«Вопрос: вчера вы выступали на Мюнхенской конференции по безопасности здесь, в Вашингтоне. Вы сказали, что Россия, по сути, требует слишком многого в рамках сделки по урегулированию войны с Украиной. Что нам теперь делать? Уйти от этой ситуации или, наоборот, нарастить военную поддержку Украины?

«Посмотрим, как всё будет развиваться, конечно. Но послушайте, мы знали, что Россия потребует слишком многого, потому что с точки зрения России, происходящее на земле — это их победа. И, конечно, украинцы хотели бы перемирия, отчасти потому, что последние несколько месяцев для них складывались неудачно.

Наша позиция такова: мы не хотим, чтобы Украина рухнула. Мы, очевидно, хотим, чтобы Украина оставалась суверенной страной. Но Россия не может ожидать, что ей отдадут территории, которые она даже не захватила. А именно это было прописано в их первоначальном плане мира.

Я, на самом деле, считаю прогрессом уже тот факт, что русские и украинцы вообще начали разговаривать. Прогрессом является и то, что на столе появились конкретные предложения о мире. Мы с самого начала знали, что первое российское предложение будет чрезмерным.

Мы знали, что они потребуют больше, чем разумно давать. Так часто бывает на переговорах. Меня это не беспокоит.

Меня бы обеспокоило, если бы мы пришли к выводу, что Россия ведёт переговоры недобросовестно. И если это произойдёт, да — мы отойдём в сторону. Президент скажет: мы выходим из этого процесса.

А это, по сути, будет означать, что и Россия, и Украина останутся один на один, без совета и посредничества США. Я не думаю, что это для кого-то хорошо. Это не хорошо ни для нас, ни для России, ни для Украины.

Мы можем только подвести стороны к источнику, но заставить их пить — не в нашей власти.

Вот что делает президент. И я действительно думаю, что у нас есть определённые дипломатические сдвиги. Уже сам факт, что Россия предлагает план мира — это прогресс.

Факт, что Украина выдвигает конкретное предложение — тоже прогресс. Но нам нужно попытаться сблизить позиции сторон, чтобы добиться прочного мира. Пока мы к этому не пришли.

Мы будем продолжать работать, пока не поймём, что дальнейший прогресс невозможен».