Stuff and Docs
Various historical stuff.
Feedback chat - https://t.me/chatanddocs
For support and for fun:
Яндекс: https://money.yandex.ru/to/410014905443193/500
Paypal: rudinni@gmail.com
Feedback chat - https://t.me/chatanddocs
For support and for fun:
Яндекс: https://money.yandex.ru/to/410014905443193/500
Paypal: rudinni@gmail.com
TGlist рейтинг
0
0
ТипАчык
Текшерүү
ТекшерилбегенИшенимдүүлүк
ИшенимсизОрдуРосія
ТилиБашка
Канал түзүлгөн датаMay 31, 2016
TGlistке кошулган дата
Jun 05, 2024Тиркелген топ
Чат энд Докс
96
Рекорддор
05.02.202523:59
9.3KКатталгандар28.02.202523:59
200Цитация индекси18.02.202523:59
19.3K1 посттун көрүүлөрү19.02.202509:55
19.3K1 жарнама посттун көрүүлөрү20.03.202523:59
6.67%ER22.02.202523:59
207.26%ERR
02.04.202509:52
О мерзких мужчинах и боевых женщинах
Бабушка Поля Гогена была великой женщиной. В конце концов, не каждому ставят памятники едва ли не при жизни, а ей — поставили. Флора была родственницей вице-короля Перу, хотя отношения с перуанскими родственниками у нее были непростые. Ее мать не была замужем за отцом Флоры и после смерти последнего не могла претендовать на его наследство и положение. Семью выслали из Перу, Флора и ее мать оказались во Франции — почти без денег и со смутными перспективами.
Пройдут годы — и Флора станет одной из самых известных писательниц-феминисток и социалисток своего времени — но путь к этому был болезненным и мучительным.
Все началось из-за брака. Безденежье подтолкнуло Флору к браку с Андре Шазалем, художником и гравером. Но этот союз оказался чудовищным: Шазаль оказался азартным (но неудачливым) игроком и алкоголиком с буйным нравом. Когда он проигрывал и пропивал деньги до последней копейки, он требовал, чтобы Флора пошла на панель зарабатывать деньги на еду и на оплату аренды. Вообще, Шазаль был ревнивым и жестоким человеком, который постоянно избивал Флору.
Она родила ему троих детей, но в 1825 году, будучи беременной младшей дочерью (будущей матерью художника Поля Гогена), сбежала от мужа. Десять лет она жила под вымышленными именами, скрываясь от Шазаля, который хотел вернуть себе детей (в те годы французские законы признавали только право отца на детей). А Шазаль преследовал Флору, подавал в суд — Флора в итоге добилась официального разделения имущества в 1828 году, хотя полноправного развода добиться не могла.
Шазаль преследовал ее, угрожал, неоднократно похищал дочь Алину, мать Поля Гогена. В 1837 году Флора подала против него судебный иск, обвинив в насилии над собой и изнасиловании их дочери Алины. Шазаль несколько месяцев провел в тюрьме, но в итоге его освободили.
Шазаль сделался одержимым. Он сделал рисунок надгробия Флоры и после этого стал преследовать бывшую жену, устраивая засады на улицах или неожиданно появляясь за соседним столиком в кафе, поглаживая свои пистолеты. Наконец, в сентябре 1838 года, он попытался убить Флору, выстрелив в нее. Женщина выжила, но пуля застряла в трех сантиметрах от ее сердца — слишком близко, чтобы ее можно было безопасно удалить. Она осталась в ее груди до конца жизни. Шазаля судили за покушение на убийство и приговорили к двадцати годам каторжных работ.
Опыт насилия и невозможность разорвать брак подтолкнули Флору к осмыслению социального неравенства. Она боролась с детской проституцией (исследовать ее она отправилась в Лондон, где тогда было неимоверное количество детей вовлеченных в проституцию), путешествовала, изучала рабочее движение, писала книги, продвигала идеи женской эмансипации и улучшения условий труда.
Кстати, она же предложила лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (позже адаптированный Марксом и Энгельсом). Она написала автобиографическое произведение «Перипетии моей жизни» (1838), где рассказала историю своего брака и борьбы за независимость, а затем перешла к критике положения женщин во Франции 1830-х годов.
Через два года она выпустила работу «Промышленный пролетариат» (1840), в которой она проводила параллели между угнетением рабочего класса и положением женщин в обществе. Её идеи предвосхищали марксизм: она считала, что без организации рабочих невозможно достичь справедливого общества.
А самой известной её работой стал манифест «Союз рабочих» (1843), в котором она призывала рабочих к объединению в масштабную международную организацию, чтобы защищать свои интересы и бороться за социальные реформы.
В 1843 году Флора Тристан отправилась в путешествие по Франции, чтобы пропагандировать свои идеи среди рабочих. Она посещала заводы, фабрики, выступала на собраниях, пытаясь вдохновить рабочих на создание этого объединённого движения. Однако это путешествие оказалось крайне изнурительным: условия жизни и дороги были тяжелыми, и её здоровье резко ухудшилось. Во время этого тура Флора и умерла от тифа — в городе Бордо.
Бабушка Поля Гогена была великой женщиной. В конце концов, не каждому ставят памятники едва ли не при жизни, а ей — поставили. Флора была родственницей вице-короля Перу, хотя отношения с перуанскими родственниками у нее были непростые. Ее мать не была замужем за отцом Флоры и после смерти последнего не могла претендовать на его наследство и положение. Семью выслали из Перу, Флора и ее мать оказались во Франции — почти без денег и со смутными перспективами.
Пройдут годы — и Флора станет одной из самых известных писательниц-феминисток и социалисток своего времени — но путь к этому был болезненным и мучительным.
Все началось из-за брака. Безденежье подтолкнуло Флору к браку с Андре Шазалем, художником и гравером. Но этот союз оказался чудовищным: Шазаль оказался азартным (но неудачливым) игроком и алкоголиком с буйным нравом. Когда он проигрывал и пропивал деньги до последней копейки, он требовал, чтобы Флора пошла на панель зарабатывать деньги на еду и на оплату аренды. Вообще, Шазаль был ревнивым и жестоким человеком, который постоянно избивал Флору.
Она родила ему троих детей, но в 1825 году, будучи беременной младшей дочерью (будущей матерью художника Поля Гогена), сбежала от мужа. Десять лет она жила под вымышленными именами, скрываясь от Шазаля, который хотел вернуть себе детей (в те годы французские законы признавали только право отца на детей). А Шазаль преследовал Флору, подавал в суд — Флора в итоге добилась официального разделения имущества в 1828 году, хотя полноправного развода добиться не могла.
Шазаль преследовал ее, угрожал, неоднократно похищал дочь Алину, мать Поля Гогена. В 1837 году Флора подала против него судебный иск, обвинив в насилии над собой и изнасиловании их дочери Алины. Шазаль несколько месяцев провел в тюрьме, но в итоге его освободили.
Шазаль сделался одержимым. Он сделал рисунок надгробия Флоры и после этого стал преследовать бывшую жену, устраивая засады на улицах или неожиданно появляясь за соседним столиком в кафе, поглаживая свои пистолеты. Наконец, в сентябре 1838 года, он попытался убить Флору, выстрелив в нее. Женщина выжила, но пуля застряла в трех сантиметрах от ее сердца — слишком близко, чтобы ее можно было безопасно удалить. Она осталась в ее груди до конца жизни. Шазаля судили за покушение на убийство и приговорили к двадцати годам каторжных работ.
Опыт насилия и невозможность разорвать брак подтолкнули Флору к осмыслению социального неравенства. Она боролась с детской проституцией (исследовать ее она отправилась в Лондон, где тогда было неимоверное количество детей вовлеченных в проституцию), путешествовала, изучала рабочее движение, писала книги, продвигала идеи женской эмансипации и улучшения условий труда.
Кстати, она же предложила лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» (позже адаптированный Марксом и Энгельсом). Она написала автобиографическое произведение «Перипетии моей жизни» (1838), где рассказала историю своего брака и борьбы за независимость, а затем перешла к критике положения женщин во Франции 1830-х годов.
Через два года она выпустила работу «Промышленный пролетариат» (1840), в которой она проводила параллели между угнетением рабочего класса и положением женщин в обществе. Её идеи предвосхищали марксизм: она считала, что без организации рабочих невозможно достичь справедливого общества.
А самой известной её работой стал манифест «Союз рабочих» (1843), в котором она призывала рабочих к объединению в масштабную международную организацию, чтобы защищать свои интересы и бороться за социальные реформы.
В 1843 году Флора Тристан отправилась в путешествие по Франции, чтобы пропагандировать свои идеи среди рабочих. Она посещала заводы, фабрики, выступала на собраниях, пытаясь вдохновить рабочих на создание этого объединённого движения. Однако это путешествие оказалось крайне изнурительным: условия жизни и дороги были тяжелыми, и её здоровье резко ухудшилось. Во время этого тура Флора и умерла от тифа — в городе Бордо.
Кайра бөлүшүлгөн:
ивж
29.03.202512:10
🪖🇻🇳🇺🇸29 марта в США отмечают День ветеранов войны во Вьетнаме. Все знают, что советские военные советники помогали северянам в борьбе с американцами и Южным Вьетнамом.
Но множество русских воевало в джунглях и болотах Вьетнама против бойцов Хо Ши Мина под американским флагом. Это их история.
Многие видели оскароносный фильм Майкла Чимино «Охотник на оленей», в котором три американца русского происхождения отправляются по призыву на Вьетнамскую войну и попадают в плен, где вьетконговцы заставляют их играть в смертоносную «русскую рулетку» с заряженным револьвером.
Тема участия русских американцев в войне во Вьетнаме поднималась и в советской литературе — в сатирическом романе Гривадия Горпожакса (коллективный псевдоним Василия Аксенова, Григория Поженяна и Овидия Горчакова) «Джин Грин – Неприкасаемый» сын русского белоэмигранта Евгений Гринев в поисках убийц своего отца попадает на службу в ЦРУ и участвует во Вьетнамской войне.
«Джин <...> вышел из радиорубки, вдохнул душный, влажный воздух, густой от испарений джунглей, поглядел в плотную, беспросветную темень. Было тихо, только стучал дизельный движок, рыдали ящерицы гекко да за черной стеной джунглей тараторили разбуженные вьетконговцами гиббоны. Джин поежился и, сильно прихрамывая, зашагал к офицерскому бараку... Две недели назад, когда Джин и его команда сменили другую, обалдевшую от радости команду «зеленых беретов» в этой богом проклятой дыре, Джина ранил бамбуковой стрелой вьетконговец-невидимка во время первой же рекогносцировки в джунглях»
Но это все — художественный вымысел.
Какие ужасы партизанской войны увидели потомки белогвардейцев, почему православная пресса оправдывала резню в Сонгми, как сын кубанского казака с фамилией Бентли погиб во Вьетнаме и зачем экс-агент НКВД стал инструктором южновьетнамских сил?
Осенью 1967 года, в разгар войны во Вьетнаме, в Бостоне (штат Массачусетс) прошла встреча русских эмигрантов по случаю 50-й годовщины Октябрьской революции, «Дня непримиримости». Участники встречи направили президенту США Линдону Джонсону телеграмму, протестуя против его поздравлений в адрес руководства СССР.
Подписанты также заявили, что «приветствуют твердую решимость президента [Джонсона] окончательно разгромить коммунистическую агрессию во Вьетнаме».
Эмигрантская газета «Россия» публиковала статьи с заголовками в стиле «Похороны героя», описывая отпевание молодого добровольца американской армии Владимира Зубаря в православном соборе Михаила Архангела в городе Патерсон (Нью-Джерси). А 18-летний доброволец Алексей Гаврилов в газете «Новое русское слово» писал, что
«сохраняет свою русскую душу» и знает — сражаясь за Америку и ее идеалы, он «сражается с врагами своей исторической родины — коммунизмом».
Читать далее: https://www.gazeta.ru/social/2025/03/25/20766056.shtml
ивж|история и литература|подписаться
Но множество русских воевало в джунглях и болотах Вьетнама против бойцов Хо Ши Мина под американским флагом. Это их история.
Многие видели оскароносный фильм Майкла Чимино «Охотник на оленей», в котором три американца русского происхождения отправляются по призыву на Вьетнамскую войну и попадают в плен, где вьетконговцы заставляют их играть в смертоносную «русскую рулетку» с заряженным револьвером.
Тема участия русских американцев в войне во Вьетнаме поднималась и в советской литературе — в сатирическом романе Гривадия Горпожакса (коллективный псевдоним Василия Аксенова, Григория Поженяна и Овидия Горчакова) «Джин Грин – Неприкасаемый» сын русского белоэмигранта Евгений Гринев в поисках убийц своего отца попадает на службу в ЦРУ и участвует во Вьетнамской войне.
«Джин <...> вышел из радиорубки, вдохнул душный, влажный воздух, густой от испарений джунглей, поглядел в плотную, беспросветную темень. Было тихо, только стучал дизельный движок, рыдали ящерицы гекко да за черной стеной джунглей тараторили разбуженные вьетконговцами гиббоны. Джин поежился и, сильно прихрамывая, зашагал к офицерскому бараку... Две недели назад, когда Джин и его команда сменили другую, обалдевшую от радости команду «зеленых беретов» в этой богом проклятой дыре, Джина ранил бамбуковой стрелой вьетконговец-невидимка во время первой же рекогносцировки в джунглях»
Но это все — художественный вымысел.
Какие ужасы партизанской войны увидели потомки белогвардейцев, почему православная пресса оправдывала резню в Сонгми, как сын кубанского казака с фамилией Бентли погиб во Вьетнаме и зачем экс-агент НКВД стал инструктором южновьетнамских сил?
Осенью 1967 года, в разгар войны во Вьетнаме, в Бостоне (штат Массачусетс) прошла встреча русских эмигрантов по случаю 50-й годовщины Октябрьской революции, «Дня непримиримости». Участники встречи направили президенту США Линдону Джонсону телеграмму, протестуя против его поздравлений в адрес руководства СССР.
Подписанты также заявили, что «приветствуют твердую решимость президента [Джонсона] окончательно разгромить коммунистическую агрессию во Вьетнаме».
Эмигрантская газета «Россия» публиковала статьи с заголовками в стиле «Похороны героя», описывая отпевание молодого добровольца американской армии Владимира Зубаря в православном соборе Михаила Архангела в городе Патерсон (Нью-Джерси). А 18-летний доброволец Алексей Гаврилов в газете «Новое русское слово» писал, что
«сохраняет свою русскую душу» и знает — сражаясь за Америку и ее идеалы, он «сражается с врагами своей исторической родины — коммунизмом».
Читать далее: https://www.gazeta.ru/social/2025/03/25/20766056.shtml
ивж|история и литература|подписаться
Кайра бөлүшүлгөн:
Кенотаф
04.04.202510:37
Расходящиеся тропы: ритуалы прощания
Это еще не конец. Но это уже кода — и цикла, и целой эпохи, которая развела людей, оказавшихся на разных тропах и ушедших по ним вроде так далеко друг от друга, но, на самом деле, все равно оставшихся рядом. Сегодня заглядываем в квартиры пожилых людей, у которых все было, но прошло.
Политик-пенсионер — почти всегда импотент. Он хочет, но уже не может. Все молодится, приосанивается, подкрашивает седеющие намекает, что ему всякое подвластно. А на деле…
Только старые разношенные тапочки, только уютные и теплые брюки, только политические мемуары, только желтая заря, только звезды ледяные. Ничто из этого не заменяет наркотика власти: когда заходишь в зал, все встают, смотрят на тебя, ловят каждое слово. Воздух наэлектризован и ты начинаешь говорить. Крики. Аплодисменты. Политические интриги. Предательства. Роковые победы. Стихи, стихи, стихи…
Он поднял усталые веки,
Он речь говорит. Тишина.
О, голос! Запомнить навеки:
Россия. Свобода. Война.
Теперь все твои былые враги и союзники нигде, не влияют на твою жизнь. Кто умер, кто также пенсионерски доживает свой век. Политик на пенсии — мрачная картина; может лучше сразу застрелиться?
Александр Федорович Керенский живет бесконечно долгую жизнь, как будто в назидание: вот какие последствия бывают у политических ошибок. Смотри и не отворачивайся. Вся эта долгая жизнь теряется в тени ослепительной вспышки 1917 года. И спустя десятилетия каждый его шаг в те несколько месяце разбирается на молекулы: что он сказал тогда? Куда писал потом? Как он не увидел этого?
Пресса обращается к нему в дни больших событий: и вот он исправно комментирует то смерть Сталина, то отставку Хрущева. Он голос из прошлого, человек-тень. В 1965 году приходит на американскую выставку Павла Корина, ученика Нестерова, а затем звонит художнику, лауреату Сталинской и Ленинской премий: «С вами говорит Керенский, я два раза был на вашей выставке. Выражаю вам свое восхищение».
Спустя 2 года ему звонит дочь Сталина Светлана. Интересно, кто кому выражал восхищение?
А его былые противники, большевики-отставники, пережившие и чистки 1930-х, и войну, и смерть Сталина, тоже доживают свой век полузабытыми стариками. Об их жизни после свержения с политического Олимпа мы знаем обрывочно: никто не хочет заглядывать в эту бездну отчаяния, импотенции, былых воспоминаний, стариковского отчаяния, злобы и страха. Рой Медведев рассказывает о том, как Молотову кричали в лицо, что он палач, а он лишь вжимал голову в плечи и шел дальше. Поверить в это можно легко, но также легко представить как в толпе его замечали и те, кому повезло подняться в годы террора — и подходили с благодарностью к сталинскому наркому, жали руку и заглядывали в глаза.
Каганович на старости лет занялся тем, с чего когда-то начинал — и тачал себе сапоги. А также все писал и писал письма с требованием восстановить в партии. Ходил в Ленинку писать мемуары. Обзванивал партийные органы — голос из мертвой эпохи, — и требовал то бесплатную подписку на какой-то журнал, то лекарства, то денег. Бродил по ночам вокруг своего дома. С былыми соратниками не общался — наверное, встречи политических отставников дело еще более неприятное, чем злые слова от тех, кто пострадал от репрессий. Да и что им было друг другу говорить — этим поломанным людям, которые прошли огонь, воду и забвение?
Когда-то все они, участвовали в процессах великого раскола, разметавшего людей в самых неожиданных направлениях, заставившего пойти на невероятные компромиссы, а многих попросту погубившего. Теперь их нет — они смотрят телевизор, глядят в окно и вспоминают минуты, когда еще не было известно, что будет впереди. Когда о смерти можно было думать как об абстракции, а не о том, что уже стучится в двери. Когда восторженный рев и зубовный скрежет были их любимыми звуками.
Раскол заканчивается смертью всех его участников.
Вечерело. Город ник.
В темной сумеречной тени.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Это еще не конец. Но это уже кода — и цикла, и целой эпохи, которая развела людей, оказавшихся на разных тропах и ушедших по ним вроде так далеко друг от друга, но, на самом деле, все равно оставшихся рядом. Сегодня заглядываем в квартиры пожилых людей, у которых все было, но прошло.
Политик-пенсионер — почти всегда импотент. Он хочет, но уже не может. Все молодится, приосанивается, подкрашивает седеющие намекает, что ему всякое подвластно. А на деле…
Только старые разношенные тапочки, только уютные и теплые брюки, только политические мемуары, только желтая заря, только звезды ледяные. Ничто из этого не заменяет наркотика власти: когда заходишь в зал, все встают, смотрят на тебя, ловят каждое слово. Воздух наэлектризован и ты начинаешь говорить. Крики. Аплодисменты. Политические интриги. Предательства. Роковые победы. Стихи, стихи, стихи…
Он поднял усталые веки,
Он речь говорит. Тишина.
О, голос! Запомнить навеки:
Россия. Свобода. Война.
Теперь все твои былые враги и союзники нигде, не влияют на твою жизнь. Кто умер, кто также пенсионерски доживает свой век. Политик на пенсии — мрачная картина; может лучше сразу застрелиться?
Александр Федорович Керенский живет бесконечно долгую жизнь, как будто в назидание: вот какие последствия бывают у политических ошибок. Смотри и не отворачивайся. Вся эта долгая жизнь теряется в тени ослепительной вспышки 1917 года. И спустя десятилетия каждый его шаг в те несколько месяце разбирается на молекулы: что он сказал тогда? Куда писал потом? Как он не увидел этого?
Пресса обращается к нему в дни больших событий: и вот он исправно комментирует то смерть Сталина, то отставку Хрущева. Он голос из прошлого, человек-тень. В 1965 году приходит на американскую выставку Павла Корина, ученика Нестерова, а затем звонит художнику, лауреату Сталинской и Ленинской премий: «С вами говорит Керенский, я два раза был на вашей выставке. Выражаю вам свое восхищение».
Спустя 2 года ему звонит дочь Сталина Светлана. Интересно, кто кому выражал восхищение?
А его былые противники, большевики-отставники, пережившие и чистки 1930-х, и войну, и смерть Сталина, тоже доживают свой век полузабытыми стариками. Об их жизни после свержения с политического Олимпа мы знаем обрывочно: никто не хочет заглядывать в эту бездну отчаяния, импотенции, былых воспоминаний, стариковского отчаяния, злобы и страха. Рой Медведев рассказывает о том, как Молотову кричали в лицо, что он палач, а он лишь вжимал голову в плечи и шел дальше. Поверить в это можно легко, но также легко представить как в толпе его замечали и те, кому повезло подняться в годы террора — и подходили с благодарностью к сталинскому наркому, жали руку и заглядывали в глаза.
Каганович на старости лет занялся тем, с чего когда-то начинал — и тачал себе сапоги. А также все писал и писал письма с требованием восстановить в партии. Ходил в Ленинку писать мемуары. Обзванивал партийные органы — голос из мертвой эпохи, — и требовал то бесплатную подписку на какой-то журнал, то лекарства, то денег. Бродил по ночам вокруг своего дома. С былыми соратниками не общался — наверное, встречи политических отставников дело еще более неприятное, чем злые слова от тех, кто пострадал от репрессий. Да и что им было друг другу говорить — этим поломанным людям, которые прошли огонь, воду и забвение?
Когда-то все они, участвовали в процессах великого раскола, разметавшего людей в самых неожиданных направлениях, заставившего пойти на невероятные компромиссы, а многих попросту погубившего. Теперь их нет — они смотрят телевизор, глядят в окно и вспоминают минуты, когда еще не было известно, что будет впереди. Когда о смерти можно было думать как об абстракции, а не о том, что уже стучится в двери. Когда восторженный рев и зубовный скрежет были их любимыми звуками.
Раскол заканчивается смертью всех его участников.
Вечерело. Город ник.
В темной сумеречной тени.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Кайра бөлүшүлгөн:
Аудитория Белград || Auditoria Belgrade
02.04.202512:26
3 апреля в Аудитории пройдет показ фильма Алана Кларка «Сделано в Британии».
Алан Кларк — режиссер, чей стиль и влияние невозможно переоценить. "Сделано в Британии" (1983) — одна из его самых известных работ, демонстрирующая редкую для британского кино прямоту и жесткость. Кларка часто упускают из виду, но он один из самых важных британских режиссеров. Его стиль – это предельно честное, хлесткое кино.
В центре сюжета 16-летний Тревор, подросток-скинхед, который не столько придерживается какой-либо идеологии, сколько сопротивляется всему, что его окружает. Его ненависть и ярость направлены против не конкретного врага, а системы. Но противостоит ей он единственным доступным ему способом: разрушая. Он не просто хулиган-расист, каким мог бы быть в любом другом фильме, Тревор – это тупиковый бунт, агрессия как форма отчаяния, хулиганство как последняя попытка обратить на себя внимание в мире, которому наплевать.
📅 3 апреля в 19:00
🎟️ Стоимость: 1000 RSD (наличными на входе)
Регистрация ТУТ
Алан Кларк — режиссер, чей стиль и влияние невозможно переоценить. "Сделано в Британии" (1983) — одна из его самых известных работ, демонстрирующая редкую для британского кино прямоту и жесткость. Кларка часто упускают из виду, но он один из самых важных британских режиссеров. Его стиль – это предельно честное, хлесткое кино.
В центре сюжета 16-летний Тревор, подросток-скинхед, который не столько придерживается какой-либо идеологии, сколько сопротивляется всему, что его окружает. Его ненависть и ярость направлены против не конкретного врага, а системы. Но противостоит ей он единственным доступным ему способом: разрушая. Он не просто хулиган-расист, каким мог бы быть в любом другом фильме, Тревор – это тупиковый бунт, агрессия как форма отчаяния, хулиганство как последняя попытка обратить на себя внимание в мире, которому наплевать.
📅 3 апреля в 19:00
🎟️ Стоимость: 1000 RSD (наличными на входе)
Регистрация ТУТ
06.04.202510:29
Кайра бөлүшүлгөн:
канавка
Медиа контентке кире албай жатабыз
26.03.202514:45
делюсь важным: 28 марта — уже послезавтра! — открываю киноклуб в гончарной мастерской «Странное место» (Петербург, метро Волковская).
рассчитываю продвигаться тематическими программами, в которых будет место историческому экскурсу и теоретической перспективе. первый цикл получил название «Не в ту дверь», его тема — вхождение в фильм и саму ситуацию зрительства. нашими проводниками станут актеры, оказавшиеся будто бы не на своем месте: непо-детка в сюрреалистическом лесу, голливудский баловень в кэмпе. начнем мы с «Синдрома Стендаля» Дарио Ардженто, безжалостном рассуждении о пределах вхождения в произведение. на главную роль Ардженто берет свою юную дочь Азию, которая позднее назовет опыт этих съемок кошмарным.
на этом коротком курсе мы поговорим о том, как менялись практики кинопоказа с ранних лет, как уже первые фильмы осмысляли свою воспроизводимость, какие рубежи мы, часто того не замечая, преодолеваем сегодня, когда приходим в кино или включаем фильм.
хочется отдельно сказать про «Странное место»: на мой взгляд, это идеальная площадка для такой программы (а еще там необыкновенно красиво!). в гончарной нет плотных штор или своего экрана — мы будем договариваться о проекции со стеной. для показа буду приносить портативный проектор, каждый раз заново обустраивая «кинозал». мне кажется, эти нестабильные условия сами становятся поводом поговорить о том, как мы входим в статус зрителей и выстраиваем отношения с фильмом.
для меня это первый самостоятельный опыт лектория, поэтому волнуюсь. успокоить меня можно, обозначив свой интерес на timepad — https://strannoe-mesto-2022.timepad.ru/event/3293447/. а еще можно записаться в личных сообщениях у Ксении, хранительницы «Странного места» — @shep_ksenia.
вход за донейшн, адрес — Грузинская, 3.
рассчитываю продвигаться тематическими программами, в которых будет место историческому экскурсу и теоретической перспективе. первый цикл получил название «Не в ту дверь», его тема — вхождение в фильм и саму ситуацию зрительства. нашими проводниками станут актеры, оказавшиеся будто бы не на своем месте: непо-детка в сюрреалистическом лесу, голливудский баловень в кэмпе. начнем мы с «Синдрома Стендаля» Дарио Ардженто, безжалостном рассуждении о пределах вхождения в произведение. на главную роль Ардженто берет свою юную дочь Азию, которая позднее назовет опыт этих съемок кошмарным.
на этом коротком курсе мы поговорим о том, как менялись практики кинопоказа с ранних лет, как уже первые фильмы осмысляли свою воспроизводимость, какие рубежи мы, часто того не замечая, преодолеваем сегодня, когда приходим в кино или включаем фильм.
хочется отдельно сказать про «Странное место»: на мой взгляд, это идеальная площадка для такой программы (а еще там необыкновенно красиво!). в гончарной нет плотных штор или своего экрана — мы будем договариваться о проекции со стеной. для показа буду приносить портативный проектор, каждый раз заново обустраивая «кинозал». мне кажется, эти нестабильные условия сами становятся поводом поговорить о том, как мы входим в статус зрителей и выстраиваем отношения с фильмом.
для меня это первый самостоятельный опыт лектория, поэтому волнуюсь. успокоить меня можно, обозначив свой интерес на timepad — https://strannoe-mesto-2022.timepad.ru/event/3293447/. а еще можно записаться в личных сообщениях у Ксении, хранительницы «Странного места» — @shep_ksenia.
вход за донейшн, адрес — Грузинская, 3.
Кайра бөлүшүлгөн:
Королевство Югославия
23.03.202516:47
...и о футболе - Черногорская сборная по футболу, 1939
Кайра бөлүшүлгөн:
moloko plus
10.04.202511:08
Свершилось! Мы открываем предзаказы на 13-й номер moloko plus — «Вымирание»
Большие скорости и высокие технологии приносят не только потребительское изобилие. За приятным глазу неолиберальным фасадом скрываются птицефабрики и скотобойни, техногенные катастрофы и климатические изменения, повсеместное загрязнение и новые заболевания, вымирание видов — и потенциальное вымирание нашего вида, homo sapiens. Индустриальная революция обогатила небольшую часть людей и увеличила их продолжительность жизни — но, возможно, обрекла на смерть всех остальных.
В тринадцатом номере альманаха мы задумались о том, как человечество изобрело и поработило природу — и о тех, кто теперь пытается ее освободить. Мы задались вопросом: можно ли предотвратить экологическую катастрофу? Что для этого нужно: банки супа Campbell’s, бомбы или сортировка мусора? А может, ничего страшного вовсе и не происходит?
Чтобы во всем разобраться, мы заглянули в вольеры приматов, экофашистские паблики и на поля сражений Первой мировой, вспомнили самые смелые советские проекты и самые страшные техногенные катастрофы, поговорили с жертвами наводнений и отрицателями глобального потепления. Джейми Стюарт из Xiu Xiu и Создатель из серии игр Fallout, Теодор Качинский и Савитри Деви, европейские экоактивисты из Just Stop Oil и российские зеленые националисты из «Экологического авангарда», антропологи и боевые обезьяны — все они ждут вас под классической черной обложкой.
ПРЕДЗАКАЗ
Большие скорости и высокие технологии приносят не только потребительское изобилие. За приятным глазу неолиберальным фасадом скрываются птицефабрики и скотобойни, техногенные катастрофы и климатические изменения, повсеместное загрязнение и новые заболевания, вымирание видов — и потенциальное вымирание нашего вида, homo sapiens. Индустриальная революция обогатила небольшую часть людей и увеличила их продолжительность жизни — но, возможно, обрекла на смерть всех остальных.
В тринадцатом номере альманаха мы задумались о том, как человечество изобрело и поработило природу — и о тех, кто теперь пытается ее освободить. Мы задались вопросом: можно ли предотвратить экологическую катастрофу? Что для этого нужно: банки супа Campbell’s, бомбы или сортировка мусора? А может, ничего страшного вовсе и не происходит?
Чтобы во всем разобраться, мы заглянули в вольеры приматов, экофашистские паблики и на поля сражений Первой мировой, вспомнили самые смелые советские проекты и самые страшные техногенные катастрофы, поговорили с жертвами наводнений и отрицателями глобального потепления. Джейми Стюарт из Xiu Xiu и Создатель из серии игр Fallout, Теодор Качинский и Савитри Деви, европейские экоактивисты из Just Stop Oil и российские зеленые националисты из «Экологического авангарда», антропологи и боевые обезьяны — все они ждут вас под классической черной обложкой.
ПРЕДЗАКАЗ
20.03.202523:11
Высокий стиль
Кайра бөлүшүлгөн:Кенотаф
21.03.202512:47
На опушке леса
Последний из «Серапионовых братьев». Последняя ученица Гумилева. Страх уходит, но что остается на его месте?
«Что осталось в ней русского?». «Я так рад, что она наконец вернулась на родину!». «Ехать туда — это тронуться с разумом» — это восклицает корреспондентка «Свободы».
Это лишь часть реакций на возвращение в Советский Союз Ирины Одоевцевой, поэтессы, писательница, ученицы Гумилева по «Цеху поэтов». В Ленинград она вернулась спустя 63 года после отъезда. В нью-йоркском эмигрантском «Новом русском слове» отпускают по адресу Одоевцевой едкие реплики: намекают на то, что ее охмурило КГБ, а также говорят, что и эмиграция ее была фиктивная, липовая — дескать, не по идейным соображениям они с Ивановым уехали из Ленинграда, а так — «в свадебное путешествие». Ну понятно, заключает Борис Филиппов (который в США оказался транзитом через работу на Нацистскую Германию во время войны) — перед нами провокация КГБ и советское пускание пыли в глаза, как и вся их фальшивая Перестройка.
В «Литературной газете» панорама мнений — есть недовольные шумихой вокруг Одоевцевой («одна из тех, кто бросил Родину в трудное время, а нам ее преподносят как большого патриота), есть те, кто считают, что распавшаяся связь времен может восстановиться из-за переезда пожилой писательницы. А кто-то верит, что это еще один шаг на пути к победе Перестройки, политический символ обновления Советского Союза. В общем, пока одни Одоевцеву в Ленинграде встречают цветами, другие, как в Советском Союзе, так и вне его, скрежещут зубами.
Одоевцевой 92 года, жизнь прожита — но хочется совершить еще один трюк, чтобы все ее слушали и любили. Когда-то, еще до эмиграции, она с той же целью приходила на все поэтические сборища с огромным бантом на голове — чтобы нельзя было не заметить. Теперь можно и без этого: достаточно предстать мудрым осколком прошлого. Она дает много интервью, где все разговоры только о прошлом: а был ли в вас влюблен Гумилев? А что Ахматова? А как оно было в Париже? Имена, ранее запрещенные даже к упоминанию в печати, рассыпаны по ее ответам — и все это в советской прессе. А она говорит, говорит, говорит…
«Так хочется говорить. Так мы намолчались и набоялись».
Так в одном из последних интервью говорил Вениамин Каверин, последний из «Серапионовых братьев» — литературного объединения, которое еще в 1920-е заявило о том, что качество литературного произведения ставят выше любой политики. «С кем же мы, Серапионовы Братья? Мы с пустынником Серапионом. Мы пишем не для пропаганды. Искусство реально, как сама жизнь». Так они говорили 60 лет назад.
Теперь в живых из братства остался только Каверин, писатель, который в первую очередь всем известен как автор приключенческо-романтичных «Двух капитанов», а уже во вторую своими сказками 1960–1970-х и романами 1920-х. А еще — и может быть прежде всего — своей порядочностью, о которой говорили все люди его знавшие: хоть по Петрограду 1920-х, хоть по Москве 1980-х.
Его поздние статьи и интервью выдержаны вполне в «перестроечном духе». Нет, не про «возвращение к ленинским нормам социализма» — а про поиск мира без страха. Слово «страх» вообще регулярно появляется в его текстах этого более свободного времени. В начале мемуарного «Эпилога» Каверин уточняет, что начал его писать в 1970-х, во времена застоя «когда господствующим ощущением, ставившим непреодолимые преграды развитию и экономики, и культуры, был страх». Он оговаривается, что это не страх как в 1930-х, но все же душащий постоянно. В статье о Зощенко он говорит о странности смеха в мире страха. А рассуждая о том, что такое «достойная жизнь» он говорит, что без открытого разговора о прошлом ее не будет.
Кто-то его, наверное, слышит. Но все же голос звучит так глухо, так далеко — как рассказы Одоевцевой о расстрелянном Гумилеве, как мысли Каверина о том, как на смену социальной революции пришел триумф криминальной «хазы». Как любой, словом, разговор, ведущийся из такого далекого прошлого, что воспринимается исключительно как исторический артефакт.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Последний из «Серапионовых братьев». Последняя ученица Гумилева. Страх уходит, но что остается на его месте?
«Что осталось в ней русского?». «Я так рад, что она наконец вернулась на родину!». «Ехать туда — это тронуться с разумом» — это восклицает корреспондентка «Свободы».
Это лишь часть реакций на возвращение в Советский Союз Ирины Одоевцевой, поэтессы, писательница, ученицы Гумилева по «Цеху поэтов». В Ленинград она вернулась спустя 63 года после отъезда. В нью-йоркском эмигрантском «Новом русском слове» отпускают по адресу Одоевцевой едкие реплики: намекают на то, что ее охмурило КГБ, а также говорят, что и эмиграция ее была фиктивная, липовая — дескать, не по идейным соображениям они с Ивановым уехали из Ленинграда, а так — «в свадебное путешествие». Ну понятно, заключает Борис Филиппов (который в США оказался транзитом через работу на Нацистскую Германию во время войны) — перед нами провокация КГБ и советское пускание пыли в глаза, как и вся их фальшивая Перестройка.
В «Литературной газете» панорама мнений — есть недовольные шумихой вокруг Одоевцевой («одна из тех, кто бросил Родину в трудное время, а нам ее преподносят как большого патриота), есть те, кто считают, что распавшаяся связь времен может восстановиться из-за переезда пожилой писательницы. А кто-то верит, что это еще один шаг на пути к победе Перестройки, политический символ обновления Советского Союза. В общем, пока одни Одоевцеву в Ленинграде встречают цветами, другие, как в Советском Союзе, так и вне его, скрежещут зубами.
Одоевцевой 92 года, жизнь прожита — но хочется совершить еще один трюк, чтобы все ее слушали и любили. Когда-то, еще до эмиграции, она с той же целью приходила на все поэтические сборища с огромным бантом на голове — чтобы нельзя было не заметить. Теперь можно и без этого: достаточно предстать мудрым осколком прошлого. Она дает много интервью, где все разговоры только о прошлом: а был ли в вас влюблен Гумилев? А что Ахматова? А как оно было в Париже? Имена, ранее запрещенные даже к упоминанию в печати, рассыпаны по ее ответам — и все это в советской прессе. А она говорит, говорит, говорит…
«Так хочется говорить. Так мы намолчались и набоялись».
Так в одном из последних интервью говорил Вениамин Каверин, последний из «Серапионовых братьев» — литературного объединения, которое еще в 1920-е заявило о том, что качество литературного произведения ставят выше любой политики. «С кем же мы, Серапионовы Братья? Мы с пустынником Серапионом. Мы пишем не для пропаганды. Искусство реально, как сама жизнь». Так они говорили 60 лет назад.
Теперь в живых из братства остался только Каверин, писатель, который в первую очередь всем известен как автор приключенческо-романтичных «Двух капитанов», а уже во вторую своими сказками 1960–1970-х и романами 1920-х. А еще — и может быть прежде всего — своей порядочностью, о которой говорили все люди его знавшие: хоть по Петрограду 1920-х, хоть по Москве 1980-х.
Его поздние статьи и интервью выдержаны вполне в «перестроечном духе». Нет, не про «возвращение к ленинским нормам социализма» — а про поиск мира без страха. Слово «страх» вообще регулярно появляется в его текстах этого более свободного времени. В начале мемуарного «Эпилога» Каверин уточняет, что начал его писать в 1970-х, во времена застоя «когда господствующим ощущением, ставившим непреодолимые преграды развитию и экономики, и культуры, был страх». Он оговаривается, что это не страх как в 1930-х, но все же душащий постоянно. В статье о Зощенко он говорит о странности смеха в мире страха. А рассуждая о том, что такое «достойная жизнь» он говорит, что без открытого разговора о прошлом ее не будет.
Кто-то его, наверное, слышит. Но все же голос звучит так глухо, так далеко — как рассказы Одоевцевой о расстрелянном Гумилеве, как мысли Каверина о том, как на смену социальной революции пришел триумф криминальной «хазы». Как любой, словом, разговор, ведущийся из такого далекого прошлого, что воспринимается исключительно как исторический артефакт.
#сенников
Поддержите «Кенотаф» подпиской: телеграм-канал | Boosty
Көбүрөөк функцияларды ачуу үчүн кириңиз.
