Zentropa Orient Express
Добро пожаловать на Восточный экспресс!
Рейтинг TGlist
0
0
ТипПубличный
Верификация
Не верифицированныйДоверенность
Не провернныйРасположениеРосія
ЯзыкДругой
Дата создания каналаSep 27, 2018
Добавлено на TGlist
Sep 22, 2023Рекорды
13.04.202523:59
4KПодписчиков05.03.202223:59
100Индекс цитирования08.01.202521:13
2KОхват одного поста28.02.202511:27
908Охват рекламного поста03.12.202423:59
6.60%ER15.12.202421:13
59.95%ERRpost.reposted:
Лаконские щенки
16.04.202510:48
Истинная цель нигилизма
Читая «Дом Кёко» Мисимы, понял кое-какую важную вещь о природе нигилизма. Кажется, будто нигилизм — это непременно что-то бунташное, насильственное, переворачивающее; что отрицание обязательно должно быть с кулаками, ибо только сила может свергнуть старое и утвердить новое. Возможно, этой установкой на витальность объясняется химеричность нигилизма, его готовность к бесперебойной переоценке ценностей, готовность служить то левым, то правым, если того потребует тяга к обновлению.
Однако нигилизм, додуманный до конца, противоположен всякой революционности. Он анти-витален. Осознав, что отрицание тех или иных идей вводит его в порочный круг утверждения новых идей, нигилизм начинает отрицать жизнь как таковую.
В таком случае, суицид должен быть логическим выводом из нигилизма. Но нет, потому что и самоубийство происходит из идеи неудовлетворительности жизни, и, таким образом, утверждения самой жизни как чего-то, что стоит отвергнуть.
«Дом Кёко» повествует о четырех молодых людях, исповедующих нигилизм. Трое юношей в конечном итоге приходят к самоубийству, реальному или символическому. И только один из них продумывает нигилизм до конца. Сэйитиро становится рядовым клерком, высоко поднимается по карьерной лестнице, вступает в успешный брак, переезжает в Нью-Йорк. Юноша исполняет то, что от него требует общество, становится ролевой моделью, сыном маминой подруги. Но он делает это не из амбиций. Успех не трогает душу Сийитиро, потому что у него нет души, он отказал ей в существовании.
В этом и состоит конечная цель нигилизма, к которой он идет силой собственной неумолимой логики: стать посредственностью, серединой, трудолюбивым обывателем, социальным рефлексом, срезом общества. Живая душа бунтует против всего этого, выпячивая свою индивидуальность. Но душа мертвая покоряется середине, потому что ей совершенно все равно, каким образом быть. Ей все равно, быть ли вообще или же не быть — гамлетовский вопрос кажется ей пустым. Она несётся течением, и течение выносит её на серединные этажи общественной иерархии -- теплые места, которым принято завидовать.
Помнится, оказавшись в плену у французов, Пьер Безухов смеялся смерти в лицо: «Они хотят убить мою бессмертную душу!». Человека, верующему в душу, невозможно лишить ни свободы, ни жизни. Но если твоя душа мертва, то тогда мертвы и свобода, и жизнь — значит, ты можешь быть кем угодно. Например, успешным человеком.
Читая «Дом Кёко» Мисимы, понял кое-какую важную вещь о природе нигилизма. Кажется, будто нигилизм — это непременно что-то бунташное, насильственное, переворачивающее; что отрицание обязательно должно быть с кулаками, ибо только сила может свергнуть старое и утвердить новое. Возможно, этой установкой на витальность объясняется химеричность нигилизма, его готовность к бесперебойной переоценке ценностей, готовность служить то левым, то правым, если того потребует тяга к обновлению.
Однако нигилизм, додуманный до конца, противоположен всякой революционности. Он анти-витален. Осознав, что отрицание тех или иных идей вводит его в порочный круг утверждения новых идей, нигилизм начинает отрицать жизнь как таковую.
В таком случае, суицид должен быть логическим выводом из нигилизма. Но нет, потому что и самоубийство происходит из идеи неудовлетворительности жизни, и, таким образом, утверждения самой жизни как чего-то, что стоит отвергнуть.
«Дом Кёко» повествует о четырех молодых людях, исповедующих нигилизм. Трое юношей в конечном итоге приходят к самоубийству, реальному или символическому. И только один из них продумывает нигилизм до конца. Сэйитиро становится рядовым клерком, высоко поднимается по карьерной лестнице, вступает в успешный брак, переезжает в Нью-Йорк. Юноша исполняет то, что от него требует общество, становится ролевой моделью, сыном маминой подруги. Но он делает это не из амбиций. Успех не трогает душу Сийитиро, потому что у него нет души, он отказал ей в существовании.
В этом и состоит конечная цель нигилизма, к которой он идет силой собственной неумолимой логики: стать посредственностью, серединой, трудолюбивым обывателем, социальным рефлексом, срезом общества. Живая душа бунтует против всего этого, выпячивая свою индивидуальность. Но душа мертвая покоряется середине, потому что ей совершенно все равно, каким образом быть. Ей все равно, быть ли вообще или же не быть — гамлетовский вопрос кажется ей пустым. Она несётся течением, и течение выносит её на серединные этажи общественной иерархии -- теплые места, которым принято завидовать.
Помнится, оказавшись в плену у французов, Пьер Безухов смеялся смерти в лицо: «Они хотят убить мою бессмертную душу!». Человека, верующему в душу, невозможно лишить ни свободы, ни жизни. Но если твоя душа мертва, то тогда мертвы и свобода, и жизнь — значит, ты можешь быть кем угодно. Например, успешным человеком.
15.04.202514:31
«В экстремальной ситуации в каждом духовно здоровом моем современнике непременно проснется первобытный предок — охотник и воин, и это поможет ему в борьбе со стихией. Преимущество всегда на стороне человека с развитым сознанием и тренированной волей, тот же, кто не обладает достаточным интеллектом и сильной волей, потерпит поражение. Но победу наш образованный современник оплатит дорогой ценой, ибо нет ничего страшнее абсолютного одиночества, полной изоляции от остального человечества, от привычных нравственных и эстетических норм. Минутная слабость — и темное безумие уже овладело тобой, неминуемо ведя к гибели, Я пережил ужасные дни, борясь с голодом и холодом, но битва с отнимающими силу, разрушительными мыслями была пострашнее. При воспоминании о тех днях у меня и сейчас сжимается сердце, а стоит взяться за перо, все пережитое вновь оживает, и я погружаюсь в черную пучину страха. По моим наблюдениям жители цивилизованных стран уделяют недостаточное внимание развитию навыков, необходимых для выживания в первобытных условиях, когда идет примитивная борьба за существование. А ведь только постоянной тренировкой можно создать новое поколение сильных, здоровых, выносливых людей, наделенных одновременно и чувствительной душой»
Фердинанд Оссендовский «И звери, и люди, и боги»
Фердинанд Оссендовский «И звери, и люди, и боги»
16.04.202518:57
«Быть реакционером означает понимать, что человек — это проблема, которая не имеет человеческого решения»
Николас Гомес Давила «Новые схолии к имплицитному тексту. Том II»
Николас Гомес Давила «Новые схолии к имплицитному тексту. Том II»
post.reposted:
PhilosophyToday
16.04.202518:49
Джорджо Агамбен
Только Бог может нас спасти
Резкая фраза Хайдеггера в интервью журналу «Шпигель» 1976 года «Только Бог может нас спасти» всегда вызывала недоумение. Чтобы понять это высказывание, необходимо сначала вернуть его в контекст. Хайдеггер только что говорил о планетарном господстве техники, которой, по-видимому, никто не в состоянии управлять. Философия и другие сферы духа — поэзия, религия, искусство, политика — утратили способность направлять или хотя бы приводить в чувство жизнь народов Запада. Отсюда и горький диагноз, что они «не смогут вызвать никаких непосредственных изменений в теперешнем состоянии мира», и неизбежное следствие, что «только Бог может нас спасти». То, что здесь речь идет о чем угодно, но не о милленаристском пророчестве, подтверждается сразу же после этого уточнением, что мы должны подготовить себя не только «к явлению Бога», но также и, скорее, «к сумеркам Бога, и тому, что перед лицом отсутствующего Бога мы погибли».
Само собой разумеется, что диагноз Хайдеггера не утратил своей актуальности и сегодня; напротив, он стал еще более неопровержимым и верным насколько это можно. Человечество отказалось от решающего статуса духовных проблем и создало особую сферу для их нейтрализации: культуру. Искусство, поэзия, философия и другие сферы духа, если они еще не совсем угасли или иссякли, помещены в музей и всякого рода культурные институции, где они выживают в виде более или менее интересных развлечений и отвлечения от скуки бытия (а зачастую не менее скучных).
Как же нам следует понимать горький диагноз философа? В каком смысле «только Бог может нас спасти»? Почти два столетия назад, с тех пор как Гегель и Ницше объявили о его смерти, Запад потерял своего бога. Но мы потеряли только того бога, которому можно дать имя и определить его личность. Смерть Бога — это, по сути, утрата божественных имен («божественные имена исчезли», — сетовал Гёльдерлин). По ту сторону имен остается самое главное: божественное. До тех пор, пока мы способны воспринимать цветок, лицо, птицу, жест или травинку как божественные, мы можем обойтись без Бога, которого можно назвать по имени. Нам достаточно божественного - прилагательное для нас важнее существительного. Не «Бог» – скорее: «только божественное может нас спасти».
Quodlibet, 21 марта 2025 г.
Только Бог может нас спасти
Резкая фраза Хайдеггера в интервью журналу «Шпигель» 1976 года «Только Бог может нас спасти» всегда вызывала недоумение. Чтобы понять это высказывание, необходимо сначала вернуть его в контекст. Хайдеггер только что говорил о планетарном господстве техники, которой, по-видимому, никто не в состоянии управлять. Философия и другие сферы духа — поэзия, религия, искусство, политика — утратили способность направлять или хотя бы приводить в чувство жизнь народов Запада. Отсюда и горький диагноз, что они «не смогут вызвать никаких непосредственных изменений в теперешнем состоянии мира», и неизбежное следствие, что «только Бог может нас спасти». То, что здесь речь идет о чем угодно, но не о милленаристском пророчестве, подтверждается сразу же после этого уточнением, что мы должны подготовить себя не только «к явлению Бога», но также и, скорее, «к сумеркам Бога, и тому, что перед лицом отсутствующего Бога мы погибли».
Само собой разумеется, что диагноз Хайдеггера не утратил своей актуальности и сегодня; напротив, он стал еще более неопровержимым и верным насколько это можно. Человечество отказалось от решающего статуса духовных проблем и создало особую сферу для их нейтрализации: культуру. Искусство, поэзия, философия и другие сферы духа, если они еще не совсем угасли или иссякли, помещены в музей и всякого рода культурные институции, где они выживают в виде более или менее интересных развлечений и отвлечения от скуки бытия (а зачастую не менее скучных).
Как же нам следует понимать горький диагноз философа? В каком смысле «только Бог может нас спасти»? Почти два столетия назад, с тех пор как Гегель и Ницше объявили о его смерти, Запад потерял своего бога. Но мы потеряли только того бога, которому можно дать имя и определить его личность. Смерть Бога — это, по сути, утрата божественных имен («божественные имена исчезли», — сетовал Гёльдерлин). По ту сторону имен остается самое главное: божественное. До тех пор, пока мы способны воспринимать цветок, лицо, птицу, жест или травинку как божественные, мы можем обойтись без Бога, которого можно назвать по имени. Нам достаточно божественного - прилагательное для нас важнее существительного. Не «Бог» – скорее: «только божественное может нас спасти».
Quodlibet, 21 марта 2025 г.
09.04.202519:48
«На перекрестьях своих коммуникационных путей человек построил гигантские уродливые мегаполисы, где каждый, изолированный в анонимной квартире посреди многоквартирного дома, в точности похожего на другие такие же, считает себя безусловным центром земли и мерой всех вещей»
Мишель Уэльбек «Г.Ф. Лавкрафт: Против человечества, против прогресса»
Мишель Уэльбек «Г.Ф. Лавкрафт: Против человечества, против прогресса»
15.04.202508:39
«Скажи мне, как ты относишься к боли, и я скажу тебе, кто ты! Боль как критерий неизменна; изменяется, скорее, тот способ, каким человек поверяется этим критерием»
Эрнст Юнгер «О боли»
Эрнст Юнгер «О боли»
16.04.202518:33
«Только Бог еще может нас спасти. Нам остается единственная возможность: в мышлении и поэзии подготовить готовность к явлению Бога или же к отсутствию Бога и гибели; к тому, чтобы перед лицом отсутствующего Бога мы погибли. [...] Мы не можем призвать его мыслью; мы можем, самое большое, пробудить готовность ожидания»
Мартин Хайдеггер в беседе с сотрудниками журнала «Шпигель» Р. Аугштайном и Г. Вольфом 23 сентября 1966 года.
Мартин Хайдеггер в беседе с сотрудниками журнала «Шпигель» Р. Аугштайном и Г. Вольфом 23 сентября 1966 года.
post.reposted:
Silene Noctiflora
09.04.202520:46
Рады сообщить, что наконец в печать отправляется следующая книга нашего издательства.
Герд-Клаус Кальтенбруннер
«Элита. Воспитание на случай чрезвычайной ситуации»
Герд-Клаус Кальтенбруннер (1939–2011) — один из самых ярких консервативных публицистов Германии второй половины XX века. Он был из числа тех интеллектуалов своего поколения, которые вступили в противодействие с культурной революцией 1968-го года и её последствиями. Лауреат многих престижных литературных премий, человек энциклопедических знаний и высокой духовной дисциплины, Кальтенбруннер задавал тон многим общественным дискуссиям в ФРГ 1970–1980-х годов. Его книга «Элита. Воспитание на случай чрезвычайной ситуации» — смелая речь в защиту элитизма, который, по мнению автора, является не просто политической теорией, но наиболее адекватным методом постижения и организации социальных процессов в целом. Немало внимания в этой работе уделено и тайным объединениям, составляющим «эзотерическое» измерение общественных отношений.
Вскоре мы откроем предзаказ этого издания. Следите за новостями на нашем канале.
Герд-Клаус Кальтенбруннер
«Элита. Воспитание на случай чрезвычайной ситуации»
Герд-Клаус Кальтенбруннер (1939–2011) — один из самых ярких консервативных публицистов Германии второй половины XX века. Он был из числа тех интеллектуалов своего поколения, которые вступили в противодействие с культурной революцией 1968-го года и её последствиями. Лауреат многих престижных литературных премий, человек энциклопедических знаний и высокой духовной дисциплины, Кальтенбруннер задавал тон многим общественным дискуссиям в ФРГ 1970–1980-х годов. Его книга «Элита. Воспитание на случай чрезвычайной ситуации» — смелая речь в защиту элитизма, который, по мнению автора, является не просто политической теорией, но наиболее адекватным методом постижения и организации социальных процессов в целом. Немало внимания в этой работе уделено и тайным объединениям, составляющим «эзотерическое» измерение общественных отношений.
Вскоре мы откроем предзаказ этого издания. Следите за новостями на нашем канале.
31.03.202514:43
«Есть только одна проблема, одна единственная во всем мире. Вернуть людям их духовное значение, их духовные заботы. Дать, как дождю, пролиться над ними чему-то похожему на грегорианские песнопения. Будь я религиозным, по миновании эпохи "необходимого и неблагодарного труда", я смог бы жить только в Селеме (Бенедиктинское аббатство). Нельзя, понимаете ли, нельзя больше жить холодильниками, политикой, балансами и кроссвордами. Больше нельзя. Нельзя жить без поэзии, без красок, без любви. Стоит услышать крестьянскую песенку 15-го века, чтобы измерить всю глубину нашего упадка»
Антуан де Сент-Экзюпери, «Письмо генералу X»
Антуан де Сент-Экзюпери, «Письмо генералу X»
18.04.202513:39
«С тех пор как существует человек, у него всегда был способ примириться с собственной слабостью и недолговечностью через разного рода обряды и ритуалы. В ритуалах, которые находят в нас глубокий отклик, мы, однако, всегда сталкиваемся с одним и тем же основным мотивом — с таинственной взаимосвязью уничтожения и рождения, которую мы не в состоянии изменить и которая отражается в единообразно повторяющихся жестах, словах, звуках и образах, в завораживающем стиле, выходящем за рамки единичного человека и в то же время включающем его в себя — от церемоний рождения до всевозможных инициаций и похорон. <...> Особенность обрядов в том, что те из них, которые представляют нам conditio humana, наиболее честно и открыто, также и захватывают нас в высшей степени интенсивно. <...> Этот опыт поразителен, и он не поддаётся рациональному объяснению. <...> Мы должны вернуться к агональному взгляду на наше существование. К такому взгляду, который позволяет нам видеть и то и другое: рождение, которое делает жизнь достойной того, чтобы её прожить, и смерть, которая спасает нас от высокомерия, — и ещё, к слову, от taedium, то есть отравляющей и сковывающей жизнь пресыщенности»
Армин Молер «Против либералов»
Армин Молер «Против либералов»
07.04.202517:20
«С ранних лет я, находясь под сильным влиянием школы Ницше-Шпенглера-Юнгеров (Эрнста и Фридриха Георга), воспринимал слово "агональный" (от греческого слова agón — "состязание") как нечто само собой разумеющееся. В моём родном городе Базеле это слово не означало ничего дурного. <…> Я находился в большом недоумении, когда моё использование этого термина в студенческие годы вызвало волну агрессивных насмешек со стороны Карла Шмитта, которым я восхищался. Этот римлянин, невысоко ценивший Элладу, под "агональным" мог представить только бесконечную и бессмысленную колотьбу мечей по щитам. Он был слишком умён, чтобы придерживаться только одного из двух вариантов в искусственной дихотомии между следованием общим принципам и узким прагматизмом. Со своей поздней концепцией "мышления о конкретном порядке" Шмитт очень далеко продвинулся по третьему пути. Однако в рамках чувственного восприятия, которое у него было столь же сильно, как и рассудочное (иногда даже сильнее), исходная позиция оставалась неизменной — универсальная справедливость Римской империи и универсальное знание католической церкви стояли единым фронтом против торговцев идеологической смутой. Неудивительно, что он с подозрением относился и к слову "трагический" — оно могло проистекать только из мира, лишённого благодати (что в понимании Шмитта значило, и мира без истории)»
Армин Молер «Против либералов»
«Молер так и не смог войти в ближайший круг, "двор" Карла Шмитта, связь с которым была очень тесной на протяжении почти четырёх десятилетий. <…> В августе 1948 года — ещё до работы секретарем у Юнгера — Молер предпринял поездку к Шмитту и был сперва "принят как сын". Они состояли в постоянной и интенсивной переписке, Молер помогал Шмитту с написанием и публикацией первых послевоенных работ, ведь последний, как известно, испытывал немало трудностей после 1945 года. Для "Номоса земли" Молер собирал необходимую литературу в немецких и швейцарских библиотеках и архивах, восстанавливал для мыслителя прерванные связи с Испанией и странами Латинской Америки. <…> Шмитт невероятно обогатил Молера, но не переделал его. По признанию последнего, при всём восхищении "учителем", он не чувствовал себя в компании Шмитта "своим", сохраняя большую привязанность к им же выводимой линии "Ницше — Шпенглер — Никиш — Юнгер". Даже не сам католицизм, но именно "римскость", "цизальпийскость" Шмитта и всё из этого вытекающее, вплоть до некоторых личных черт характера, постоянно смущало Молера, напоминая о принципиальной разности их мировоззрений»
Филипп Фомичёв «Молер как стиль»
На фото молодой бородатый Молер и Карл Шмитт беседуют в 1951 году.
Армин Молер «Против либералов»
«Молер так и не смог войти в ближайший круг, "двор" Карла Шмитта, связь с которым была очень тесной на протяжении почти четырёх десятилетий. <…> В августе 1948 года — ещё до работы секретарем у Юнгера — Молер предпринял поездку к Шмитту и был сперва "принят как сын". Они состояли в постоянной и интенсивной переписке, Молер помогал Шмитту с написанием и публикацией первых послевоенных работ, ведь последний, как известно, испытывал немало трудностей после 1945 года. Для "Номоса земли" Молер собирал необходимую литературу в немецких и швейцарских библиотеках и архивах, восстанавливал для мыслителя прерванные связи с Испанией и странами Латинской Америки. <…> Шмитт невероятно обогатил Молера, но не переделал его. По признанию последнего, при всём восхищении "учителем", он не чувствовал себя в компании Шмитта "своим", сохраняя большую привязанность к им же выводимой линии "Ницше — Шпенглер — Никиш — Юнгер". Даже не сам католицизм, но именно "римскость", "цизальпийскость" Шмитта и всё из этого вытекающее, вплоть до некоторых личных черт характера, постоянно смущало Молера, напоминая о принципиальной разности их мировоззрений»
Филипп Фомичёв «Молер как стиль»
На фото молодой бородатый Молер и Карл Шмитт беседуют в 1951 году.
Войдите, чтобы разблокировать больше функциональности.