Некоторые люди могут сказать: «Просто заткнись и играй». Я не могу, с чистой совестью, так поступить. Мы не живем в башне из слоновой кости, где искусство нетронуто обществом. Искусство и политика, искусство и общество неразделимы. Поэтому, как художники, мы должны реагировать на ужасы и несправедливости этого мира. Разве мы ничему не научились из хода истории — совсем недавно, как в Европе в 1930-х годах? Похоже, нет.
Если вы не согласны с нашим правительством, вам запрещают въезд или отправляют в тюрьму.
Некоторые люди могут сказать: «Просто заткнись и играй». Я не могу, с чистой совестью, так поступить. Мы не живем в башне из слоновой кости, где искусство нетронуто обществом. Искусство и политика, искусство и общество неразделимы. Поэтому, как художники, мы должны реагировать на ужасы и несправедливости этого мира. Разве мы ничему не научились из хода истории — совсем недавно, как в Европе в 1930-х годах? Похоже, нет.
Если вы не согласны с нашим правительством, вам запрещают въезд или отправляют в тюрьму.
«Важно то, что представляет [Юссуфа]: он символ анти-Франции, презрения к Франции. В то время, когда люди ищут ценности, ориентиры, нам нужен кто-то, кто любит Францию», —
