humanimalien
Субъект гуманималиенации — Олег @humanim4lien Пащенко. Интересы: цифровой дизайн, айдентика, шрифт, иллюстрация, искусственный интеллект, тёмные онтологии, тёмная теология
http://humanimalien.monster/
http://humanimalien.monster/
TGlist reytingi
0
0
TuriOmmaviy
Tekshirish
TekshirilmaganIshonchnoma
ShubhaliJoylashuvРосія
TilBoshqa
Kanal yaratilgan sanaFeb 20, 2022
TGlist-ga qo'shildi
Feb 15, 2025Muxrlangan guruh![[ˌhjuːmænɪˈmeɪliənz]](/_next/image?url=https%3A%2F%2Fstatic-storm.tglist.com%2Fda1b354b28a3cd215fbc5731e8fd06cb%2F0538f70a-a16d-48a2-bc5c-d7c6e69d40b8.jpg%3Fw%3D48%26h%3D48&w=96&q=75)
[ˌhjuːmænɪˈmeɪliənz]
43
"humanimalien" guruhidagi so'nggi postlar
14.04.202518:55
11 реальных объектов для моей жены Янины Вишневской (серия произведена MJ, дообученной одновременно на моих иллюстрациях 2000–2010 и на её иллюстрациях 2022–2024). All good things are eleven, разумеется.
14.04.202500:18
13.04.202523:44
13.04.202518:32
Бардак как метод
В своей работе «Бардак в видеоиграх» (Videogames are a Mess) Йен Богост вводит концепт «бардака» (mess) – состояния, когда различные элементы, обладающие разной природой и логикой действия, вступают в неструктурированные, беспорядочные взаимодействия; это не просто хаос или отсутствие порядка, а принципиально продуктивное состояние, в котором разнородные элементы порождают непредсказуемые, но значимые связи.
«Бардак, – пишет Богост, – это россыпь неудобных и иногда неприятных вещей… Бардак неизящный, хаотичный, неуклюжий, пугающий. Мы открещиваемся от него, и тем не менее он тут как тут, и мы вынуждены с этим жить». В видеоиграх это проявляется, когда игровые механики, нарративные элементы, визуальные образы и пользовательский опыт, а также игроки, компьютер, операционная система, пластиковые пластины для картриджа, персонажи, внутриигровые мемы и мемы, понятные и актуальные для игроков — все они взаимодействуют без единой координирующей логики, создавая пространство флуктуативных, неуловимых возможностей. Бардак — это зона взаимодействия, где объекты не сводимы друг к другу, где между ними остаются тени, непроницаемые зоны. Они сталкиваются не напрямую, а через отдалённые резонансы, отложенно, рикошетами, по касательной. Это зона тени, где каждый объект прячет своё ядро. Взаимодействие кода с аппаратным обеспечением или жильца со зданием не прозрачно — оно опосредовано странностями архитектуры. Это очень по-хармановски.
Как и наша анарх-акторная теория композиция, принцип бардака отказывается от централизованного управления в пользу горизонтальной сети взаимодействий, где нет иерархии, нет «великого проектировщика». Вместо этого — множественность агентов: техники, дизайна, игрока, текста, багов. Их связи ситуативны, контингентны, флуктуативны. Это всегда — пересборка.
Слово «бардак» — перевод понятия mess — звучит как как бытовой упрёк, обвинение в некомпетентности или даже ругательство (мы сами были свидетелями того, как немолодой участник конференции по game studies оскорбился, услышав его в одном из докладов); некоторые исследователи, например, советский лингвист А. В. Миртов, возводят его к тюркскому bardak — сосуд с широким горлом, использовавшийся при многократных чаепитиях, которые казались русским ненужными, хаотичными и необъяснимыми. Гоголь в «Мертвых душах» называет бардаком беспорядок в доме Плюшкина.
Но у Богоста это не «что-то плохое»: в неструктурированности он видит не недостаток, а источник продуктивности, условие для возникновения эмерджентных свойств, которые невозможно запланировать. Следуя за Богостом, анарх-акторную композицию мы тоже можем описать как mess — неструктурированное, полиморфное и принципиально ацентричное поле. Здесь нет «автора», нет логоса, управляющего снаружи. Есть лишь «гибриды и ужасы» — акторы, взаимодействующие вне меры. Продуктивность — не в чистоте, а в грязи. Бардак — не ошибка композиции, а её метафизическая правда.
В своей работе «Бардак в видеоиграх» (Videogames are a Mess) Йен Богост вводит концепт «бардака» (mess) – состояния, когда различные элементы, обладающие разной природой и логикой действия, вступают в неструктурированные, беспорядочные взаимодействия; это не просто хаос или отсутствие порядка, а принципиально продуктивное состояние, в котором разнородные элементы порождают непредсказуемые, но значимые связи.
«Бардак, – пишет Богост, – это россыпь неудобных и иногда неприятных вещей… Бардак неизящный, хаотичный, неуклюжий, пугающий. Мы открещиваемся от него, и тем не менее он тут как тут, и мы вынуждены с этим жить». В видеоиграх это проявляется, когда игровые механики, нарративные элементы, визуальные образы и пользовательский опыт, а также игроки, компьютер, операционная система, пластиковые пластины для картриджа, персонажи, внутриигровые мемы и мемы, понятные и актуальные для игроков — все они взаимодействуют без единой координирующей логики, создавая пространство флуктуативных, неуловимых возможностей. Бардак — это зона взаимодействия, где объекты не сводимы друг к другу, где между ними остаются тени, непроницаемые зоны. Они сталкиваются не напрямую, а через отдалённые резонансы, отложенно, рикошетами, по касательной. Это зона тени, где каждый объект прячет своё ядро. Взаимодействие кода с аппаратным обеспечением или жильца со зданием не прозрачно — оно опосредовано странностями архитектуры. Это очень по-хармановски.
Как и наша анарх-акторная теория композиция, принцип бардака отказывается от централизованного управления в пользу горизонтальной сети взаимодействий, где нет иерархии, нет «великого проектировщика». Вместо этого — множественность агентов: техники, дизайна, игрока, текста, багов. Их связи ситуативны, контингентны, флуктуативны. Это всегда — пересборка.
Слово «бардак» — перевод понятия mess — звучит как как бытовой упрёк, обвинение в некомпетентности или даже ругательство (мы сами были свидетелями того, как немолодой участник конференции по game studies оскорбился, услышав его в одном из докладов); некоторые исследователи, например, советский лингвист А. В. Миртов, возводят его к тюркскому bardak — сосуд с широким горлом, использовавшийся при многократных чаепитиях, которые казались русским ненужными, хаотичными и необъяснимыми. Гоголь в «Мертвых душах» называет бардаком беспорядок в доме Плюшкина.
Но у Богоста это не «что-то плохое»: в неструктурированности он видит не недостаток, а источник продуктивности, условие для возникновения эмерджентных свойств, которые невозможно запланировать. Следуя за Богостом, анарх-акторную композицию мы тоже можем описать как mess — неструктурированное, полиморфное и принципиально ацентричное поле. Здесь нет «автора», нет логоса, управляющего снаружи. Есть лишь «гибриды и ужасы» — акторы, взаимодействующие вне меры. Продуктивность — не в чистоте, а в грязи. Бардак — не ошибка композиции, а её метафизическая правда.
13.04.202517:15
Мы говорим в этой книге о «чёрной пене небытия», «проколе мембраны реального» или «композиционном анархизме», но это не столько образы, сколько единственный способ указать на то, что не поддаётся прямому описанию. Пользуясь этими тропами, мы асимптотически приближаемся к реальному, никогда его не достигая. Харман объясняет, что метафора работает через особый вид взаимодействия: из первоначальной четверицы («реальный объект – чувственный объект – реальные качества – чувственные качества») удаляется чувственный объект; остаются лишь чувственные качества, которые затем прикрепляются к другому, совершенно неожиданному, неочевидному и несходному реальному объекту, доступ к которому мы имеем через собственный опыт (иногда таким реальным объектом оказываемся мы сами). В результате возникает напряжение между доступным и недоступным — смысловой «шок», эффект странности, благодаря которому и приоткрывается реальность. Например, метафора «чёрная пена» понятна постольку, поскольку у нас есть личный опыт переживания черноты и пены.
13.04.202516:05
Смерть Кощеева — на конце иглы, игла — в яйце, яйцо — в утке, утка — в зайце, заяц — в сундуке, сундук — на дубу, а дуб тот внутри Кощея
Любой контейнер, изымая из нашего доступа поглощённый объект, сам также подвергается изъятию из доступа: он всегда сложнее, чем просто форма, рама или медиум, — как минимум потому, что никакая рама никогда не окончательна: всегда найдётся другая, бóльшая рама, которая способна вместить изображение предыдущей и, в свою очередь, может сама стать объектом репрезентации и обрамления — и так до бесконечности. Бесконечность такого переобрамления, в котором каждая рама становится содержимым для следующей, делает «странную вложенность» анархической — радикально дестратифицированной и свободной от окончательных пределов.
Здесь, между прочим, возможна спекулятивная фантазия — о том, что любая вложенность уроборична: бесконечная цепочка вложенных друг в друга объектов и контейнеров, возможно, «где-то там» закольцовывается — самая маленькая матрёшка содержит в себе самую большую, а каждый атом вмещает Вселенную (кстати, образ уробороса у нас в книге встретится и в других контекстах — забегая вперёд, заявим, что это — одновременно — и другие уроборосы, и те же самые). Эта странная топология — онтологический хоровод, где форма и фон взаимно порождают и поглощают друг друга, бесконечно становясь и исчезая — становится возможной в нашем нигредо-мире, вложенном в самое себя и целиком помещающемся в каждый из отдельных его объектов.
Всё во всём
Эта спекуляция, конечно же, возвращает нас к «крошечной онтологии» Йена Богоста, о которой мы немного уже говорили в предыдущей главе, где самым радикальным образом переосмысляется само понятие вложенности. Здесь нет иерархической структуры («одни вещи выше, больше, глубже других»). Богост предлагает головокружительную альтернативу: каждый объект одновременно содержит в себе все остальные и сам содержится во всех. Каждая «крошечка» не просто включена в большую упорядоченную структуру, но сама является узлом, содержащим запутанное, бесконечно разветвлённое множество других уникальных пространств, где даже пылинка содержит вселенную, а вселенная свёрнута в пылинке.
Можно проиллюстрировать это, например, автореферентно: фрагмент «Всё во всём», посвящённый вложенности у Богоста, вложен в главу «Странная вложенность», которая, в свою очередь, вложена в книгу «Нигредо», — но и вся книга «Нигредо» в некотором качестве целиком вложена в этот фрагмент.
Любой контейнер, изымая из нашего доступа поглощённый объект, сам также подвергается изъятию из доступа: он всегда сложнее, чем просто форма, рама или медиум, — как минимум потому, что никакая рама никогда не окончательна: всегда найдётся другая, бóльшая рама, которая способна вместить изображение предыдущей и, в свою очередь, может сама стать объектом репрезентации и обрамления — и так до бесконечности. Бесконечность такого переобрамления, в котором каждая рама становится содержимым для следующей, делает «странную вложенность» анархической — радикально дестратифицированной и свободной от окончательных пределов.
Здесь, между прочим, возможна спекулятивная фантазия — о том, что любая вложенность уроборична: бесконечная цепочка вложенных друг в друга объектов и контейнеров, возможно, «где-то там» закольцовывается — самая маленькая матрёшка содержит в себе самую большую, а каждый атом вмещает Вселенную (кстати, образ уробороса у нас в книге встретится и в других контекстах — забегая вперёд, заявим, что это — одновременно — и другие уроборосы, и те же самые). Эта странная топология — онтологический хоровод, где форма и фон взаимно порождают и поглощают друг друга, бесконечно становясь и исчезая — становится возможной в нашем нигредо-мире, вложенном в самое себя и целиком помещающемся в каждый из отдельных его объектов.
Всё во всём
Эта спекуляция, конечно же, возвращает нас к «крошечной онтологии» Йена Богоста, о которой мы немного уже говорили в предыдущей главе, где самым радикальным образом переосмысляется само понятие вложенности. Здесь нет иерархической структуры («одни вещи выше, больше, глубже других»). Богост предлагает головокружительную альтернативу: каждый объект одновременно содержит в себе все остальные и сам содержится во всех. Каждая «крошечка» не просто включена в большую упорядоченную структуру, но сама является узлом, содержащим запутанное, бесконечно разветвлённое множество других уникальных пространств, где даже пылинка содержит вселенную, а вселенная свёрнута в пылинке.
Можно проиллюстрировать это, например, автореферентно: фрагмент «Всё во всём», посвящённый вложенности у Богоста, вложен в главу «Странная вложенность», которая, в свою очередь, вложена в книгу «Нигредо», — но и вся книга «Нигредо» в некотором качестве целиком вложена в этот фрагмент.
13.04.202515:37
Крошечка
Здесь уместно вспомнить о «крошечной онтологии» Йена Богоста, который работает с моделью ещё более изощрённой, чем хармановская «плоская онтология»: если Харман отказывает онтологическому пространству лишь в координате Z (которую, если бы она существовала, можно было бы трактовать как измерение «онтологического достоинства» или «глубины» — но нет, у Хармана все объекты равно высоки и глубоки), то крошечная онтология Богоста и вовсе отказывается от самой идеи каких-либо осей, измерений, координат и распределения объектов на плоскости.
Вместо этого в фокусе оказывается бесконечно плотная точка — онтологическая сингулярность, которая меньше пылинки, но сложнее вселенной. Это предельный узел, «плотная масса, образованная всем без исключения — и бессистемно разбросанным на манер беспорядка, и логически организованным в сеть».
Из того, что наша плоская онтология неирархична, следует логичный вывод: «бытие в целом — такой же объект, как и все остальные». По Богосту, «быть вещью — значит представлять собой избыток (или недостачу) другой вещи». Математическая точка, овеществляясь в чернильной капле, образует именно такой онтологический узел: она избыточна в своей бесконечной полноте и одновременно недостаточна в своей пустотности. Она прокалывает пузырь небытия не снаружи и не изнутри, а в себе, образуя то, что Богост назвал бы «карманной вселенной» — маленькой чёрной дырой, парадоксально содержащей всё бытие целиком.
Точка здесь мыслится как особое схлопывание онтологических масштабов: когда она проступает на листе, случается не локальное событие, а «свёртка» всех иерархий: бесконечно большое (потенциал всех возможных форм) и бесконечно малое (математическая абстракция) сходятся — здесь, в сердцевине ничточки.
Здесь уместно вспомнить о «крошечной онтологии» Йена Богоста, который работает с моделью ещё более изощрённой, чем хармановская «плоская онтология»: если Харман отказывает онтологическому пространству лишь в координате Z (которую, если бы она существовала, можно было бы трактовать как измерение «онтологического достоинства» или «глубины» — но нет, у Хармана все объекты равно высоки и глубоки), то крошечная онтология Богоста и вовсе отказывается от самой идеи каких-либо осей, измерений, координат и распределения объектов на плоскости.
Вместо этого в фокусе оказывается бесконечно плотная точка — онтологическая сингулярность, которая меньше пылинки, но сложнее вселенной. Это предельный узел, «плотная масса, образованная всем без исключения — и бессистемно разбросанным на манер беспорядка, и логически организованным в сеть».
Из того, что наша плоская онтология неирархична, следует логичный вывод: «бытие в целом — такой же объект, как и все остальные». По Богосту, «быть вещью — значит представлять собой избыток (или недостачу) другой вещи». Математическая точка, овеществляясь в чернильной капле, образует именно такой онтологический узел: она избыточна в своей бесконечной полноте и одновременно недостаточна в своей пустотности. Она прокалывает пузырь небытия не снаружи и не изнутри, а в себе, образуя то, что Богост назвал бы «карманной вселенной» — маленькой чёрной дырой, парадоксально содержащей всё бытие целиком.
Точка здесь мыслится как особое схлопывание онтологических масштабов: когда она проступает на листе, случается не локальное событие, а «свёртка» всех иерархий: бесконечно большое (потенциал всех возможных форм) и бесконечно малое (математическая абстракция) сходятся — здесь, в сердцевине ничточки.
Kirishning iloji bo'lmadi
media kontentga
media kontentga
12.04.202517:58
12.04.202517:49
Всеобщая естественная истерия
12.04.202517:45
Крики чистого разума, крики практического разума, крики способности суждения
11.04.202518:31
Онтологическое харакири
Является ли Сам Deus Absconditus (Бог сокрытый, Ис 45:15) таким же чёрным пузырём небытия? Ведь «Бога не видел никто никогда» (Ин 1:18). Да, это укрепит идею Его трансцендентности и непостижимости. Выше было показано, что Бог сокрытый — наиболее таинственный и непроницаемый из пузырей небытия. Он объемлет всю видимую реальность и становится первопричиной вскрытия всех прочих пузырей. Бог становится одновременно и внутренней, и внешней силой — Он источник всякого бытия, но Сам по Себе остается за его пределами.
Наша модель, кажется, резонирует с каббалистической фигурой клипот (קליפות, «скорлупы», «шелуха», содержащая пленённые искры Божественного света); клипот возникают вследствие космической катастрофы швират ха-келим (שבירת הכלים), «разбиения сосудов», первоначального онтологического кризиса, когда творение не выдержало ноуменальной интенсивности божественного присутсвия. Но в нашей инверсной модели сама тёмная скорлупа и есть ноуменальная реальность, а светлое ядро внутри — область феноменального, проявленного, тварного.
Эта радикальная инверсия меняет всю топологию отношений между сокрытым и явленным, так как в нашей модели швират ха-келим происходит в противоположном направлении: не свет заключается в тёмную оболочку, а предвечная тьма разверзается, выпуская из себя феномен.
Цимцум (צמצום) в лурианской каббале — акт кенотического самоограничения Бога, освобождающего пространство для сотворённого мира. Но в инвертированной логике нашей модели Deus Absconditus, сокрытый Бог, не Тот, кто прячет Свой свет, а тот, кто Сам есть Тьма, превышающая всякий свет, та предельная чернота, о которой писал Дионисий Ареопагит как о «блистательной тьме» (λαμπρὸς γνόφος) — не отступает, чтобы дать место миру, а прокалывает Своей Божественной иглой Самое Себя, чтобы явить феноменальный мир.
Поэтому, когда «слабая теология» Джона Капуто представляет Бога не как всемогущего гиперсубъекта, но как со-бытие, то мы должны понимать, что речь идёт о событии прокола стенок пузыря самодостаточного бытия, который делает его пористым, проницаемым и диалогичным.
Тогда и Боговоплощение — такое же онтологическое харакири, как и Творение: Бог наносит удар огненной иглою самому Себе, протыкая мембрану Своего несуществования, и выплёскивается в мир протуберанцем Богочеловека Иисуса Христа.
Это сознательный акт теонтотравмы, самопожертвования Бога ради разрыва катапетасмы между трансцендентной и имманентной реальностями — момент, когда абсолютная, непостижимая реальность Бога вступает в прямое взаимодействие с конкретной, чувственной реальностью тварного бытия. Этот акт не только реализует Бога в форме человека, но и создаёт канал, по которому человечество может приобщиться к Божественной природе.
И действительно, имя Бога Яхве (палеоиврит. 𐤉𐤄𐤅𐤄; др.-евр. יַהְוֶה, YHWH) происходит от древней формы глагола «быть», многими исследователями трактуемой как императив («будь!», «да будет!») — это звук выдоха, с которым Он делает фехтовальный выпад и жалит огненной рапирой — кого? — Себя.
Является ли Сам Deus Absconditus (Бог сокрытый, Ис 45:15) таким же чёрным пузырём небытия? Ведь «Бога не видел никто никогда» (Ин 1:18). Да, это укрепит идею Его трансцендентности и непостижимости. Выше было показано, что Бог сокрытый — наиболее таинственный и непроницаемый из пузырей небытия. Он объемлет всю видимую реальность и становится первопричиной вскрытия всех прочих пузырей. Бог становится одновременно и внутренней, и внешней силой — Он источник всякого бытия, но Сам по Себе остается за его пределами.
Наша модель, кажется, резонирует с каббалистической фигурой клипот (קליפות, «скорлупы», «шелуха», содержащая пленённые искры Божественного света); клипот возникают вследствие космической катастрофы швират ха-келим (שבירת הכלים), «разбиения сосудов», первоначального онтологического кризиса, когда творение не выдержало ноуменальной интенсивности божественного присутсвия. Но в нашей инверсной модели сама тёмная скорлупа и есть ноуменальная реальность, а светлое ядро внутри — область феноменального, проявленного, тварного.
Эта радикальная инверсия меняет всю топологию отношений между сокрытым и явленным, так как в нашей модели швират ха-келим происходит в противоположном направлении: не свет заключается в тёмную оболочку, а предвечная тьма разверзается, выпуская из себя феномен.
Цимцум (צמצום) в лурианской каббале — акт кенотического самоограничения Бога, освобождающего пространство для сотворённого мира. Но в инвертированной логике нашей модели Deus Absconditus, сокрытый Бог, не Тот, кто прячет Свой свет, а тот, кто Сам есть Тьма, превышающая всякий свет, та предельная чернота, о которой писал Дионисий Ареопагит как о «блистательной тьме» (λαμπρὸς γνόφος) — не отступает, чтобы дать место миру, а прокалывает Своей Божественной иглой Самое Себя, чтобы явить феноменальный мир.
Поэтому, когда «слабая теология» Джона Капуто представляет Бога не как всемогущего гиперсубъекта, но как со-бытие, то мы должны понимать, что речь идёт о событии прокола стенок пузыря самодостаточного бытия, который делает его пористым, проницаемым и диалогичным.
Тогда и Боговоплощение — такое же онтологическое харакири, как и Творение: Бог наносит удар огненной иглою самому Себе, протыкая мембрану Своего несуществования, и выплёскивается в мир протуберанцем Богочеловека Иисуса Христа.
Это сознательный акт теонтотравмы, самопожертвования Бога ради разрыва катапетасмы между трансцендентной и имманентной реальностями — момент, когда абсолютная, непостижимая реальность Бога вступает в прямое взаимодействие с конкретной, чувственной реальностью тварного бытия. Этот акт не только реализует Бога в форме человека, но и создаёт канал, по которому человечество может приобщиться к Божественной природе.
И действительно, имя Бога Яхве (палеоиврит. 𐤉𐤄𐤅𐤄; др.-евр. יַהְוֶה, YHWH) происходит от древней формы глагола «быть», многими исследователями трактуемой как императив («будь!», «да будет!») — это звук выдоха, с которым Он делает фехтовальный выпад и жалит огненной рапирой — кого? — Себя.
11.04.202514:46
10.04.202514:34
10.04.202513:49
Найкращі рослини Сурозького лісу, квітень 2025: клён остролистный
10.04.202513:36
и действительно
Rekordlar
14.04.202523:59
1.1KObunachilar04.04.202523:59
33Iqtiboslar indeksi26.10.202423:59
686Bitta post qamrovi19.04.202523:59
150Reklama posti qamrovi28.02.202523:59
12.50%ER07.04.202510:30
45.23%ERRRepost qilingan:
Ai molodca
27.03.202513:32
Я наконец-то добрался до Google Veo 2.
Это txt-to-video.
Версия для Ютуба, если кому надо.
Это txt-to-video.
Версия для Ютуба, если кому надо.
02.04.202515:46
Складка — le pli у Делёза — метафора динамичной природы реальности как некоего бесконечного тканого полотна. Это не статичный сгиб, а динамический процесс выворачивания внутреннего наружу и прорастания внешнего внутрь: пустота, обрамляющая объект, оказывается внутри него, а сам объект выплёскивается за свои границы, образуя турбулентные завихрения и насыщая сложность композиции.
В барочной архитектуре, которую Делёз использует как эмблему своего мышления, мы видим, как выпуклости и впадины экстерьера, которые кажутся функционально немотивированными, отражают сложность интерьерной структуры, которая словно повторяет внешний вид здания, но как бы на новый лад — так декоративный приём оказывается выражением онтологического устроения самой реальности.
Представьте себе кусок теста, который мы складываем снова и снова. С каждым складыванием границы между «снаружи» и «внутри» запутываются, пока не становится невозможно различить, где что. Точка на внешней поверхности в следующий момент оказывается погребённой глубоко внутри, и наоборот. Это не гегелевское снятие, а суперпозиция, в том числе, харманианской и делёзовской онтологий: складчатой реальности объект всегда ускользает от полной манифестации, сохраняя нередуцируемый избыток.
Я сделал коллаж из интерьера и экстерьера церкви Сан-Карло-алле-Куатро-Фонтане в Риме, о которой всё время пишет Делёз в «Складке». Тут буквально видно, как пространство складывается внутрь себя, внешнее перетекает во внутреннее и наоборот.
В барочной архитектуре, которую Делёз использует как эмблему своего мышления, мы видим, как выпуклости и впадины экстерьера, которые кажутся функционально немотивированными, отражают сложность интерьерной структуры, которая словно повторяет внешний вид здания, но как бы на новый лад — так декоративный приём оказывается выражением онтологического устроения самой реальности.
Представьте себе кусок теста, который мы складываем снова и снова. С каждым складыванием границы между «снаружи» и «внутри» запутываются, пока не становится невозможно различить, где что. Точка на внешней поверхности в следующий момент оказывается погребённой глубоко внутри, и наоборот. Это не гегелевское снятие, а суперпозиция, в том числе, харманианской и делёзовской онтологий: складчатой реальности объект всегда ускользает от полной манифестации, сохраняя нередуцируемый избыток.
Я сделал коллаж из интерьера и экстерьера церкви Сан-Карло-алле-Куатро-Фонтане в Риме, о которой всё время пишет Делёз в «Складке». Тут буквально видно, как пространство складывается внутрь себя, внешнее перетекает во внутреннее и наоборот.
Repost qilingan:
Атака крысы
04.04.202513:24
Жиль Делез как зеркало
(4 простых правила для чтения)
1. Для понимания делезовской философии прежде всего необходимо принимать в рассчет, что вся она представляет собой последовактельность высказываний "а и b", причем "а" и "b" указыавют на два разных языка. Делез - как животное, которое сначала говорит "мяу", а потом "гав", и так несколько раз подряд (три).
Уточнение:
- Делез говорит не на множестве языков - он говорит на двух. Он говорит о множестве разных вещей - но о всех этих вещах он говорит то на одном языке, то на другом.
- Описание всего этого в лингвистических терминах является некоторым компромисом: различие языков является следствием различия миров, то есть различия онто-экономических прицнипов. Однако, поскольку речь идет о текстах, такое описание приемлемо.
- Попытка формулировки грамматик этих языков (или онто-экономических принципов миров) предпринимается Делезом в "Представлении Захер-Мазоха". Здесь они описываются как языки перверсии: садизм и мазохизм (что, как мы увидим, является истиной философии Делеза, однако ложно по отношению к самим этим языкам). В качестве базисных структур миров, на которых основаны эти языки, выявляются трансгрессия и резонанс. Таким образом, можно сказать, что Делез говорит то по-садистски, то по-мазохистски, или располагается то в мире трансгрессии, то в мире резонанса.
2. Делез говорит "а и b" для того, чтобы сказать "и". Два мира нужны ему, для того, чтобы указать на возможность третьего - однако эта возможность для него осуществляется только в соединении мира-1 и мира-2. Это становится причиной того, что третий мир постоянно коллапсирует во второй (прежде всего просто потому, что для того, чтобы сказать "и", необходимо "b", но также и из-за того, что сутью второго мира, мира резонанса, является именно утверждение дизъюнктивного синтеза", "и", как основы реального). Этот коллапс является подлинным двигателем возобнволения выскаывазний "а и b": каждое следующее пытается удержать то, что было упущено прежним. Именно поэтому философия Делеза действительно является философией перверсии: как и перверсия, она основана на попытке оглянуться назад.
Дополнение:
- Это приводит к тому, что, несмотря на все стремление к унивокации, философия Делеза оказываеется фундаментально эквивокальной, или, как минимум, основанной на анологии: внутренний резонанс мира b зеркально отражается в мета-резонансе между мирами. Это - одно из основных внутренних противоречий делезовской мысли.
- Для того, чтобы сказать "и", "а" необходимо не в меньшей степени, чем "b". Книга Бадью о Делезе остается одной из важнейших именно потому, что она обращает внимание на эту простую истину. Мета-резонанс подменяется мета-траснгрессией. Проблема "коллапса третьего" от этого не исчезает - но делается куда более видимой.
3. Именно пункты 1 и 2 делают Делеза главным философом современности. Постоянные переходы от мира трансгерсии к миру резоаннса для того, чтобы в промежутке между ними появился третий - суть всего Нового Времени (а, так как новое время отменяет старое, ретроактивно подсоединяя его к себе - и всего времени вообще). Делезовская философия - единственная, обладающая достаточной мощностью для того, чтобы вобрать в себя не одну, другую или третью ступень этого мира третьего завета, но все их сразу. Эта мощность делает возможной артикуляцию "проблемы третьего" как задачи - а также подготавливает понимание того, что оно может быть удержано только как четвертое: то есть толкьо при условии формулировки автономных онто-экономических оснований и отдельного языка того мира, который в современности третьего завета может быть дан только как "и" - то есть только как всегда упускаемое. (В делезовской философии это понимание смутно пристутствует в виде вопроса о "третьей книге", а также в фигуре /безуспешно/ пытающегося противостоять миру перверсии "человека знака").
4. Краткий трактат о методе коинсидентальной философии.
(4 простых правила для чтения)
1. Для понимания делезовской философии прежде всего необходимо принимать в рассчет, что вся она представляет собой последовактельность высказываний "а и b", причем "а" и "b" указыавют на два разных языка. Делез - как животное, которое сначала говорит "мяу", а потом "гав", и так несколько раз подряд (три).
Уточнение:
- Делез говорит не на множестве языков - он говорит на двух. Он говорит о множестве разных вещей - но о всех этих вещах он говорит то на одном языке, то на другом.
- Описание всего этого в лингвистических терминах является некоторым компромисом: различие языков является следствием различия миров, то есть различия онто-экономических прицнипов. Однако, поскольку речь идет о текстах, такое описание приемлемо.
- Попытка формулировки грамматик этих языков (или онто-экономических принципов миров) предпринимается Делезом в "Представлении Захер-Мазоха". Здесь они описываются как языки перверсии: садизм и мазохизм (что, как мы увидим, является истиной философии Делеза, однако ложно по отношению к самим этим языкам). В качестве базисных структур миров, на которых основаны эти языки, выявляются трансгрессия и резонанс. Таким образом, можно сказать, что Делез говорит то по-садистски, то по-мазохистски, или располагается то в мире трансгрессии, то в мире резонанса.
2. Делез говорит "а и b" для того, чтобы сказать "и". Два мира нужны ему, для того, чтобы указать на возможность третьего - однако эта возможность для него осуществляется только в соединении мира-1 и мира-2. Это становится причиной того, что третий мир постоянно коллапсирует во второй (прежде всего просто потому, что для того, чтобы сказать "и", необходимо "b", но также и из-за того, что сутью второго мира, мира резонанса, является именно утверждение дизъюнктивного синтеза", "и", как основы реального). Этот коллапс является подлинным двигателем возобнволения выскаывазний "а и b": каждое следующее пытается удержать то, что было упущено прежним. Именно поэтому философия Делеза действительно является философией перверсии: как и перверсия, она основана на попытке оглянуться назад.
Дополнение:
- Это приводит к тому, что, несмотря на все стремление к унивокации, философия Делеза оказываеется фундаментально эквивокальной, или, как минимум, основанной на анологии: внутренний резонанс мира b зеркально отражается в мета-резонансе между мирами. Это - одно из основных внутренних противоречий делезовской мысли.
- Для того, чтобы сказать "и", "а" необходимо не в меньшей степени, чем "b". Книга Бадью о Делезе остается одной из важнейших именно потому, что она обращает внимание на эту простую истину. Мета-резонанс подменяется мета-траснгрессией. Проблема "коллапса третьего" от этого не исчезает - но делается куда более видимой.
3. Именно пункты 1 и 2 делают Делеза главным философом современности. Постоянные переходы от мира трансгерсии к миру резоаннса для того, чтобы в промежутке между ними появился третий - суть всего Нового Времени (а, так как новое время отменяет старое, ретроактивно подсоединяя его к себе - и всего времени вообще). Делезовская философия - единственная, обладающая достаточной мощностью для того, чтобы вобрать в себя не одну, другую или третью ступень этого мира третьего завета, но все их сразу. Эта мощность делает возможной артикуляцию "проблемы третьего" как задачи - а также подготавливает понимание того, что оно может быть удержано только как четвертое: то есть толкьо при условии формулировки автономных онто-экономических оснований и отдельного языка того мира, который в современности третьего завета может быть дан только как "и" - то есть только как всегда упускаемое. (В делезовской философии это понимание смутно пристутствует в виде вопроса о "третьей книге", а также в фигуре /безуспешно/ пытающегося противостоять миру перверсии "человека знака").
4. Краткий трактат о методе коинсидентальной философии.
Repost qilingan:
Радио Харман || ООО и все-все-все
31.03.202510:39
Иен Богост о задачах ООО
💬Наша задача как философов заключается в усилении чёрного шума объектов для того, чтобы заставить резонирующие частоты их внутреннего содержания производить гудение, различимое и достоверное для нас. Наша задача – писать спекулятивную прозу о процессах, единичных операциях. Нам необходимо испачкать руки в жире, соке, порохе и гипсе. Наше дело – пойти туда, где все уже были до нас, но лишь немногие смогли остаться💬.
Иен Богост. Чужая феноменология, или Каково быть вещью? 2012 (рус. изд. 2019)
Чёрный шум – цвет акустического шума, в котором на фоне тишины ярко выделяются энергетические всплески. Метафору чёрного шума для ООО предложил ещё Грэм Харман в Guerilla Metaphysics (2005):
У Тима Мортона в Dark Ecology (2016) о том же:
Другими словами, задача объектно-ориентированного философа заключается в том, чтобы с помощью спекулятивных инструментов войти в резонанс с этими “облаками”, окружающими объект, и на основе полученных данных составить представление о его сущности, что конечном счёте означает в ООО – говорить о его реальности. Один из таких инструментов – эстетика, но он не единственный.
💬Наша задача как философов заключается в усилении чёрного шума объектов для того, чтобы заставить резонирующие частоты их внутреннего содержания производить гудение, различимое и достоверное для нас. Наша задача – писать спекулятивную прозу о процессах, единичных операциях. Нам необходимо испачкать руки в жире, соке, порохе и гипсе. Наше дело – пойти туда, где все уже были до нас, но лишь немногие смогли остаться💬.
Иен Богост. Чужая феноменология, или Каково быть вещью? 2012 (рус. изд. 2019)
Чёрный шум – цвет акустического шума, в котором на фоне тишины ярко выделяются энергетические всплески. Метафору чёрного шума для ООО предложил ещё Грэм Харман в Guerilla Metaphysics (2005):
Любой шум, выходящий за пределы объекта нашего внимания, структурирован в той же степени, что и сам объект. Это не белый шум, состоящий из шипящих хаотичных качеств, которым человеческое сознание должно придать форму, а скорее чёрный шум, состоящий из приглушенных объектов, парящих у границ нашего внимания… В данном случае чёрный шум означает объектоподобный статус облаков качеств, окружающих такой объект… Чёрный шум отсылает к объектно-ориентированному характеру излучения, исходящего от объектов, которое окружает нас как постоянный чувственный эфир.
У Тима Мортона в Dark Ecology (2016) о том же:
Мы живем во вселенной конечности и хрупкости, в мире, в котором объекты наполнены и окружены таинственными герменевтическими облаками незнания.
Другими словами, задача объектно-ориентированного философа заключается в том, чтобы с помощью спекулятивных инструментов войти в резонанс с этими “облаками”, окружающими объект, и на основе полученных данных составить представление о его сущности, что конечном счёте означает в ООО – говорить о его реальности. Один из таких инструментов – эстетика, но он не единственный.
11.04.202518:31
Онтологическое харакири
Является ли Сам Deus Absconditus (Бог сокрытый, Ис 45:15) таким же чёрным пузырём небытия? Ведь «Бога не видел никто никогда» (Ин 1:18). Да, это укрепит идею Его трансцендентности и непостижимости. Выше было показано, что Бог сокрытый — наиболее таинственный и непроницаемый из пузырей небытия. Он объемлет всю видимую реальность и становится первопричиной вскрытия всех прочих пузырей. Бог становится одновременно и внутренней, и внешней силой — Он источник всякого бытия, но Сам по Себе остается за его пределами.
Наша модель, кажется, резонирует с каббалистической фигурой клипот (קליפות, «скорлупы», «шелуха», содержащая пленённые искры Божественного света); клипот возникают вследствие космической катастрофы швират ха-келим (שבירת הכלים), «разбиения сосудов», первоначального онтологического кризиса, когда творение не выдержало ноуменальной интенсивности божественного присутсвия. Но в нашей инверсной модели сама тёмная скорлупа и есть ноуменальная реальность, а светлое ядро внутри — область феноменального, проявленного, тварного.
Эта радикальная инверсия меняет всю топологию отношений между сокрытым и явленным, так как в нашей модели швират ха-келим происходит в противоположном направлении: не свет заключается в тёмную оболочку, а предвечная тьма разверзается, выпуская из себя феномен.
Цимцум (צמצום) в лурианской каббале — акт кенотического самоограничения Бога, освобождающего пространство для сотворённого мира. Но в инвертированной логике нашей модели Deus Absconditus, сокрытый Бог, не Тот, кто прячет Свой свет, а тот, кто Сам есть Тьма, превышающая всякий свет, та предельная чернота, о которой писал Дионисий Ареопагит как о «блистательной тьме» (λαμπρὸς γνόφος) — не отступает, чтобы дать место миру, а прокалывает Своей Божественной иглой Самое Себя, чтобы явить феноменальный мир.
Поэтому, когда «слабая теология» Джона Капуто представляет Бога не как всемогущего гиперсубъекта, но как со-бытие, то мы должны понимать, что речь идёт о событии прокола стенок пузыря самодостаточного бытия, который делает его пористым, проницаемым и диалогичным.
Тогда и Боговоплощение — такое же онтологическое харакири, как и Творение: Бог наносит удар огненной иглою самому Себе, протыкая мембрану Своего несуществования, и выплёскивается в мир протуберанцем Богочеловека Иисуса Христа.
Это сознательный акт теонтотравмы, самопожертвования Бога ради разрыва катапетасмы между трансцендентной и имманентной реальностями — момент, когда абсолютная, непостижимая реальность Бога вступает в прямое взаимодействие с конкретной, чувственной реальностью тварного бытия. Этот акт не только реализует Бога в форме человека, но и создаёт канал, по которому человечество может приобщиться к Божественной природе.
И действительно, имя Бога Яхве (палеоиврит. 𐤉𐤄𐤅𐤄; др.-евр. יַהְוֶה, YHWH) происходит от древней формы глагола «быть», многими исследователями трактуемой как императив («будь!», «да будет!») — это звук выдоха, с которым Он делает фехтовальный выпад и жалит огненной рапирой — кого? — Себя.
Является ли Сам Deus Absconditus (Бог сокрытый, Ис 45:15) таким же чёрным пузырём небытия? Ведь «Бога не видел никто никогда» (Ин 1:18). Да, это укрепит идею Его трансцендентности и непостижимости. Выше было показано, что Бог сокрытый — наиболее таинственный и непроницаемый из пузырей небытия. Он объемлет всю видимую реальность и становится первопричиной вскрытия всех прочих пузырей. Бог становится одновременно и внутренней, и внешней силой — Он источник всякого бытия, но Сам по Себе остается за его пределами.
Наша модель, кажется, резонирует с каббалистической фигурой клипот (קליפות, «скорлупы», «шелуха», содержащая пленённые искры Божественного света); клипот возникают вследствие космической катастрофы швират ха-келим (שבירת הכלים), «разбиения сосудов», первоначального онтологического кризиса, когда творение не выдержало ноуменальной интенсивности божественного присутсвия. Но в нашей инверсной модели сама тёмная скорлупа и есть ноуменальная реальность, а светлое ядро внутри — область феноменального, проявленного, тварного.
Эта радикальная инверсия меняет всю топологию отношений между сокрытым и явленным, так как в нашей модели швират ха-келим происходит в противоположном направлении: не свет заключается в тёмную оболочку, а предвечная тьма разверзается, выпуская из себя феномен.
Цимцум (צמצום) в лурианской каббале — акт кенотического самоограничения Бога, освобождающего пространство для сотворённого мира. Но в инвертированной логике нашей модели Deus Absconditus, сокрытый Бог, не Тот, кто прячет Свой свет, а тот, кто Сам есть Тьма, превышающая всякий свет, та предельная чернота, о которой писал Дионисий Ареопагит как о «блистательной тьме» (λαμπρὸς γνόφος) — не отступает, чтобы дать место миру, а прокалывает Своей Божественной иглой Самое Себя, чтобы явить феноменальный мир.
Поэтому, когда «слабая теология» Джона Капуто представляет Бога не как всемогущего гиперсубъекта, но как со-бытие, то мы должны понимать, что речь идёт о событии прокола стенок пузыря самодостаточного бытия, который делает его пористым, проницаемым и диалогичным.
Тогда и Боговоплощение — такое же онтологическое харакири, как и Творение: Бог наносит удар огненной иглою самому Себе, протыкая мембрану Своего несуществования, и выплёскивается в мир протуберанцем Богочеловека Иисуса Христа.
Это сознательный акт теонтотравмы, самопожертвования Бога ради разрыва катапетасмы между трансцендентной и имманентной реальностями — момент, когда абсолютная, непостижимая реальность Бога вступает в прямое взаимодействие с конкретной, чувственной реальностью тварного бытия. Этот акт не только реализует Бога в форме человека, но и создаёт канал, по которому человечество может приобщиться к Божественной природе.
И действительно, имя Бога Яхве (палеоиврит. 𐤉𐤄𐤅𐤄; др.-евр. יַהְוֶה, YHWH) происходит от древней формы глагола «быть», многими исследователями трактуемой как императив («будь!», «да будет!») — это звук выдоха, с которым Он делает фехтовальный выпад и жалит огненной рапирой — кого? — Себя.
30.03.202511:28
Ko'proq funksiyalarni ochish uchun tizimga kiring.