Сразу четыре российских журналиста погибли на этой неделе в зоне боевых действий.
К огромному сожалению, это не первые смерти моих коллег и, скорее всего, не последние. Они были без оружия. Не стреляли. Не представляли никакой угрозы, но их убили. Вполне возможно, что прицельно.
Можно как угодно относится к тому, что они говорили и что рассказывали. Основное все равно останется неизменным - эти люди не были комбатантами. они просто делали свою работу.
Но какой же визг и вой поднимается на болотах честных и неполживых, когда происходят подобные вещи. Проклятья исчисляются тысячами, а злорадство хлещет изо всех щелей. Не мне судить этих существ, да и не хочется опускаться до их уровня.
В июне прошлого года на фронте погиб российский журналист Никита Цицаги. И картина с визгами была точно такая. Им ответил Лев Шлосберг (российские власти считают его иноагентом) и добавить мне нечего:
"Я уверен, что ни один их тех, кто написал в эти дни непотребные слова в адрес Никиты Цицаги (...), никогда не был и никогда не будет на фронте ни с какой стороны, никогда не рискнет своей жизнью. Это публика особого рода, это боевики виртуального фронта, пропагандисты с интернетом на шее. Они сыты, самодовольны и бессовестны. Они давно уже вне профессии журналиста, вне морали и нравственности, но пытаются выставить себя перед обществом чуть ли не законодателями журналистских стандартов. Это совершенно омерзительно, подло и трусливо. Об этом надо говорить публично, чтобы сохранить в обществе человеческие представления о журналистике как настоящей профессии".