О чём мы пишем, - о маленьких людях, неизвестных героях, соли этой земли, стержне войны. Кто-то из них жив и его не отличить от других людей в потоках метро. Многие из них безлики, мы знаем только их дела: без имён, без позывных. Многих нет в живых, они растворились в туманах степи, проросли травой, стали шёпотом ветра среди развалин мёртвых городов. И Орден Мужества - серебряный крест с рельефным бортиком по краям, носят, увы, не они.
Вот вам одна история...
Их привезли в Новолуганское, целую толпу. "Кашники", спецконтенгент, "Шторм V". Абсолютно разные - трусливые (смелые только по пьяни), молодые, пожилые, дерзкие по натуре, лживые и хитрые, или простые, наивные - жители маленьких городов России, на грехи которых обратило внимание общество. Они молчали и слушали приказ. Приказ был предельно прост - вернуть ранее утраченные позиции за железнодорожным полотном в Клещеевке. Их разбили на шесть групп - по тридцать человек в каждой, и стали ждать темноты. Всех трясло. Где-то в семи километрах, там, где фронт и куда им предстояло идти, гремело и сверкало красноватыми вспышками.
Первую группу, груженую всем, чем можно, засекли только на железнодорожном полотне. И начали разматывать артой и пулемётным огнём. 16ть человек остались лежать на рельсах, но 14ть, вместе с нашим героем, смогли проскочить "железку" и занять старые позиции. Это был момент внезапности, вторую группу уже ждали и уничтожили всех тридцать человек, не дав им даже дойди до насыпи. Третья группа вышла уже под утро, и тоже легла, удалось вытащить тяжелоранеными только двоих. В тот же самый момент, когда третью группу уничтожали на подходе, в окопы к тем 14ти, что прорвались, заскочила ДРГ противника. Выстрелом в лицо убили командира, убили двух медиков, закидали, кого видели, гранатами. Неизвестно как: Чудом Божьим, но человек, о котором идёт речь сумел убить трех ДРГшников. Так как командира больше не было, он взял командование на себя, что-то кричал, жгутовал раненых с оторванными руками и ногами, тампонировал раны, колол обезболивающее, заставлял остальных окапываться, и просил по рации помощь. Всю ночь их накрывала артиллерия.
Наступило серое утро. И хоть было понятно, что противник стянул к месту прорыва резервы, танки и системы залпового огня, что противник прекрасно слушает радиосвязь русских, командование с тупым упорством послала поочерёдно за насыпь все три оставшиеся группы. До прорвавшихся никто не дошёл, все остались лежать на безымянном открытом пространстве возле железнодорожного полотна перед Клещеевкой. Хитрые и простые, оступившиеся или все в грехах, разом шагнули не в бессмертие, как это пафосно говориться, а в забвение.
14ть прорвавшихся мешали с землёй несколько дней. В конце их осталось трое - наглухо контуженный медик, мычащий вместо слов; какой-то парень с оторванным ухом и наш герой. Перевязанные им раненые постепенно умирали. Потом опять были бои, огонь танков и дроны, к ним ползли, они отстреливались держа полузасыпанные позиции, словно это была дорога на Москву. Ещё через день в живых остался только наш герой. Наступать больше было некем, фронт превратился в позиционный, и только его позиции рисовались на картах выступом, за который в МО кому-то насыпали охапку орденов. 30 (!) суток он держал позиции в одиночку, закрывался при обстрелах телами братьев, плакал без слез, кричал в небо, искал в рюкзаках погибших БК, воду, энергетики, чтобы не спать. По ночам к нему ползли, он стрелял, и люди на "ноле", сжимали зубы, слыша далёкий бой одинокого автомата или пулемета. 30 суток он вёл бой один за всех, и когда его, после сотого раза прощания по рации, все таки смогли эвакуировать, он сразу заснул с открытыми глазами.
Подвиг 9ой роты знают все. А кто знает о подвигах и гибели многих рот, батальонов, полков сегодняшнего дня? "Подвиг - это всё, кроме славы" когда-то сказал немец Иоганн Гёте, словно сумев сквозь века увидеть нашу войну.
