Stuff and Docs
21.04.202508:53
На моем веку — это второй Папа Римский, умерший на посту. Смерть Иоанна Павла II помню очень хорошо. Он тоже умер в апреле. Тот апрель 2005 года в Петербурге был на редкость теплым и солнечным, и новость я узнал уже вечером, придя домой из школы. Радио сообщало о толпе людей собравшихся на площади перед собором Святого Петра и я пытался себе представить всех этих людей, которых в одном месте собрала закончившаяся человеческая жизнь.
Смерти предшествовала долгая болезнь и я тогда впервые задумался о том, что есть вещи о которых ты знаешь по книгам — конклав кардиналов, белый и черный дым над Ватиканом, особые ритуалы прощания — и они кажутся какой-то условной фантазией. Но потом происходит что-то — в данном случае смерть понтифика — и все приходит в движение. У всех назначены роли и люди, которые жили, не зная, что им предстоит однажды выполнить свою роль в ритуале прощания и захоронения Папы Римского, собираются и занимаются одним делом. Человеческий механизм движется установленным образом, как дивный автоматон. У всех свои задачи, правила и цели. Все идет так, как должно — и строчки из древних книг, установлений и правил вдруг на время обретают жизнь и плоть. А потом, когда все задачи выполнены, правила соблюдены, а слезы выплаканы — все вновь идет своим чередом. Все как раньше, но уже по-другому.
И потом таких событий было немало — когда ритуал, который кажется бумажным, сухим, неживым установлением, вдруг пробуждается на время к жизни. Люди устремляются в разные стороны, все со своими задачами и делами — и каждый играет свою роль в меру способностей.
Тогда меня это заворожило — и, надо признаться, что и до сих пор когда происходят такого рода вещи, меня больше всего восхищает вечность, обретаемая человечеством через наказы, законы и правила социального механизма.
И пара цитат. Одна из дневника Уильяма Ширера, американского журналиста, работавшего в Европе в 1930-е годы и оставившего довольно подробные записки о том, как Европа двигалась ко Второй мировой. Эта цитата — как раз о том, как на практике выглядит стремление выполнить ритуал и исполнить все так, как завещано. В 1939 году Ширер приехал на похороны Папы Пия XI:
А другая — из дневника Мориса Палеолога, посла Франции в России во времена Первой мировой — он пишет о смерти Папы Пия X — тот скончался в августе 1914, когда Европа уже была в пространстве катастрофы. Она — о нашей самонадеянности:
Смерти предшествовала долгая болезнь и я тогда впервые задумался о том, что есть вещи о которых ты знаешь по книгам — конклав кардиналов, белый и черный дым над Ватиканом, особые ритуалы прощания — и они кажутся какой-то условной фантазией. Но потом происходит что-то — в данном случае смерть понтифика — и все приходит в движение. У всех назначены роли и люди, которые жили, не зная, что им предстоит однажды выполнить свою роль в ритуале прощания и захоронения Папы Римского, собираются и занимаются одним делом. Человеческий механизм движется установленным образом, как дивный автоматон. У всех свои задачи, правила и цели. Все идет так, как должно — и строчки из древних книг, установлений и правил вдруг на время обретают жизнь и плоть. А потом, когда все задачи выполнены, правила соблюдены, а слезы выплаканы — все вновь идет своим чередом. Все как раньше, но уже по-другому.
И потом таких событий было немало — когда ритуал, который кажется бумажным, сухим, неживым установлением, вдруг пробуждается на время к жизни. Люди устремляются в разные стороны, все со своими задачами и делами — и каждый играет свою роль в меру способностей.
Тогда меня это заворожило — и, надо признаться, что и до сих пор когда происходят такого рода вещи, меня больше всего восхищает вечность, обретаемая человечеством через наказы, законы и правила социального механизма.
И пара цитат. Одна из дневника Уильяма Ширера, американского журналиста, работавшего в Европе в 1930-е годы и оставившего довольно подробные записки о том, как Европа двигалась ко Второй мировой. Эта цитата — как раз о том, как на практике выглядит стремление выполнить ритуал и исполнить все так, как завещано. В 1939 году Ширер приехал на похороны Папы Пия XI:
Февраль. Рим. Сегодня состоялось погребение Пия XI, очень красивая служба, но в соборе Святого Петра было холодно, да еще церемония очень задержалась, кажется, из-за того, что не могли найти припой, чтобы запечатать гроб, перед тем как его опускать в склеп. Послали срочно его достать, но, так как большинство мастерских в Риме было в тот день закрыто, потребовалось какое-то время, чтобы достать его в нужном количестве. Отец Делани, комментировавший для нас службу с вершины одной из колонн, совершил чудо, прекрасно заполнив час или около того, пока охотились за припоем.
А другая — из дневника Мориса Палеолога, посла Франции в России во времена Первой мировой — он пишет о смерти Папы Пия X — тот скончался в августе 1914, когда Европа уже была в пространстве катастрофы. Она — о нашей самонадеянности:
Прошлой ночью скончался папа римский Пий X. Соберется ли когда-либо совет кардиналов для выбора нового папы римского при более мрачных обстоятельствах или при свершении более грандиозного переворота в жизни человечества?
16.04.202514:17
А также на популярную тему высказался:
На стороне Зла выступают нелепые люди со странными мотивациями — Вольдеморт ведет себя как подросток и просто хочет быть опасным злом, Таноса ведут какие-то мальтузианские мысли о поддержания баланса в мироздании, а чего в реальности хочет Саурон кроме власти, фильмы нам не сообщают, он просто чертовски темен и мрачен. Те же, кто противостоят этому злу, обречены на успех с самого начала. Зло глупое, банальное, тупое, лишенное каких-либо причин на то, чтобы быть победителем — и добро, которое таково, потому что на нем так написано. Гарри Поттер не сильнее и не умнее, чем его одноклассники, но ему на роду (и на лбу) написано стать победителем; соратники его находятся в постоянных ссорах, но все же каким-то чудом превозмогают своего оппонента
Различные формы мифологий о Второй мировой войне, которая стала реалистической основой послевоенного мироустройства, лишь закрепили эту схему в реальности и заставили переносить утопическое мышление в реальнополитическое измерение. Политическая мифология современности берет понятную схему на вооружение: вот перед нами одинокий злодей Бин Ладен, который собственноручно устраивает теракт в центре американской демократии, которая становится жертвой — следом начинается операция «Несокрушимая свобода», которая, правда перерастет в войну на два десятилетия. С операцией «Иракская свобода» Ирак оккупируют на десятилетия, но делают это в рамках борьбы с очередным голливудским злодеем — у него колоритные усы и военный берет, конечно он обречен на провал. Седовласый аппаратчик из Югославии отправляется в Гаагу и умирает в тюремной камере. Исламский священник превращается сначала в радикала, а затем, на короткий миг, в лидера радикального исламистского государства, но его убивает ракета. Так и только так может быть.
На стороне Зла выступают нелепые люди со странными мотивациями — Вольдеморт ведет себя как подросток и просто хочет быть опасным злом, Таноса ведут какие-то мальтузианские мысли о поддержания баланса в мироздании, а чего в реальности хочет Саурон кроме власти, фильмы нам не сообщают, он просто чертовски темен и мрачен. Те же, кто противостоят этому злу, обречены на успех с самого начала. Зло глупое, банальное, тупое, лишенное каких-либо причин на то, чтобы быть победителем — и добро, которое таково, потому что на нем так написано. Гарри Поттер не сильнее и не умнее, чем его одноклассники, но ему на роду (и на лбу) написано стать победителем; соратники его находятся в постоянных ссорах, но все же каким-то чудом превозмогают своего оппонента
Различные формы мифологий о Второй мировой войне, которая стала реалистической основой послевоенного мироустройства, лишь закрепили эту схему в реальности и заставили переносить утопическое мышление в реальнополитическое измерение. Политическая мифология современности берет понятную схему на вооружение: вот перед нами одинокий злодей Бин Ладен, который собственноручно устраивает теракт в центре американской демократии, которая становится жертвой — следом начинается операция «Несокрушимая свобода», которая, правда перерастет в войну на два десятилетия. С операцией «Иракская свобода» Ирак оккупируют на десятилетия, но делают это в рамках борьбы с очередным голливудским злодеем — у него колоритные усы и военный берет, конечно он обречен на провал. Седовласый аппаратчик из Югославии отправляется в Гаагу и умирает в тюремной камере. Исламский священник превращается сначала в радикала, а затем, на короткий миг, в лидера радикального исламистского государства, но его убивает ракета. Так и только так может быть.
12.04.202509:26
Не сопоставлял раньше, но вообще-то стоило бы: Гагарин полетел в космос на следующий день после того, как в Иерусалиме начался судебный процесс над Адольфом Эйхманом. Есть в этой одновременности какой-то странный символизм.
08.04.202511:12
Сегодня 35 лет «Твин Пиксу» — самое время прочитать (или перечитать) мои тексты-рекапы третьего сезона великого произведения Линча, публиковавшиеся в 2017 году на сайте журнала «Сеанс»
«Твин Пикс», 8 серия: Индивидуальное сознательное
Тут Линч ушел в отрыв, сделав, наверное, самый необычный эпизод телесериала в истории телевидения — «Gotta light?» («Огонька не найдется?»). Отказавшись что бы то ни было рассказывать, он предпочел показывать: в этом сюрреальном действе есть и смысл, и связь со всем остальным сериалом, но при этом оно может восприниматься как вполне самостоятельное произведение искусства, не требующее никакой предварительной подготовки.
«Твин Пикс», 9 серия: Реальность, данная в сновидениях
У нас в руках лишь фрагмент правды, и для того, чтобы найти тех, у кого есть дополнительная информация, придется приложить немало усилий. Это верно не только для «Твин Пикса», но и, вообще, для жизни.
«Твин Пикс», 10 серия: Этюд в бархатных тонах
«Я мечтаю о том, чтобы попасть в место где все началось, в ту звездную ночь, где все началось». Об этом мечтаем и мы — но что же будет, если не будет звезд и останется только тьма?
«Твин Пикс», 11 серия: Сны, пироги и воронки
Линч обладает невероятным талантом писать кадры словно в технике сфумато: не только совы не то, чем кажутся, но даже самые заурядные кадры леса, придорожного кафе или ночного светофора, словно светятся скрытым в дымке внутренним злом, угрозой и опасностью.
«Твин Пикс», 12 серия: Не разговаривайте с незнакомцами по телефону
Дайан вводит координаты, увиденные ею на трупе библиотекарши Рут. Конечно, они ведут в Твин Пикс.
В Америке Линча все пути ведут именно туда.
«Твин Пикс», 13 серия: Песня слышится и не слышится
Линч обожает эти игры. Ему нравится давать зрителям почувствовать, будто они держат все под контролем. Потому что на самом деле все под контролем у режиссера. В любой момент он может просто перевернуть стол и начать играть по совсем другим правилам.
«Твин Пикс», 14 серия: Снятся ли великанам парижские кофейни?
Беллуччи произносит сакраментальную заглавную фразу о снах: We are like the dreamer who dreams and then lives in the dream. But who is the dreamer?
«Твин Пикс», 15 серия: Бульвар Твин Пикс, или Лифт на второй этаж
Дэвид Боуи, конечно, не вернулся — но Джеффрис на месте: хоть он и принял форму пара, выходящего из некого сюрреалистического чайника.
«Твин Пикс», 16 серия: Без стука, без звука
И пока мы несемся к развязке по Внутренней Империи, проезжая мимо Малхолланд Драйва, в баре Roadhouse для нас поет Эдвард Луис Северсон III, более известный миру как Эдди Веддер, лидер Pearl Jam.
Твин Пикс, где я не буду никогда
Тайны, тайны, тайны, выхода из которых нет, а любая попытка их раскрыть оказывается смехотворной. Купер теряет себя — он даже не знает, где он и какой на дворе год. Исхода нет.
«Твин Пикс», 8 серия: Индивидуальное сознательное
Тут Линч ушел в отрыв, сделав, наверное, самый необычный эпизод телесериала в истории телевидения — «Gotta light?» («Огонька не найдется?»). Отказавшись что бы то ни было рассказывать, он предпочел показывать: в этом сюрреальном действе есть и смысл, и связь со всем остальным сериалом, но при этом оно может восприниматься как вполне самостоятельное произведение искусства, не требующее никакой предварительной подготовки.
«Твин Пикс», 9 серия: Реальность, данная в сновидениях
У нас в руках лишь фрагмент правды, и для того, чтобы найти тех, у кого есть дополнительная информация, придется приложить немало усилий. Это верно не только для «Твин Пикса», но и, вообще, для жизни.
«Твин Пикс», 10 серия: Этюд в бархатных тонах
«Я мечтаю о том, чтобы попасть в место где все началось, в ту звездную ночь, где все началось». Об этом мечтаем и мы — но что же будет, если не будет звезд и останется только тьма?
«Твин Пикс», 11 серия: Сны, пироги и воронки
Линч обладает невероятным талантом писать кадры словно в технике сфумато: не только совы не то, чем кажутся, но даже самые заурядные кадры леса, придорожного кафе или ночного светофора, словно светятся скрытым в дымке внутренним злом, угрозой и опасностью.
«Твин Пикс», 12 серия: Не разговаривайте с незнакомцами по телефону
Дайан вводит координаты, увиденные ею на трупе библиотекарши Рут. Конечно, они ведут в Твин Пикс.
В Америке Линча все пути ведут именно туда.
«Твин Пикс», 13 серия: Песня слышится и не слышится
Линч обожает эти игры. Ему нравится давать зрителям почувствовать, будто они держат все под контролем. Потому что на самом деле все под контролем у режиссера. В любой момент он может просто перевернуть стол и начать играть по совсем другим правилам.
«Твин Пикс», 14 серия: Снятся ли великанам парижские кофейни?
Беллуччи произносит сакраментальную заглавную фразу о снах: We are like the dreamer who dreams and then lives in the dream. But who is the dreamer?
«Твин Пикс», 15 серия: Бульвар Твин Пикс, или Лифт на второй этаж
Дэвид Боуи, конечно, не вернулся — но Джеффрис на месте: хоть он и принял форму пара, выходящего из некого сюрреалистического чайника.
«Твин Пикс», 16 серия: Без стука, без звука
И пока мы несемся к развязке по Внутренней Империи, проезжая мимо Малхолланд Драйва, в баре Roadhouse для нас поет Эдвард Луис Северсон III, более известный миру как Эдди Веддер, лидер Pearl Jam.
Твин Пикс, где я не буду никогда
Тайны, тайны, тайны, выхода из которых нет, а любая попытка их раскрыть оказывается смехотворной. Купер теряет себя — он даже не знает, где он и какой на дворе год. Исхода нет.
05.04.202514:16
Уже через час — https://www.youtube.com/live/q4rZA4jq1-E
Заходите, пишите, задавайте вопросы — скоро приду.
Заходите, пишите, задавайте вопросы — скоро приду.
Repost qilingan:
Аудитория Белград || Auditoria Belgrade
02.04.202512:26
3 апреля в Аудитории пройдет показ фильма Алана Кларка «Сделано в Британии».
Алан Кларк — режиссер, чей стиль и влияние невозможно переоценить. "Сделано в Британии" (1983) — одна из его самых известных работ, демонстрирующая редкую для британского кино прямоту и жесткость. Кларка часто упускают из виду, но он один из самых важных британских режиссеров. Его стиль – это предельно честное, хлесткое кино.
В центре сюжета 16-летний Тревор, подросток-скинхед, который не столько придерживается какой-либо идеологии, сколько сопротивляется всему, что его окружает. Его ненависть и ярость направлены против не конкретного врага, а системы. Но противостоит ей он единственным доступным ему способом: разрушая. Он не просто хулиган-расист, каким мог бы быть в любом другом фильме, Тревор – это тупиковый бунт, агрессия как форма отчаяния, хулиганство как последняя попытка обратить на себя внимание в мире, которому наплевать.
📅 3 апреля в 19:00
🎟️ Стоимость: 1000 RSD (наличными на входе)
Регистрация ТУТ
Алан Кларк — режиссер, чей стиль и влияние невозможно переоценить. "Сделано в Британии" (1983) — одна из его самых известных работ, демонстрирующая редкую для британского кино прямоту и жесткость. Кларка часто упускают из виду, но он один из самых важных британских режиссеров. Его стиль – это предельно честное, хлесткое кино.
В центре сюжета 16-летний Тревор, подросток-скинхед, который не столько придерживается какой-либо идеологии, сколько сопротивляется всему, что его окружает. Его ненависть и ярость направлены против не конкретного врага, а системы. Но противостоит ей он единственным доступным ему способом: разрушая. Он не просто хулиган-расист, каким мог бы быть в любом другом фильме, Тревор – это тупиковый бунт, агрессия как форма отчаяния, хулиганство как последняя попытка обратить на себя внимание в мире, которому наплевать.
📅 3 апреля в 19:00
🎟️ Стоимость: 1000 RSD (наличными на входе)
Регистрация ТУТ
19.04.202515:00
16.04.202508:48
Встречаемся в субботу на стриме
В субботу, в 18:00 Мск — второй стрим! В новом стриме мы поговорим о загадочном австрийском ученом, который мечтал изменить мир и увлекался вопросами крови, поговорим о книге Ильи Эренбурга, полной странствий и удивительно точных наблюдений о межвоенной Европе, обсудим Юлиана Семенова и мой текст о нем; а также коротко коснемся вопроса о том, почему «Черное зеркало» меня раздражает — а потом я отвечу на вопросы зрителей.
Обводите в ежедневнике дату и время — и приходите посмотреть и послушать.
https://www.youtube.com/live/jrm2v7GkIo8
В субботу, в 18:00 Мск — второй стрим! В новом стриме мы поговорим о загадочном австрийском ученом, который мечтал изменить мир и увлекался вопросами крови, поговорим о книге Ильи Эренбурга, полной странствий и удивительно точных наблюдений о межвоенной Европе, обсудим Юлиана Семенова и мой текст о нем; а также коротко коснемся вопроса о том, почему «Черное зеркало» меня раздражает — а потом я отвечу на вопросы зрителей.
Обводите в ежедневнике дату и время — и приходите посмотреть и послушать.
https://www.youtube.com/live/jrm2v7GkIo8
Repost qilingan:
канавка
11.04.202508:41
посмотрел «Под огнём» Гарленда и Мендосы, делюсь двумя соображениями.
08.04.202509:40
О времени
Время вяжет наши ноги крепче, нежели земля. Можно уехать из Берлина, нельзя уехать от своего времени. Оно, по всей вероятности, во мне: ведь я презираю этот механический комфорт — и я волочусь за ним как за невестой с приданым: мне противны неуверенность, дрожь сердец и дуговых ламп, пафос древесной трухи, именуемо)! «мировым репортажем», — и я не могу жить без этого, как не может жить алгоколик без двух-трех тривиальных рюмочек.
Дезертировать в прошлое могут только археологи или старые девы. Пробраться в будущее? Милый друг, мы ведь пробовали это! Для этого нужны безумье истории, или паспорт на имя гения, или, по меньшей мере, чья-нибудь шарлатанская виза. Увы, безумье стало историей! Притом мы — не гении и не старые девы. Нам остается бродить по этим длинным проспектам.
Когда остановит нас сигнальный диск, мы можем помечтать о кокосовых орехах «сына солнца Моана», потерянных, как гласит надпись кино, для Германии недавно, — потерянных для всех нас, как заверяет сердце, давно, — примерно, когда, был потерян так называемый «рай»
05.04.202508:20
Стрим — сегодня вечером!
Уже через несколько часов встретимся в стриме (и на ютубе, и здесь) — расскажу историю в духе "Синего бархата", поделюсь сомнительными размышлениями о книге Ирины Ролдугиной и Катерины Сувериной "Вспышка", поругаюсь на текст о "Собачьем сердце", расскажу о фильме 1935 года и попробую ответить на ваши вопросы — все экспериментально, но постараюсь сделать интересно. Заходите на огонек!
https://www.youtube.com/live/q4rZA4jq1-E
Уже через несколько часов встретимся в стриме (и на ютубе, и здесь) — расскажу историю в духе "Синего бархата", поделюсь сомнительными размышлениями о книге Ирины Ролдугиной и Катерины Сувериной "Вспышка", поругаюсь на текст о "Собачьем сердце", расскажу о фильме 1935 года и попробую ответить на ваши вопросы — все экспериментально, но постараюсь сделать интересно. Заходите на огонек!
https://www.youtube.com/live/q4rZA4jq1-E
02.04.202509:52
О мерзких мужчинах и боевых женщинах
Бабушка Поля Гогена была великой женщиной. В конце концов, не каждому ставят памятники едва ли не при жизни, а ей — поставили. Флора была родственницей вице-короля Перу, хотя отношения с перуанскими родственниками у нее были непростые. Ее мать не была замужем за отцом Флоры и после смерти последнего не могла претендовать на его наследство и положение. Семью выслали из Перу, Флора и ее мать оказались во Франции — почти без денег и со смутными перспективами.
Пройдут годы — и Флора станет одной из самых известных писательниц-феминисток и социалисток своего времени — но путь к этому был болезненным и мучительным.
Все началось из-за брака. Безденежье подтолкнуло Флору к браку с Андре Шазалем, художником и гравером. Но этот союз оказался чудовищным: Шазаль оказался азартным (но неудачливым) игроком и алкоголиком с буйным нравом. Когда он проигрывал и пропивал деньги до последней копейки, он требовал, чтобы Флора пошла на панель зарабатывать деньги на еду и на оплату аренды. Вообще, Шазаль был ревнивым и жестоким человеком, который постоянно избивал Флору.
Она родила ему троих детей, но в 1825 году, будучи беременной младшей дочерью (будущей матерью художника Поля Гогена), сбежала от мужа. Десять лет она жила под вымышленными именами, скрываясь от Шазаля, который хотел вернуть себе детей (в те годы французские законы признавали только право отца на детей). А Шазаль преследовал Флору, подавал в суд — Флора в итоге добилась официального разделения имущества в 1828 году, хотя полноправного развода добиться не могла.
Шазаль преследовал ее, угрожал, неоднократно похищал дочь Алину, мать Поля Гогена. В 1837 году Флора подала против него судебный иск, обвинив в насилии над собой и изнасиловании их дочери Алины. Шазаль несколько месяцев провел в тюрьме, но в итоге его освободили.
Шазаль сделался одержимым. Он сделал рисунок надгробия Флоры и после этого стал преследовать бывшую жену, устраивая засады на улицах или неожиданно появляясь за соседним столиком в кафе, поглаживая свои пистолеты. Наконец, в сентябре 1838 года, он попытался убить Флору, выстрелив в нее. Женщина выжила, но пуля застряла в трех сантиметрах от ее сердца — слишком близко, чтобы ее можно было безопасно удалить. Она осталась в ее груди до конца жизни. Шазаля судили за покушение на убийство и приговорили к двадцати годам каторжных работ.
Опыт насилия и невозможность разорвать брак подтолкнули Флору к осмыслению социального неравенства. Она боролась с детской проституцией (исследовать ее она отправилась в Лондон, где тогда было неимоверное количество детей вовлеченных в проституцию), путешествовала, изучала рабочее движение, писала книги, продвигала идеи женской эмансипации и улучшения условий труда.
Кстати, она же предложила лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (позже адаптированный Марксом и Энгельсом). Она написала автобиографическое произведение «Перипетии моей жизни» (1838), где рассказала историю своего брака и борьбы за независимость, а затем перешла к критике положения женщин во Франции 1830-х годов.
Через два года она выпустила работу «Промышленный пролетариат» (1840), в которой она проводила параллели между угнетением рабочего класса и положением женщин в обществе. Её идеи предвосхищали марксизм: она считала, что без организации рабочих невозможно достичь справедливого общества.
А самой известной её работой стал манифест «Союз рабочих» (1843), в котором она призывала рабочих к объединению в масштабную международную организацию, чтобы защищать свои интересы и бороться за социальные реформы.
В 1843 году Флора Тристан отправилась в путешествие по Франции, чтобы пропагандировать свои идеи среди рабочих. Она посещала заводы, фабрики, выступала на собраниях, пытаясь вдохновить рабочих на создание этого объединённого движения. Однако это путешествие оказалось крайне изнурительным: условия жизни и дороги были тяжелыми, и её здоровье резко ухудшилось. Во время этого тура Флора и умерла от тифа — в городе Бордо.
Бабушка Поля Гогена была великой женщиной. В конце концов, не каждому ставят памятники едва ли не при жизни, а ей — поставили. Флора была родственницей вице-короля Перу, хотя отношения с перуанскими родственниками у нее были непростые. Ее мать не была замужем за отцом Флоры и после смерти последнего не могла претендовать на его наследство и положение. Семью выслали из Перу, Флора и ее мать оказались во Франции — почти без денег и со смутными перспективами.
Пройдут годы — и Флора станет одной из самых известных писательниц-феминисток и социалисток своего времени — но путь к этому был болезненным и мучительным.
Все началось из-за брака. Безденежье подтолкнуло Флору к браку с Андре Шазалем, художником и гравером. Но этот союз оказался чудовищным: Шазаль оказался азартным (но неудачливым) игроком и алкоголиком с буйным нравом. Когда он проигрывал и пропивал деньги до последней копейки, он требовал, чтобы Флора пошла на панель зарабатывать деньги на еду и на оплату аренды. Вообще, Шазаль был ревнивым и жестоким человеком, который постоянно избивал Флору.
Она родила ему троих детей, но в 1825 году, будучи беременной младшей дочерью (будущей матерью художника Поля Гогена), сбежала от мужа. Десять лет она жила под вымышленными именами, скрываясь от Шазаля, который хотел вернуть себе детей (в те годы французские законы признавали только право отца на детей). А Шазаль преследовал Флору, подавал в суд — Флора в итоге добилась официального разделения имущества в 1828 году, хотя полноправного развода добиться не могла.
Шазаль преследовал ее, угрожал, неоднократно похищал дочь Алину, мать Поля Гогена. В 1837 году Флора подала против него судебный иск, обвинив в насилии над собой и изнасиловании их дочери Алины. Шазаль несколько месяцев провел в тюрьме, но в итоге его освободили.
Шазаль сделался одержимым. Он сделал рисунок надгробия Флоры и после этого стал преследовать бывшую жену, устраивая засады на улицах или неожиданно появляясь за соседним столиком в кафе, поглаживая свои пистолеты. Наконец, в сентябре 1838 года, он попытался убить Флору, выстрелив в нее. Женщина выжила, но пуля застряла в трех сантиметрах от ее сердца — слишком близко, чтобы ее можно было безопасно удалить. Она осталась в ее груди до конца жизни. Шазаля судили за покушение на убийство и приговорили к двадцати годам каторжных работ.
Опыт насилия и невозможность разорвать брак подтолкнули Флору к осмыслению социального неравенства. Она боролась с детской проституцией (исследовать ее она отправилась в Лондон, где тогда было неимоверное количество детей вовлеченных в проституцию), путешествовала, изучала рабочее движение, писала книги, продвигала идеи женской эмансипации и улучшения условий труда.
Кстати, она же предложила лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (позже адаптированный Марксом и Энгельсом). Она написала автобиографическое произведение «Перипетии моей жизни» (1838), где рассказала историю своего брака и борьбы за независимость, а затем перешла к критике положения женщин во Франции 1830-х годов.
Через два года она выпустила работу «Промышленный пролетариат» (1840), в которой она проводила параллели между угнетением рабочего класса и положением женщин в обществе. Её идеи предвосхищали марксизм: она считала, что без организации рабочих невозможно достичь справедливого общества.
А самой известной её работой стал манифест «Союз рабочих» (1843), в котором она призывала рабочих к объединению в масштабную международную организацию, чтобы защищать свои интересы и бороться за социальные реформы.
В 1843 году Флора Тристан отправилась в путешествие по Франции, чтобы пропагандировать свои идеи среди рабочих. Она посещала заводы, фабрики, выступала на собраниях, пытаясь вдохновить рабочих на создание этого объединённого движения. Однако это путешествие оказалось крайне изнурительным: условия жизни и дороги были тяжелыми, и её здоровье резко ухудшилось. Во время этого тура Флора и умерла от тифа — в городе Бордо.
19.04.202514:10
Чуть меньше чем через час начнется стрим, где поговорим — не обо всем на свете, но об интересном!
https://www.youtube.com/live/jrm2v7GkIo8
https://www.youtube.com/live/jrm2v7GkIo8
15.04.202514:11
Советский Хемингуэй: разные лица Юлиана Семенова
Вышел мой текст о Юлиане Семенове на Кинопоиске. Пока я его писал, то все думал, как бы точнее назвать и описать образ жизни Семенова? Он и писатель, и журналист, и, путешественник, и, очевидно, авантюрист, и бонвиван, и охотник, и человек, которого постоянно подозревали в работе на КГБ. И, конечно же, автор «17 мгновений весны» одного из самых «народных» произведений, разошедшихся на цитаты, мемы, образы и осевших в памяти у нескольких поколений. Одного ответа, очевидно, нет, но его поиск сам по себе оказался интересным делом — по пути пришлось нырять в «Огонек» 1950-х, перелистывать воспоминания друзей и знакомых писателя, и попытаться понять причины его невероятного успеха.
Там внутри много всего невероятного: от дружбы с вдовой Хемингуэя и поездки в Берлин в 1945 году до поисков Янтарной комнаты в Германии 1970-х (в компании с лихтенштейнским бароном, другом СССР) и вопросов Михаилу Горбачеву. Мой самый любимый эпизод, впрочем — беседа писателя с Юрием Сенкевичем, ведущим «Клуба путешественников»: два человека на советском телевидении вдруг доходят до обсуждения поездки на Тенерифе — и подмигивают другу друг. Мол, бывали там, знаем.
В общем, читайте — мне кажется, что получилось хорошо. А уж какие фотографии в материале — просто роскошь.
Вышел мой текст о Юлиане Семенове на Кинопоиске. Пока я его писал, то все думал, как бы точнее назвать и описать образ жизни Семенова? Он и писатель, и журналист, и, путешественник, и, очевидно, авантюрист, и бонвиван, и охотник, и человек, которого постоянно подозревали в работе на КГБ. И, конечно же, автор «17 мгновений весны» одного из самых «народных» произведений, разошедшихся на цитаты, мемы, образы и осевших в памяти у нескольких поколений. Одного ответа, очевидно, нет, но его поиск сам по себе оказался интересным делом — по пути пришлось нырять в «Огонек» 1950-х, перелистывать воспоминания друзей и знакомых писателя, и попытаться понять причины его невероятного успеха.
Там внутри много всего невероятного: от дружбы с вдовой Хемингуэя и поездки в Берлин в 1945 году до поисков Янтарной комнаты в Германии 1970-х (в компании с лихтенштейнским бароном, другом СССР) и вопросов Михаилу Горбачеву. Мой самый любимый эпизод, впрочем — беседа писателя с Юрием Сенкевичем, ведущим «Клуба путешественников»: два человека на советском телевидении вдруг доходят до обсуждения поездки на Тенерифе — и подмигивают другу друг. Мол, бывали там, знаем.
В общем, читайте — мне кажется, что получилось хорошо. А уж какие фотографии в материале — просто роскошь.
Не прикладывая к тому особых усилий, он то и дело встречается со знаменитостями или оказывается в центре исторических событий. Вот Джон Стейнбек, новоиспеченный нобелевский лауреат, приезжает в Москву в 1963-м. В Москве его встречает Владимир Познер, тогда сотрудник Агентства печати «Новости», потом американца везут к Аджубею в «Огонек», затем он встречается с Семёновым. В архиве писателя сохранилось письмо от Стейнбека с благодарностью за теплый прием. А вот Жорж Сименон: автор детективов о комиссаре Мегрэ в 1980 году дает Семёнову интервью для «Литературной газеты» (писатели шутят по поводу сходства их фамилий — «вдруг мы родственники»), но еще до того они переписываются, обсуждают переводы книг Семёнова на французский, а при встрече с удовольствием пьют водку. Сам Семёнов на творческих вечерах, отвечая на претензии к «низкому» детективному жанру, приводил в пример именно Сименона: вот настоящий большой писатель, чего вам еще надо?
А вот Отто Скорцени — нацистский преступник, который занимался организацией сложных тайных операций, а после войны осел в Испании. Материал об этой встрече написан в стиле семёновских романов, он больше похож на докладную записку в Центр, нежели на обычное интервью. Неподготовленный читатель сразу тонет в потоке имен: «А этого вы знали? А этого? А того?» По ходу интервью закадровый голос автора сообщает, каковы были истинные причины действий нацистов, кто с кем играл и какие у этой игры были цели.
Repost qilingan:канавка
11.04.202508:41
а. Классический военный фильм воспринимает человека через упрощенную телесную схему — вроде контурной карты коровы в стейк-хаусах. Зрителю достаточно бросить взгляд на лежащего, чтобы уяснить его удел. Раненые рука или нога обещают персонажу жизнь, пусть даже ценой отсечения. Пробитая голова мгновенно переключает статус живущего. Попадание в живот обрекает на медленную смерть. При этом в классическом кино, где телесное табуировано, подзамочно, рана часто «исполняется» актером. Целостность организма должна охраняться вплоть до невредимости кожи, ведь кожа, как писал Нанси, «это тело сообразно его протяженности», тело выказанное, — и потому развороченное войной тело, помеченное разрывами на коже, страшит переменой своей протяженности.
В постклассическом «большом» кино тело перестает быть сокровенным, а дробление телесной схемы становится многообразным: довольно вспомнить спилберговский интенсив на Омаха-бич. Однако и тогда зрителя продолжают держать полковым диагностом: раненый приговорен либо к смерти, либо к жизни. Гарленд в новом фильме старается рассеять эту двоичность, обнаружить в ней промежутки. Он сообщает, что раненого продолжает жечь незримый фосфорный боеприпас. Он устраивает аттракцион из раздробленных ног: они рисуют на глинобитных полах кровавые полосы, отвратительно цепляются за углы, об них спотыкаются взвинченные морские котики. Скрытые камуфляжной тканью, эти ноги — переставшие быть ногами — будоражат зрительское воображение: перед нами тело уже не целиком.
Снимая войну как процедурал, Гарленд усложняет телесную схему. Ранение более не подлежит мгновенному осмотру и диагностированию. Ткань взрезают, накладывают жгуты, изодранную плоть бинтуют, но рана не поддается локализации, видоизменяясь и протягиваясь всё дальше. Взгляд медика поднимается по ноге выше, к паху, а —
б. — там под присмотром чуткого российского цензора образ тела размывается, вполне буквально. @textortexel пишет, мои глаза подтверждают: «мужской половой орган» спрятан, укрыт маской блюра. Вторжение цензуры, т.е. (локального) закона в фильм мы привыкли понимать как акт насилия, маркер неверной копии. Как и в случае с телом, целостность фильма нарушается, мы сравниваем его протяженность в минутах, чтобы убедиться в соответствии копий. Однако касание цензуры в случае «Под огнём» — иное, оно само как клеймение кожи, хотя больше даже наслоение поверх. Этот новый слой оказывается экстрадиегетическим, не угрожая сюжетному строю, но до смешного стремится прорваться к самому телу фильма. Мендоса-персонаж смотрит на рану/размытие и восклицает: «Твою мать», будто комментируя сам блюр, эту визуальную аномалию посреди осмотра.
Но блюр возникает в фильме не только по воле цензора. Гарленд и Мендоса-режиссер пытаются осуществить reenactment через реконструкцию памяти, подавляя сюжетность и элементы драматургии. Но эти усилия не дают «Под огнём» оснований считаться чем-либо кроме игрового фильма. Поэтому эпилог козыряет фотоальбомом прототипов: за каждым из экранных «котиков» стоит реальный человек. Но после первых двух-трех портретов прочие оказываются размыты; видимо, не все сослуживцы Мендосы пожелали ассоциироваться с картиной. Настоящие, вторгнувшиеся в Ирак контрактники оборачиваются виртуальными «ихтамнетами», их собственные лица пятнами сидят на рельефных телах. Затяжная демонстрация нарушенных образов тел, тел страдания, завершается сокрытыми лицами — актом анонимизации тех, кто должен был стать фильму поручителем. Мы смотрим на эти пятна и вспоминаем другое пятно. А цензор ничего не имел в виду — просто выполнил протокол.
В постклассическом «большом» кино тело перестает быть сокровенным, а дробление телесной схемы становится многообразным: довольно вспомнить спилберговский интенсив на Омаха-бич. Однако и тогда зрителя продолжают держать полковым диагностом: раненый приговорен либо к смерти, либо к жизни. Гарленд в новом фильме старается рассеять эту двоичность, обнаружить в ней промежутки. Он сообщает, что раненого продолжает жечь незримый фосфорный боеприпас. Он устраивает аттракцион из раздробленных ног: они рисуют на глинобитных полах кровавые полосы, отвратительно цепляются за углы, об них спотыкаются взвинченные морские котики. Скрытые камуфляжной тканью, эти ноги — переставшие быть ногами — будоражат зрительское воображение: перед нами тело уже не целиком.
Снимая войну как процедурал, Гарленд усложняет телесную схему. Ранение более не подлежит мгновенному осмотру и диагностированию. Ткань взрезают, накладывают жгуты, изодранную плоть бинтуют, но рана не поддается локализации, видоизменяясь и протягиваясь всё дальше. Взгляд медика поднимается по ноге выше, к паху, а —
б. — там под присмотром чуткого российского цензора образ тела размывается, вполне буквально. @textortexel пишет, мои глаза подтверждают: «мужской половой орган» спрятан, укрыт маской блюра. Вторжение цензуры, т.е. (локального) закона в фильм мы привыкли понимать как акт насилия, маркер неверной копии. Как и в случае с телом, целостность фильма нарушается, мы сравниваем его протяженность в минутах, чтобы убедиться в соответствии копий. Однако касание цензуры в случае «Под огнём» — иное, оно само как клеймение кожи, хотя больше даже наслоение поверх. Этот новый слой оказывается экстрадиегетическим, не угрожая сюжетному строю, но до смешного стремится прорваться к самому телу фильма. Мендоса-персонаж смотрит на рану/размытие и восклицает: «Твою мать», будто комментируя сам блюр, эту визуальную аномалию посреди осмотра.
Но блюр возникает в фильме не только по воле цензора. Гарленд и Мендоса-режиссер пытаются осуществить reenactment через реконструкцию памяти, подавляя сюжетность и элементы драматургии. Но эти усилия не дают «Под огнём» оснований считаться чем-либо кроме игрового фильма. Поэтому эпилог козыряет фотоальбомом прототипов: за каждым из экранных «котиков» стоит реальный человек. Но после первых двух-трех портретов прочие оказываются размыты; видимо, не все сослуживцы Мендосы пожелали ассоциироваться с картиной. Настоящие, вторгнувшиеся в Ирак контрактники оборачиваются виртуальными «ихтамнетами», их собственные лица пятнами сидят на рельефных телах. Затяжная демонстрация нарушенных образов тел, тел страдания, завершается сокрытыми лицами — актом анонимизации тех, кто должен был стать фильму поручителем. Мы смотрим на эти пятна и вспоминаем другое пятно. А цензор ничего не имел в виду — просто выполнил протокол.
06.04.202510:29
04.04.202516:05
Не сектантский ретрит, не стартап для крипто-эзотериков и не онлайн-школа, где тебя будут учить «продуктивности» с помощью цитат Сенеки. А — пространство: живое, человеческое и интересное. Это я про новый проект Сергея Карпова и команды медиа "поле" — он называется КРУГ
Это проект «Поля», и если вы читали или слушали что-нибудь из их серии «Дом», то знаете: они умеют задавать вопросы, от которых у тебя потом два дня не сходится реальность; и рассказывать такое, что ты потом долго сидишь и осмысляешь. А если не читали — почитайте, будет больно и хорошо.
В целом, это место в котором собираются люди, чтобы вместе учиться. Но не по программе, не ради диплома и не чтобы быть «в теме».
В общем, очень рекомендую.
Это проект «Поля», и если вы читали или слушали что-нибудь из их серии «Дом», то знаете: они умеют задавать вопросы, от которых у тебя потом два дня не сходится реальность; и рассказывать такое, что ты потом долго сидишь и осмысляешь. А если не читали — почитайте, будет больно и хорошо.
В целом, это место в котором собираются люди, чтобы вместе учиться. Но не по программе, не ради диплома и не чтобы быть «в теме».
В общем, очень рекомендую.
01.04.202514:10
Встретимся в субботу на стриме
Честно говоря, очень давно думал о том, чтобы постримить в одиночестве, но каждый раз находились способы самого себя уговорить этого не делать. То сомнения, то постоянное самоедство, то попытки найти какой-то идеальный формат, то дела. Короче, я все думал, а время уходило.
Но, кажется, нашел в себе силы и собираюсь уже в эту субботу, 5 апреля, провести свой первый стрим — как в телеграме, так и на ютубе, кому что удобнее. Расскажу вам удивительную историю про куртуазный век, вечного ветерана и хитрости бюрократии, поделюсь мыслями о недавнем тексте, который меня невероятно разозлил (подсказка — предмет разговора: повесть Булгакова «Собачье сердце»), уделю время рубрике «кинокритика» и отвечу на ваши вопросы. Стрим будет тестовый, но, верю, что не последний.
Обо всем еще не раз напомню на этой неделе, всеми ссылками поделюсь, но пока что запомните дату и время — суббота, 5 апреля, 18:00 Мск. До встречи!
Честно говоря, очень давно думал о том, чтобы постримить в одиночестве, но каждый раз находились способы самого себя уговорить этого не делать. То сомнения, то постоянное самоедство, то попытки найти какой-то идеальный формат, то дела. Короче, я все думал, а время уходило.
Но, кажется, нашел в себе силы и собираюсь уже в эту субботу, 5 апреля, провести свой первый стрим — как в телеграме, так и на ютубе, кому что удобнее. Расскажу вам удивительную историю про куртуазный век, вечного ветерана и хитрости бюрократии, поделюсь мыслями о недавнем тексте, который меня невероятно разозлил (подсказка — предмет разговора: повесть Булгакова «Собачье сердце»), уделю время рубрике «кинокритика» и отвечу на ваши вопросы. Стрим будет тестовый, но, верю, что не последний.
Обо всем еще не раз напомню на этой неделе, всеми ссылками поделюсь, но пока что запомните дату и время — суббота, 5 апреля, 18:00 Мск. До встречи!
19.04.202508:17
Уже через несколько часов встречаемся на стриме:
https://www.youtube.com/live/jrm2v7GkIo8
https://www.youtube.com/live/jrm2v7GkIo8
Repost qilingan:
Кенотаф
14.04.202508:49
Сегодня тот самый опросник «Кенотафа» попал в руки редактору от Бога и автору телеграм-каналов «Лингвошутки» и «Йӑл (Добрейшая Чувашия») Елене Лукьяновой, которая вспомнила электрички Москва — Сергиев Посад, поговорила о временах «добезцаря» и поругалась на Достоевского.
— Литературный персонаж, с которым вы себя наиболее идентифицируете на данном этапе жизни?
— Меня тронуло, как описывает свою маму главный герой «Щегла», хочется быть для подросшего ребенка такой, как она.
https://teletype.in/@thecenotaph/lukyanova
#опросник_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
— Литературный персонаж, с которым вы себя наиболее идентифицируете на данном этапе жизни?
— Меня тронуло, как описывает свою маму главный герой «Щегла», хочется быть для подросшего ребенка такой, как она.
https://teletype.in/@thecenotaph/lukyanova
#опросник_кенотафа
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Repost qilingan:
moloko plus
10.04.202511:08
Свершилось! Мы открываем предзаказы на 13-й номер moloko plus — «Вымирание»
Большие скорости и высокие технологии приносят не только потребительское изобилие. За приятным глазу неолиберальным фасадом скрываются птицефабрики и скотобойни, техногенные катастрофы и климатические изменения, повсеместное загрязнение и новые заболевания, вымирание видов — и потенциальное вымирание нашего вида, homo sapiens. Индустриальная революция обогатила небольшую часть людей и увеличила их продолжительность жизни — но, возможно, обрекла на смерть всех остальных.
В тринадцатом номере альманаха мы задумались о том, как человечество изобрело и поработило природу — и о тех, кто теперь пытается ее освободить. Мы задались вопросом: можно ли предотвратить экологическую катастрофу? Что для этого нужно: банки супа Campbell’s, бомбы или сортировка мусора? А может, ничего страшного вовсе и не происходит?
Чтобы во всем разобраться, мы заглянули в вольеры приматов, экофашистские паблики и на поля сражений Первой мировой, вспомнили самые смелые советские проекты и самые страшные техногенные катастрофы, поговорили с жертвами наводнений и отрицателями глобального потепления. Джейми Стюарт из Xiu Xiu и Создатель из серии игр Fallout, Теодор Качинский и Савитри Деви, европейские экоактивисты из Just Stop Oil и российские зеленые националисты из «Экологического авангарда», антропологи и боевые обезьяны — все они ждут вас под классической черной обложкой.
ПРЕДЗАКАЗ
Большие скорости и высокие технологии приносят не только потребительское изобилие. За приятным глазу неолиберальным фасадом скрываются птицефабрики и скотобойни, техногенные катастрофы и климатические изменения, повсеместное загрязнение и новые заболевания, вымирание видов — и потенциальное вымирание нашего вида, homo sapiens. Индустриальная революция обогатила небольшую часть людей и увеличила их продолжительность жизни — но, возможно, обрекла на смерть всех остальных.
В тринадцатом номере альманаха мы задумались о том, как человечество изобрело и поработило природу — и о тех, кто теперь пытается ее освободить. Мы задались вопросом: можно ли предотвратить экологическую катастрофу? Что для этого нужно: банки супа Campbell’s, бомбы или сортировка мусора? А может, ничего страшного вовсе и не происходит?
Чтобы во всем разобраться, мы заглянули в вольеры приматов, экофашистские паблики и на поля сражений Первой мировой, вспомнили самые смелые советские проекты и самые страшные техногенные катастрофы, поговорили с жертвами наводнений и отрицателями глобального потепления. Джейми Стюарт из Xiu Xiu и Создатель из серии игр Fallout, Теодор Качинский и Савитри Деви, европейские экоактивисты из Just Stop Oil и российские зеленые националисты из «Экологического авангарда», антропологи и боевые обезьяны — все они ждут вас под классической черной обложкой.
ПРЕДЗАКАЗ
05.04.202514:55
Начинаем через несколько минут — спокойный рассказ об интересных вещах, ответы на вопросы, шутки о Британской империи и рассказы о старинном кино.
Заходите!
Буду дублировать и в телеграме — для тех, кому тут удобнее
https://www.youtube.com/live/q4rZA4jq1-E
Заходите!
Буду дублировать и в телеграме — для тех, кому тут удобнее
https://www.youtube.com/live/q4rZA4jq1-E
Repost qilingan:Кенотаф
04.04.202510:37
Расходящиеся тропы: ритуалы прощания
Это еще не конец. Но это уже кода — и цикла, и целой эпохи, которая развела людей, оказавшихся на разных тропах и ушедших по ним вроде так далеко друг от друга, но, на самом деле, все равно оставшихся рядом. Сегодня заглядываем в квартиры пожилых людей, у которых все было, но прошло.
Политик-пенсионер — почти всегда импотент. Он хочет, но уже не может. Все молодится, приосанивается, подкрашивает седеющие намекает, что ему всякое подвластно. А на деле…
Только старые разношенные тапочки, только уютные и теплые брюки, только политические мемуары, только желтая заря, только звезды ледяные. Ничто из этого не заменяет наркотика власти: когда заходишь в зал, все встают, смотрят на тебя, ловят каждое слово. Воздух наэлектризован и ты начинаешь говорить. Крики. Аплодисменты. Политические интриги. Предательства. Роковые победы. Стихи, стихи, стихи…
Он поднял усталые веки,
Он речь говорит. Тишина.
О, голос! Запомнить навеки:
Россия. Свобода. Война.
Теперь все твои былые враги и союзники нигде, не влияют на твою жизнь. Кто умер, кто также пенсионерски доживает свой век. Политик на пенсии — мрачная картина; может лучше сразу застрелиться?
Александр Федорович Керенский живет бесконечно долгую жизнь, как будто в назидание: вот какие последствия бывают у политических ошибок. Смотри и не отворачивайся. Вся эта долгая жизнь теряется в тени ослепительной вспышки 1917 года. И спустя десятилетия каждый его шаг в те несколько месяце разбирается на молекулы: что он сказал тогда? Куда писал потом? Как он не увидел этого?
Пресса обращается к нему в дни больших событий: и вот он исправно комментирует то смерть Сталина, то отставку Хрущева. Он голос из прошлого, человек-тень. В 1965 году приходит на американскую выставку Павла Корина, ученика Нестерова, а затем звонит художнику, лауреату Сталинской и Ленинской премий: «С вами говорит Керенский, я два раза был на вашей выставке. Выражаю вам свое восхищение».
Спустя 2 года ему звонит дочь Сталина Светлана. Интересно, кто кому выражал восхищение?
А его былые противники, большевики-отставники, пережившие и чистки 1930-х, и войну, и смерть Сталина, тоже доживают свой век полузабытыми стариками. Об их жизни после свержения с политического Олимпа мы знаем обрывочно: никто не хочет заглядывать в эту бездну отчаяния, импотенции, былых воспоминаний, стариковского отчаяния, злобы и страха. Рой Медведев рассказывает о том, как Молотову кричали в лицо, что он палач, а он лишь вжимал голову в плечи и шел дальше. Поверить в это можно легко, но также легко представить как в толпе его замечали и те, кому повезло подняться в годы террора — и подходили с благодарностью к сталинскому наркому, жали руку и заглядывали в глаза.
Каганович на старости лет занялся тем, с чего когда-то начинал — и тачал себе сапоги. А также все писал и писал письма с требованием восстановить в партии. Ходил в Ленинку писать мемуары. Обзванивал партийные органы — голос из мертвой эпохи, — и требовал то бесплатную подписку на какой-то журнал, то лекарства, то денег. Бродил по ночам вокруг своего дома. С былыми соратниками не общался — наверное, встречи политических отставников дело еще более неприятное, чем злые слова от тех, кто пострадал от репрессий. Да и что им было друг другу говорить — этим поломанным людям, которые прошли огонь, воду и забвение?
Когда-то все они, участвовали в процессах великого раскола, разметавшего людей в самых неожиданных направлениях, заставившего пойти на невероятные компромиссы, а многих попросту погубившего. Теперь их нет — они смотрят телевизор, глядят в окно и вспоминают минуты, когда еще не было известно, что будет впереди. Когда о смерти можно было думать как об абстракции, а не о том, что уже стучится в двери. Когда восторженный рев и зубовный скрежет были их любимыми звуками.
Раскол заканчивается смертью всех его участников.
Вечерело. Город ник.
В темной сумеречной тени.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Это еще не конец. Но это уже кода — и цикла, и целой эпохи, которая развела людей, оказавшихся на разных тропах и ушедших по ним вроде так далеко друг от друга, но, на самом деле, все равно оставшихся рядом. Сегодня заглядываем в квартиры пожилых людей, у которых все было, но прошло.
Политик-пенсионер — почти всегда импотент. Он хочет, но уже не может. Все молодится, приосанивается, подкрашивает седеющие намекает, что ему всякое подвластно. А на деле…
Только старые разношенные тапочки, только уютные и теплые брюки, только политические мемуары, только желтая заря, только звезды ледяные. Ничто из этого не заменяет наркотика власти: когда заходишь в зал, все встают, смотрят на тебя, ловят каждое слово. Воздух наэлектризован и ты начинаешь говорить. Крики. Аплодисменты. Политические интриги. Предательства. Роковые победы. Стихи, стихи, стихи…
Он поднял усталые веки,
Он речь говорит. Тишина.
О, голос! Запомнить навеки:
Россия. Свобода. Война.
Теперь все твои былые враги и союзники нигде, не влияют на твою жизнь. Кто умер, кто также пенсионерски доживает свой век. Политик на пенсии — мрачная картина; может лучше сразу застрелиться?
Александр Федорович Керенский живет бесконечно долгую жизнь, как будто в назидание: вот какие последствия бывают у политических ошибок. Смотри и не отворачивайся. Вся эта долгая жизнь теряется в тени ослепительной вспышки 1917 года. И спустя десятилетия каждый его шаг в те несколько месяце разбирается на молекулы: что он сказал тогда? Куда писал потом? Как он не увидел этого?
Пресса обращается к нему в дни больших событий: и вот он исправно комментирует то смерть Сталина, то отставку Хрущева. Он голос из прошлого, человек-тень. В 1965 году приходит на американскую выставку Павла Корина, ученика Нестерова, а затем звонит художнику, лауреату Сталинской и Ленинской премий: «С вами говорит Керенский, я два раза был на вашей выставке. Выражаю вам свое восхищение».
Спустя 2 года ему звонит дочь Сталина Светлана. Интересно, кто кому выражал восхищение?
А его былые противники, большевики-отставники, пережившие и чистки 1930-х, и войну, и смерть Сталина, тоже доживают свой век полузабытыми стариками. Об их жизни после свержения с политического Олимпа мы знаем обрывочно: никто не хочет заглядывать в эту бездну отчаяния, импотенции, былых воспоминаний, стариковского отчаяния, злобы и страха. Рой Медведев рассказывает о том, как Молотову кричали в лицо, что он палач, а он лишь вжимал голову в плечи и шел дальше. Поверить в это можно легко, но также легко представить как в толпе его замечали и те, кому повезло подняться в годы террора — и подходили с благодарностью к сталинскому наркому, жали руку и заглядывали в глаза.
Каганович на старости лет занялся тем, с чего когда-то начинал — и тачал себе сапоги. А также все писал и писал письма с требованием восстановить в партии. Ходил в Ленинку писать мемуары. Обзванивал партийные органы — голос из мертвой эпохи, — и требовал то бесплатную подписку на какой-то журнал, то лекарства, то денег. Бродил по ночам вокруг своего дома. С былыми соратниками не общался — наверное, встречи политических отставников дело еще более неприятное, чем злые слова от тех, кто пострадал от репрессий. Да и что им было друг другу говорить — этим поломанным людям, которые прошли огонь, воду и забвение?
Когда-то все они, участвовали в процессах великого раскола, разметавшего людей в самых неожиданных направлениях, заставившего пойти на невероятные компромиссы, а многих попросту погубившего. Теперь их нет — они смотрят телевизор, глядят в окно и вспоминают минуты, когда еще не было известно, что будет впереди. Когда о смерти можно было думать как об абстракции, а не о том, что уже стучится в двери. Когда восторженный рев и зубовный скрежет были их любимыми звуками.
Раскол заканчивается смертью всех его участников.
Вечерело. Город ник.
В темной сумеречной тени.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Repost qilingan:
Порядок слов
01.04.202509:58
Объявляем предзаказ на нашу новую книгу — «Три степени свободы. Музыка > кино > СССР. Александр Кнайфель» под редакцией Олега Нестерова.
Это продолжение масштабного исследования советской киномузыки, к которому, как говорит Олег, он приговорил себя «пожизненно». Уже вышли книги про Альфреда Шнитке и Олега Каравайчука, в июне ждем третий том — про великого Александра Кнайфеля.
Александр Аронович — «петербуржец по национальности», классик отечественной культуры. Вместе с Денисовым и Губайдулиной был в «черном списке» авангардных композиторов — «хренниковской семерке». Написал одно из самых загадочных произведений ХХ века — «Восьмую главу», сanticum canticorum храма, хоров и виолончели, музыку к более чем 40 фильмам, в том числе картинам Семена Арановича и ленфильмовскому «Следу росомахи». Кино это сегодня мало кто помнит, а «Айнана», ставшая самостоятельным произведением, среди меломанов приобрела статус культовой. Сам Дэвид Бирн уговаривал Кнайфеля ее издать, но тогда не сложилось.
«Три степени свободы. Музыка > кино > СССР. Александр Кнайфель» составлена из интервью и воспоминаний героя, его коллег и исследователей. Ждем в середине июня!
Это продолжение масштабного исследования советской киномузыки, к которому, как говорит Олег, он приговорил себя «пожизненно». Уже вышли книги про Альфреда Шнитке и Олега Каравайчука, в июне ждем третий том — про великого Александра Кнайфеля.
Александр Аронович — «петербуржец по национальности», классик отечественной культуры. Вместе с Денисовым и Губайдулиной был в «черном списке» авангардных композиторов — «хренниковской семерке». Написал одно из самых загадочных произведений ХХ века — «Восьмую главу», сanticum canticorum храма, хоров и виолончели, музыку к более чем 40 фильмам, в том числе картинам Семена Арановича и ленфильмовскому «Следу росомахи». Кино это сегодня мало кто помнит, а «Айнана», ставшая самостоятельным произведением, среди меломанов приобрела статус культовой. Сам Дэвид Бирн уговаривал Кнайфеля ее издать, но тогда не сложилось.
«Три степени свободы. Музыка > кино > СССР. Александр Кнайфель» составлена из интервью и воспоминаний героя, его коллег и исследователей. Ждем в середине июня!
Ko'rsatilgan 1 - 24 dan 92
Ko'proq funksiyalarni ochish uchun tizimga kiring.