Журнал посвящен чувственности как форме эстетического. Эстетический и чувственный опыт стоит воспринимать как синонимы. При этом чувственное нераздельно связано с личным переживанием/опытом. Мы предлагаем рассмотреть чувственность как фрагментацию переживания человека, схваченную в слове.
Реальность давит со всех сторон с неумолимой силой, насилием, которое высасывает нашу энергию и лишает нас способности верить и радоваться. ... Это время перемен, тяжелое время, время смерти. В конечном счете мы чувствуем себя несчастными, встревоженными, убогими, скучающими.
Книга сия — не роман, не журналистское расследование, не путевые заметки, не политический трактат, не эстетические рефлексии, не философия и не порнография, не приключенческая повесть и не научная фантастика, не детектив и не документальное исследование, не исповедь, не искусствоведение и отнюдь не еще одно литературное произведение из нынешних, а скорее эпическая мениппея или мениппеево эпопение. То есть нечто совершенно архаическое, анархическое, анахронистическое и сингулярное.
Несмотря на то, что эту увесистую книжку стоило бы назвать мемуарами, сам автор назвал ее «романом». И это неудивительно, ведь Джаба Иоселиани считал свою жизнь романом, а себя — его главным героем.
Роковые каракули и адские сонеты
Журнал посвящен чувственности как форме эстетического. Эстетический и чувственный опыт стоит воспринимать как синонимы. При этом чувственное нераздельно связано с личным переживанием/опытом. Мы предлагаем рассмотреть чувственность как фрагментацию переживания человека, схваченную в слове.
