебе в изобилии».
Таким образом, забота о себе должна полностью перевернуть систему ценностей, передаваемых и навязываемых в семье.
— Мишель Фуко, Герменевтика субъекта
转发自:Dervish seri📿
DS
26.01.202515:04
Суфизм и политика
Omid Safi, The Politics of Knowledge in Premodern Islam. P. 128
«В своем классическом исследовании мистицизма Эвелин Андерхилл (Evelyn Underhill) заявила, что цель мистика «никоим образом не связана с участием, исследованием, переустройством или улучшением чего-либо в видимой вселенной». Напротив, мы имеем дело с суфиями, которые считали своей задачей и долгом быть вовлеченными в переустройство и улучшение дел человеческих в этой видимой вселенной. Начиная с X века персидские суфии, как и другие мусульмане, оказались в решающей и крайне нестабильной точке исламской истории: режим Аббасидов был свергнут Буидами, угроза исмаилитов (военная, доктринальная и психологическая) ощущалась повсюду, а недавно обращенная группа тюрок-сельджуков доминировала на политической сцене. Не довольствуясь тем, что просто «отмахнулись от видимой вселенной», как, по мнению Андерхилла, должен был поступить мистик, персидские суфии вступили в разнообразные и сложные отношения с режимом Сельджукидов. «…» Их отношения представляли собой взаимный процесс, в котором святые одаривали политических деятелей своей освящающей силой (барака) в обмен на обещания, что их поведение по отношению к массам будет опираться на справедливость и духовное совершенство. Взамен политические деятели выражали свою благодарность в виде преданности суфийским мастерам, а также покровительства суфийским комплексам».
Omid Safi, The Politics of Knowledge in Premodern Islam. P. 128
显示 1 - 11 共 11
登录以解锁更多功能。