Qala men Dala Anthropology
11.03.202511:32
А это я презентую статью о Магнитогорске и уральской идентичности на "краеведческом" кружке в Магнитогорске...
Кстати, заметила что термин "краеведческий" используется часто в академ кругах, чтобы "опустить", сказать что представленное/написанное типа ненаучно, недотеоретизировано...
Один из рецензентов (из лучших побуждений) сказал, что "Из Магнитогорска в Уфу" может звучать немного по-краеведчески :-)
Ну да, это же не "Из Петербурга в Москву?" :-):-):-)
Кстати, заметила что термин "краеведческий" используется часто в академ кругах, чтобы "опустить", сказать что представленное/написанное типа ненаучно, недотеоретизировано...
Один из рецензентов (из лучших побуждений) сказал, что "Из Магнитогорска в Уфу" может звучать немного по-краеведчески :-)
Ну да, это же не "Из Петербурга в Москву?" :-):-):-)
post.reposted:Факультет антропологии ЕУСПб
ФА
13.02.202518:04
Эх, яблочко на подоконничке,
В Ленинграде развелись живы покойнички.
На ногах у них пружины,
А в глазах у них огонь,
Раздевай, товарищ, шубу,
Я возьму ее с собой.
«Живыми покойниками» называла себя криминальная банда под предводительством Ивана Бальгаузена, орудовавшая в Петрограде с 1918 по 1920 год. У группировки была необычная манера грабежа. Бандиты прикрепляли к ногам специальные пружинные конструкции, позволявшие перемещаться большими прыжками (отсюда другое название банды — «попрыгунчики»), наряжались в длинные белые одежды, напоминающие саваны, и в таком виде нападали на жертву, приводя ее в смертельный испуг. Это позволяло им успешно грабить прохожих, крайне редко прибегая к убийству.
Этот и другие фрагменты из записной книжки Константина Вагинова комментирует доцент факультета антропологии Михаил Лурье, выступивший редактором академического издания «„Семечки“: записная книжка Константина Вагинова» .
В Ленинграде развелись живы покойнички.
На ногах у них пружины,
А в глазах у них огонь,
Раздевай, товарищ, шубу,
Я возьму ее с собой.
«Живыми покойниками» называла себя криминальная банда под предводительством Ивана Бальгаузена, орудовавшая в Петрограде с 1918 по 1920 год. У группировки была необычная манера грабежа. Бандиты прикрепляли к ногам специальные пружинные конструкции, позволявшие перемещаться большими прыжками (отсюда другое название банды — «попрыгунчики»), наряжались в длинные белые одежды, напоминающие саваны, и в таком виде нападали на жертву, приводя ее в смертельный испуг. Это позволяло им успешно грабить прохожих, крайне редко прибегая к убийству.
Этот и другие фрагменты из записной книжки Константина Вагинова комментирует доцент факультета антропологии Михаил Лурье, выступивший редактором академического издания «„Семечки“: записная книжка Константина Вагинова» .
post.reposted:
AnthropoLOGS
13.02.202506:38
Стереотип о благородном дикаре стал популярен не благодаря Руссо, а ещё почему термин "этнология" теперь не очень популярен в Великобритании - занимательные факты из Зари всего Гребера и Уэнгроу:
Словосочетание «благородный дикарь» стало популярным примерно спустя сто лет после Руссо и употреблялось для высмеивания и оскорбления. Его активно использовала группа открытых расистов, которые в 1859 году — когда Британская империя была на пике своего могущества — возглавили Британское этнологическое общество и стали призывать к уничтожению «низших» народов.
Речь идет о британских антропологах расистских взглядов Джеймсе Ханте (1833-1869) и Джоне Кроуфорде (1783-1868), которые в конце 1850-х возглавили кампанию по критике гуманистических взглядов в работе антропологов, миссионеров и колониальных администраторов, а также нападали на аболюционистское движение, с которым в то время солидаризировалось всё большее число профессиональных антропологов.
В 1871-м "этнологическое общество" стало частью Королевского антропологического института.
Картинка: книга Эллингсона, на которую ссылаются авторы.
PS Пока искал картинку, первое что встретил в поиске по запросу "благородный дикарь" - это статью одного известного пропагандистского издания, где понятие примерялось на украинцев. Кроме того автор утверждал, что оно активно популяризировалось "левыми мыслителями Руссо, Вальтером, Дидро и Монтескье". Всё в этом мире изменяется, кроме правой критики.
Словосочетание «благородный дикарь» стало популярным примерно спустя сто лет после Руссо и употреблялось для высмеивания и оскорбления. Его активно использовала группа открытых расистов, которые в 1859 году — когда Британская империя была на пике своего могущества — возглавили Британское этнологическое общество и стали призывать к уничтожению «низших» народов.
Речь идет о британских антропологах расистских взглядов Джеймсе Ханте (1833-1869) и Джоне Кроуфорде (1783-1868), которые в конце 1850-х возглавили кампанию по критике гуманистических взглядов в работе антропологов, миссионеров и колониальных администраторов, а также нападали на аболюционистское движение, с которым в то время солидаризировалось всё большее число профессиональных антропологов.
В 1871-м "этнологическое общество" стало частью Королевского антропологического института.
Картинка: книга Эллингсона, на которую ссылаются авторы.
PS Пока искал картинку, первое что встретил в поиске по запросу "благородный дикарь" - это статью одного известного пропагандистского издания, где понятие примерялось на украинцев. Кроме того автор утверждал, что оно активно популяризировалось "левыми мыслителями Руссо, Вальтером, Дидро и Монтескье". Всё в этом мире изменяется, кроме правой критики.
post.reposted:AnthropoLOGS
11.02.202520:31
Социалистический ориентализм
Рассматривал тут обложки серийного издания 1927-28 гг. "Труженица Востока", и в общем очень впечатлился этим однородным изобразительным рядом: там что-то около 30 выпусков, каждый из которых посвящен представительнице "восточной" национальности, причём "восток" понимается очень широко, от "волжских финнов" и Южного Кавказа до Китая и Камчатки. Общий замысел серии в целом тоже довольно однородный: показать, в какой отсталости и каких предрассудках живут "труженицы востока". При этом, естественно, создаётся весьма экзотизированный и ориентализированный портрет каждой представленной национальности, о чём есть целая статья Натальи Черняевой.
При этом, брошюры как будто преследуют благую цель борьбы за освобождение женщины и национальных меньшинств, победу над тёмным прошлым ради светлого будущего, а издает это всё государственное издательство "Охрана материнства и младенчества". Почему же авторы, движимые благими целями освобождения и раскрепощения в итоге создают ещё более утрированные и стереотипизированные образы "националок"? Здесь мне пришла мысль, что по части ориентального дискурса советская власть шла тем же самым путём, что и в развитии национально-территориальных форм. Как мы знаем из ключевой работы Франсин Хирш, движимые верой в марксистские теории прогресса социально-экономических формаций, большевики в ходе коренизации пытались "довести" отсталые по их мнению народности до стадиально наиболее высокого уровня национального развития - уровня "наций". Это помогло бы всем народам СССР активно включиться в строительство социализма, и слиться, в итоге, в единое безнациональное население всемирной республики советов, ну, в отдаленном будущем.
Кажется, в борьбе с предрассудками, установка была та же: в образы национальностей (правда, чаще всего "восточных") вкладывалось максимальное количество "отсталых черт", видимо, для того, чтобы довести эти образы до диалектического перерождения во что-то новое, освобожденное и социалистическое. Не знаю, хорошая ли это была идея - своего логического конца она не увидела, но зато нам остались парадоксальные промежуточные результаты: эпоха деколонизации и эмансипации "сверху" породила ещё более ориентализированные образы, чем предшествующая эпоха эксплуатации и колониализма. Впрочем, как минимум художественные образы обложек, почти через век после их создания, в обрамлении орнаментов, кажется удивительными и прекрасным, а тексты брошюр - познавательными и интересными; время - лучший эмансипатор и деколонизатор, во всяком случае в отношении произведений культуры.
Рассматривал тут обложки серийного издания 1927-28 гг. "Труженица Востока", и в общем очень впечатлился этим однородным изобразительным рядом: там что-то около 30 выпусков, каждый из которых посвящен представительнице "восточной" национальности, причём "восток" понимается очень широко, от "волжских финнов" и Южного Кавказа до Китая и Камчатки. Общий замысел серии в целом тоже довольно однородный: показать, в какой отсталости и каких предрассудках живут "труженицы востока". При этом, естественно, создаётся весьма экзотизированный и ориентализированный портрет каждой представленной национальности, о чём есть целая статья Натальи Черняевой.
При этом, брошюры как будто преследуют благую цель борьбы за освобождение женщины и национальных меньшинств, победу над тёмным прошлым ради светлого будущего, а издает это всё государственное издательство "Охрана материнства и младенчества". Почему же авторы, движимые благими целями освобождения и раскрепощения в итоге создают ещё более утрированные и стереотипизированные образы "националок"? Здесь мне пришла мысль, что по части ориентального дискурса советская власть шла тем же самым путём, что и в развитии национально-территориальных форм. Как мы знаем из ключевой работы Франсин Хирш, движимые верой в марксистские теории прогресса социально-экономических формаций, большевики в ходе коренизации пытались "довести" отсталые по их мнению народности до стадиально наиболее высокого уровня национального развития - уровня "наций". Это помогло бы всем народам СССР активно включиться в строительство социализма, и слиться, в итоге, в единое безнациональное население всемирной республики советов, ну, в отдаленном будущем.
Кажется, в борьбе с предрассудками, установка была та же: в образы национальностей (правда, чаще всего "восточных") вкладывалось максимальное количество "отсталых черт", видимо, для того, чтобы довести эти образы до диалектического перерождения во что-то новое, освобожденное и социалистическое. Не знаю, хорошая ли это была идея - своего логического конца она не увидела, но зато нам остались парадоксальные промежуточные результаты: эпоха деколонизации и эмансипации "сверху" породила ещё более ориентализированные образы, чем предшествующая эпоха эксплуатации и колониализма. Впрочем, как минимум художественные образы обложек, почти через век после их создания, в обрамлении орнаментов, кажется удивительными и прекрасным, а тексты брошюр - познавательными и интересными; время - лучший эмансипатор и деколонизатор, во всяком случае в отношении произведений культуры.
post.reposted:pole.center
PC
31.01.202514:01
С новыми проектами мы с «Полем» все глубже погружаемся в мир беттинга и гэмблинга. В связи с этим решили составить наш топ книг, которые помогают взглянуть на этот феномен шире — за пределами критических оценок и классических антропологических подходов к homo ludens.
Ловите, возможно, вас тоже вдохновит!
1. Rebecca Cassidy. Vicious Games: Capitalism and Gambling. London, Pluto Press, 2020
Ребекка Кэссиди из лондонского Goldsmiths долгое время руководила крупным ERC-грантом по исследованию индустрии гэмблинга в Европе и Англии. Ее команду интересовали не только и не столько ставки на спорт, сколько лотереи, розыгрыши, игровые автоматы и другие аспекты дофаминовых игр, которые развиты в Европе.
Профессор Кэссиди обобщила свои наблюдения в монографии, которая представляет собой качественную описательную работу — как это принято в западной антропологии. Книга фокусируется на порочной связи государства, бизнеса, социальных институтов и рядового потребителя.
Для своего исследования Кэссиди даже устроилась работать в букмекерскую контору рядовым сотрудником «беттинговой будки», благодаря чему она очень живо описывает мрачные будни британской культуры азартных игр, во многом находящейся на перекрестке насилия, бедности и общей безнадеги. Результаты ее критической работы и ее команды можно найти не только в книге, но и в 100-страничной статье Fair Game (есть в открытом доступе).
2. Natasha Dow Schüll. Addiction by Design: Machine Gambling in Las Vegas. Princeton University Press, 2012
Это выдающееся антропологическое исследование раскрывает темный мир неоновых огней Лас-Вегаса. Шулл, следуя заветам акторно-сетевой теории, показывает, как игровые автоматы спроектированы таким образом, чтобы буквально удерживать игроков в своих железных лапах. По ее теории, эти устройства действуют, как сирены, затягивающие моряков в свои сети, причем основная аудитория — это пожилые белые американки.
Шулл анализирует свет, дизайн, сенсорику, дофаминовый эффект, а также персональные истории респондентов. В своем исследовании она задает важный вопрос: «Почему люди все чаще выбирают автоматы вместо игр за столом, например, карт?» Для ответа она обращается к Веберу, Леви-Строссу и, конечно, Фуко.
3. David G. Schwartz. Roll the Bones: The History of Gambling. Winchester Books, 2013
Нельзя говорить о социальном явлении, не обратившись к его культурно-историческим корням, и гэмблинг не исключение. Это 600-страничный труд профессора из Лас-Вегаса, который исследует историю азартных игр в европейской и американской культуре.
Книга охватывает путь от первых казино в Венеции в XVII веке до Монте-Карло, далее к рулеточным залам Лас-Вегаса и современным центрам гэмблинга — Сингапуру и Макао. В центре внимания, как всегда, — власть, неравенство, колониализм и простые человеческие желания.
Если что-то из этого вас зацепит — дайте знать, обсудим!
Ловите, возможно, вас тоже вдохновит!
1. Rebecca Cassidy. Vicious Games: Capitalism and Gambling. London, Pluto Press, 2020
Ребекка Кэссиди из лондонского Goldsmiths долгое время руководила крупным ERC-грантом по исследованию индустрии гэмблинга в Европе и Англии. Ее команду интересовали не только и не столько ставки на спорт, сколько лотереи, розыгрыши, игровые автоматы и другие аспекты дофаминовых игр, которые развиты в Европе.
Профессор Кэссиди обобщила свои наблюдения в монографии, которая представляет собой качественную описательную работу — как это принято в западной антропологии. Книга фокусируется на порочной связи государства, бизнеса, социальных институтов и рядового потребителя.
Для своего исследования Кэссиди даже устроилась работать в букмекерскую контору рядовым сотрудником «беттинговой будки», благодаря чему она очень живо описывает мрачные будни британской культуры азартных игр, во многом находящейся на перекрестке насилия, бедности и общей безнадеги. Результаты ее критической работы и ее команды можно найти не только в книге, но и в 100-страничной статье Fair Game (есть в открытом доступе).
2. Natasha Dow Schüll. Addiction by Design: Machine Gambling in Las Vegas. Princeton University Press, 2012
Это выдающееся антропологическое исследование раскрывает темный мир неоновых огней Лас-Вегаса. Шулл, следуя заветам акторно-сетевой теории, показывает, как игровые автоматы спроектированы таким образом, чтобы буквально удерживать игроков в своих железных лапах. По ее теории, эти устройства действуют, как сирены, затягивающие моряков в свои сети, причем основная аудитория — это пожилые белые американки.
Шулл анализирует свет, дизайн, сенсорику, дофаминовый эффект, а также персональные истории респондентов. В своем исследовании она задает важный вопрос: «Почему люди все чаще выбирают автоматы вместо игр за столом, например, карт?» Для ответа она обращается к Веберу, Леви-Строссу и, конечно, Фуко.
3. David G. Schwartz. Roll the Bones: The History of Gambling. Winchester Books, 2013
Нельзя говорить о социальном явлении, не обратившись к его культурно-историческим корням, и гэмблинг не исключение. Это 600-страничный труд профессора из Лас-Вегаса, который исследует историю азартных игр в европейской и американской культуре.
Книга охватывает путь от первых казино в Венеции в XVII веке до Монте-Карло, далее к рулеточным залам Лас-Вегаса и современным центрам гэмблинга — Сингапуру и Макао. В центре внимания, как всегда, — власть, неравенство, колониализм и простые человеческие желания.
Если что-то из этого вас зацепит — дайте знать, обсудим!
post.reposted:(Не)изящный хинтерланд
Н
30.01.202517:41
БЫЛО - СТАЛО. #теория Хамфри Рептон (Humphry Repton, 1752 – 1818 ), гений ландшафтной архитектуры, также маркетинга и самопродвижения, изобрел т.н. "Красные книги", т.е. переплетенные в красивую красную кожу альбомы эскизов, позволявшие заказчикам увидеть заранее, как преобразится их участочек. Дальние предшественники рендеров. Из 400 "Красных книг" Рептона до наших дней дошла примерно четверть. Выглядят очень мило. Обратите внимание, что коровы реализации проекта не помешали, стоят, где стояли. Помимо всего прочего, это ходячие газонокосилки, коров обижать нельзя.
15.02.202505:29
post.reposted:AnthropoLOGS
13.02.202517:58
В НАО раздают чумовой капитал:
В Ненецком автономном округе создана новая мера поддержки для молодых семей оленеводов и чумработниц. Речь о «чумовом капитале» для тружеников тундры.
...
Рассчитывать на поддержку могут молодые семьи оленеводов и чумработниц от 18 до 35 лет, имеющие одного и более детей. «Чумовой капитал» будет выдаваться в виде компенсационной денежной выплаты на строительство или приобретение национального традиционного жилища и других построек, необходимых для осуществления традиционных видов хозяйственной деятельности тружеников тундры.
С одной стороны хорошо что не чумной, а с другой - дело нужное, а то я слышал там одно время балки-бытовки чум вытесняли.
А ещё у губернатора на аватарке по-ненецки девиз ӇОБ НЕРНЯ! 'только вперёд!', ну, чумовой!
В Ненецком автономном округе создана новая мера поддержки для молодых семей оленеводов и чумработниц. Речь о «чумовом капитале» для тружеников тундры.
...
Рассчитывать на поддержку могут молодые семьи оленеводов и чумработниц от 18 до 35 лет, имеющие одного и более детей. «Чумовой капитал» будет выдаваться в виде компенсационной денежной выплаты на строительство или приобретение национального традиционного жилища и других построек, необходимых для осуществления традиционных видов хозяйственной деятельности тружеников тундры.
С одной стороны хорошо что не чумной, а с другой - дело нужное, а то я слышал там одно время балки-бытовки чум вытесняли.
А ещё у губернатора на аватарке по-ненецки девиз ӇОБ НЕРНЯ! 'только вперёд!', ну, чумовой!
12.02.202512:59
Жығылғанның үстіне жұдырық жаудыру керек пе тағы?
Дружественное пожелание депутатам мәжліса: не надо создавать "список иноагентов" или закон об иноагентах или проверять их уже с нашей стороны, кто чем занимался и чьи интересы продвигал на чьи деньги...
У нас же есть реестры неправительственных организаций, где они указывают источники финансирования. Опубликовали их - болды...
Всё и так навиду. Финансирование USAID прекратилось. Всем и так было более-менее понятно откуда и как ветер дул..."Политические трупы" ваших врагов/вечных оппозиционеров уже проплывают или скоро проплывут мимо вас. Займитесь другими делами: НДС, доходами, расходами...Басқа жұмыс толып жатыр сіздерде...
Moderation...
Кеңшілік пен көріпкелдік көрсету керек қой анда-санда...свехдержаваларға үнемі жағаласпай. Еркін елде тұрамыз дейміз...
Дружественное пожелание депутатам мәжліса: не надо создавать "список иноагентов" или закон об иноагентах или проверять их уже с нашей стороны, кто чем занимался и чьи интересы продвигал на чьи деньги...
У нас же есть реестры неправительственных организаций, где они указывают источники финансирования. Опубликовали их - болды...
Всё и так навиду. Финансирование USAID прекратилось. Всем и так было более-менее понятно откуда и как ветер дул..."Политические трупы" ваших врагов/вечных оппозиционеров уже проплывают или скоро проплывут мимо вас. Займитесь другими делами: НДС, доходами, расходами...Басқа жұмыс толып жатыр сіздерде...
Moderation...
Кеңшілік пен көріпкелдік көрсету керек қой анда-санда...свехдержаваларға үнемі жағаласпай. Еркін елде тұрамыз дейміз...
post.reposted:pole.center
PC
11.02.202517:37
Все без конца проклинают наводящие вопросы, и, разумеется, за дело. И всё же я хочу спросить: кто ими не пользовался? Спрошу даже больше: а что, если использовать их — по меньшей мере иногда — методологически оправданный приём?
Принято считать, что проблема наводящих вопросов в том, что они мешают информанту выражать «подлинные суждения». Предполагается, что человек любит розы, а ты ему: «Ведь правда, Вася, нет ничего прекраснее букета ландышей июньским утром?» — и он, покорённый, соглашается. Или вот: «Оцените важность экологической повестки для нашей компании», а информант экологию не ставит ни в грош, превыше всего озабочен условиями труда, но ты уже отформатировал собеседника — и вот он, сам того не заметив, рассуждает о раздельном сборе мусора.
Кроме шуток, формулировки вопросов действительно могут вносить серьёзные искажения, особенно в условиях жёстко структурированной коммуникации — например, в массовых опросах. Когда высказывание собеседника нельзя уточнить, стремление к нейтральным и сбалансированным формулировкам логично и оправданно. Однако сама идея, что «настоящее мнение» респондента можно испортить вопросом, предполагает, что эти мнения податливы, как пластилин, с одной стороны, а с другой — выдаёт чрезвычайно позитивистское представление о коммуникации. И то, и другое представляется некоторым упрощением.
Зачастую задача глубинного (или пользовательского) интервью — помочь человеку выразить или даже сконструировать в словах то, что он сам опознаёт как своё мнение. Возможно, раньше он никогда не формулировал его вслух. И здесь то, что принято считать наводящими вопросами, может оказаться незаменимым инструментом.
Пример. В рамках интервью требуется выйти на эмоциональное значение практик в жизни пользователя. Респондентам зачастую трудно говорить на такие темы, и спрашивать в лоб бесполезно. Разговор о чувствах требует компетенций и готовности, которых трудно достичь в рамках непродолжительной беседы. Но можно показать собеседнику, чего от него ждут — например, предложив альтернативы, сформулированные на основе гипотез:
«Некоторые люди ходят на научно-популярные лекции, потому что им нравится потом чувствовать себя самым умным и крутым в компании. А другим важно почувствовать себя в кругу своих, среди близких по духу людей. Третьи находят в этом что-то ещё. А что эти лекции дают вам? Какие чувства они вызывают?»
Конструктивно этот подход напоминает классическую ФОМ-овскую схему («Одни люди считают… Другие… Какая точка зрения ближе лично вам?») и, конечно, ей и является.
Можно ли считать это наводящим вопросом? Безусловно. Но это вопрос, который не ограничивает диапазон ответа, а, напротив, задаёт коридор возможностей. Он не навязывает мнение, а структурирует пространство для осмысленного и насыщенного нарратива.
В интервью на какие темы такой приём полезен?
• чувства и эмоции (респонденту трудно подобрать слова)
• сенситивные поля (трудно начать разговор на тему, помогает легитимировать речь)
• «замыленные», рутинные темы (трудно сказать что-то осмысленное, помимо шаблонных ответов)
• когда исследование построено на сравнении конкретных контекстов / продуктов и нужно узнать отношение именно к этим феноменам (формализованное исследование, нет причин уходить в сторону)
Давайте спорить %)
Фото: Сергей Карпов / Поле
Принято считать, что проблема наводящих вопросов в том, что они мешают информанту выражать «подлинные суждения». Предполагается, что человек любит розы, а ты ему: «Ведь правда, Вася, нет ничего прекраснее букета ландышей июньским утром?» — и он, покорённый, соглашается. Или вот: «Оцените важность экологической повестки для нашей компании», а информант экологию не ставит ни в грош, превыше всего озабочен условиями труда, но ты уже отформатировал собеседника — и вот он, сам того не заметив, рассуждает о раздельном сборе мусора.
Кроме шуток, формулировки вопросов действительно могут вносить серьёзные искажения, особенно в условиях жёстко структурированной коммуникации — например, в массовых опросах. Когда высказывание собеседника нельзя уточнить, стремление к нейтральным и сбалансированным формулировкам логично и оправданно. Однако сама идея, что «настоящее мнение» респондента можно испортить вопросом, предполагает, что эти мнения податливы, как пластилин, с одной стороны, а с другой — выдаёт чрезвычайно позитивистское представление о коммуникации. И то, и другое представляется некоторым упрощением.
Зачастую задача глубинного (или пользовательского) интервью — помочь человеку выразить или даже сконструировать в словах то, что он сам опознаёт как своё мнение. Возможно, раньше он никогда не формулировал его вслух. И здесь то, что принято считать наводящими вопросами, может оказаться незаменимым инструментом.
Пример. В рамках интервью требуется выйти на эмоциональное значение практик в жизни пользователя. Респондентам зачастую трудно говорить на такие темы, и спрашивать в лоб бесполезно. Разговор о чувствах требует компетенций и готовности, которых трудно достичь в рамках непродолжительной беседы. Но можно показать собеседнику, чего от него ждут — например, предложив альтернативы, сформулированные на основе гипотез:
«Некоторые люди ходят на научно-популярные лекции, потому что им нравится потом чувствовать себя самым умным и крутым в компании. А другим важно почувствовать себя в кругу своих, среди близких по духу людей. Третьи находят в этом что-то ещё. А что эти лекции дают вам? Какие чувства они вызывают?»
Конструктивно этот подход напоминает классическую ФОМ-овскую схему («Одни люди считают… Другие… Какая точка зрения ближе лично вам?») и, конечно, ей и является.
Можно ли считать это наводящим вопросом? Безусловно. Но это вопрос, который не ограничивает диапазон ответа, а, напротив, задаёт коридор возможностей. Он не навязывает мнение, а структурирует пространство для осмысленного и насыщенного нарратива.
В интервью на какие темы такой приём полезен?
• чувства и эмоции (респонденту трудно подобрать слова)
• сенситивные поля (трудно начать разговор на тему, помогает легитимировать речь)
• «замыленные», рутинные темы (трудно сказать что-то осмысленное, помимо шаблонных ответов)
• когда исследование построено на сравнении конкретных контекстов / продуктов и нужно узнать отношение именно к этим феноменам (формализованное исследование, нет причин уходить в сторону)
Давайте спорить %)
Фото: Сергей Карпов / Поле
post.reposted:
Сабина Садиева
31.01.202512:06
Во время учебы в докторантуре нас очень сильно мотивируют на публикацию в академических источниках. Это все понятно, но непросто. Не только в силу того объема знаний и усилий, которые нужны для публикаций, но и потому что просто сам по себе Казахстан в академическом мире Political Science находится за гранью "ойкумены". Он не понятен, не интересен, и единственная возможность опубликовать что-то, это очень жестко укладывать наши реалии в рамки западной риторики.
Из-за этого многое теряется. Теряется возможность создавать более плотное описание процессов, какие-то слишком специфичные факторы использовать, которые нельзя перенести из нашего контекста в другой. Немного проще в этом плане экономике, и совсем другой "normal science" у историков, этнографов и антропологов. У первых более универсальные модели и меньше привязки к теориям, у вторых ценность описания и локального знания первична. Нам же часто приходится писать исследования, используя "чужой" язык.
Можно просто принять эти правила игры и играть только на техническом соответствии и индексации, цитировании и прочих вещах. Можно не принимать, стараться изобретать свои теории и свои подходы, но тогда и представленности в академическом пространстве можно не ждать. А для нас самих еще очень важно писать книги. Даже если это описание событий, реформ, мемуары, любая этнография. Я до сих пор часто обращаюсь к пятитомнику, которым поделился Марат Шибутов, очень люблю, как описывает нас Радик Темиргалиев, в канале рекомендовала мемуары Искалиева и книгу ОФ "Стратегия" про Кантар. Все это классно, но мало.
В таком настрое ввязалась в написание главы про выборность акимов для книги тоже. Надеюсь, в этом году выйдет этот сборник.
Из-за этого многое теряется. Теряется возможность создавать более плотное описание процессов, какие-то слишком специфичные факторы использовать, которые нельзя перенести из нашего контекста в другой. Немного проще в этом плане экономике, и совсем другой "normal science" у историков, этнографов и антропологов. У первых более универсальные модели и меньше привязки к теориям, у вторых ценность описания и локального знания первична. Нам же часто приходится писать исследования, используя "чужой" язык.
Можно просто принять эти правила игры и играть только на техническом соответствии и индексации, цитировании и прочих вещах. Можно не принимать, стараться изобретать свои теории и свои подходы, но тогда и представленности в академическом пространстве можно не ждать. А для нас самих еще очень важно писать книги. Даже если это описание событий, реформ, мемуары, любая этнография. Я до сих пор часто обращаюсь к пятитомнику, которым поделился Марат Шибутов, очень люблю, как описывает нас Радик Темиргалиев, в канале рекомендовала мемуары Искалиева и книгу ОФ "Стратегия" про Кантар. Все это классно, но мало.
В таком настрое ввязалась в написание главы про выборность акимов для книги тоже. Надеюсь, в этом году выйдет этот сборник.
post.reposted:(Не)изящный хинтерланд
Н
30.01.202517:40
ИНФРАСТРУКТУРА КАК ЛАНДШАФТ #ландшафт #теория Думая над некоторыми перспективными проектами, возвращаюсь к теме, которая меня всегда интересовала - сепарация инфраструктурного и ландшафтного. Об этом много написано, суть в целом следующая: 1) разделение сфер деятельности инженеров и архитекторов - относительно недавняя, модерная черта; до этого инфраструктуры, в частности продуктивные сельские, были предметом гордости и всестороннего показа; 2) упрятывание инфраструктуры от посторонних глаз связано с попытками инженерной мысли создать тотально "читаемые", "предсказуемые" сферы (успешность таких вещей отрицать нельзя, однако нужно учесть, что взрывы на АЭС и прочие отравления диоксинами систематически заметаются технократами под ковер) 3) несмотря на свою декларативную "незаметность", инфраструктура в XIX, и особенно в XX в. - важнейший риторический ресурс власти, в сущности, отодвигающий "человеческую" архитектуру и проектирование жилой среды на периферию; 4) все это терпеть больше нельзя, давайте проектировать экологически (на этом месте в текстах обычно начинаются розовые пони, которым почти нечего противопоставить грубой реальности труб, проводов, ТЭЦ, ГРЭС и АЭС). Очередной раунд сепарации инфраструктурного и ландшафтного в нашем ландшафте - вынос промышленных предприятий за пределы города, как на картинке для привлечения внимания. Мы очевидно не хотим видеть инфраструктуру, и снова заметаем ее под ковер.
post.reposted:Городские историки
ГИ
13.02.202518:07
Колониальные города и индигенные народы
В последнем номере старейшего журнала по исторической урбанистике Urban History Review вышла знаковая подборка статей на тему «Городские индигены и поселенческие колониальные города». Ответственным редактором номера выступил профессор Технологического университета Суинберна Лоренцо Верачини, автор книг о глобальной истории колониализма и колониализме как политической идеи.
Нет сомнений, для российской исторической урбанистики и городской антропологии подобная деколониальная проблематика является сверхважной. Тем не менее городские историки не наблюдают роста исследований городских индигенов. Уже более восьми лет прошло с выхода запомнившихся выпусков Сибирских исторических исследований и Этнографического обозрения о коренных народах Севера в городах. С тех пор в принципе ничего серьезного на эту тему не выходило в российской науке. Если ошибаемся, пишите в комментах.
Задачей подборки в Urban History Review было развенчание мифа о том, что города колонистов – это «urbs nullius», то есть пространства, оторванные от локальной истории и культуры и где отсутствуют индигенные группы. По мнению Верачини, это колониальная фантазия, необходимая для отчуждения местных этнических групп и базирующаяся на идеологии города на «новой» или «пустой» земле.
И сегодня, несмотря на всю политику признания прав индигенов, именно в поселенческих городах нередко сохраняются практики дискриминации коренного населения. Так, согласно Верачини, современная джентрификация также воспроизводит подобную идеологию ничьей земли при перемещении местного населения.
Верачини считает, что поселенческий город в первую очередь формировался в воображении – во время пространственного побега от своего материнского центра. На новом месте он становился чрезвычайно экспансивным, присваивая и потребляя территорию. Историк продвигает концепт «муниципального колониализма», означающего имперскую политику по отношению к своему хинтерланду, которая одновременно создавала альтернативную модерность.
Продолжение завтра.
В последнем номере старейшего журнала по исторической урбанистике Urban History Review вышла знаковая подборка статей на тему «Городские индигены и поселенческие колониальные города». Ответственным редактором номера выступил профессор Технологического университета Суинберна Лоренцо Верачини, автор книг о глобальной истории колониализма и колониализме как политической идеи.
Нет сомнений, для российской исторической урбанистики и городской антропологии подобная деколониальная проблематика является сверхважной. Тем не менее городские историки не наблюдают роста исследований городских индигенов. Уже более восьми лет прошло с выхода запомнившихся выпусков Сибирских исторических исследований и Этнографического обозрения о коренных народах Севера в городах. С тех пор в принципе ничего серьезного на эту тему не выходило в российской науке. Если ошибаемся, пишите в комментах.
Задачей подборки в Urban History Review было развенчание мифа о том, что города колонистов – это «urbs nullius», то есть пространства, оторванные от локальной истории и культуры и где отсутствуют индигенные группы. По мнению Верачини, это колониальная фантазия, необходимая для отчуждения местных этнических групп и базирующаяся на идеологии города на «новой» или «пустой» земле.
И сегодня, несмотря на всю политику признания прав индигенов, именно в поселенческих городах нередко сохраняются практики дискриминации коренного населения. Так, согласно Верачини, современная джентрификация также воспроизводит подобную идеологию ничьей земли при перемещении местного населения.
Верачини считает, что поселенческий город в первую очередь формировался в воображении – во время пространственного побега от своего материнского центра. На новом месте он становился чрезвычайно экспансивным, присваивая и потребляя территорию. Историк продвигает концепт «муниципального колониализма», означающего имперскую политику по отношению к своему хинтерланду, которая одновременно создавала альтернативную модерность.
Продолжение завтра.
13.02.202507:15
У меня на курсе читаем две книги Давида Гребера - Debt and Bullshit Jobs...
post.reposted:Сабина Садиева
12.02.202512:29
Демократизация как индустрия
То, что я пишу, — моя личная точка зрения. Я понимаю, что многие мои знакомые и коллеги ее не разделяют, и это нормально. Но у меня есть своеобразный триггер на то, что сейчас происходит с «гражданским обществом». Потому что это не «общество», а целая индустрия демократизации, выходящая далеко за пределы Казахстана.
Можно спорить, какой была ее реальная природа — благая помощь или инструмент неоколониализма, противодействие власти или политическое давление на нее, осознанное влияние или просто искажение в интересах бюрократии сектора международного развития. Но сам факт остается: демократизация в Казахстане приобрела индустриальную форму, и это меняет само восприятие процесса.
В общем определении, у индустрии есть ниша, в которой действуют ключевые игроки, распределяющие ресурсы для производства продукта, который удовлетворяет спрос потребителей. Государства регулируют индустрию, либо оставляют на принципах саморегулирования.
Демократизация как ниша сложилась под лозунги в поддержку гражданского общества, защиту прав и свобод с перспективой «бархатных революций». Однако этот подход выносит за скобки тот факт, что модель демократии складывалась веками в совершенно иных реалиях, и даже сегодня теоретики продолжают спорить о механизмах ее становления. Индустрия просто взяла внешние признаки и механику, возвела их в абсолют и получила готовый «рецепт».
Ресурс индустрии- это финансирование, а игроки располагаются в несколько уровней. На вершине пирамиды находятся бюрократы USAID, формирующие повестку и распределяющие средства. Следующий уровень - крупные международные НПО-операторы, которые получают зонтичные гранты на несколько стран. В среднем они оставляют себе до 40%, что, учитывая объемы, делает «помощь развитию» выгодным бизнесом.
Далее следуют локальные операторы- местные фонды и НПО, получающие многолетние контракты с уже прописанными методами и ожидаемыми эффектами. Это закрытая группа, отбор в которую строится на принципах лояльности и готовности следовать программным установкам доноров. Они тоже получают 20-30% как операторы местного уровня, и это тоже определяет их интерес.
На последнем уровне находятся местные исполнители — активисты, журналисты, общественные деятели, чья работа финансируется в рамках проектов. Это идейные люди, тут нет сомнений, но тоже есть вопросы: «белое пальто» и позиция власти («мы хорошие и вне критики», за нами наши доноры), захват общественной повестки (пример феминизма в КЗ), манипуляции в интерпретации происходящего (признавать прогресс страны - хоста это рубить сук, на котором сидишь сам). И у всей этой иерархии «продукт» один: политическое влияние.
Госрегулирование этой сферы тоже существует — регистрация, налогообложение, требование раскрывать источники финансирования. А кто потребители? Прямо или косвенно — сами доноры. Они платят за отчетные показатели: количество тренингов, публикаций, мероприятий, участников.
В таком режиме эта индустрия работала десятилетиями, и попала в свою собственную ловушку «политического вакуума», когда закрытая система создает свой информационный пузырь, потребляет ресурсы, не взаимодействуя с широкой общественностью и не меняя реалии страны-хоста.
После выборов в США многие представители этой индустрии рассуждали так: «Пока там в Вашингтоне разберутся, пройдет не менее двух лет, нас не коснется…» Но Трамп тоже это понимает. Поэтому он сначала остановил административные цепочки и финансовые потоки, а потом стал разбираться в деталях.
Теперь риторика меняется: «Финансирование восстановят, но в другом формате». Возможно, и так. Но если команда Трампа найдет достаточный объем злоупотреблений и коррупции в системе «помощи развитию», то ее будет очень сложно восстановить. И американские политики не постесняются, им нужно через четыре года пройти выборы без Трампа.
Дисклеймер: наша отечественная система ГСЗ тоже «индустрия», и платформы гражданского участия пока еще в зачаточном состоянии.
То, что я пишу, — моя личная точка зрения. Я понимаю, что многие мои знакомые и коллеги ее не разделяют, и это нормально. Но у меня есть своеобразный триггер на то, что сейчас происходит с «гражданским обществом». Потому что это не «общество», а целая индустрия демократизации, выходящая далеко за пределы Казахстана.
Можно спорить, какой была ее реальная природа — благая помощь или инструмент неоколониализма, противодействие власти или политическое давление на нее, осознанное влияние или просто искажение в интересах бюрократии сектора международного развития. Но сам факт остается: демократизация в Казахстане приобрела индустриальную форму, и это меняет само восприятие процесса.
В общем определении, у индустрии есть ниша, в которой действуют ключевые игроки, распределяющие ресурсы для производства продукта, который удовлетворяет спрос потребителей. Государства регулируют индустрию, либо оставляют на принципах саморегулирования.
Демократизация как ниша сложилась под лозунги в поддержку гражданского общества, защиту прав и свобод с перспективой «бархатных революций». Однако этот подход выносит за скобки тот факт, что модель демократии складывалась веками в совершенно иных реалиях, и даже сегодня теоретики продолжают спорить о механизмах ее становления. Индустрия просто взяла внешние признаки и механику, возвела их в абсолют и получила готовый «рецепт».
Ресурс индустрии- это финансирование, а игроки располагаются в несколько уровней. На вершине пирамиды находятся бюрократы USAID, формирующие повестку и распределяющие средства. Следующий уровень - крупные международные НПО-операторы, которые получают зонтичные гранты на несколько стран. В среднем они оставляют себе до 40%, что, учитывая объемы, делает «помощь развитию» выгодным бизнесом.
Далее следуют локальные операторы- местные фонды и НПО, получающие многолетние контракты с уже прописанными методами и ожидаемыми эффектами. Это закрытая группа, отбор в которую строится на принципах лояльности и готовности следовать программным установкам доноров. Они тоже получают 20-30% как операторы местного уровня, и это тоже определяет их интерес.
На последнем уровне находятся местные исполнители — активисты, журналисты, общественные деятели, чья работа финансируется в рамках проектов. Это идейные люди, тут нет сомнений, но тоже есть вопросы: «белое пальто» и позиция власти («мы хорошие и вне критики», за нами наши доноры), захват общественной повестки (пример феминизма в КЗ), манипуляции в интерпретации происходящего (признавать прогресс страны - хоста это рубить сук, на котором сидишь сам). И у всей этой иерархии «продукт» один: политическое влияние.
Госрегулирование этой сферы тоже существует — регистрация, налогообложение, требование раскрывать источники финансирования. А кто потребители? Прямо или косвенно — сами доноры. Они платят за отчетные показатели: количество тренингов, публикаций, мероприятий, участников.
В таком режиме эта индустрия работала десятилетиями, и попала в свою собственную ловушку «политического вакуума», когда закрытая система создает свой информационный пузырь, потребляет ресурсы, не взаимодействуя с широкой общественностью и не меняя реалии страны-хоста.
После выборов в США многие представители этой индустрии рассуждали так: «Пока там в Вашингтоне разберутся, пройдет не менее двух лет, нас не коснется…» Но Трамп тоже это понимает. Поэтому он сначала остановил административные цепочки и финансовые потоки, а потом стал разбираться в деталях.
Теперь риторика меняется: «Финансирование восстановят, но в другом формате». Возможно, и так. Но если команда Трампа найдет достаточный объем злоупотреблений и коррупции в системе «помощи развитию», то ее будет очень сложно восстановить. И американские политики не постесняются, им нужно через четыре года пройти выборы без Трампа.
Дисклеймер: наша отечественная система ГСЗ тоже «индустрия», и платформы гражданского участия пока еще в зачаточном состоянии.
31.01.202517:36
#NCit
Ахмад ибн Фадлан об обычае викингов:
И вот когда умер тот муж, о котором я упомянул раньше, то сказали его девушкам: “Кто умрет вместе с ним?” И сказала одна из них: “Я”. Итак, ее поручили двум девушкам, чтобы они охраняли ее и были бы с нею, куда бы она ни пошла, настолько, что они иногда [даже] мыли ей ноги своими руками. И они [родственники] принялись за его дело, - за кройку для него одежд и устройство того, что ему нужно. А девушка каждый день пила и пела, веселясь, радуясь будущему.
Когда же наступил день, в который должны были сжечь его и девушку, я прибыл к реке, на которой [находился] его корабль, - и вот он уже вытащен [на берег] и для него поставлены четыре устоя..., и вокруг них поставлено также нечто вроде больших помостов из дерева... А он [умерший] был еще в своей могиле, [так как] они [еще] не вынимали его.
В середину этого корабля они ставят шалаш из дерева и покрывают этот шалаш разного рода “кумачами”. Потом они принесли скамью... И пришла женщина старуха, которую называют ангел смерти, и разостлала на скамье упомянутые нами выше постилки. Это она руководит его обшиванием и его устройством и она [же] убивает девушек. И я увидел, что она старуха-богатырка, здоровенная, мрачная.
Когда же они прибыли к его могиле, они... извлекли его в покрывале, в котором он умер... Тогда они надели на него шаровары, гетры, сапоги, куртку, парчовый хафтан с пуговицами из золота, надели ему на голову шапку из парчи, соболью, и понесли его, пока не внесли его в находившийся на корабле шалаш, посадили его на стеганый матрац, подперли его подушками... Потом принесли все его оружие и положили его рядом с ним...
Когда же пришло время спуска солнца, в пятницу, привели девушку к чему-то, сделанному ими еще раньше наподобие обвязки ворот. Она поставила свои ноги на ладони мужей, поднялась над этой обвязкой [смотря поверх нее вниз], и произнесла [какие-то] слова на своем языке, после чего ее опустили... Итак, я спросил переводчика о ее действиях, а он сказал: “Она сказала в первый раз, когда ее подняли: “Вот я вижу своего отца и свою мать”, - и сказала во второй раз; “Вот все мои умершие родственники, сидящие”, - и сказала в третий раз: “Вот я вижу своего господина, сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовет меня, - так ведите же меня к нему”.
После этого та группа [людей]... делают свои руки устланной дорогой для девушки, чтобы девушка, поставив ноги на ладони их рук, прошла на корабль... Старуха ... вошла вместе с ней, а мужи начали ударять палками по щитам, чтобы не был слышен звук ее крика, вследствие чего обеспокоились бы другие девушки и перестали бы стремиться к смерти вместе со своими господами. Затем вошли в шалаш шесть мужей из [числа] родственников ее мужа... Двое схватили обе ее ноги, двое обе ее руки, пришла старуха, называемая ангел смерти, наложила ей на шею веревку с расходящимися концами и дала ее двум [мужам], чтобы они ее тянули, и приступила [к делу], имея [в руке] огромный кинжал с широким лезвием. Итак, она начала втыкать его между ее ребрами и вынимать его, в то время как оба мужа душили ее веревкой, пока она не умерла.
Потом явился ближайший родственник умершего... [он] бросает [факел] в это [сложенное под кораблем] дерево. И берется огонь за дрова, потом за корабль, потом за шалаш, и мужа, и девушку, и [за] все, что в нем [находится]... Был рядом со мной некий муж из русов. И вот я услышал, что он разговаривает с бывшим со мной переводчиком. Я спросил его о том, что он ему оказал. Он сказал: “Право же, он говорит: “Вы, арабы, глупы”. Я же спросил его об этом. Он сказал: “Действительно, вы берете самого любимого вами из людей и самого уважаемого вами и оставляете его в прахе, и едят его насекомые и черви, а мы сжигаем его во мгновение ока, так что он немедленно и тотчас входит в рай”. Потом он засмеялся чрезмерным смехом...
Потом они соорудили на месте этого корабля, который они [когда-то] вытащили из реки, нечто вроде круглого холма и водрузили в середине его большое бревно маданга, написали на нем имя [этого] мужа и имя царя русов и удалились.
Ахмад ибн Фадлан об обычае викингов:
И вот когда умер тот муж, о котором я упомянул раньше, то сказали его девушкам: “Кто умрет вместе с ним?” И сказала одна из них: “Я”. Итак, ее поручили двум девушкам, чтобы они охраняли ее и были бы с нею, куда бы она ни пошла, настолько, что они иногда [даже] мыли ей ноги своими руками. И они [родственники] принялись за его дело, - за кройку для него одежд и устройство того, что ему нужно. А девушка каждый день пила и пела, веселясь, радуясь будущему.
Когда же наступил день, в который должны были сжечь его и девушку, я прибыл к реке, на которой [находился] его корабль, - и вот он уже вытащен [на берег] и для него поставлены четыре устоя..., и вокруг них поставлено также нечто вроде больших помостов из дерева... А он [умерший] был еще в своей могиле, [так как] они [еще] не вынимали его.
В середину этого корабля они ставят шалаш из дерева и покрывают этот шалаш разного рода “кумачами”. Потом они принесли скамью... И пришла женщина старуха, которую называют ангел смерти, и разостлала на скамье упомянутые нами выше постилки. Это она руководит его обшиванием и его устройством и она [же] убивает девушек. И я увидел, что она старуха-богатырка, здоровенная, мрачная.
Когда же они прибыли к его могиле, они... извлекли его в покрывале, в котором он умер... Тогда они надели на него шаровары, гетры, сапоги, куртку, парчовый хафтан с пуговицами из золота, надели ему на голову шапку из парчи, соболью, и понесли его, пока не внесли его в находившийся на корабле шалаш, посадили его на стеганый матрац, подперли его подушками... Потом принесли все его оружие и положили его рядом с ним...
Когда же пришло время спуска солнца, в пятницу, привели девушку к чему-то, сделанному ими еще раньше наподобие обвязки ворот. Она поставила свои ноги на ладони мужей, поднялась над этой обвязкой [смотря поверх нее вниз], и произнесла [какие-то] слова на своем языке, после чего ее опустили... Итак, я спросил переводчика о ее действиях, а он сказал: “Она сказала в первый раз, когда ее подняли: “Вот я вижу своего отца и свою мать”, - и сказала во второй раз; “Вот все мои умершие родственники, сидящие”, - и сказала в третий раз: “Вот я вижу своего господина, сидящим в саду, а сад красив, зелен, и с ним мужи и отроки, и вот он зовет меня, - так ведите же меня к нему”.
После этого та группа [людей]... делают свои руки устланной дорогой для девушки, чтобы девушка, поставив ноги на ладони их рук, прошла на корабль... Старуха ... вошла вместе с ней, а мужи начали ударять палками по щитам, чтобы не был слышен звук ее крика, вследствие чего обеспокоились бы другие девушки и перестали бы стремиться к смерти вместе со своими господами. Затем вошли в шалаш шесть мужей из [числа] родственников ее мужа... Двое схватили обе ее ноги, двое обе ее руки, пришла старуха, называемая ангел смерти, наложила ей на шею веревку с расходящимися концами и дала ее двум [мужам], чтобы они ее тянули, и приступила [к делу], имея [в руке] огромный кинжал с широким лезвием. Итак, она начала втыкать его между ее ребрами и вынимать его, в то время как оба мужа душили ее веревкой, пока она не умерла.
Потом явился ближайший родственник умершего... [он] бросает [факел] в это [сложенное под кораблем] дерево. И берется огонь за дрова, потом за корабль, потом за шалаш, и мужа, и девушку, и [за] все, что в нем [находится]... Был рядом со мной некий муж из русов. И вот я услышал, что он разговаривает с бывшим со мной переводчиком. Я спросил его о том, что он ему оказал. Он сказал: “Право же, он говорит: “Вы, арабы, глупы”. Я же спросил его об этом. Он сказал: “Действительно, вы берете самого любимого вами из людей и самого уважаемого вами и оставляете его в прахе, и едят его насекомые и черви, а мы сжигаем его во мгновение ока, так что он немедленно и тотчас входит в рай”. Потом он засмеялся чрезмерным смехом...
Потом они соорудили на месте этого корабля, который они [когда-то] вытащили из реки, нечто вроде круглого холма и водрузили в середине его большое бревно маданга, написали на нем имя [этого] мужа и имя царя русов и удалились.
30.01.202518:04
Мусульманские корни научной революции Коперника
«В своем труде Коперник цитировал по меньшей мере пятерых исламских авторов, критиковавших Птолемея: среди них были Сабит ибн Курра, сирийский математик IX в., и Нур ад-Дин аль-Битруджи, астроном из мусульманской Испании, живший в XIII в. Сам Коперник не умел читать по-арабски, но ему это и не требовалось – в Европе XVI в. были широко доступны латинские и греческие переводы важнейших трудов арабских астрономов. Кроме того, во время обучения в Италии Коперник имел возможность узнать об идеях исламских астрономов от читавших по-арабски коллег – например, от Андреа Альпаго из Падуанского университета, который более 10 лет прожил в Дамаске.
Публикация работы Коперника «О вращениях небесных сфер» в 1543 г. долгое время считалась отправной точкой научной революции. Намного реже указывается, что в действительности Коперник опирался на гораздо более давнюю исламскую традицию. Ранее мы уже разобрали ее в общих чертах. Египетский астроном Ибн аль-Хайсам еще в XI в. отметил противоречия в птолемеевой модели Вселенной, проистекавшие, в частности, из утверждения, будто планеты движутся по идеальным кругам. В XIII в. ат-Туси предложил решение проблемы колебательного движения планет, допустив, что планеты одновременно вращаются по двум кругам. А в XV в. другой мусульманский астроном, Али Кушчи, работавший в обсерватории Улугбека, пришел к выводу, что можно значительно упростить модель движения планет, если предположить, что Земля не является центром их орбит. Да и сама концепция Солнца как центра Вселенной не была абсолютно новой. Некоторые мусульманские астрономы еще в IX в. обсуждали эту идею, хотя она так и не получила широкого распространения в средневековом исламском мире.
Таким образом, не следует считать Коперника гением-одиночкой, который единолично произвел научную революцию: правильнее рассматривать его как часть гораздо более обширной истории мирового культурного обмена. Ключевую роль в этом процессе сыграл расцвет Османской империи в восточном Средиземноморье вскоре после завоевания Константинополя в 1453 г. Византийские беженцы и венецианские торговцы привозили из османских земель сотни научных манускриптов. Некоторые из них были древнегреческими оригиналами, другие – более поздними арабскими и персидскими переводами, снабженными комментариями. Именно знакомство с этими новыми текстами и идеями стало толчком к научной революции в Европе. И Коперник – прекрасный тому пример: в своем труде «О вращениях небесных сфер» он объединил идеи, взятые из арабских, персидских, латинских и греческих источников, благодаря чему и создал принципиально новую модель Вселенной».
Незападная история науки. Джеймс Поскетт. «Альпина Паблишер», 2024
#история_науки #наука #science #исламская_история #ислам #islam
«В своем труде Коперник цитировал по меньшей мере пятерых исламских авторов, критиковавших Птолемея: среди них были Сабит ибн Курра, сирийский математик IX в., и Нур ад-Дин аль-Битруджи, астроном из мусульманской Испании, живший в XIII в. Сам Коперник не умел читать по-арабски, но ему это и не требовалось – в Европе XVI в. были широко доступны латинские и греческие переводы важнейших трудов арабских астрономов. Кроме того, во время обучения в Италии Коперник имел возможность узнать об идеях исламских астрономов от читавших по-арабски коллег – например, от Андреа Альпаго из Падуанского университета, который более 10 лет прожил в Дамаске.
Публикация работы Коперника «О вращениях небесных сфер» в 1543 г. долгое время считалась отправной точкой научной революции. Намного реже указывается, что в действительности Коперник опирался на гораздо более давнюю исламскую традицию. Ранее мы уже разобрали ее в общих чертах. Египетский астроном Ибн аль-Хайсам еще в XI в. отметил противоречия в птолемеевой модели Вселенной, проистекавшие, в частности, из утверждения, будто планеты движутся по идеальным кругам. В XIII в. ат-Туси предложил решение проблемы колебательного движения планет, допустив, что планеты одновременно вращаются по двум кругам. А в XV в. другой мусульманский астроном, Али Кушчи, работавший в обсерватории Улугбека, пришел к выводу, что можно значительно упростить модель движения планет, если предположить, что Земля не является центром их орбит. Да и сама концепция Солнца как центра Вселенной не была абсолютно новой. Некоторые мусульманские астрономы еще в IX в. обсуждали эту идею, хотя она так и не получила широкого распространения в средневековом исламском мире.
Таким образом, не следует считать Коперника гением-одиночкой, который единолично произвел научную революцию: правильнее рассматривать его как часть гораздо более обширной истории мирового культурного обмена. Ключевую роль в этом процессе сыграл расцвет Османской империи в восточном Средиземноморье вскоре после завоевания Константинополя в 1453 г. Византийские беженцы и венецианские торговцы привозили из османских земель сотни научных манускриптов. Некоторые из них были древнегреческими оригиналами, другие – более поздними арабскими и персидскими переводами, снабженными комментариями. Именно знакомство с этими новыми текстами и идеями стало толчком к научной революции в Европе. И Коперник – прекрасный тому пример: в своем труде «О вращениях небесных сфер» он объединил идеи, взятые из арабских, персидских, латинских и греческих источников, благодаря чему и создал принципиально новую модель Вселенной».
Незападная история науки. Джеймс Поскетт. «Альпина Паблишер», 2024
#история_науки #наука #science #исламская_история #ислам #islam
post.reposted:
низгораев
29.01.202511:52
☕️Густое интервью – это метод качественного исследования, разработанный сахалинскими социологами на основе внимательного и вдумчивого отношения к речи собеседника, вымарывания из неё всего лишнего и проходного, сгущения смыслов и нивелирования домыслов, сохранения авторского стиля и удаления речевых штампов, просочившихся в беседу из телевизора.
Основная характеристика густого интервью – это выразительность мысли, а не речи, замена авторского многословия и многоречия несколькими точными словами, обнаруженными в беседе. Это совместное формирование смысловых полей, трансформирующих локутивные высказывания в иллокутивные, а иллокутивные в перлокутивные. Густое интервью есть гуща речевых намерений, выявленных в ходе продолжительной беседы, в которой интервьюер и респондент меняются местами, в которой уместней говорить об участии и сотворчестве, нежели о передачи информации и восприятии, в которой мысль загущается, обогащается, наполняется новым, до толе неосознанным содержанием.
Сахалинские социологи подхватили идею густого интервью у Антона Павловича Чехова, который любил, по словам Михаила Меньшикова, чтобы было «густо» написано: немного, но многое. В этом немногом, сгущенным или сгущенном раскрываются не только мысли и чувства говорящих, но формируются новые вопросы, условия для продолжения разговора, для включения в него новых участников. Густое интервью как кофейная гуща, которая остается после, на которой гадают, на которую возлагают надежды, на которой сверяют свои самые сокровенные вопросы.
#густоеИнтервью #Чехов #Сахалин
Основная характеристика густого интервью – это выразительность мысли, а не речи, замена авторского многословия и многоречия несколькими точными словами, обнаруженными в беседе. Это совместное формирование смысловых полей, трансформирующих локутивные высказывания в иллокутивные, а иллокутивные в перлокутивные. Густое интервью есть гуща речевых намерений, выявленных в ходе продолжительной беседы, в которой интервьюер и респондент меняются местами, в которой уместней говорить об участии и сотворчестве, нежели о передачи информации и восприятии, в которой мысль загущается, обогащается, наполняется новым, до толе неосознанным содержанием.
Сахалинские социологи подхватили идею густого интервью у Антона Павловича Чехова, который любил, по словам Михаила Меньшикова, чтобы было «густо» написано: немного, но многое. В этом немногом, сгущенным или сгущенном раскрываются не только мысли и чувства говорящих, но формируются новые вопросы, условия для продолжения разговора, для включения в него новых участников. Густое интервью как кофейная гуща, которая остается после, на которой гадают, на которую возлагают надежды, на которой сверяют свои самые сокровенные вопросы.
#густоеИнтервью #Чехов #Сахалин
post.reposted:Городские историки
ГИ
13.02.202518:04
Города в очередях
В начале 2000-х гг. известный социолог Владимир Николаев опубликовал серию работ и книгу о советских очередях и реферативный обзор исследования психолога Збигнева Чвартоша о феномене очереди при социализме.
Чвартош указывал, что привлекательность товара определялась не личными потребностями покупателя, а длиной очереди и проведенным в ней времени. Тем самым очередь сама по себе притягивала других в нее встать. Тут и появляется основное утверждение Николаева: « <…> участие в очереди было для советского человека опытом пребывания-в-общности».
В этом типичном соединении незнакомцев возникала идентификация друг с другом, которая не зависела от стратегий поведения, привилегий, льгот или конкуренции. В то же время эта идентификация не формализовывалась в конкретное обозначение, ну может быть за исключением категории «народа».
Таким образом, живая очередь становилась экзистенциальным воплощением «общей судьбы» для обычных граждан. Но Николаев усматривал в очередях не только источник широкой идентификации, но механизм организации самых разнообразных социальных солидарностей – семейных, дружеских, приятельских, соседских и рабочих.
А еще очереди были местом бесконечных разговоров, а их темы, скорее всего, являлись как наиболее общими и обыденными, так и детерминированными самой ситуацией. И, вероятно, эти разговоры способствовали формированию «единого понимания общезначимых аспектов окружающей социальной реальности». То есть подобная практика создавала и воспроизводила «общественное мнение» и «общий интерес».
Знаем, на этой неделе многие из вас стояли в очередях. Хотя это было далеко не желанием поучаствовать в распределении советского типа, но, кажется, что тезисы Николаева про «общую судьбу», «солидарности» или «общий интерес» все еще актуальны. Он считал, что все советское общество находилось в одной большой очереди. Вряд ли она куда-то делась, наоборот, мы все с вами даже теперь увидели, насколько она длинная.
P. S. Очередь за прессой в Свердловске, 1958 г. Фото Всеволода Тарасевича.
В начале 2000-х гг. известный социолог Владимир Николаев опубликовал серию работ и книгу о советских очередях и реферативный обзор исследования психолога Збигнева Чвартоша о феномене очереди при социализме.
Чвартош указывал, что привлекательность товара определялась не личными потребностями покупателя, а длиной очереди и проведенным в ней времени. Тем самым очередь сама по себе притягивала других в нее встать. Тут и появляется основное утверждение Николаева: « <…> участие в очереди было для советского человека опытом пребывания-в-общности».
В этом типичном соединении незнакомцев возникала идентификация друг с другом, которая не зависела от стратегий поведения, привилегий, льгот или конкуренции. В то же время эта идентификация не формализовывалась в конкретное обозначение, ну может быть за исключением категории «народа».
Таким образом, живая очередь становилась экзистенциальным воплощением «общей судьбы» для обычных граждан. Но Николаев усматривал в очередях не только источник широкой идентификации, но механизм организации самых разнообразных социальных солидарностей – семейных, дружеских, приятельских, соседских и рабочих.
А еще очереди были местом бесконечных разговоров, а их темы, скорее всего, являлись как наиболее общими и обыденными, так и детерминированными самой ситуацией. И, вероятно, эти разговоры способствовали формированию «единого понимания общезначимых аспектов окружающей социальной реальности». То есть подобная практика создавала и воспроизводила «общественное мнение» и «общий интерес».
Знаем, на этой неделе многие из вас стояли в очередях. Хотя это было далеко не желанием поучаствовать в распределении советского типа, но, кажется, что тезисы Николаева про «общую судьбу», «солидарности» или «общий интерес» все еще актуальны. Он считал, что все советское общество находилось в одной большой очереди. Вряд ли она куда-то делась, наоборот, мы все с вами даже теперь увидели, насколько она длинная.
P. S. Очередь за прессой в Свердловске, 1958 г. Фото Всеволода Тарасевича.
13.02.202507:14
Сегодня день рождения Дэвида Гребера
Дэвид Гребер любил сидеть на полу, поэтому очень уважал низкую теорию… Шутка ли? Какой была бы наука, если бы занятия обходились без фронтальной организации аудиторий, где преподаватель — означающее, а студент — пустая форма? Как изменилась бы структура знания, если бы студенты и преподаватели проводили встречи на открытом воздухе, сидя в кругу, а не засыпая друг напротив друга в люминисцентных аудиториях?
Несмотря на то, что (стараниями РТП, Ad Marginem и вольных энтузиаст:ок) русскоязычная аудитория достаточно искушена на концепции Гребера, практический результат этой истории, возможно, мы увидим позднее и, вероятно, вне стен современной Академии. Эту надежду питает анархистский контекст исследований Гребера, где теория является проводником радикального желания, способного изменять условия, в которых формируется наш практический опыт социальных отношений.
К работам Гребера мы еще не раз обратимся, а пока что выходим из эфира, оставляя небольшую пасхалку по ссылке.
Дэвид Гребер любил сидеть на полу, поэтому очень уважал низкую теорию… Шутка ли? Какой была бы наука, если бы занятия обходились без фронтальной организации аудиторий, где преподаватель — означающее, а студент — пустая форма? Как изменилась бы структура знания, если бы студенты и преподаватели проводили встречи на открытом воздухе, сидя в кругу, а не засыпая друг напротив друга в люминисцентных аудиториях?
Несмотря на то, что (стараниями РТП, Ad Marginem и вольных энтузиаст:ок) русскоязычная аудитория достаточно искушена на концепции Гребера, практический результат этой истории, возможно, мы увидим позднее и, вероятно, вне стен современной Академии. Эту надежду питает анархистский контекст исследований Гребера, где теория является проводником радикального желания, способного изменять условия, в которых формируется наш практический опыт социальных отношений.
К работам Гребера мы еще не раз обратимся, а пока что выходим из эфира, оставляя небольшую пасхалку по ссылке.
31.01.202514:07
Вот очень, прямо очень, советую завтра с утречка в 09:30 посмотреть на Хабаре "Культурный Контекст". Мы с Марией Рыбаковой глубоко и содержательно поговорили о таком модном нынче явлении как курсы креативного письма. Конкретно, мы поговорили о нескольких курсах креативного письма, которые пользуются большой популярностью в нашем университете.
О чем может написать мемуары 18-летний юноша или 18-летняя девушка? -- Мемуары могут писать все!
Несут ли в себе эти курсы какую-то терапевтическую функцию? -- Люди через письмо прорабатывают травмы и, как сказала Маша, "дают смысл" своей жизни!
Завтра в 09:30 утра!
О чем может написать мемуары 18-летний юноша или 18-летняя девушка? -- Мемуары могут писать все!
Несут ли в себе эти курсы какую-то терапевтическую функцию? -- Люди через письмо прорабатывают травмы и, как сказала Маша, "дают смысл" своей жизни!
Завтра в 09:30 утра!
post.reposted:зелёный человек
ЗН
29.01.202509:28
Фасих Ахмед Деде и его кошки
Фасих Ахмед Деде (настоящее имя — Dukaginzade Ahmed Beu) родился в Стамбуле, в первой четверти 17 века. Он принадлежал к знатному албанскому дворянскому роду Дукаджини, восходящему, по мнению историка и востоковеда Элиаса Джона Уилкинсона Гибба, к участнику крестовых походов, нормандскому дворянину Жану или Йоханнесу (Jean, Johanes, Gjini), имевшего титул Дука (Duca, Dux), которого называли Duca-Gjini, ставшему именем всех его потомков. В XV веке семья была разделена на две ветви, сторонников Скандербега (Георгия Кастриоти), возглавившего антиосманское восстание, и покинувших армию Скандербега, заключившими союз с османами. До сегодняшнего дня сохранилась только линия Дукагинзаде, восходящая к Дукагинзаде (или Дукакиноглу) Ахмед-паше, принявшему Ислам вместе со своим братом Мехмедом во время правления Баязида II (1481-1512) и ставшему великим визирем Османской империи и женившемуся на дочери султана Селима I Явуза — Хафсе. Он так же был известен как поэт. Из рода Дукагинзаде вышли многие государственные деятели, военачальники, ученые и поэты.
Фасих Ахмед Деде прекрасно владел арабским и персидским языками, был мастером поэзии, каллиграфии, живописи и миниатюры. Передаётся, что он освоил стили письма насх и сулюс под руководством знаменитого хаттата (каллиграфа) Дервиша Али, а так же разработал собственный — одну из разновидностей стиля та'алик, который использовал при переписи книг. Также он создал собственный уникальный поэтический стиль, был автором многих произведений, которые пользовались большой популярностью и читались в определённые дни, был учителем двух поэтов — Шинаси (Şinâsi) и Фасихи (Fasîhî), и оказал влияние на многих других, в особенности Недима (Nedîm), Эсрара Деде (Esrar Dede) и Шейха Галиба (Şeyh Galib).
Некоторое время он работал секретарём Диван-ы Хумаюн в Топкапы, а после — служащим казначейства Кёпрюлюзаде Фазыл Ахмеда-паши. Но в начале 1670-х, после некоего божественного наития, он покидает свой пост и становится послушником суфийского тариката Мевлеви, дав присягу шейху Гавси Деде, считавшемуся одним из праведников (вали) своего времени, и поселившись в доме тариката (Mevlevîhânesi) в стамбульском районе Галата. Следующие годы своей жизни он провел, давая уроки каллиграфии и сочиняя свой диван.
Известно, что в келье Фасиха Деде жило 40 кошек, которых он и другие жители обители очень любили. 39 их этих кошек умерли при жизни Фасиха Деде и каждую из них он хоронил на кладбище обители, завернув в саван и прочитав молитву. За два дня до собственной смерти он обошёл своих друзей и дервишей, прощаясь с каждым. Он умер в один из дней 1699 года и в тот же день умер его любимый чёрный кот (которого мы можем увидеть на иллюстрации, сидящим рядом с дервишем). Их обоих завернули в саван и похоронили рядом, на кладбище галатской Мевлевихане. На его похороны собралась большая толпа, а такие поэты, как Нихади (Nihâdî) и Шехди (Şehdî), написали элегии и хроники о его смерти. Могила Фасиха Ахмеда Деде сохранилась до наших дней и её можно увидеть, посетив кладбище на территории музея галатской обители ордена Мевлеви (Galata Mevlevîhânesi) в стамбульском районе Бейоглу.
Фасих Ахмед Деде (настоящее имя — Dukaginzade Ahmed Beu) родился в Стамбуле, в первой четверти 17 века. Он принадлежал к знатному албанскому дворянскому роду Дукаджини, восходящему, по мнению историка и востоковеда Элиаса Джона Уилкинсона Гибба, к участнику крестовых походов, нормандскому дворянину Жану или Йоханнесу (Jean, Johanes, Gjini), имевшего титул Дука (Duca, Dux), которого называли Duca-Gjini, ставшему именем всех его потомков. В XV веке семья была разделена на две ветви, сторонников Скандербега (Георгия Кастриоти), возглавившего антиосманское восстание, и покинувших армию Скандербега, заключившими союз с османами. До сегодняшнего дня сохранилась только линия Дукагинзаде, восходящая к Дукагинзаде (или Дукакиноглу) Ахмед-паше, принявшему Ислам вместе со своим братом Мехмедом во время правления Баязида II (1481-1512) и ставшему великим визирем Османской империи и женившемуся на дочери султана Селима I Явуза — Хафсе. Он так же был известен как поэт. Из рода Дукагинзаде вышли многие государственные деятели, военачальники, ученые и поэты.
Фасих Ахмед Деде прекрасно владел арабским и персидским языками, был мастером поэзии, каллиграфии, живописи и миниатюры. Передаётся, что он освоил стили письма насх и сулюс под руководством знаменитого хаттата (каллиграфа) Дервиша Али, а так же разработал собственный — одну из разновидностей стиля та'алик, который использовал при переписи книг. Также он создал собственный уникальный поэтический стиль, был автором многих произведений, которые пользовались большой популярностью и читались в определённые дни, был учителем двух поэтов — Шинаси (Şinâsi) и Фасихи (Fasîhî), и оказал влияние на многих других, в особенности Недима (Nedîm), Эсрара Деде (Esrar Dede) и Шейха Галиба (Şeyh Galib).
Некоторое время он работал секретарём Диван-ы Хумаюн в Топкапы, а после — служащим казначейства Кёпрюлюзаде Фазыл Ахмеда-паши. Но в начале 1670-х, после некоего божественного наития, он покидает свой пост и становится послушником суфийского тариката Мевлеви, дав присягу шейху Гавси Деде, считавшемуся одним из праведников (вали) своего времени, и поселившись в доме тариката (Mevlevîhânesi) в стамбульском районе Галата. Следующие годы своей жизни он провел, давая уроки каллиграфии и сочиняя свой диван.
Известно, что в келье Фасиха Деде жило 40 кошек, которых он и другие жители обители очень любили. 39 их этих кошек умерли при жизни Фасиха Деде и каждую из них он хоронил на кладбище обители, завернув в саван и прочитав молитву. За два дня до собственной смерти он обошёл своих друзей и дервишей, прощаясь с каждым. Он умер в один из дней 1699 года и в тот же день умер его любимый чёрный кот (которого мы можем увидеть на иллюстрации, сидящим рядом с дервишем). Их обоих завернули в саван и похоронили рядом, на кладбище галатской Мевлевихане. На его похороны собралась большая толпа, а такие поэты, как Нихади (Nihâdî) и Шехди (Şehdî), написали элегии и хроники о его смерти. Могила Фасиха Ахмеда Деде сохранилась до наших дней и её можно увидеть, посетив кладбище на территории музея галатской обители ордена Мевлеви (Galata Mevlevîhânesi) в стамбульском районе Бейоглу.
Показано 1 - 23 из 23
Войдите, чтобы разблокировать больше функциональности.