Иван Иванович медленно пошел вдоль строя,внимательно рассматривая каждого бойца. У кого пуговица была не так застегнута, у кого шнурки неравной длины. Вслед за военруком шли взгляды всех моих одноклассников.
 
Я проклял свои понты, израильскую моду, школу и жизнь в целом.
 
- Не ссы, может не заметит, - сказал будущий хороший стоматолог, когда Иван Иванович был уже в одном человеке от меня.
 
Соседу справа он как раз обратил внимание на кеды (черные и скоромные до предела), сказав: «Ты что, на физкультуру пришел?»
 
Подполковник сделал следующий шаг и уперся глазами в мои белоснежные кроссовки. Смотрели они друг на друга долго. Вероятно, военрук сразу хотел что-то сказать, но, поднимая голову, он обнаружил такое непотребство, что слова буквально осязаемо застряли у него в горле. Если бы я тогда знал, что такое МРТ, то сравнил бы изучение моего гардероба старым воякой именно с этой процедурой. Иван Иванович послойно сканировал каждую вещь. Одноклассники постепенно начали трещать по швам. Наконец глаза мои и военрука встретились. И это была не встреча на Эльбе.
 
Я с максимальной степенью придурковатости сказал: «Здрасьте».
 
Иван Иванович промолчал, оглядел весь строй, еще раз изучил меня с ног до головы и исполнил:
 
- ЭТО что? - спросил он как бы у всего класса, имея ввиду, что ЭТО – это я.
 
Марков скрипучим голосом ответил на запрос:
 
- А это спецназ израильской армии, товарищ подполковник!
 
Такого громкого смеха я не слышал более никогда. Хохот вырвался наружу из каждого стоящего и сотрясал всю школу. Наверное, так прорывает плотину. Так вскрывается лед на Ладоге. Так врываются в магазины люди за премьернымайфоном. Я смеялся больше всех, Иван Иванович -меньше всех.
 
- Отставить! Значит так, спецназовец ты наш, одеваешь химзащиту (мерзейший резиновый костюм, который сохранил запах всех многих сотен его временных хозяев), противогаз и тренируешься весь урок ползать по-пластунски. И смотри, не филонь!
 
Через 45 минут я был похож на упавшего в ванну кота.
 
Мокрый, обалдевший, злой.
 
После НВП я поехал домой и больше в таком сете в школе не появлялся. Кстати, для понтовхватило кроссовок. Марков вспоминает мой прикиддо сих пор, потому что мы дружим до сих пор. А иначе зачем дружить?

Фестиваль на слуху. В моей ленте много писателей, они рассказывают и о «БеспринцЫпных чтениях» тоже, поскольку участвовали в фестивале раньше.

У апостола Павла в двух посланиях есть добрый совет всем нам: «Всегда радуйтесь». Я много размышляла об этой радости и вообще о позитивном отношении к жизни. Ведь дети рождаются с внутренним светом, но потом что-то происходит в настройках и мы вырастаем вечно раздражёнными. В рассказе «Серёжина радость» я пытаюсь нащупать истоки.

Я работаю в жанре повести, но у меня есть ещё один короткий рассказ. Возможно, пришлю его. Он тоже взрослый и продолжает тему света в человеке.

«Встретились с Цыпкиным — он с порванным ахиллом, а я — на шестом месяце беременности, и через месяц сделали первые «Чтения» в Москве».

«Мы с Сашей придумали, что нам хочется дать возможность начинающим авторам заявить о себе. Тем более когда тексты читают со сцены известные артисты, они могут почувствовать себя настоящими писателями. Понятно, что это не сделает их суперпопулярными, но это старт, который можно использовать. Это фестиваль про возможности».

Абсолютно волшебная история, состоящая из 6 новелл. Начнем с того, что это мой первый опыт работы в жанре биографической истории. Во-вторых, я практически случайно стал свидетелем разговора, в котором всплыли несколько деталей из будущей повести, и настолько обалдел от того, что не верил своим ушам, сразу же захотелось послушать все до конца. И третье, повесть вышла одновременно с фильмом «Слово пацана», при том, что главные герои повести в некоторой степени могут быть прототипами сериала. Просто показаны их приключения дальше в Америке. Ну и, конечно, ключевое — читая рассказы, из которых состоит произведение, понимаешь, что то время ушло навсегда и никогда не повторится. По целому комплексу причин. С лирической точки зрения, наверное, на сегодняшний день — это мое любимое произведение.

«А здесь нет никакого музла? Я бы покайфовал. Ну у вас тут полный дом композиторов — от Баха до Курта Кобейна, нельзя было такой маленький оркестр для вновь прибывающих организовать? Я чот не верю, что они все в рай, одних самоубийц с гитарами сколько. Ну чего их зря в котлах-то бульонить, играли бы здесь, караоке, все дела, польза как-никак.
Не продумано, конечно, да и вообще, что за тоска, але, где цветы, аплодисменты? Один раз умираем! А если я здесь, то, значит, сказке не конец, то есть как бы можно сказать, я заново рождаюсь, ну то есть у меня опять день рождения. Так организуйте проставу, духовную хотя бы.

Музыка, картины, кино. Я вот в Москве жил и ни разу в Третьяковской галерее не был. Я все не могу понять, что все. Я не очнусь, не проснусь дома, думая, что это сон. Все.

Эх, Третьяковка... И ведь собирался! Ну как так, ни разу не сходить? Вот не поверишь, вчера ложился спать и думаю: вот 100% завтра схожу. Хотел Рублева «Троицу» посмотреть. Мне все говорили, один раз увидишь, в Бога поверишь, а я… я не верил, а мне кажется, это здесь у вас важно. Я где-то читал, что во что веришь, то и произойдет. Может, если бы я сегодня в Третьяковку сходил, здесь бы сейчас музыка играла, Бог бы оценил, что я в Него верю, и устроил бы мне тут уважуху. Да и вообще не так страшно было бы. А то, мало ли, я вот в этой комнате всю оставшуюся жизнь проведу, точнее, оставшуюся смерть.

А всего лишь надо было в музей сходить. За двадцать пять лет так ни разу и не нашел времени. А потому что жил всегда через две улицы. Родители, балбесы, могли бы и сводить. Всегда думал, успею. Там, говорят, много что посмотреть есть, чтобы на душе светлее стало. А мне бы сейчас фонарь-то в душе не помешал. Вот я дурак... Где я сейчас тут хоть одну картину увижу? Люди со всей страны в музей едут, а я…»