Записки по русскому вопросу и ордынскому наследию
1. Я всё ждал, когда же кто-то из борцов за русское дело, возбудившихся на дискуссию по Орде, укажет на тот парадокс, что возглавляемый мною центр по беспилотникам называется Ушкуйник — напомню, именно ушкуйники во главе с воеводой Костей Юрьевым в своё время (1471) и сожгли Новый Сарай, внеся решающий вклад в освобождение Руси от Золотой Орды. А первый крупный налёт новгородских ушкуйников на Сарай случился ещё в 1374-м, за шесть лет до Куликовской битвы. Но, увы, в числе достоинств наших борцов за русское дело сколь-нибудь приличное знание русской истории не значится.
2. Я себя идентифицирую как русский — не "российский", не "советский" и не "ордынский". Мои предки — Сафроновы, Кареловы, Кулешовы — из ярославских, рязанских, курских и воронежских крестьян, только собственно Чадаевы — москвичи. Именно поэтому когда наши борцы за русское дело пытались меня по любому основанию выписывать из русских, объявляя каким-нибудь "новиопом" и т.п., я отвечал посконно: при встрече дам в морду. Потому что русский я от папы с мамой, а не от вас, утырков — не вам меня из русских и выписывать. То же повторю и сейчас.
3. Моё главное различие с нашими горе-"правыми" состоит в отношении к российскому государству. Предельно обостряя, их позиция состоит в том, что оно в нынешнем виде для русского народа является чужим и враждебным, и рано или поздно должно быть заменено русским национальным государством. Я же утверждал и утверждаю, что наше государство — Россия — есть главное детище и главный результат исторического творчества русского народа и русской культуры. И к нему надлежит относиться именно так — оно есть проекция русской картины мира, со всеми её особенностями, достоинствами и недостатками. Причём это верно для каждого из этапов его существования, в т.ч. и постпетровского, и советского, и даже ельцинского. Включая и сформировавшееся в нём отношение к "заимствованиям" — институциональным, концептуальным и кадровым.
4. Дискуссия об Орде сводится к тому, что "борцы" попросту повторяют ветхие нарративы российских западников XVIII-XIX веков, живших в дихотомии "европейская цивилизация — азиатское варварство", и воспроизводят изобретённые ими схемы. Главная из которых — объяснение "отсталости" и "дикости" нашего отечества по сравнению с "просвещённой Европой" трёхвековым "игом" и поорждённой им "азиатчиной". Самой неудобной фигурой в этой схеме был, понятное дело, Александр Невский, который предпочёл ярлык от хана короне от папы, но в скрытой форме этот тезис имел мишенью русское православие — зачем нам какое-то своё-отдельное христианство, если вот оно — "общемировое"? Наиболее последовательные из наших "западников" приходили именно к этому выводу — и, в конечном счёте, принимали католичество. Либо, как в некоторых западных землях — "унию".
5. Тем не менее, у дискуссии об Орде есть и вполне актуальное измерение. Как по мне, самое ценное для нас именно в нашем ордынском наследии — Чингисово правило, что иерархия государственного служения более значима, чем любая наследственная родоплеменная. Если бы мы не взяли в своё время на вооружение этот принцип, построить большое централизованное государство не вышло бы. Но именно против него отчаянно и поколениями сражались наши доморощенные "элитарии" — не случайно окончательно упразднить местничество решился лишь старший брат Петра, незаслуженно забытый ныне царь Фёдор Алексеевич Романов. Для меня весь этот дискурс "местные-пришлые" есть просто попытка очередной реабилитации местничества, и реагировать на неё надлежит примерно так же, как государь Иоанн, прозванный за жестокость Васильевичем, реагировал на аналогичную риторику воеводы Курбского, представленную в их известной переписке. Там, между прочим, тоже про то, что государь-де своих задвигает, а не-своих привечает, и потому глобально неправ.
Zаписки традиционалиста
Аким Апачев 🏹
