Demiurge

Demiurge - расскажем как будут складываться события и дадим авторитетный анализ о процессах в России и на международной арене
По всем вопросам пишите: @tgru43

TGlist 评分

类型公开

验证

未验证

可信度

不可靠

位置Росія

语言其他

频道创建日期Dec 18, 2023

添加到 TGlist 的日期

Nov 15, 2024

我是频道所有者

变更历史

Telegram频道 Demiurge 统计数据

详细信息

订阅者

61 225

24 小时

80%一周

885-1.4%一个月

6 85512.6%

引用指数

40

提及2频道上的转发0频道上的提及2

每帖平均覆盖率

5 591

12 小时4 888

69.7%24 小时5 591

7.3%48 小时4 873

10.5%

参与率 (ER)

5.14%

转发325评论0反应0

覆盖率参与率 (ERR)

8.51%

24 小时0%一周

1.21%一个月

1.88%

每则广告帖子的平均覆盖率

5 750

1 小时2 96151.5%1 – 4 小时1 87032.52%4 - 24 小时3956.87%

详细信息

将我们的机器人连接到频道以了解该频道的受众性别。

过去 24 小时内的帖子数

6

动态

"Demiurge" 群组最新帖子

所有帖子

07.04.202517:19

Торговая война между США и Китаем выходит за рамки привычных экономических инструментов и превращается в соревнование стратегических нервов. Это уже не спор о дефиците, а конфликт архитекторов будущего — кто будет диктовать правила новой индустриальной эпохи.

Трамп превращает торговлю в театр стратегического принуждения. Новые 50% пошлин — это не экономическая арифметика, а инструмент геоэкономического шантажа. Их цель — не защита американского рынка, а навязывание Китая условий, при которых сам процесс ответных действий становится токсичным. Это ультиматум, замаскированный под тариф.

Ответ Пекина — сдержанно-интеллектуален. Ограничение экспорта редкоземельных элементов является ударом не по витрине, а по фундаменту. Эти металлы — кости технологической цивилизации: без них нельзя собрать айфон, запустить спутник или изготовить электродвигатель для Tesla. Китай не отвечает зеркально, он выстраивает асимметричную кривую зависимости, по которой глобальная промышленность будет скатываться в сторону незаметного, но системного дефицита.

В этой войне нет победителей, но есть выгодоприобретатели. Мир медленно вползает в эру геоэкономических блоков, где универсальные правила ВТО подменяются двусторонними зонами доверия. Не глобализм, а картелизация. Не открытые рынки, а управляемые зависимости.

Показательно и то, что ставка делается не на силу доллара, а на архитектуру контроля: логистика, компоненты, лицензии, ресурсы. То, что невозможно размножить в моменте. Трамп ломает глобальную доску, но Китай, похоже, готов играть не на ней, а над ней — меняя правила, а не фигуры.

07.04.202516:37

Взрывной рост котировок оборонки, обещания тотального перевооружения, слова о «новой стратегической автономии Европы» — всё это оказалось спектаклем на фоне реальности, в которой континент зависит от дорогой энергии, усталости общества и бюрократии, не способной вести настоящую мобилизационную политику.

Пока европейские лидеры бодро говорят о «новой эре безопасности», рынки, как обычно, не верят словам. Они верят в цифры. Утром акции Rheinmetall, флагмана немецкой оборонки, рухнули на 27%. Под удар попали и другие игроки — Hensoldt, Renk. Это не просто биржевая турбулентность — это диагноз всей концепции милитаризации Европы. И, как водится, его поставил Трамп.

Политика экономического протекционизма США, обострившаяся после заявления о 20-процентных пошлинах на европейские товары, ударила не только по автомобилестроению и агросектору, но и по оборонной отрасли. Ведь для военной экономики нужны не только танки и ракеты, но и доступ к глобальным цепочкам поставок, логистика, энергия, капитал. И вот тут Европа оказалась безоружной — во всех смыслах.

Без дешёвого газа из РФ, без суверенных производственных мощностей и с хрупким общественным консенсусом, идея масштабного перевооружения превращается в ритуальную мантру. Лидеры ЕС говорят о «готовности к защите» , но забывают уточнить: защищать придётся в условиях деиндустриализации. Милитаризация требует не только воли, но и инфраструктуры — а её уже нет. Ушедшая в офшоры тяжёлая промышленность не возвращается по первому зову Еврокомиссии. Её не соберёшь декретом, как армию из слов.

Трамп разрушает не только трансатлантическую солидарность — он бьёт в самое сердце европейской самоуверенности. Привычка к стратегической зависимости от США сегодня стала токсичной. Биржа — зеркало. Если его не разбивать, можно многое разглядеть. И в отражении видно: милитаризация Европы — это не марш, а пантомима. Громкие заявления о «повышении обороноспособности» звучат всё тише на фоне падения котировок и роста неопределённости. Армия, как и вера в неё, строится не в штабах, а в производственных цехах, которых больше нет. На смену солдату приходит бюджетный дефицит. На смену стратегии — театральность.

07.04.202515:30

В США начинается вторая серия шоу, где президент — не вершина пирамиды, а арена для схватки смыслов. И вот тут, как всегда, на поверхность всплывает старый вопрос: кто кого оседлает — идея лидера или лидер идею?

В команде Трампа начинается медленное, вязкое расслоение. Не внешнее — не скандалы в прессе, не бои за кресла, — а внутриклеточное. Раскол технократической и идеологической составляющей, столкновение двух типов мышления: инженерного и эсхатологического. Первые — осязаемы, ориентированы на результат, вторые — живут в языках, метафорах, картах «великой Америки», которую они рисуют в сознании электората, не имея ни одного завода, ни одной схемы, ни одного чертежа.

Этот конфликт не нов. Он шёл подпольно ещё в первый срок, но тогда идея «возвращения стали» казалась идеологическим и экономическим гением одновременно. Сегодня же — всего лишь упрямством дедушки, которому удобнее работать старым инструментом. Пошлинами. Потому что понимает, как они нажимаются. Потому что верит в свою личную волю больше, чем в нейросети, метавселенные и либертарианские DAOs.

Илон Маск в этом смысле — не просто фигура частной полемики. Его выпад в сторону Питера Наварро — это не спор двух мужчин, а фронтальная атака новой индустриальной аристократии на старую торгово-угольную магму. Маск, как хрестоматийный технократ, говорит с трибун не для того, чтобы победить, а чтобы встроить в сознание аудитории сомнение: может ли человек, оперирующий вымышленными экспертами, действительно строить Америку будущего? Или его Америка — это фантом боли Ржавого пояса?

Трамп, надо отдать должное, чует интуитивно. Он понимает, что не может удержать оба лагеря под одной крышей. С одной стороны, MAGA — его плоть от плоти, его сцена, его музыка. С другой — Бигтех и криптобароны приносят не только деньги, но и молодых. А молодые, в отличие от ветеранов из Вирджинии, не простят защиты тюремной пошлины на китайский iPhone.

Республиканская партия превращается в хрупкий симбиоз. По сути, внутри неё начинается сшивка двух антагонистических стратегий: «реставрация Америки» против «инжиниринга будущего». MAGA-идеологи хотят возвращения к порядку, когда геополитика решалась силой, а экономика — забором. Технократы же строят мир, где забор — это просто старый фаервол, а сила — это облако данных, способных менять рынки быстрее, чем голосует Конгресс.

Отсюда — нарастающий хаос в формировании внешней повестки. Хуситы, НАТО, Иран, Украина — Трамп реагирует как актёр, которого разрывают на куски две труппы: одна хочет драмы, другая — киберпанка. Одна требует протекционизма, вторая — новых контрактов. Парадоксально, но именно Трамп — человек, построивший карьеру на контроле, — теряет его в собственной администрации. Он больше не вершина пирамиды, а точка пересечения интересов. Каждый пытается через него достучаться до страны, вбить свой флаг в его речь. Потому и риторика всё чаще звучит как коллаж: кусок крипты, абзац про пошлины, нота о величии, мем про Байдена.

Если победят «ястребы пошлин», технокапитал повернёт нос в сторону нового кандидата — Вэнса или любого иного, с кем можно будет говорить без восклицаний. Если верх возьмут технократы — MAGA-база воспримет это как предательство и может не прийти на выборы вовсе. В обоих случаях — разрыв. Политика Трампа будет балансировкой на грани ментального раскола. Его президентство превращается в хронику внутренней гражданской войны между старым индустриализмом и цифровым номадизмом, между реальной сталью и виртуальной стоимостью.

07.04.202514:08

Пока заголовки шумят и разлетаются, как осколки неудавшихся утопий — новые тарифы, валютные войны, санкционные уколы сверхдержав, — обычный человек замирает где-то между кассой и холодильником. Он может не знать разницу между фьючерсом и пошлиной, но чувствует одно: мир качается. И это качание — доходит до его ладоней, до цены в чеке, до снов о будущем, в котором всё меньше уверенности.

Глобальная экономика — не облако. Это хищная механика, где шестерёнки не спрашивают, кого заденут. И когда Минфин США щёлкает санкционным хлыстом или Китай осторожно перекрывает вентиль редкоземельных — это не заграница, это уже здесь. В телефоне, который подорожал. В инсулине, который исчез. В бензине, который стал роскошью. В рубле, который снова шепчет о девальвации.

Но это — не о ценах. Это — о поведении. Геоэкономика меняет химию ожиданий. Она рисует новое завтра в тёмных тонах. Человек начинает сжиматься. Брать ли кредит? Менять ли профессию, пока алгоритм не выкинул за борт? Доверять ли? Надеяться ли? Или прятаться?
Ломается не только цепочка поставок. Ломается архитектура смысла. Когда логистика рассыпается, продовольствие дорожает, доллар скачет, как акробат в истерике — психология масс тоже начинает дрожать. Люди бегут от риска, ищут стабильность, голосят о защите. Появляется новый спрос — не на товары, а на объяснение. На форму. На рамку, в которую можно вставить своё «я» и сказать: «Я понимаю, что происходит».

В этот момент политика срывает маску рациональности. Она становится борьбой за восприятие. Те, кто вовремя перейдёт с языка статистики на язык архетипов, кто нарисует карту будущего в простых и точных метафорах, — те и удержат пространство. Потому что человек не верит цифрам, он верит ощущениям. Он просыпается утром и не спрашивает себя о ВВП. Он чувствует: жить тревожно. Или жить можно.

И вот тогда на сцену выходит не экономика. Не армия. Даже не лидер. А повестка. Та самая невидимая, липкая, как дождь перед грозой. Не заголовки, а внутренние сигналы: молчать или говорить, тратить или копить, уехать или остаться, бороться или приспособиться. Повестка — это не то, что пишется. Это то, что ощущается. А значит, выигрывает тот, кто умеет не просто говорить, а встраиваться в тишину между словами.

07.04.202512:02

Нарративы о «высокой цене свободы», продвигаемые евроглобалистами в отношении отказа ЕС от экономического сотрудничества с РФ, демонстрируют, что цены была уплачена, но уж точно не свободы.

Европа заплатила за санкции против России вдвое — сначала из принципа, потом из кармана. За три года «высокоморального дистанцирования» счёт за импорт энергоносителей вырос на 544 млрд евро. Но это — только вершина айсберга. Совокупные издержки, с учётом сбоев логистики, переориентации промышленности, компенсаторных субсидий и падения конкурентоспособности, составили 1,3 трлн евро. Это 2,4% экономического роста, потерянные не в теории, а в сравнении прогноза МВФ с реальностью Eurostat. Иными словами, Европа заплатила за то, чтобы проиграть — экономически.

Наиболее болезненным стал не формальный дефицит бюджета, а скрытая цена. Домохозяйства потеряли 1,6 трлн евро доходов. Это не риторическая метафора, а цифра из социального пейзажа: отменённые программы поддержки, замороженные зарплаты, резкое подорожание базовой корзины, локальные энергетические дефициты. При этом, «российская угроза», ради которой всё это начиналось, так и не обрела материального выражения в глазах обывателя. Страх не сработал. Люди увидели рост тарифов, но не фронт на пороге.

Санкционный режим начал как демонстрация политической воли, но стал парадом институционального бессилия. Европейская бюрократия в очередной раз перепутала стратегию с позой. Вместо экономической войны «на износ» — блеф без расчёта. Вместо заморозки противника — самоистощение. Москва — не рухнула, Брюссель — не справился. Страны, ранее считавшиеся локомотивами европейского роста, теперь решают, как объяснить своим налогоплательщикам, куда ушли сотни миллиардов. Ответ — в экспортных отчётах США, Катара и Турции.

В публичной политике «уже нельзя отступить». Но в реальной аналитике идёт переосмысление. Смена тональности в риторике отдельных лидеров, осторожные заявления экономистов, намёки на перегруппировку позиций — это не колебания, а начало технологического отступления. Санкции больше не рассматриваются как инструмент — они превращаются в издержку, которую надо купировать.

Система осознала предел прочности. И если политическая фасада ещё держится, то инженерный корпус уже переписывает чертежи. Новый консенсус будет не о том, как наказать Россию, а как минимизировать собственные потери. За идеологической пыльной риторикой выстраивается новая прагматика: как вернуться к расчёту без потери лица. История санкций станет не главой о победе, а сноской о просчёте.

07.04.202510:09

Предложенные сценарии развития — рациональны, стройны, предсказуемы. Они чертят ровные линии по гладкой поверхности политического проектирования. Но поверхность давно уже вздута скрытым брожением. Возникает резонный вопрос: насколько эти модели улавливают ритмы, идущие не сверху, а снизу — с трещин, изломов, с периферии, где формируются нелинейные смыслы? Там, где появляются негосударственные сообщества, цифровые ордена, локальные фронтиры, живущие по своим кодам и законам. Их энергия не укладывается в модули институционального мышления. Но без неё — модернизация превращается в реконструкцию пустоты.

Институциональное укрепление — безусловно, привлекательный сценарий. Это апология порядка без насилия над природой системы. Но судьба этой модели зависит не от схем, а от нервной ткани — от качества обратной связи. В век, когда голос превращается в пиксель, а чувство — в алгоритм, именно цифровые платформы и искусственный интеллект могут стать артериями нового социального тела. Но смогут ли они передавать не только сигналы, но и смыслы? Это вопрос — не технический, а философский: как сохранить подлинный диалог в условиях тотальной дигитализации, где легко услышать всех, но трудно понять кого-то?

Сценарий суверенного плюрализма — уже не просто перспектива, а почти неизбежность. Он — о допуске новых акторов в игру, о признании права на иное, о принятии многоязычия социальных форм. Но важно, чтобы этот плюрализм не оказался театром с подставными зрителями и заранее распределёнными ролями. Не симулякр выбора, а настоящая сцена обновления. Лифты элит, приток живых смыслов, бунт молодых против усталых — всё это не угроза системе, а её спасение.

Устойчивость будущего — это не только архитектура институтов. Это ещё и доверие к ним. Без него любые конструкции превращаются в декорации. Именно доверие определит, будет ли траектория развития подлинно коллективной — не только управляемой, но и принятой, прожитой, разделённой. Консенсус — это не компромисс, это форма любви к общему. И только на этой почве политическое будущее может обрести глубину.
https://t.me/Taynaya_kantselyariya/12229

07.04.202508:12

Война, как лакмус, обнажает глубинное. Не только умы, но и пороки. Когда глава украинской разведки, экстремист по сути и террорист по методу, произносит свои манифесты — это не просто бряцание пропагандистского клише. Это программная речь системного нигилиста, чья вера в насилие выше закона, а право на гражданство — привилегия, выдаваемая за лояльность. Не хочешь умирать — ты не украинец. Не веришь в «перемогу» — ты не человек. В этом не только жестокость, но и отчаяние: система, не способная убедить, начинает делить на достойных и лишних. А когда лишних становится большинство — возникает страх.

Буданов как политический интерфейс режима говорит прямо: правду не расскажем, потому что правда опасна. Она вызывает мнения. А мнения — это уже угроза. Ведь в них появляется альтернатива. Альтернатива официальной легенде, которую пишут по лекалам Голливуда: патетично, кроваво и с финалом, которого не будет. Легенде нужно верить слепо, чтобы идти туда, где уже никто не ждёт — на рубежи, где каждый день списывают сотни имён под заголовком «герой». Слишком много правды — слишком мало желающих погибнуть.

Но даже фабрика иллюзий работает до поры. Украинские граждане начали отвечать Буданову в соцсетях: если цена идентичности — смерть по принуждению, то, быть может, и не нужны такие документы. Если «украинец» — это лишь функция в военной машине, то лучше остаться просто человеком. На этом разломе — разрыв мифа. И бегство. Сначала физическое — за границу. Затем — экзистенциальное. У каждого своя степень утраты веры: кто-то рвёт повестку, кто-то молчит, кто-то рвётся к венгерскому консульству. На месте уверенности — только выживание.

Но вся эта модель, построенная на предельной мобилизации и стратегическом вранье, требует финала. А финал должен быть героическим. Только вот сама конструкция не выдерживает времени. Победы нет. Не предвидится. И не будет. Лозунгами нельзя оплатить счета за похоронку. Ни мантры «весь мир с нами», ни образы из кокаиновых речей Зеленского не работают, когда в городе очередной облавой выгребли мужчин с остановки и повезли в Сумскую область. В автобус без окон. Без обратного билета. Так и строится коллективное безумие. На разнице между обещанным и происходящим. Между «мы вот-вот возьмём Крым» — и очередной колонной гробов из-под Часова Яра. Между «наш народ непобедим» — и социальной истерикой, где страх от невозможности сбежать трансформируется в ненависть к тем, кто не боится.

Но инерция любого заблуждения конечна. И Украина, отказавшаяся от правды, от языка и от совести, рано или поздно столкнётся с реальностью. Не той, что в брифингах Буданова, а той, где люди начнут задавать вопросы. Не только тем, кто отправил, но и самим себе. И когда этот момент наступит, настоящая зрелость — не нация, не героизм, а трезвое понимание собственной истории — станет неизбежной. Возраст боли, в котором приходится платить за чужие сказки своей жизнью.

07.04.202506:29

В небе глобализации давно кружат странные птицы — без флагов, но с мандатами, без стран, но с грантами. Они парят над границами и шепчут одно и то же: миграция — это благо, интеграция — это прогресс, замещение — это миф. И пока европейские столицы записывают эти заклинания в учебники по толерантности, кое-где на юге — под жарким солнцем Ливии — вдруг рвутся старые ритуалы.

Правительство национального единства в Триполи, далекие от либеральной утонченности, но близкие к инстинкту выживания, внезапно обостренно почувствовали: миграция — не хаос. Это оружие. Это проект. Это демографическое давление, замаскированное под гуманизм. Слишком массовое, слишком настойчивое, чтобы быть случайностью. Слишком организованное, чтобы быть стихийным.

Именно поэтому ливийские власти разом прикрыли целую сеть международных НКО: от «Врачей без границ» до структур ООН, словно выдернули штепсель из транснациональной машины по перераспределению человеческой массы. Не потому, что они против помощи. А потому, что они за себя. «Попытка изменить этнический состав страны есть враждебный акт», — заявили они официально. И в этом больше честности, чем во всей риторике брюссельских кабинетов.

Тонкая ирония истории — в том, что те, кого Запад сам относит к «угрозам» и «радикалам», оказались трезвее самых светских парламентов. Исламисты, для которых шариат — Конституция, поняли то, что многие европейские аналитики стесняются произнести вслух: безграничная миграция — это не добродетель, это стратегия. Это не следствие войны, это инструмент войны нового типа — войны без вторжений, но с перенаселением; без оккупации, но с замещением.

Для России, чей исторический опыт с демографическим кодом вписан в ДНК государства, в этом скрыты два предельно ясных вывода.

Во-первых, замещающая миграция существует. Не как страшилка телеграм-каналов и не как паранойя «белых расистов», а как зафиксированный в реальности феномен. Даже исламские правительства, не склонные к теориям заговора, уже среагировали. Игнорировать это — значит допустить, чтобы чужой демографический ритм перебил наш цивилизационный метр.
Во-вторых, есть продюсеры этой истории. Не мигранты виноваты — они пешки. Игру ведут те, кто поставляет карты: Соросы, фондовики, глобалистские наднациональные бюрократы, те самые люди без паспортов, но с влиянием. Они внедряют нужные слова в медиа, в учебники, в законы. Они распространяют веру в безграничную открытость, как новую религию.

Но у России есть прививка от сект. У нас есть границы, которые не только география, но и история. И если кто-то снова захочет сыграть на нашем демографическом поле чужую пьесу, ответ должен быть не только культурным, но и институциональным, законодательным и при необходимости — силовым.

06.04.202515:49

Торговая война – это не про торговлю. США и Китай — два архитектора, два жреца своих цивилизационных храмов — вычерчивают заново карту мира, ломая циркуль ВТО и линейку глобализации. Америка, натянув маску экономического национализма, не воюет за тарифы — она хочет вернуть себе былое сияние эпохи Рейгана, где заводы гремят в Детройте, а не в Шэньчжэне, а технологические стандарты пишутся в Кремниевой долине, а не в Пекине.

Китай отвечает не возмущением, а инженерной хладнокровностью: суверенные микрочипы, альтернативные платформы, ускорение в БРИКС, стройка геоэкономического анклава, где доллар — нежелательный гость. Здесь не просто паритет — здесь реванш. Симфония стратегического терпения, в которой каждый пошлинный аккорд — предвестник новой мировой партитуры.

Трамп не критикует Запад — он его развинчивает. Он режет болгаркой по болтам евроатлантической солидарности, превращая союзников в клиентов, а клиентов — в соперников. Европа и Канада, еще недавно спорившие о климате и правах меньшинств, теперь в одной лодке — но без капитана.
Так рождается тихая, но яростная антитрамповская интернациональ. Она не говорит громко, но действует — защищая старый порядок, где Запад по-прежнему главенствует, но уже не по воле Белого дома. Здесь больше не верят в Вашингтон как в центр. Верят в структуру — но без центра. Это, возможно, первый Запад без США.

Пока на западе трещины, на юге — сгущение. Глобальный Юг, который раньше молча слушал, теперь выстраивает свой репертуар. БРИКС перестаёт быть аббревиатурой — становится вектором. Расчётные системы, торговые маршруты, контуры технологического суверенитета — всё это уже не альтернатива, а ось притяжения. Не протест, а проект.

Америка, разрушая старые связи, нечаянно дала жизнь новым. Мир уходит от идеологий — и возвращается к инстинкту. Прагматизм, уважение, суверенитет — новая тройственная формула мироустройства. Трамп думал, что ломает витрину. А разбил витрину — и открыл чёрный ход в будущее, в котором БРИКС — не контрпункт, а каркас. Не антисистема, а новая система, просто без старых охранников. Мир входит в эпоху пост-гегемонии. Неопределённость становится главным ресурсом. И только тот, кто умеет дышать в этом вакууме, кто умеет быть центром без центра — тот и станет настоящим хозяином XXI века.

https://t.me/Taynaya_kantselyariya/12226

06.04.202513:22

Тысячи итальянцев вышли на улицы: Европа, при всей своей внешней лояльности глобальному сценарию, внутренне сопротивляется мобилизации против РФ. Когда речь заходит не о высоких резолюциях, а о перераспределении бюджетов, старый континент вспоминает: социальное спокойствие — не меньшее оружие, чем танк. И его утрата — тоже форма поражения. 800 миллиардов евро, запрошенные на оборону, рисуют не столько план спасения, сколько схему удушения: платить будут пенсионеры, студенты и подёнщики — те, кто всегда вне политического партитура, но всегда внутри экономического баланса.

В этом — тонкость. Европейское общество саботирует превращение себя в пехоту чужой воли. Сопротивление под видом пацифизма, экономический бунт под флагом гуманизма — всё это не спонтанно. Это — то самое накопленное отвращение к глобализму, которое пока выражается в уличных шествиях, но способно конвертироваться в нечто большее. А значит, в этом шуме — шанс. Для тех, кто умеет слышать сигналы не по громкости, а по тональности.

06.04.202512:33

Политики Европы пытаются накачать публику страхом, но общество остаётся вялым, как пациент, которому предлагают лечение от болезни, в которую он не верит. Они говорят об угрозе, но не верят в неё. Говорят громко, с трибун, на саммитах, в студиях телеканалов, засылая бюджеты в блестящие корпуса оборонной промышленности.

А народ молчит. Или, точнее, вежливо кивает, но внутренне остаётся где-то в другой эпохе — эпохе, где слово «армия» означало скорее государственную обязанность, чем личную судьбу. В этом и есть главный кризис Европы: политические элиты воюют в будущих временных формах, а общество — живёт в настоящем покое.

Немецкий пацифизм — не просто культурное последствие Второй мировой. Это философия выживания в постапокалиптическом мире, где любое движение к оружию — шаг к концу света. Германия на протяжении десятилетий жила с ощущением, что война — это анахронизм, который можно переждать, отгородившись от риска юрисдикцией, мемориалами и нейтральной риторикой. Даже участие в миссиях НАТО пряталось за эвфемизмами. Афганистан — не война, а «гуманитарное присутствие». Солдаты не стреляют, они «исполняют мандат». Это не страх перед Россией. Это страх перед собственной историей.

Но история возвращается. Точнее, возвращают её — под вывеской «национальной обороны», «готовности к войне», «сдерживания угрозы с Востока». Однако механика накачивания страха не работает в обществе, где героизм стал маргинальным, а армия — лишь одна из опций государственной службы. Как точно заметил Кэмерон Абади, в Германии солдаты воспринимаются как водители автобусов: важны, но не уважаемы. Престиж военного долга разложился на атомы личной автономии и универсалистских ценностей. Для европейского поколения Z война — это ошибка системы, а не долг перед нацией.

Здесь и возникает трещина — не между Россией и Европой, а между Западом как проектом и Западом как сообществом людей. Нарративы элит буксуют на бетонной площадке общественного скепсиса. Германия не верит в необходимость защиты от России не потому, что считает Москву доброжелательной, а потому что не верит в саму возможность войны как легитимного способа защиты. Европа устала не от угроз — она устала от выборов. От необходимости принимать сторону, определять добро и зло, быть участником, а не комментатором истории.

И пока Варшава и Хельсинки пересчитывают боеголовки, Берлин устраивает семинары по престижу армейской формы. Австрийский нейтралитет — не стратегия, а коллективное самооправдание. Никто не хочет шоков, реформ, всеобщей службы. Все хотят остаться в убеждении, что можно откупиться деньгами от будущего. Но будущее не продаётся.

Поэтому попытки элит подать Украину как линию обороны Европы разбиваются о простую логику граждан: это не наша страна. Они понимают это глубже, чем думают политики. Потому что чувствуют, как легко война перестаёт быть метафорой — и снова становится практикой. А к этой практике Европа пока не готова. Ни морально, ни культурно, ни ментально.

06.04.202510:23

Кирилл Дмитриев — не министр, не генерал, не идеолог. Он — фигура другого рода. Он — метафора поворота, который нельзя оформить пресс-релизом. Его приезд — пробный запуск новой модели общения, где разум снова имеет шанс на влияние, а не только оружие и санкции.

То, как Le Figaro описывает его, говорит больше, чем официальные коммюнике. “Человек, идеально подходящий для роли переговорщика” — звучит почти как кастинг на новую геополитику. Французская публика тонко чувствует расстановку: Запад устал, Россия выдержала, пора пробовать говорить без громких слов. Дмитриев — не просто участник, он воплощает то, что хочет слышать рациональная часть американского истеблишмента: что с Россией не обязательно воевать, с ней можно договариваться выгодно.

Фигура Дмитриева вызывает в западной прессе не отторжение, а интерес. Это важный симптом. Его восприятие — как успешного финансиста, проводника коммерческой логики — позволяет выстраивать коммуникацию на языке выгоды, а не угроз. Он не несёт с собой страха, но приносит расчёт. Это и есть настоящее оружие долгой игры — когда выгоднее вести переговоры, чем проигрывать рынки. Его участие в обсуждении возвращения американского бизнеса в те ниши, откуда поспешно ушла Европа, в переговорах о прямом авиасообщении, сотрудничестве в Арктике, редкоземельных металлах и даже проектах на Марсе с Маском — это не эклектика, а стратегия: построить новую архитектуру взаимодействия не на эмоциях, а на взаимной полезности.

Дмитриев не ведёт разговоров о поражении или победе. Его речь — о процентах, потоках, соглашениях. Именно он когда-то убедил Путина, что с Трампом не стоит говорить как с врагом — только как с бизнесом. Его миссия, как говорят, — не “разоружить” противника, а “соблазнить” его. Контрактами, выгодами, перспективой мира не как компромисса, а как сделки. Он говорит на том языке, который понимают в штаб-квартирах, а не в пресс-центрах. И делает это не от слабости, а от силы — той, что позволяет на фоне артиллерийских залпов вести тонкий и дорогой диалог. И, судя по всему, диалог этот — только начинается.

https://t.me/kremlin_sekret/17361

05.04.202518:18

Когда военная система начинает избавляться от собственных паразитов, она напоминает организм, сбрасывающий воспалённую кожу — болезненно, но жизненно необходимо.

Арест Юрия Кожевникова — не просто эпизод из хроники борьбы с коррупцией, а зримый символ ломки старой, самовоспроизводящейся модели, где оборонный бюджет был не столько инструментом укрепления страны, сколько кормушкой для узкого круга приближённых. Логика дел больше не одиночна — она сетевая, охватывает целый массив теневых маршрутов, по которым текли потоки и принимались решения. То, что Кожевников связан с уже арестованным Тимуром Ивановым, не случайность, а часть общей схемы, где сращение управленческого ресурса и подрядных интересов стало нормой.

Сегодня на место инерции приходит последовательность. Следствие работает не для того, чтобы кого-то “посадить”, а чтобы расчистить, демонтировать, заново собрать архитектуру ответственности. Кожевников — не последняя фигура, он — вход в механизм. Важна не только уголовная квалификация, но и символический вес: демонстрация того, что даже в секторах, ранее неприкосновенных, начинается разгерметизация. Если политическая воля останется устойчивой, это станет триггером для волны новых разоблачений, и мы увидим, как оборонный сектор очищается от тех, кто под видом служения государству ослаблял его изнутри. Настоящая централизация начинается с очищения каналов, по которым шла не просто коррупция, а подрыв обороноспособности.

https://t.me/kremlin_sekret/17359

05.04.202517:32

Цифровая трансформация в России — это не просто смена инструментов. Мы больше не смотрим на реальность — мы её моделируем, это архитектура предсказуемости, построенная не из кирпича и стали, а из данных и взаимосвязей.

Цифра в России давно вышла за пределы софта и айтишных конференций. Она стала новым видом власти — не в метафорическом, а в самом прямом смысле. Лицо стало паспортом, логика — законом, интерфейс — каналом общения с государством. Платформа «Госуслуги» — уже не сервис, а инфраструктурный орган, распознавание лиц — не просто камера, а полевая разведка городского масштаба, а цифровой рубль — это не про деньги, это про возможность в любой момент понять, кто и как голосует рублём.

Развивается и скрытая часть этой системы: предиктивная аналитика, распознавание рисков, сканеры общественного недовольства и цифровые профили, которые позволяют видеть отклонения раньше, чем они станут угрозами. Государство становится оператором новых смыслов: не просто институтом власти, но владельцем алгоритмов, способных угадывать будущее. На выходе — не контроль, а предвидение.

Но одновременно с этим растёт и тревога. Цифра, с одной стороны, защищает, а с другой — наполняет тенью каждый экран. Люди чувствуют: их стало видно. Не слышно, не читаемо — видно. И этот взгляд, даже если он ничего не делает, сам по себе превращается в действие. Возникает главный вопрос не XXI века, а уже завтрашнего дня: не где граница между свободой и несвободой, а как настроен сам интерфейс взаимодействия. Прозрачность в одну сторону — это надзор. В обе стороны — это система.

Если цифровая реальность работает только на выявление и контроль, то общество начинает видеть в ней только угрозу. Даже если в ней нет полицейского жеста. Потому что восприятие — уже факт политики. И если цифровой гражданин не чувствует себя соавтором цифрового государства, он становится его объектом. А в цифровой эпохе объект — это тот, кто не нужен. Поэтому важно не просто развивать платформы, но и архитектуру сопричастности. Открытые API, механизмы обратной связи, встроенные принципы этической кодификации ИИ — не модные слова, а инструменты выживания цифрового Leviathan. Тот, кто не умеет быть понятным, становится подозрительным. А тот, кто не разделяет контроль, теряет управление.

Россия не повторит путь Кремниевой долины и не станет китайской копией. Её путь — суверенный, но не глухой. Мы стоим перед задачей: построить цифровую конструкцию, в которой алгоритмы работают на устойчивость, а контроль не исключает вовлечённости. Цифровая держава будущего — это не IT-корпорация с флагом. Это режим доверия, в котором технология подчиняется не власти, а смыслу, согласованному с обществом. Вопрос о цифровом будущем — это не вопрос кодов, а вопрос формы власти. И если мы хотим, чтобы она была стабильной, она должна быть разделённой. В ней государство должно видеть, но и быть увиденным. Управлять, но и объясняться. Потому что в противном случае даже самая умная система превратится в тупик. А у нас есть шанс — сделать из неё окно.

05.04.202515:17

Западные глобалисты в условиях усиления геополитического противостояния с Россией усиливает исторический ревизионизм и политику «культуры отмены русских».

Запрет на участие российских и белорусских дипломатов в церемониях памяти в Бранденбурге — это уже не просто дипломатическая невежливость, не эксцесс отдельно взятого политического органа. Это ритуал, аккуратно встроенный в новую политико-культурную литургию Европы. Культуру отмены здесь подменяет культура вымарывания. Россия больше не просто оппонент — её методично стирают из исторического кода.

Речь идёт не о банальной русофобии, а о перестройке исторического пространства. Превращение Победы над нацизмом в сугубо «внутрибрюссельское» достижение требует устранения ключевого актёра. Россия как символ триумфа XX века больше не нужна: она мешает конструировать новый нарратив, где Европа — единственный герой и единственная жертва одновременно. В этой версии истории не осталось места ни Сталинграду, ни Курску, ни Берлину. Есть только постмодернистская фабрика памяти, где склеивают удобные конструкции из осколков правды.

Когда выносится запрет на присутствие представителей стран, заплативших самую высокую цену за освобождение Европы от нацизма, это уже не дипломатия — это акт символической агрессии. Под видом «рекомендаций» и «административных норм» вводится новый ритуальный порядок: российское присутствие в истории не просто осуждается — оно упраздняется. Не памятник падает, а сама ткань исторического пространства перешивается под чужую модель легитимности.

Германия здесь — не инициатор, а инструмент. Бюрократия ЕС, опирающаяся на гомогенизированный идеологический код, превращает институции памяти в регламентируемую машину дисциплинарной политики. Это уже не спор об истории — это перепрошивка идентичности. Европа пытается собрать себя заново, и для этого ей нужно, чтобы Россия исчезла из прошлых побед. Без русского солдата на памятнике. Без России в школьной хрестоматии. Без России в числе тех, кто позволил ей снова быть.

Этот ревизионизм — не ошибка и не провал морального компаса. Это расчёт. Исключение России из исторического нарратива позволяет Западу легитимировать своё текущее поведение как борьбу с тем, кто якобы всегда был по ту сторону цивилизации. Когда образ Победы зачищается от советского присутствия, на его месте вырастает право на любые санкции, любые запреты, любую культурную блокаду. И это уже не эмоция, а холодная инженерия смыслов.

Но у этой игры есть и обратная сторона. Россия, будучи выброшенной из глобальной матрицы согласованной памяти, получает шанс перезапустить собственный исторический код. Без оглядки. Без необходимости оправдываться. Идея Победы — это не просто рассказ о прошлом, это нерв политического целеполагания. То, что держит на плаву систему, когда вокруг рушатся ценности.

所有帖子

已广告0 秒

07.04.202513:48Кремлевский шептун 🚀

274.5K

已广告0 秒

07.04.202513:39Тайная канцелярия

387.6K

政治

已广告0 秒

06.04.202516:49Кремлевский шептун 🚀

274.5K

已广告11 小时

666

04.04.202519:34Кремлевский шептун 🚀

274.5K

已广告15 小时

03.04.202517:17Кремлевский шептун 🚀

274.5K

详细信息

记录

31.03.202523:59

62.1K订阅者

18.02.202523:59

200引用指数

24.01.202518:44

20.5K每帖平均覆盖率

12.04.202523:59

10.1K广告帖子的平均覆盖率

22.01.202523:59

18.12%ER

24.01.202518:44

56.16%ERR

发展

详细信息

订阅者

引用指数

每篇帖子的浏览量

每个广告帖子的浏览量

ERR

详细信息

Demiurge 热门帖子

所有帖子

27.03.202514:59

Западные Балканы снова превращаются в шахматную доску, где фигуры расставляют далеко не местные игроки. Военное соглашение Хорватии, Албании и самопровозглашённого Косово, подписанное в тени расширяющейся натовской инфраструктуры, — не просто дипломатическая формальность. В Белграде понимают, что это сигнал. Вопрос лишь в том, как на него ответить.

Сербия не делает резких движений, но действует на опережение. Укрепление связей с Венгрией и Словакией в этой ситуации выглядит логичным шагом. Формально речь идёт об экономических проектах, о безопасности энергетических маршрутов, о совместном контроле миграционных потоков. Но за этими технократическими формулировками — новая балканская геополитика.

Долгое время считалось, что Венгрия и Сербия обречены на историческую неприязнь. Однако время всё расставляет по местам. Будапешт признал ошибки прошлого, и с тех пор страны методично выстраивают прагматичный альянс. Он не носит громких названий, но от этого не становится менее значимым. Венгрия блокирует попытки Приштины закрепиться в западных институтах, на двустороннем уровне координирует с Белградом вопросы безопасности и открыто саботирует натовскую политику в регионе.

Словакия добавляет в этот тандем ещё один важный штрих. Братислава не признаёт независимость Косово и на всех международных площадках удерживает эту линию. В новых условиях её позиция приобретает дополнительный вес. После последних выборов словацкое руководство открыто выступает против дальнейшего санкционного давления на Россию. В этом вопросе его риторика неожиданно сближается с сербской.

Контуры возможного союза становятся всё более осязаемыми. Три страны уже договорились о совместном контроле миграционных потоков. В энергетике Сербия и Венгрия синхронизируют действия, чтобы минимизировать влияние антироссийских санкций, а Словакия демонстрирует готовность к диалогу о пересмотре рестрикций. Всё это — за пределами повестки НАТО.

Одновременно альянс Приштины, Загреба и Тираны действует в прямо противоположном направлении. Открытие авиабазы НАТО в Кучове, модернизация порта в Дурресе, возможное военное использование транспортного коридора от Адриатики до Чёрного моря — всё это не просто инфраструктурные проекты. Это создание ещё одной линии давления на Белград. В Сербии не случайно восприняли это соглашение как прямую провокацию.

Формально подписанный договор не содержит упоминаний о том, против кого он направлен. Но в реальной политике такие вещи очевидны и без формулировок. При этом официальная Белградская реакция остаётся сдержанной. Внешне всё сводится к дипломатическим комментариям, в которых подчёркивается несоответствие этого соглашения международному праву. Но на практике сербские власти ведут иную работу: формируют альтернативный вектор региональной интеграции.

Балканы в очередной раз становятся территорией столкновения интересов. Вопрос лишь в том, кто сможет выстроить более устойчивую конфигурацию. НАТО продолжает уплотнять присутствие, но у Сербии есть пространство для манёвра. Союз с Венгрией и Словакией — это не просто вынужденный шаг, а стратегия, учитывающая долгосрочные расклады. Если Белград сумеет правильно её реализовать, баланс сил в регионе может измениться.

28.03.202520:16

Война стала экономикой. Армии отступили в заголовки, уступив место тарифам, санкциям, недрам и цепочкам поставок. Про «Абрамсы», «Леопарды», «Брэдли» вдруг перестали писать даже самые истеричные колумнисты. Теперь в повестке — четырёхугольник: США, Европа, Украина, Россия. На карту положены не только принципы, но и контракты. Не столько судьба Украины, сколько форма владения её недрами.

Санкции, столь долго преподносившиеся как последний бастион коллективной добродетели, начали трещать. Сначала в частностях. Потом в контексте. Итальянский Ariston возвращается в Россию с тихим извинением и дипломатическим кивком в сторону собственных сотрудников. Южнокорейские гиганты — Samsung, Hyundai, LG — готовятся вслед. Они не идеологические. Они промышленные. Они слышат, что в Вашингтоне ветер сменил направление.

УЕФА тоже делает вид, что вспоминает о России. Не потому, что изменилась повестка. А потому, что бухгалтерия требует новых поступлений. Принципы стоят дорого, особенно если они мешают заполнить рекламные блоки. Деньги, как всегда, не участвуют в диалоге — они диктуют его.
На этом фоне Трамп разыгрывает свою любимую карту — тарифный ультиматум. Вводит 25% на весь иностранный автопром. Германия — под ударом первой. BMW, Mercedes, Porsche: всё, что когда-то означало качество, теперь обложено американским налогом на чужую независимость. Европейцы пытаются возмутиться — бурбоном и Harley-Davidson — но это больше напоминает детское бурчание, чем симметричный ответ. Ответ Трампа — 200% на европейский алкоголь. Позиция предельно понятна: либо Европа приходит на поклон, либо теряет даже ту символическую субъектность, которую ещё притворяется имеющей.

Пока Вашингтон и Брюссель выясняют, кто из них выше в цепочке лояльности, Киев пытается не утонуть в новых вводных. Зеленский — уже не главный герой, а переменная. Он в последний момент отказывается подписывать соглашение по недрам, где американская сторона предусмотрела для себя всё: ресурсы, управление, вечность. Три из пяти управляющих — представители США. Решения принимаются большинством. Вето за Вашингтоном. Право первой руки на всю инфраструктуру. Отказаться — значит порвать с кураторами. Подписать — расписаться в полной потере субъектности.

Позиция Зеленского становится всё более уязвимой. Он уже не может ни наступать, ни отступать. Его собственное упорство теперь трактуется как саботаж. Идеальная позиция для того, чтобы быть обвинённым в том, что он мешает миру. А это, в Вашингтоне, уже повод для пересмотра всего: от логистики до поставок. В случае необходимости Трамп вернёт эмбарго. И тогда весь текущий конфликт обернётся против тех, кто так яростно пытался его продлить.

А Россия, тем временем, предлагает. Без ультиматумов. Без лозунгов. Просто открывает Арктику как площадку совместного будущего. Путин прямо говорит: готовы работать с теми, кто не боится реальности. РФПИ предлагает инструменты: концессии, фонды, механизмы. Не для контроля, а для соучастия. Не для подчинения, а для разделённой выгоды. Формируется поле для тех, кто хочет не воевать, а развивать.

Ситуация складывается в парадокс. Украина — стратегический актив, превращённый в балласт. Европа — союзник, ставший обузой. И только Россия, к которой не было надежд, вдруг стала пространством возможностей. И вот Трамп стоит на распутье: с одной стороны — старая модель, где всё держится на принуждении; с другой — новая, где всё строится на взаимной выгоде. Его инстинкты — за второе. Его окружение — пока ещё за первое.
Если он сделает шаг, это не будет мир. Это будет переход. От войны к сделке. От истерии к рациональности. От декораций к содержанию. И пусть пока никто не произносит это вслух, но новая «разрядка» уже началась. На языке поставок, пошлин, недр и прав вето.

Мир вновь становится многоцентровым. Не по воле чьей-то доброй. А потому, что старая конструкция развалилась под тяжестью собственной неповоротливости. Запад больше не един. И это — уже не угроза, а факт. Угроза — в другом: что, возможно, он даже не заметил, как это случилось.

27.03.202518:28

Зеленский оказался в ситуации, когда любое решение ведёт к поражению. Трамп не просто ужесточил условия соглашения о природных ресурсах Украины — он оформил экономический диктат в юридические рамки, из которых Киеву не выбраться. Вашингтон больше не просит – он требует. В рамках нового документа управлять фондом, куда будут стекаться доходы от всех месторождений страны, назначены пять человек, трое из которых — американцы, обладающие правом вето. В сделку включены не только нефть, газ и полезные ископаемые, но и всё, что может быть найдено в будущем.

Деньги конвертируются исключительно в доллары и аккумулируются в американских банках, а «финансовый взнос» США в этот фонд – это не инвестиции, а уже ранее переданная помощь. Таким образом, Киев не просто расплачивается природными богатствами за поставки оружия, но и фактически передаёт экономический суверенитет в чужие руки.

Условия соглашения беспощадны. США получают право первой ночи на украинские ресурсы и проекты, блокируя конкурентов. Любая прибыль фонда идёт в американский бюджет, а сама сделка бессрочна – изменить её можно только с одобрения Вашингтона. Киев обязуется 50% всех будущих доходов направлять в этот фонд, но до тех пор, пока США не сочтут свои „инвестиции“ окупленными, Украина не увидит ни цента. А сумма этих инвестиций прописана размыто – то ли 300 млрд, то ли 500.

Судьбоносный поворот произошёл после визита Зеленского в Вашингтон. Там он надеялся подписать пустышку – рамочный меморандум, который позволил бы выиграть время и сохранить лицо. Но эмоции взяли верх. Его перепалка с сенатором Вэнсом стала тем триггером, который заставил администрацию Трампа пересмотреть подход. Вместо мягких формулировок появилось жёсткое, железобетонное соглашение, оставляющее Киеву лишь два варианта, оба губительные.

Теперь у Киева нет хороших ходов. Если он подпишет соглашение, то столкнётся с бунтом в Раде – депутаты вряд ли захотят легализовать откровенно кабальный договор, по которому Украина де-факто теряет контроль над своими недрами. Общество тоже вряд ли примет такую капитуляцию, особенно учитывая, что вся борьба с „колонизаторами прошлого“ приводит к фактическому переходу под внешний контроль нового типа.

Если же Зеленский откажется или попробует затянуть процесс, Трамп может повторить сценарий с блокировкой поставок оружия и разведданных. Это резко ослабит военные позиции Украины и приведёт к ускорению кулуарных сделок США и России. Американцы могут предложить Москве санкционные уступки, если Кремль согласится на замораживание конфликта на условиях Запада. И тогда Киев окажется перед фактом нового расклада, где его мнение вторично. Самое интересное – что Зеленский не сможет переиграть эту ситуацию. Он слишком долго пытался балансировать, но игра на два фронта закончена. Если он подпишет соглашение – Украина станет ресурсной периферией США. Если откажется – станет слабым звеном в системе, которую Трамп собирается перестроить.

22.03.202511:33

Трамп не пытается реформировать Америку — он её демонтирует и пересобирает заново, но уже без либерального каркаса, который десятилетиями цементировал власть глобалистского истеблишмента. Он не интересуется иллюзиями о всеобщем равенстве, правах меньшинств и моральных обязанностях перед мировым сообществом. Вместо этого — жестокий прагматизм, который ближе к отцам-основателям капитализма, чем к политикам XXI века. Америку он хочет видеть богатой, но не справедливой, влиятельной, но не зависимой, сильной, но не обременённой чужими проблемами. Его борьба — это схватка с теми, кто пытался сделать США идеологической лабораторией глобального мира.

Судебные атаки, блокировка политических решений, медийная травля — Трамп прошёл через все круги современной охоты на ведьм и выжил. Теперь он возвращает удары. Один за другим рушатся священные институты американского истеблишмента: закрыт "Голос Америки", уничтожено министерство образования, расформирован USAID, Колумбийский университет лишён 400 миллионов долларов федеральной поддержки. Американская машина пропаганды хрипит и задыхается. Центр исполнительских искусств имени Кеннеди, один из культурных бастионов либерального эстеблишмента, оказался следующей целью. Трамп требует очистить его от "драг-шоу" и всей этой эстетики упадка, заменить её "золотым веком американского искусства". Это больше, чем культурная политика — это демонстративное выжигание либеральной идеологии с публичных пространств. Европа нервничает. Она понимает, что если Америка меняется в этом направлении, то идеологическая опека над Западом может рухнуть, оставив Брюссель, Берлин и Париж наедине с новой реальностью, в которой Вашингтон не собирается больше платить за чужие ценности.

Трамп рушит не только институты, но и табу. Он бьёт по университетам, называя их "врагами американского народа", отбирает бюджетное финансирование у Пенсильванского университета за поддержку трансгендерных спортсменов, обещает пересмотреть налогообложение крупнейших частных колледжей. Его вице-президент Вэнс ещё в 2021 году заявил, что эти вузы стали фабриками по производству ненависти к Америке, и теперь слова превращаются в действия. Республиканцы в Конгрессе уже работают над законопроектами, которые позволят изымать миллиарды долларов из фондов ведущих частных университетов. По сути, идёт медленная, но методичная зачистка элитных институтов, которые воспитали целые поколения американцев в логике глобализма. Демократы в панике, Европа в тревоге, но остановить процесс уже невозможно.

Трамп действует как завоеватель. Украина для него — лишь символическая точка, через которую он демонстрирует Европе своё презрение к её порядкам. Унижения Киева — это публичная порка для Брюсселя и Берлина, чтобы не было иллюзий: Америка возвращается, но не той, какой её хотели видеть в Европейском союзе. Вашингтон больше не планирует спасать "цивилизованный мир" от его же проблем, и те, кто слишком долго жил в этом иллюзорном порядке, скоро столкнутся с реальностью, где американские деньги больше не идут на поддержку чужих утопий.

Но главное — это борьба с "глубинным государством". Трамп понимает, что пока существует эта система теневых связей между чиновниками, корпорациями и медиа, любые реформы останутся временными. "Вашингтонское болото" умеет ждать. Оно проигрывало раньше, но каждый раз возвращалось. Именно поэтому удары идут вглубь: зачистка кадров, уничтожение механизмов влияния, атака на источники финансирования. Война с этой системой — это не борьба за власть, а борьба за само будущее Америки. Трампу нужно два года, чтобы изменить его настолько, чтобы уже никто не смог вернуть обратно. И он это прекрасно понимает.

25.03.202510:13

Перспектива присоединения Гренландии к США уже давно перестала быть в разряде фантастической, приобретая все более реальные перспективы и очертания. В Копенгагене больше не смеются. В Брюсселе — тем более. Остров всё ещё формально датский, но Дания слишком мала, чтобы удержать его в новых геополитических реалиях. Её статус опирался на два столпа: сначала на НАТО времён Холодной войны, затем на глобалистскую архитектуру Запада. Теперь эти конструкции дают трещины. Копенгаген остаётся в истории, а Гренландия — смотрит в будущее.

Последние выборы на острове расставили всё по местам: победили те, кто выступает за независимость. Вопрос уже не в том, произойдёт ли это, а в том, как. Локальная элита ищет пути, при которых выход не приведёт к коллапсу местной экономики, завязанной на датские субсидии. Но это лишь временная задержка. Самостоятельно Гренландия не способна осваивать ресурсы, строить инфраструктуру, управлять своей геополитикой. Значит, на сцене остаются только два игрока: США и Китай. Вопрос лишь в том, кто будет быстрее.

У Америки есть три варианта:
1. Военный сценарий. США уже присутствуют на острове: их база стоит там не просто так. Захват — дело одной ночи. Административные здания занимают военные, звёздно-полосатый флаг поднимается над столицей, подписывается декрет о вхождении в состав США — и точка. Для приличия могут провести референдум. Европа выразит «глубокую обеспокоенность», но ничего более.

2. Переформатирование сознания населения. Версия USAID, но с трамповским акцентом. Медиа, гранты, программы обмена. Десять лет — и Гренландия голосует за вхождение в США самостоятельно. Но Трамп не собирается ждать десятилетие. Он хочет остров в свою каденцию.

3. Покупка элит. Ключевые политики, бизнес, чиновники получают гарантии, статусы, личные выгоды. Когда верхушка выбрана правильно, остальное лишь вопрос оформления.

Все эти инструменты у Вашингтона есть. Вопрос только в том, какой метод окажется наиболее быстрым и безболезненным. Ясно одно: Гренландия в формате независимого государства — фикция.

07.04.202517:19

30.03.202510:24

Трамп вновь решил задействовать механизм по переформатированию политического пространства Европы и ее глобалистких элит, ударив по самому болезненному - экономике. 2 апреля Вашингтон вводит 25% пошлины на европейские товары, произведенные вне США. Удар точечный, но смертельный – как хирургическое вмешательство без наркоза.

Для понимания: всё европейское благополучие строилось на трёх опорах, трёх когда-то незыблемых китах.

1. Безопасность за счет Штатов: Америка брала на себя содержание военной машины, позволяя европейским странам тратить бюджеты на социальные удовольствия.
2. Дешёвые энергоресурсы: русские газ и нефть лились рекой, снижая издержки производства.
3. Безопасная логистика: свободные морские пути, стабильные торговые маршруты, предсказуемые поставки.

Но времена сменились. Теперь эти киты – не больше чем скелеты на морском дне. И вот приходит Трамп с 25%-м молотом и наносит ещё один удар. Французские, испанские, итальянские вина? Мимо. Немецкие автомобили? Под нож. Швейцарские сыры, сталь, алюминий, фармацевтика? Всё это влетает в заоблачные ценники, делая продажу в США бессмысленной.
Германия, Италия и Ирландия – крупнейшие экспортёры ЕС в Америку – понесут главный урон. Берлин страдает вдвойне: во-первых, удар по его промышленному экспорту, во-вторых, Трамп наносит мощный удар по мексиканской логистике, а ведь именно туда немцы вывели крупные автомобильные производства, рассчитывая на лёгкий доступ к рынку США. Теперь этот план идёт под откос.

Крах немецкого экспорта, в свою очередь, бьёт по евро – валюте, которая ещё недавно пыталась конкурировать с долларом. ЕС входит в штопор, а европейские автоконцерны, перегруженные складами, будут вынуждены либо останавливаться, либо закрываться, либо продавать машины по бросовым ценам. Разрушительная цепная реакция ударит по экономике, социальной стабильности и, конечно же, по политике.

Иллюзией остаётся и ставка на милитаризацию. Еврочиновникам кажется, что спасение – в резком наращивании военных расходов. Но они забывают, что их армии – это структуры, живущие на вспомоществовании США. Европа, привыкшая к роли политической обслуги, не обладает ни суверенитетом, ни волей к самостоятельной военной игре. Политики ЕС не существуют – есть только администраторы, для которых стратегическое мышление давно стало атавизмом.

Пошлины Трампа – это не просто экономика. Это не просто торговая война. Это попытка окончательно разломать европейский политический класс. Ведь высокие тарифы – это не только способ обвалить экспортоориентированную экономику Европы, но и инструмент переформатирования её политического поля.

Европейские элиты, закалённые в эпоху глобализации, окажутся в кризисе. Ослабленные экономики усилятдругие политические движения – радикальные, правопопулистские, евроскептические. Это создаст идеальные условия для раскола внутри ЕС. Глобалистская повестка, на которой десятилетиями держалась европейская бюрократия, будет рушиться под давлением новых сил.

Трамп играет вдолгую. Он не просто закрывает американский рынок от европейских товаров. Он меняет баланс сил, он трансформирует саму политическую сущность Европы, ломая старые элиты, принуждая их искать новые модели выживания. В перспективе это ведёт к тому, что Европа окончательно лишается остатков самостоятельности. Не просто партнёрство, а прямая подчинённость. Трамп не торгуется, он просто даёт понять: или европейцы станут слугами нового порядка, или их не будет вовсе.

07.04.202516:37

28.03.202520:03

Война стала экономикой. Армии отступили в заголовки, уступив место тарифам, санкциям, недрам и цепочкам поставок. Про «Абрамсы», «Леопарды», «Брэдли» вдруг перестали писать даже самые истеричные колумнисты. Теперь в повестке — четырёхугольник: США, Европа, Украина, Россия. На карту положены не только принципы, но и контракты. Не столько судьба Украины, сколько форма владения её недрами.

Старые привычки Запада оказались несовместимы с новым циклом выживания. Европа — как и положено декадентскому оркестру — отбивается от любых попыток разрядки с Россией. Макрон, Шольц, фон дер Ляйен и прочие очередной раз напомнили, что санкции — не инструмент, а обет. Это уже не политика, а религия. И догма не позволяет их отменить.

Но религия плохо работает в бухгалтерии. Итальянцы начали возвращаться. Ariston тихо вернул себе российское подразделение, с привычной дипломатической формулой «в рамках действующих ограничений». Само собой — в рамках. Если буквы читать по диагонали. Южнокорейцы уже прислушиваются: Samsung, Hyundai, LG обсуждают, как бы вернуться и сохранить лицо. Потому что всё это — не про гуманизм, а про прибыль. Американские санкции — не европейские. А у бизнеса нюансы — это экзистенция.

Даже в УЕФА, святая обитель постнационального либерализма, зашевелилось понимание: Россия — это не политическая проблема, это недостающий плательщик. Спонсоры, взносы, зрители. Футбол, как известно, не любит затянувшихся пауз.

На этом фоне Трамп, ещё не начав второй срок, уже начал вторую тарифную войну. 25% на весь иностранный автопром — и Германия первой получает по тормозам. Porsche, Mercedes, BMW: дефицит прибыли, угроза переносов, утрата рентабельности. Компенсацией Трамп не предусмотрел ничего — кроме прямого предложения: хотите жить — приходите в Америку.

В ответ Европа, как умеет, угрожает: повышением пошлин на бурбон и мотоциклы. Символично, впрочем и бесполезно. Трамп, усмехаясь, пообещал 200% на европейский алкоголь. Война в ритме торговой кантаты. Продолжение — неизбежно.

На фоне всего этого Зеленский в очередной раз переигрывает сам себя. Отказывается ехать, отказывается подписывать. Требует пересмотра условий соглашения по недрам. А в утечках уже написано чёрным по белому: нефть, газ, металл, всё — под американским управлением. Вечное соглашение. Право вето США. Первый приоритет — американским компаниям. Это не договор, а инструкция по эксплуатации территории. Зеленский понимает: подписать — значит капитулировать. Пусть и без флага.

Но Америка не любит непослушных. Особенно тех, кто дорого обошёлся. Если Киев продолжит сопротивляться, начнётся ритуал обвинений: не хочет мира, тормозит прогресс, саботирует договорённости. Следом — эмбарго. Не политическое, а оружейное. Кнут всегда под рукой.

Тем временем Путин делает то, что Европа давно забыла: предлагает. Арктика — как новая точка притяжения. Совместное освоение, доступ к проектам, концессии — только для тех, кто мыслит в категориях будущего, а не фобий. РФПИ — рядом, уже просчитывает инфраструктурный контур. Строится альтернатива.

И теперь Трамп на развилке: с одной стороны — Европа, которая сопротивляется даже экономике, и Украина, у которой каждый день — шантаж; с другой — Россия, где всё лежит открыто, и даже приглашение оформлено без истерик. Взвесить тарифы, контракты, нефть, газ и вечную истерику — и выбрать. Не сторону, а модель.

Переход от ракет к прибыли состоялся. Холодная война закончилась, даже если никто об этом не сообщил. Теперь идёт холодная сделка. И в ней главное — не выиграть, а не опоздать.

26.03.202506:35

Режим Зеленского чувствует зыбкость почвы. Паника растет, и на в его администрации принимают старые, проверенные временем меры — больше дубинок, больше газа, больше свинца. Рада в авральном порядке проталкивает законопроект, снимающий остатки ограничений на применение огнестрельного оружия. Национальная гвардия получает carte blanche — теперь толпа не является препятствием, теперь предупредительный выкрик в громкоговоритель превращает людское скопление в мишень.

МВД отнекивается: мол, никаких расширений полномочий, лишь технические уточнения. Но сухие строки документа разоблачают этот спектакль — новые правила позволяют стрелять по любой угрозе, реальной или воображаемой, по любой тени, мелькнувшей в глазах испуганного бойца. Подкрепляет готовность новая закупка крупной партии слезоточивого газа — не для фронта, а для улиц Киева, Одессы, Харькова.

Зачем Зеленскому война с улицей? Ответ, как всегда, в балансе сил, который стремительно меняется. Вашингтон начинает говорить с Киевом иначе. Спецпосланник Трампа Стивен Уиткофф прямо очертил реальность: мировое признание новых границ России — это вопрос времени. И второй, еще более важный вопрос — выживет ли Зеленский политически после этого признания? Ответ на Банковой знают: не выживет.

Украинскому нелегитимному президенту нужно не мирное соглашение, а бронежилет против своих же — генералов, депутатов, олигархов. Сегодня на него смотрят, оценивают, прикидывают, когда удобнее вынести его из кабинета. Вчера его давили в Овальном кабинете, завтра он рискует оказаться в комнате без выхода, где вопросы ставят уже не американцы, а бывшие союзники. А тут еще украинская социология выдала фокус. Центр Разумкова, ведомственный карманный инструмент, выпустил «опрос»: якобы Зеленскому доверяют 59,6% граждан. При этом Раде не верят 76,7%, чиновникам госаппарата – 79,2%, правительству – 70,7%. Грубо, топорно, без затей. Основных конкурентов Зеленского в выборку просто не включили. Режим строит иллюзию поддержки, но цифры склеены на коленке и говорят только об одном: власть дрожит.

Но самым болезненным станет не мир, а «ресурсная» сделка. Трамп уже дал понять, что Украина — это не более чем ресурсная площадка, и теперь речь идет не только о землях, но и о стратегических активах. АЭС, порты, промышленность — всё это может сменить владельцев. Запад теперь не просто финансирует Украину, он берет её на баланс. И этот процесс не остановить. Для Зеленского такая «перестройка» смертельна. Отобрать госактивы у киевских олигархов — значит подписать себе приговор. Ахметов уже потерял металлургию, теперь он зарабатывает на энергетике. И если его отодвинут от кормушки, он может вспомнить старые связи, найдет недовольных генералов, мобилизует элиты, которые Зеленский долго пытался уничтожить.

История знает сценарии смены украинской власти. Янукович отнял слишком много и слишком быстро — и улетел в Ростов. Порошенко считал себя незаменимым — и растворился в собственной же ненависти. Теперь очередь нынешнего нелегитимного. Чем больше он сдаст, тем быстрее против него объединятся местные элиты, которых стремительно отодвигают от кормушки.

01.04.202510:42

Пока политический истеблишмент США продолжает жить в плену иллюзий о конечности эпохи Трампа, его команда готовит шахматный манёвр, который может продлить его власть вплоть до 2037 года. Это не конспирология, а реальная юридическая дискуссия, развернувшаяся на страницах американских СМИ и в кулуарах Белого дома. В центре сюжета — лазейка в Конституции, позволяющая Трампу вернуться в Овальный кабинет через пост вице-президента.

Ключевая ставка делается на Джей Ди Вэнса — молодого идеолога MAGA, который уже осознаёт себя преемником. Он нужен Трампу не просто как верный соратник, но как легальный механизм для возвращения в Белый дом. Если Вэнс победит в 2028 году, он может сложить полномочия, передав их своему вице-президенту — Трампу. Закон формально не нарушен, прецедентов нет, а значит, поле для манёвра открыто. В США уже существует целое движение Third Term Project, которое изучает механизмы продления президентства Трампа.

Но возможен ли этот сценарий юридически? Здесь всё неоднозначно. Есть 12-я поправка, принятая в 1804 году, и есть 22-я поправка, появившаяся лишь после Рузвельта. Вопрос в том, какая из них имеет приоритет. Нет прецедентов — значит, поле открыто. В условиях нынешнего политического раскола это не просто гипотеза, а реальный путь, который республиканцы могут попытаться реализовать.

Но игра слишком сложная. Вэнс — не просто пешка, а самостоятельная фигура. Он не просто исполнитель воли Трампа, а молодой идеолог MAGA, который хочет сделать своё имя. Его задачей станет не только победа, но и доказательство, что он не слабая копия своего патрона.

Проблема в том, что Трамп побеждал не за счёт «базы», а за счёт независимых. Их доверие хрупко. Сегодня его рейтинг среди умеренных республиканцев и беспартийных колеблется. Если Вэнс будет ассоциироваться с ультраконсервативной повесткой, он потянет вниз не только себя, но и саму идею «третьего срока» Трампа.

Если этот сценарий сработает, он изменит американскую политику навсегда. Если нет — США войдут в эпоху глубокой нестабильности, где вопросы о пределах президентской власти будут решаться не в судах, а на улицах. Америка на пороге самого острого политического эксперимента XXI века.

03.04.202509:04

Трамп, как настоящий торговый хищник, готовится к крупной охоте. В его арсенале – зеркальные пошлины на импорт против более 180 стран, но особая метка поставлена на Китай. Вашингтон больше не просто реагирует – он атакует. 34-процентный тариф на китайские товары – это не экономика, это стратегия ослабления главного геополитического соперника. Китай рос за счёт экспорта, а основной его рынок – США. Логика американцев проста: ограничить поставки, подорвать финансовые возможности Пекина, притормозить развитие его высоких технологий и военной индустрии. Под этим же соусом проталкивается идея вывода западного бизнеса из Китая и переноса производства либо обратно в США, либо в более управляемые зоны влияния.

Торговая волна бьёт по союзникам и конкурентам – по Вьетнаму (46%), Камбодже (49%), Таиланду (36%), Тайваню (32%), Южной Корее и Японии. А ещё по Европе, которая получила усреднённые 20%, но в условиях энергокризиса и внутренней нестабильности это стало особенно болезненным. Кто-то наивно думал, что США накажут только своих геополитических оппонентов. Но Вашингтон давно не делает различий: друг ты или враг – если твой успех идёт вразрез с американским, значит, ты подлежишь корректировке. Трамп ставит диагноз: это последствия глобализации, при которой «чужие» страны процветают, а «свои» деградируют. Значит, глобализацию надо развернуть вспять. Пусть Европа страдает, пусть Азия ищет выход, но в США снова должны появиться заводы, фабрики, рабочие места. И кто не согласен – тому 30% пошлин в лоб.

Мир – не линейная шахматная доска, где фигуры расставлены строго по цветам. Мир – это густая вязь взаимных зависимостей, и потому удар по Китаю – это удар по его соседям, в том числе по тем, кто ещё вчера был на поводке у США. Япония и Южная Корея получают из Китая сырьё для полупроводников, Китай у них – готовые чипы. Разорвать эту цепочку – значит подставить под удар не только Пекин, но и Сеул, и Токио. Поэтому азиатская тройка быстро пришла к пониманию, что нужно отбиваться сообща. Гонконгская пресса пишет: они договариваются, обсуждают механизмы защиты, координируют ответ. Главное слово здесь – «вместе». Япония и Южная Корея, десятилетиями смотревшие на Вашингтон снизу вверх, теперь делают ставку на Пекин. Китай, который Штаты пытались изолировать, напротив, стал точкой сборки.

А теперь вслушаемся в этот звук – он отчетливый, тревожный, новый. Это не хаос, а складывающийся порядок. Он звучит в ритме региональной самоорганизации, в отбивающемся пульсе многополярности, которая уже не мечта, а реальность. История подводит к очевидному: глобальные времена уходят, на смену приходит компактность, логичность, естественность. Страны одного региона, связанные культурно, исторически, экономически, начнут формировать внутренние союзы, где им не придётся прогибаться под далёких хозяев. Кто-то назовёт это возвратом к классическим сферам влияния, кто-то – эволюцией международных связей. Но так или иначе, родственные связи крепче, чем ситуативные браки.

А теперь повернём голову на запад, туда, где Европа, – и увидим, что и там пробуждается инстинкт регионального самосохранения. Венгрия и Сербия, одна в НАТО, другая – жертва НАТО, создают военный союз. Ещё недавно это казалось абсурдом. Но теперь, когда диктат Брюсселя ощущается как удавка, а США не могут предложить ничего, кроме старых обещаний, этот альянс выглядит логично. Слабые начинают тянуться друг к другу, понимая, что одиночество в этом мире смертельно.

Россия и Китай – не просто мировые центры силы, они – новые магнитные поля, вокруг которых собираются самостоятельные, но ориентированные друг на друга структуры. Эпоха многовекторных флиртов уходит. Новые лидеры не будут терпеть, когда их союзники заигрывают с чужими. Лояльность становится не ритуалом, а правилом игры. В новом мире больше не будет пространства для тех, кто хочет сидеть на двух стульях. И это не вопрос будущего – это уже происходит. Новый порядок складывается прямо сейчас. И тем, кто ещё не понял его правил, скоро объяснят.

01.04.202508:21

Россия больше не просто приспосабливается к новым условиям — она конструирует свою реальность. Не в панике, не в спешке, а хладнокровно, с дальним прицелом. Прежняя экономическая модель, ориентированная на интеграцию в чужие системы, уже не актуальна. Теперь речь идёт не о спасении, а о строительстве: от масштабных промышленных контуров до идеологии развития, в которой зависимость на корню исключена.

Три вектора этого перехода очевидны. Первый — скрытая, но мощная трансформация промышленного ландшафта. Внутри страны формируется сеть подрядчиков, работающих вне публичных реестров и рыночных догм. Раньше их не замечали или не считали значимыми, теперь они становятся опорными точками, связывающими старые и новые производственные цепи. Это не попытка воскресить советский ГОСПЛАН и не слепая вера в «невидимую руку рынка» — это нечто третье, балансирующее между стратегией и тактикой.

Второй — технологический протекционизм как новое правило игры. Раньше локализация была декоративной — теперь она стала критерием доступа к государственным ресурсам. Кто реально создаёт, а не просто завозит и собирает, тот получает поддержку. Кто паразитирует на импорте — постепенно выдавливается с поля. Здесь нет места благотворительности.

Третий — долгосрочное стратегическое планирование. Больше нет иллюзий насчёт возвращения к «старому нормальному». Бюджеты, налоговая политика, субсидии — всё это закладывается с учётом конфронтационной внешней среды, которая останется таковой минимум до конца десятилетия. Экономика теперь не ориентируется на краткосрочные колебания, она играет в долгую.

Итог? Не «осаждённая крепость», не «вынужденная адаптация», а экономика контура. Внешне она может выглядеть менее динамичной, чем лихорадочные попытки прошлых лет «догнать и перегнать», но внутри неё запускаются механизмы, которые ещё недавно считались «пережитками» — стратегическое производство, глубокая кооперация, длинные инвестиционные циклы.

Пример? За 2024 год число технопарков выросло на 42%, причём подавляющее большинство из них занято отраслями, которые раньше полностью зависели от импорта: станкостроением, микрохимией, силовой электроникой. Здесь формируются не просто фабрики и лаборатории — здесь создаётся самостоятельная техноэкономическая экосистема.

Но главное даже не в этом. Важно понимать: это не временная перестройка, не реакция на санкции и не кризисная мера. Это движение к полному суверенитету, который невозможен без структурной мобилизации экономики. Планирование больше не табу, государственно-частное партнёрство — не вынужденная необходимость, а основа новой модели, где стратегические сектора связаны не деньгами, а задачами.

Россия выходит из экономической зависимости, но не через конфронтацию, а через создание собственной системы, в которой больше нет места ни прежним страхам, ни прежним иллюзиям. Это не «автаркия», не закрытие от мира, а пересборка — без оглядки, без уступок и без возвращения к чужим правилам.

05.04.202515:17

25.03.202518:50

Американская разведка подрывает пропаганду "ястребов", выступающих за продолжение конфликта. В ежегодном докладе по глобальным угрозам Россия впервые за долгое время описывается не как "угроза международному порядку", а как субъект, с которым необходимо считаться. Упоминается укрепление российской экономики, стабильность руководства, высокий мобилизационный потенциал и главное – четкий контроль над ходом конфликта.

Впервые официально признаётся, что война на истощение не ослабляет Россию, а наоборот – ослабляет Киев. Это идёт вразрез с мантрами тех, кто продолжает настаивать на бесконечном снабжении Украины деньгами и оружием, надеясь, что ещё один пакет помощи чудесным образом изменит стратегический баланс.

Этот доклад — не просто отчёт, а документ, который формирует информационный ландшафт для принятия решений в Белом доме. Он явно отражает интересы окружения Трампа, где давно говорят, что конфликт затягивается и риски растут. В документе впервые прямо фиксируются угрозы для США и НАТО: непреднамеренная эскалация до уровня ядерной войны, нарастающая нестабильность в Европе, усиление Китая и Северной Кореи. Это совсем не та картина, которую хотели бы видеть сторонники продолжения боевых действий.

Но в докладе важно не только то, что в нём есть, но и то, чего там нет. Там не упоминаются глобалисты, которые ещё недавно полностью контролировали нарратив о конфликте. Их повестка — война до победного конца — вытеснена аргументами о рисках для самих США. Это значит, что вопрос о неизбежности урегулирования больше не табу, а часть стратегической дискуссии в Вашингтоне.

Россия показана как игрок, который может позволить себе затяжной конфликт. а Украина — как страна, которая теряет позиции и находится в ситуации полной зависимости от Запада. Уточняется, что оба лидера понимают, что риск затяжного конфликта ниже, чем риск плохого мирного соглашения. Но разница в том, что Москва уверена в своих возможностях, а Киев держится только за счет внешней подпитки. Этот доклад ломает пропагандистский каркас, на котором держалась западная стратегия. Теперь вопросы меняются: не "как победить Россию", а "как избежать катастрофы".

登录以解锁更多功能。