нет было
05.04.202507:47
Стихотворение со строкой Семы Комлева
на поздняках и ранних электричках
спокойствие промчалось впопыхах,
и я сказал, отринув скользкий дух,
«как хорошо, когда на свете свищут
друзья, дела и потроха животных»
но и тогда в спокойствии вагона,
в изнаночности мелких остановок
я подарю тебе растительную фразу,
слепую фразу, данную себе:
на поздняках и ранних электричках
спокойствие промчалось впопыхах,
и я сказал, отринув скользкий дух,
«как хорошо, когда на свете свищут
друзья, дела и потроха животных»
но и тогда в спокойствии вагона,
в изнаночности мелких остановок
я подарю тебе растительную фразу,
слепую фразу, данную себе:
как хорошо когда на свете светит
одно либидо быть любимым
другое либидо быть любимым
третье либидо быть любимым
второе либидо быть любимым
еще либидо быть любимым
последнее либидо быть любимым
и предпоследнее
10.02.202507:43
Резкое желание воспроизвести своё «меня интересует» в духе липавских разговоров обэриутов.
Меня интересует: пряная еда, резкие вкусовые ощущения, кисло-соленые молочные продукты, жирные супы, вареные крупы с небольшим количеством соуса возле, скопления небольших предметов, ощущение размытости объемов, утренняя ясность, вытирание пыли влажными салфетками, речевые ошибки, тавтологии, плеоназмы, невычитанные стихи, случайно разложенные линии и предметы на земле или асфальте, тихий секс, кошачья шерсть, перхоть на подушке, разноцветные яркие тарелки, стаканы воды залпом, компьютерные игры с большими пустыми пространствами, протирание грязи в клавиатуре, создание кривых афиш, смешное ощущение во время заминки в речи, ощущение себя не собой, запаковывание книг в самодельные суперобложки, составление маленьких списков, зачеркивания на бумажках, кража квадратных бумажек из банков, соскребание пыли и шерсти с футболок, чистая темнота с помощью блэкаут штор,
человеческие выделения, запах и форма собственных выделений, коллекционирование мелочей, шум воды в ванной, слово «снег» и его повторение, способы переживания разных смертей, волоски на экране, запах женской кожи, пейзажи с одним персонажем внутри, музыка с булькающими звуками, музыка с непонятными на первый слух ритмами, придумывание имен и прозвищ, рассказывание друзьям нелепых несуществующих историй про них, попадание в коммуникативные неудачи, выяснение отношений с работниками контроля, речевые спектакли для работников банков, офисов, маленькие танцы в публичных пространствах, ощущение дурацких мест как идеальных площадок для постдраматических постановок, накопление новых слов каждый день, похрюкивание, придумывание мелодий в духе советской эстрады, сочинение рифмованных стихотворений про алкоголь или глупый секс, покупка мелких бытовых предметов, ощущение встречи с редким знанием, собирание фотографий, живописи и графики в папки, подсчитывание перед сном прослушанных альбомов.
Меня интересует: пряная еда, резкие вкусовые ощущения, кисло-соленые молочные продукты, жирные супы, вареные крупы с небольшим количеством соуса возле, скопления небольших предметов, ощущение размытости объемов, утренняя ясность, вытирание пыли влажными салфетками, речевые ошибки, тавтологии, плеоназмы, невычитанные стихи, случайно разложенные линии и предметы на земле или асфальте, тихий секс, кошачья шерсть, перхоть на подушке, разноцветные яркие тарелки, стаканы воды залпом, компьютерные игры с большими пустыми пространствами, протирание грязи в клавиатуре, создание кривых афиш, смешное ощущение во время заминки в речи, ощущение себя не собой, запаковывание книг в самодельные суперобложки, составление маленьких списков, зачеркивания на бумажках, кража квадратных бумажек из банков, соскребание пыли и шерсти с футболок, чистая темнота с помощью блэкаут штор,
человеческие выделения, запах и форма собственных выделений, коллекционирование мелочей, шум воды в ванной, слово «снег» и его повторение, способы переживания разных смертей, волоски на экране, запах женской кожи, пейзажи с одним персонажем внутри, музыка с булькающими звуками, музыка с непонятными на первый слух ритмами, придумывание имен и прозвищ, рассказывание друзьям нелепых несуществующих историй про них, попадание в коммуникативные неудачи, выяснение отношений с работниками контроля, речевые спектакли для работников банков, офисов, маленькие танцы в публичных пространствах, ощущение дурацких мест как идеальных площадок для постдраматических постановок, накопление новых слов каждый день, похрюкивание, придумывание мелодий в духе советской эстрады, сочинение рифмованных стихотворений про алкоголь или глупый секс, покупка мелких бытовых предметов, ощущение встречи с редким знанием, собирание фотографий, живописи и графики в папки, подсчитывание перед сном прослушанных альбомов.
18.01.202508:32
Умение Линча быть грёзой почти для каждого моего знакомого, малознакомого, мудрого или воодушевленного друга меня завораживало долгое время, пожалуй, больше, чем его фильмы.
Их я старался обходить, как что-то, где слишком решительно идет обращение к этакому — вот оно, подлинное непознаваемое, вот он подлинный мрак, вот она, ветвистость бессознательного и т. п. Всегда хотелось сказать: подождите, подождите, но нельзя же вот так сразу!
Поэтому я больше подглядывал за линчевским и реакциями на него своих друзей. Подглядывал, как человек-слон, сквозь неровную дырочку в наволочке. Только монструозная голова Линча находилась снаружи, не наоборот.
Фильмы я воспринимал частично, ломано, многому не доверяя — какому-то понятному давлению на уши, как в «Голове-ластике», изнурительному безумию Хоппера в кислородной маске, женщине с поленом.
Но линчевский юмор как-то бочком, бочком, да и примирял с его как бы внятной теменью образов — все эти тупняки во время брэйнштормов в «Твин Пиксе», нелепые жесты рук и ног — это милейшим образом ухмыляло. Нелепый юмор — это уже кристальное пребывание в бессозн-ом. В этом не сомневаюсь.
Но в последние годы произошло еще одно смещение. Увидев (поздно) «Малхолланд Драйв» и «Внутреннюю империю», заметил, как странно для Линча функционирует монтаж: он больше кого бы-то ни было уверен, что с помощью смены кадров можно перемещать персонажей из места в место, в разные времена, даже в разные тела. Какое-то почти религиозное доверие монтажной силе! Я думаю, каким же надо быть легкомысленно свободным, чтобы надеяться, что в «Шоссе в никуда» происходит в самом деле переселение из жизни в жизнь, call me. Тем не менее восприятие монтажной склейки как мистического процесса — дорогого стоит: удастся или не удастся каждый раз пересечь границу или хотя бы ее задеть.
И в этом смысле Линч много рисковал: не все композиционные искривления работают внятно, не все наслаивания персонажей, не все дублирования, не все камбэки, но это был чистый, хрустящий и бойкий риск, который я не могу не уважать.
Их я старался обходить, как что-то, где слишком решительно идет обращение к этакому — вот оно, подлинное непознаваемое, вот он подлинный мрак, вот она, ветвистость бессознательного и т. п. Всегда хотелось сказать: подождите, подождите, но нельзя же вот так сразу!
Поэтому я больше подглядывал за линчевским и реакциями на него своих друзей. Подглядывал, как человек-слон, сквозь неровную дырочку в наволочке. Только монструозная голова Линча находилась снаружи, не наоборот.
Фильмы я воспринимал частично, ломано, многому не доверяя — какому-то понятному давлению на уши, как в «Голове-ластике», изнурительному безумию Хоппера в кислородной маске, женщине с поленом.
Но линчевский юмор как-то бочком, бочком, да и примирял с его как бы внятной теменью образов — все эти тупняки во время брэйнштормов в «Твин Пиксе», нелепые жесты рук и ног — это милейшим образом ухмыляло. Нелепый юмор — это уже кристальное пребывание в бессозн-ом. В этом не сомневаюсь.
Но в последние годы произошло еще одно смещение. Увидев (поздно) «Малхолланд Драйв» и «Внутреннюю империю», заметил, как странно для Линча функционирует монтаж: он больше кого бы-то ни было уверен, что с помощью смены кадров можно перемещать персонажей из места в место, в разные времена, даже в разные тела. Какое-то почти религиозное доверие монтажной силе! Я думаю, каким же надо быть легкомысленно свободным, чтобы надеяться, что в «Шоссе в никуда» происходит в самом деле переселение из жизни в жизнь, call me. Тем не менее восприятие монтажной склейки как мистического процесса — дорогого стоит: удастся или не удастся каждый раз пересечь границу или хотя бы ее задеть.
И в этом смысле Линч много рисковал: не все композиционные искривления работают внятно, не все наслаивания персонажей, не все дублирования, не все камбэки, но это был чистый, хрустящий и бойкий риск, который я не могу не уважать.
05.01.202506:48
Именно поездки делают явным, что своя жизненная хронология совсем нелинейна. Многие посещенные места оттягивают линейность, образуя такие увесистые кармашки: то есть я помню, что был и ходил по казахскому Тянь-Шаню или падал в речки под дальневосточным Горноводным, но это исчисляется не в годах, это не 2022 или 2024-й, это автономные зоны памяти, которые будут существовать вне любого моего возраста.
24.12.202407:34
Анна Таршис, фрагмент письма 1966 года:
«...Ты не понимаешь моего безумия, мама, того, что в моем мозгу целый зверинец больших и страшных животных, которые даже днем появляются и не охотятся, а стоят. Они стоят всюду со мной, в моих руках маленькие животные странной формы, их форму только я <пощупаю>. Я рада им единственным, их одних мне жалко, из них ни одного я бы не подарила. Они иногда злятся на меня и скалят зубы, оранжевые, но я их боюсь меньше, чем тебя».
Фото: Анна Таршис, 1962?
«...Ты не понимаешь моего безумия, мама, того, что в моем мозгу целый зверинец больших и страшных животных, которые даже днем появляются и не охотятся, а стоят. Они стоят всюду со мной, в моих руках маленькие животные странной формы, их форму только я <пощупаю>. Я рада им единственным, их одних мне жалко, из них ни одного я бы не подарила. Они иногда злятся на меня и скалят зубы, оранжевые, но я их боюсь меньше, чем тебя».
Фото: Анна Таршис, 1962?
29.11.202410:16
Один человек рассказал мне в автобусе, что у него были панические атаки, он задыхался, готовился умереть. Когда признался себе, что не спасется — стало легче, спасся. По форме это понятный механизм напряжения-расслабления, но это не он.
Когда я в детстве на Камчатке зимой упал в сугроб глубоко и начал задыхаться (там был очень кислый воздух, недостаточный), я успел подумать, что всё, моей собственной отчаянности не хватало, чтобы вылезти. Какая-то женщина подняла из сугроба.
Поэтому на границе этого признания «я не спасусь», у меня часто возникает: вот-вот и спасусь, и эти "вот-вот" и "не" ходят уныло друг за другом с разной интенсивностью.
Что-то, конечно, меняется, но где-то в другой части жизни, что-то спасается, но когда сейчас смотришь в эту синеву детского сугроба — ни на что не надеешься.
Когда я в детстве на Камчатке зимой упал в сугроб глубоко и начал задыхаться (там был очень кислый воздух, недостаточный), я успел подумать, что всё, моей собственной отчаянности не хватало, чтобы вылезти. Какая-то женщина подняла из сугроба.
Поэтому на границе этого признания «я не спасусь», у меня часто возникает: вот-вот и спасусь, и эти "вот-вот" и "не" ходят уныло друг за другом с разной интенсивностью.
Что-то, конечно, меняется, но где-то в другой части жизни, что-то спасается, но когда сейчас смотришь в эту синеву детского сугроба — ни на что не надеешься.
03.04.202508:53
Валерий Дьяченко, Ленин (1969?)
В домашнем архиве среди бумаг нашлась эта работа, ранее известная только по письму Сигова Гузу: «Дьяченко приезжал недавно, у него волосы уже совсем длинные, лицо худое и ему 30 лет. А в день его рождения даже мы про него забыли. Это самый интересный из беседников, которых я слышал. Рассказывал о своей картине новой — “Ленин”. Я ее представил себе, как крышку палехской шкатулки, где вместо сцены какой-либо — надпись: Ленин — на гребне волны синенькой на черном фоне — желтая с красной каемкой».
В этой работе Ленин представлен только как эмблематический знак, как маркер причастности к огромному дискурсу. Зачем изображать самого Ленина, если о нём и так все знают? Фамилия вождя, выведенная ярко-красной краской с эффектными завитками, расположена внутри фона, действительно напоминающего палехскую роспись. Сама по себе традиция палехской росписи была уже апроприирована советской властью, которая заменила религиозные сюжеты революционными. Дьяченко апроприирует ее еще раз, заменяя советскую сакральную фигуру текстом. Он вспоминает, что поводом для создания работы была вышедшая в 1968 году книга Н. Зиновьева «Искусство Палеха». В ней автор описывает следующий эпизод: «Как-то зашли ко мне уполномоченные из Шуи, не помню xopoшо, как будто по продразверстке. Я в то время был членом комитета бедноты. Увидели меня за работой и вроде удивились: “Никак здесь художник живет”. — “Да , говорю, вот был иконописцем, а теперь портрет Ленина пишу”. Дьяченко намекает на иконописность образа Ленина, но сам облик скрывает, тем самым возвращая ему религиозные коннотации.
В домашнем архиве среди бумаг нашлась эта работа, ранее известная только по письму Сигова Гузу: «Дьяченко приезжал недавно, у него волосы уже совсем длинные, лицо худое и ему 30 лет. А в день его рождения даже мы про него забыли. Это самый интересный из беседников, которых я слышал. Рассказывал о своей картине новой — “Ленин”. Я ее представил себе, как крышку палехской шкатулки, где вместо сцены какой-либо — надпись: Ленин — на гребне волны синенькой на черном фоне — желтая с красной каемкой».
В этой работе Ленин представлен только как эмблематический знак, как маркер причастности к огромному дискурсу. Зачем изображать самого Ленина, если о нём и так все знают? Фамилия вождя, выведенная ярко-красной краской с эффектными завитками, расположена внутри фона, действительно напоминающего палехскую роспись. Сама по себе традиция палехской росписи была уже апроприирована советской властью, которая заменила религиозные сюжеты революционными. Дьяченко апроприирует ее еще раз, заменяя советскую сакральную фигуру текстом. Он вспоминает, что поводом для создания работы была вышедшая в 1968 году книга Н. Зиновьева «Искусство Палеха». В ней автор описывает следующий эпизод: «Как-то зашли ко мне уполномоченные из Шуи, не помню xopoшо, как будто по продразверстке. Я в то время был членом комитета бедноты. Увидели меня за работой и вроде удивились: “Никак здесь художник живет”. — “Да , говорю, вот был иконописцем, а теперь портрет Ленина пишу”. Дьяченко намекает на иконописность образа Ленина, но сам облик скрывает, тем самым возвращая ему религиозные коннотации.
Қайта жіберілді:
Носо•рог
25.01.202507:46
Вышел новый выпуск нашего подкаста «Облако речи».
Руслан Комадей поговорил с Александром Улановым, поэтом, прозаиком, переводчиком и критиком о текстах-городах, о самарских цаплях и ежевике и об окне «я», через которое можно смотреть.
Александр Уланов — автор венецианского выпуска «Носорога», лауреат премии Андрея Белого. Недавно у него в НЛО вышел роман «Разбирая огонь». Как сказано в аннотации «это попытка не говорить о более интересной жизни, а представить ее — с помощью книг и городов, пыли и неба, подвижности и надежды, открытости и бережности, прикосновения и речи...»
В подкасте Александр также рассказывал об импульсах для написания стихотворения, о том, как отличаются тексты, написанные в разных городах, почему непереводящие поэты подозрительны, а еще объяснил специфику культурной и природной среды Самары.
Руслан Комадей поговорил с Александром Улановым, поэтом, прозаиком, переводчиком и критиком о текстах-городах, о самарских цаплях и ежевике и об окне «я», через которое можно смотреть.
Александр Уланов — автор венецианского выпуска «Носорога», лауреат премии Андрея Белого. Недавно у него в НЛО вышел роман «Разбирая огонь». Как сказано в аннотации «это попытка не говорить о более интересной жизни, а представить ее — с помощью книг и городов, пыли и неба, подвижности и надежды, открытости и бережности, прикосновения и речи...»
В подкасте Александр также рассказывал об импульсах для написания стихотворения, о том, как отличаются тексты, написанные в разных городах, почему непереводящие поэты подозрительны, а еще объяснил специфику культурной и природной среды Самары.
13.01.202510:09
Сегодня на Ереванском балконе — поэт, перформер, издатель Руслан Комадей
https://youtu.be/7poa0wAPtlw
https://youtu.be/7poa0wAPtlw
Медиа контентке
қол жеткізе алмадық
қол жеткізе алмадық
31.12.202415:16
Медиа контентке
қол жеткізе алмадық
қол жеткізе алмадық
11.12.202408:39
Валерий Дьяченко
В моем компосте
Гниют английские слова,
Объедки тела моего,
Ногти, мои частицы,
Мысли всякие мои гниют,
И чужие тоже,
Окурки,
Плевки мои дорогие.
И вырастают грибы
И тоже гниют.
1996
В моем компосте
Гниют английские слова,
Объедки тела моего,
Ногти, мои частицы,
Мысли всякие мои гниют,
И чужие тоже,
Окурки,
Плевки мои дорогие.
И вырастают грибы
И тоже гниют.
1996
26.11.202407:53
Владимир Казаков
* * *
вечер — это не время, а слово:
оттого оно так светло.
воздух будущей полночью сломан,
под прямым дождевым углом.
и в воздушно-прозрачном увечьи
загорается небо-окно:
время — это не слово, а вечер,
оттого оно и темно
* * *
вечер — это не время, а слово:
оттого оно так светло.
воздух будущей полночью сломан,
под прямым дождевым углом.
и в воздушно-прозрачном увечьи
загорается небо-окно:
время — это не слово, а вечер,
оттого оно и темно
31.03.202508:12
Владимир Казаков, из Незаживающего рая.
09.01.202506:15
Пока в поездке — нет сил собрать всё за 2024-й год сделанное. Поэтому вот за 2023-й (всё равно в предыдущем доделано меньше, а этот список не публиковал):
Мои публикации и проекты за год:
Литературная критика:
Окраинная речь: о поэтике Александра Петрушкина (Урал, номер 7, 2023);
Пустошь ошеломительных и спокойных излишествО сборнике Бернара Рекишо «Фаустус и другие тексты»
(Горький);
Уязвимость связи: о посмертной книге Александра Петрушкина «Слепые пятна» (Флаги);
Исход (метавоспоминание об Андрее Левкине) (Вещь, №1, 2023);
Они зарывали имена в землю. О гетеронимах серии «InВерсия» (Вещь, №1, 2023);
Предисловие к книге Игоря Ванькова "Зил";
Кинокритика:
Тень, верная себе — «Михаэль» Карла Теодора Дрейера (Сеанс);
Грезы о войне — «Парад планет» Вадима Абдрашитова; (Сеанс)
МАШИНА ОТЛИЧИЙ: «МУХА» ДЭВИДА КРОНЕНБЕРГА (Искусство кино);
Кинематограф прерывистости: о фильмах Филипа Грёнинга (Синема Рутин, №2);
«День сурка» Гарольда Рамиса: повтор, ритуал и сексуальное желание (Синема Рутин);
Рецензия на сериал "Любовь и смерть" (Кинопоиск);
Арт-критика:
Лонгрид о свердловском андеграунде, часть 1, часть 2. (Нож);
Поставляжи, привычаи и членджи. Краткое введение в художественный мир Сандро Мокши (Нож);
Очерки:
Про лечение в наркологии (It's My City);
Прозаические публикации:
Ночной солдат (альманах "разницы");
Батончики России (ROAR, №11);
Дичь: дышу в затылок лесной (Хижа);
Интервью:
Интервью Рэйчел ДюПлесси (Нож, совместно с Кириллом Азерным, перевод Лизы Хереш);
Интервью Александра Кана (Нож, совместно с Володей Кошелевым);
Мои интервью:
Воздух книжных желаний (для "Носорога");
Руслан Комадей: «Художественная литература дает опыт, который невозможно получить другим способом» (для платформы "Френдли");
Издательское:
Лин Хеджинян "Слепки движения";
Журнал "Здесь" №14;
Рэйчел Блау ДюПлесси "Черновики 1-38, Гул";
Игорь Ваньков "Зил";
Курсы:
Семинар «Война/письмо: и, или, как, не» для лаборатории "Транслита";
Лекции:
Насилие и технологии в современной поэзии (для Библиотеки поэзии);
Поэзия как свидетельство: стихи во время катастрофы (для Библиотеки поэзии)
Проекты:
Составление 7 подборок для антологии "Десять измерений".
Подкасты:
Катя Морозова о расщеплении времени и тревожности, о женском письме и свидетельстве материнства;
Александр Скидан о безумии Ницше, о трикстерах и эксцентрике и о минутах опасности;
Шамшад Абдуллаев о сборнике «Перечень», о пустоте и безволии и о развертывании нулевой сущности;
Варвара Недеогло о референтности и страсти, о речи и стыде;
Максимилиан Неаполитанский об островах и промежуточных пространствах, географических объектах памяти и власти;
Призрачное, оставленность и тишина. Аудиодайджест 18-го номера литературного журнала «Носорог»;
Валерий Вотрин о переводах, спекулятивной прозе и романе Джеймса Хогга «Мемуары оправданного грешника»;
Данила Давыдов об Андрее Николеве-Егунове, о мерцающем типе контекстов, шутовстве и энергичности высказывания;
Михаил Бордуновский об издательской работе: журнал «Флаги», поэтический опыт и проза Шамшада Абдуллаева;
Мария Малиновская о переводной поэзии: журнал «Радар», автофикшн и поэтика Лин Хеджинян;
В печати:
Статья-воспоминание о фестивале "Маргинальная ночь";
Исследование об идеологемах в фильмах, спродюсированных Евгением Пригожиным;
Мини-интервью крымских художников;
1949-1997. Эссе о фильме Масао Адачи «Известен также как серийный убийца»;
Эссе о ридингах "Письмо в Комарово";
Написанное, но неизданное:
Роман "Модельер";
Цикл рассказов "Война и ее вне";
Недописанное:
Сборник очерков о детстве и городах;
Книга воспоминаний "Мне навсегда десять лет";
Рецензия на "Собрание проз" Владимира Эрля;
Рецензия на книгу Эйснер "Демонический экран";
Рецензия на фильм "Letters not about love" про Лин Хеджинян и Аркадия Драгомощенко;
Сборник порнорассказов;
Сборник очерков о детстве и городах;
Сборник воспоминаний "Мне навсегда десять лет";
Начатое:
Книга о свердловском художественном андеграунде 60-80-х.
Мои публикации и проекты за год:
Литературная критика:
Окраинная речь: о поэтике Александра Петрушкина (Урал, номер 7, 2023);
Пустошь ошеломительных и спокойных излишествО сборнике Бернара Рекишо «Фаустус и другие тексты»
(Горький);
Уязвимость связи: о посмертной книге Александра Петрушкина «Слепые пятна» (Флаги);
Исход (метавоспоминание об Андрее Левкине) (Вещь, №1, 2023);
Они зарывали имена в землю. О гетеронимах серии «InВерсия» (Вещь, №1, 2023);
Предисловие к книге Игоря Ванькова "Зил";
Кинокритика:
Тень, верная себе — «Михаэль» Карла Теодора Дрейера (Сеанс);
Грезы о войне — «Парад планет» Вадима Абдрашитова; (Сеанс)
МАШИНА ОТЛИЧИЙ: «МУХА» ДЭВИДА КРОНЕНБЕРГА (Искусство кино);
Кинематограф прерывистости: о фильмах Филипа Грёнинга (Синема Рутин, №2);
«День сурка» Гарольда Рамиса: повтор, ритуал и сексуальное желание (Синема Рутин);
Рецензия на сериал "Любовь и смерть" (Кинопоиск);
Арт-критика:
Лонгрид о свердловском андеграунде, часть 1, часть 2. (Нож);
Поставляжи, привычаи и членджи. Краткое введение в художественный мир Сандро Мокши (Нож);
Очерки:
Про лечение в наркологии (It's My City);
Прозаические публикации:
Ночной солдат (альманах "разницы");
Батончики России (ROAR, №11);
Дичь: дышу в затылок лесной (Хижа);
Интервью:
Интервью Рэйчел ДюПлесси (Нож, совместно с Кириллом Азерным, перевод Лизы Хереш);
Интервью Александра Кана (Нож, совместно с Володей Кошелевым);
Мои интервью:
Воздух книжных желаний (для "Носорога");
Руслан Комадей: «Художественная литература дает опыт, который невозможно получить другим способом» (для платформы "Френдли");
Издательское:
Лин Хеджинян "Слепки движения";
Журнал "Здесь" №14;
Рэйчел Блау ДюПлесси "Черновики 1-38, Гул";
Игорь Ваньков "Зил";
Курсы:
Семинар «Война/письмо: и, или, как, не» для лаборатории "Транслита";
Лекции:
Насилие и технологии в современной поэзии (для Библиотеки поэзии);
Поэзия как свидетельство: стихи во время катастрофы (для Библиотеки поэзии)
Проекты:
Составление 7 подборок для антологии "Десять измерений".
Подкасты:
Катя Морозова о расщеплении времени и тревожности, о женском письме и свидетельстве материнства;
Александр Скидан о безумии Ницше, о трикстерах и эксцентрике и о минутах опасности;
Шамшад Абдуллаев о сборнике «Перечень», о пустоте и безволии и о развертывании нулевой сущности;
Варвара Недеогло о референтности и страсти, о речи и стыде;
Максимилиан Неаполитанский об островах и промежуточных пространствах, географических объектах памяти и власти;
Призрачное, оставленность и тишина. Аудиодайджест 18-го номера литературного журнала «Носорог»;
Валерий Вотрин о переводах, спекулятивной прозе и романе Джеймса Хогга «Мемуары оправданного грешника»;
Данила Давыдов об Андрее Николеве-Егунове, о мерцающем типе контекстов, шутовстве и энергичности высказывания;
Михаил Бордуновский об издательской работе: журнал «Флаги», поэтический опыт и проза Шамшада Абдуллаева;
Мария Малиновская о переводной поэзии: журнал «Радар», автофикшн и поэтика Лин Хеджинян;
В печати:
Статья-воспоминание о фестивале "Маргинальная ночь";
Исследование об идеологемах в фильмах, спродюсированных Евгением Пригожиным;
Мини-интервью крымских художников;
1949-1997. Эссе о фильме Масао Адачи «Известен также как серийный убийца»;
Эссе о ридингах "Письмо в Комарово";
Написанное, но неизданное:
Роман "Модельер";
Цикл рассказов "Война и ее вне";
Недописанное:
Сборник очерков о детстве и городах;
Книга воспоминаний "Мне навсегда десять лет";
Рецензия на "Собрание проз" Владимира Эрля;
Рецензия на книгу Эйснер "Демонический экран";
Рецензия на фильм "Letters not about love" про Лин Хеджинян и Аркадия Драгомощенко;
Сборник порнорассказов;
Сборник очерков о детстве и городах;
Сборник воспоминаний "Мне навсегда десять лет";
Начатое:
Книга о свердловском художественном андеграунде 60-80-х.
27.12.202408:07
Василий Бородин, из сборника «Хочется только спать»:
Выросли из земли прекрасные цветы разных пород, влюблённые друг в друга настолько же, насколько влюблены сами в себя, и стали не говорить друг другу, а петь: «Мы прекрасны! Но зачем наши руки-корни касаются этой мокрой, бесцветно-чёрной земли? Что́ она нам, если не оскорбление красоты и обуза ясности?».
Из земли вышло войско слепой немытой картошки и стало лететь, как слепые камни бегут сами от себя, падать в лужи и гнить, иногда вслепую задевая прекрасные лепестки всех цветов.
Цветы светят, а войско воет.
Выросли из земли прекрасные цветы разных пород, влюблённые друг в друга настолько же, насколько влюблены сами в себя, и стали не говорить друг другу, а петь: «Мы прекрасны! Но зачем наши руки-корни касаются этой мокрой, бесцветно-чёрной земли? Что́ она нам, если не оскорбление красоты и обуза ясности?».
Из земли вышло войско слепой немытой картошки и стало лететь, как слепые камни бегут сами от себя, падать в лужи и гнить, иногда вслепую задевая прекрасные лепестки всех цветов.
Цветы светят, а войско воет.
09.12.202406:45
Читаю статью Джеймса Скотта «Искусство безгосударственной жизни: устная традиция, письменность и тексты», где он рассказывает про жизнь народов азиатского региона Зомия, которые сопротивляются государственности. Начинает Скотт с наблюдения о том, что те народы, которые сохранили письменность, те и огосударствились, онасилились: потому что если закон написан — нужно его исполнять и наказывать за него. Но больше меня удивило, как народы описывают пропажу письменности — через питание или торговлю (обмен-обман). Это буквально «первое слово съела корова»!
«Акха утверждают, что в давние времена выращивали рис, жили в долинах и были подданными государств. Вынужденные бежать, как утверждает большинство легенд, под давлением тайского военного превосходства, акха рассеялись в нескольких направлениях. Продвигаясь по маршрутам бегства, «будучи голодны, акха съели свои книги, сделанные из шкур буйволов, и, таким образом утратили систему письменности» [20. P. 35]. Лаху, горные соседи акха по Бирме и тай — по китайской границе, рассказывают, что потеряли свои системы письменности, когда съели пироги, на которых их божество Гуй-ша написал буквы алфавита [35. P. 568].
У народа ва есть схожая история: ва утверждают, что когда-то давно имели систему письменности, зафиксированную на воловьей шкуре. Когда они голодали и им было нечего есть, то употребили в пищу эту шкуру и утратили свою систему письма. Другая история ва повествует, что в древности среди их народа жил великий обманщик Глиех Нех, который отправил всех мужчин на войну, а сам остался и занимался любовью с их женщинами. Будучи пойман и приговорен к смерти, Глиех Нех попросил, чтобы его утопили в гробу вместе с музыкальными инструментами. Брошенный на произвол судьбы, он играл так волшебно, что жившие в низовьях реки существа помогли ему освободиться. В благодарность он обучил жителей равнин всем своим искусствам, включая письмо, а народ ва остался безграмотным. Поэтому письменность ассоциируется у ва с мошенничеством; мир письма для них схож с миром торговли и наполнен обманом и жульничеством [6. P. 105—106].
«Акха утверждают, что в давние времена выращивали рис, жили в долинах и были подданными государств. Вынужденные бежать, как утверждает большинство легенд, под давлением тайского военного превосходства, акха рассеялись в нескольких направлениях. Продвигаясь по маршрутам бегства, «будучи голодны, акха съели свои книги, сделанные из шкур буйволов, и, таким образом утратили систему письменности» [20. P. 35]. Лаху, горные соседи акха по Бирме и тай — по китайской границе, рассказывают, что потеряли свои системы письменности, когда съели пироги, на которых их божество Гуй-ша написал буквы алфавита [35. P. 568].
У народа ва есть схожая история: ва утверждают, что когда-то давно имели систему письменности, зафиксированную на воловьей шкуре. Когда они голодали и им было нечего есть, то употребили в пищу эту шкуру и утратили свою систему письма. Другая история ва повествует, что в древности среди их народа жил великий обманщик Глиех Нех, который отправил всех мужчин на войну, а сам остался и занимался любовью с их женщинами. Будучи пойман и приговорен к смерти, Глиех Нех попросил, чтобы его утопили в гробу вместе с музыкальными инструментами. Брошенный на произвол судьбы, он играл так волшебно, что жившие в низовьях реки существа помогли ему освободиться. В благодарность он обучил жителей равнин всем своим искусствам, включая письмо, а народ ва остался безграмотным. Поэтому письменность ассоциируется у ва с мошенничеством; мир письма для них схож с миром торговли и наполнен обманом и жульничеством [6. P. 105—106].
Медиа контентке
қол жеткізе алмадық
қол жеткізе алмадық
25.11.202408:57
Сай Твомбли, Без названия, коллаж, 1970.
Люблю, натыкаясь на эту работу, смотреть, как письмо струится, настолько, что расцвечивается, что образует сгустки начерканного.
А пейзаж сверху будто верховодит или просто пародирует сгустки; в любом случае получается взгляд и письмо к нему, от него, вокруг.
Люблю, натыкаясь на эту работу, смотреть, как письмо струится, настолько, что расцвечивается, что образует сгустки начерканного.
А пейзаж сверху будто верховодит или просто пародирует сгустки; в любом случае получается взгляд и письмо к нему, от него, вокруг.
19.03.202508:28
Читаю Философию Энди Уорхола. Как этако у него устроена физиологичность — подробная поверхность, но непонятно, остается ли лоск, который он так любит в визуальном, или все-таки в словах он готов сползти. Впрочем, когда он предъявлял автомобильные катастрофы, там был обратный лоск.
Я мог бы сказать ей, что если что-то меня разочаровывает, я знаю, что это — не ничто, потому что ничто не разочаровывает.
«Когда спиртовой лосьон высыхает, — говорю я, — я готов воспользоваться мазью телесного цвета от угрей и прыщей, ее цвет непохож ни на одно человеческое тело, которое я когда-либо видел, хотя подходит к моей коже».
«Я в таких случаях пользуюсь ватной палочкой „Кью-тип", — сказала Б. — Знаешь, я здорово завожусь, когда засовываю „Кью-тип" в ухо. Я обожаю чистить уши. Меня действительно возбуждает комочек серы».
«Ну ладно тебе, Б. Так вот, прыщ прикрыт. Но прикрыт ли я? Мне приходится выискивать дальнейшую информацию в зеркале. Ничего не пропущено. Все на месте. Бесстрастный взгляд. Дифрагирующая грация...»
«Что?»
«Унылая томность, изможденная бледность...»
«Что-что?»
«Шикарная ублюдочность, глубоко пассивное удивление, завораживающее тайное знание...»
«ЧТО?»
«Ситцевая радость, разоблачающие тропизмы, меловая маска злого эльфа, слегка славянский
вид...»
«Слегка...»
«Детская, с жвачкой во рту, наивность; великолепие, коренящееся в отчаянии; самовлюбленная беспечность; доведенная до совершенства непохожесть на других; худосочие; мрачная, несколько зловещая аура полового извращенца; неяркая приглушенная магическая импозантность; кожа и кости...»
«Постой, подожди минутку, мне надо пописать».
«Меловая кожа альбиноса. Похожая на пергамент. На кожу рептилии. Почти голубая...»
«Прекрати! Мне нужно пописать!!»
«Узловатые колени. Географическая карта шрамов. Длинные костистые руки, такие белые, будто их отбеливали. Бросающиеся в глаза кисти рук. Глаза с булавочную головку. Уши-бананы...»
«Уши-бананы? О, А!!!»
«Серые губы. Мягкие, растрепанные серебристо-белые волосы, с металлическим отливом.
Шейные сухожилия, выпирающие вокруг большого „адамова яблока". Все на месте. Ничего не пропущено. Я — это все то, что перечислено в газетных вырезках моего альбома».
Я мог бы сказать ей, что если что-то меня разочаровывает, я знаю, что это — не ничто, потому что ничто не разочаровывает.
«Когда спиртовой лосьон высыхает, — говорю я, — я готов воспользоваться мазью телесного цвета от угрей и прыщей, ее цвет непохож ни на одно человеческое тело, которое я когда-либо видел, хотя подходит к моей коже».
«Я в таких случаях пользуюсь ватной палочкой „Кью-тип", — сказала Б. — Знаешь, я здорово завожусь, когда засовываю „Кью-тип" в ухо. Я обожаю чистить уши. Меня действительно возбуждает комочек серы».
«Ну ладно тебе, Б. Так вот, прыщ прикрыт. Но прикрыт ли я? Мне приходится выискивать дальнейшую информацию в зеркале. Ничего не пропущено. Все на месте. Бесстрастный взгляд. Дифрагирующая грация...»
«Что?»
«Унылая томность, изможденная бледность...»
«Что-что?»
«Шикарная ублюдочность, глубоко пассивное удивление, завораживающее тайное знание...»
«ЧТО?»
«Ситцевая радость, разоблачающие тропизмы, меловая маска злого эльфа, слегка славянский
вид...»
«Слегка...»
«Детская, с жвачкой во рту, наивность; великолепие, коренящееся в отчаянии; самовлюбленная беспечность; доведенная до совершенства непохожесть на других; худосочие; мрачная, несколько зловещая аура полового извращенца; неяркая приглушенная магическая импозантность; кожа и кости...»
«Постой, подожди минутку, мне надо пописать».
«Меловая кожа альбиноса. Похожая на пергамент. На кожу рептилии. Почти голубая...»
«Прекрати! Мне нужно пописать!!»
«Узловатые колени. Географическая карта шрамов. Длинные костистые руки, такие белые, будто их отбеливали. Бросающиеся в глаза кисти рук. Глаза с булавочную головку. Уши-бананы...»
«Уши-бананы? О, А!!!»
«Серые губы. Мягкие, растрепанные серебристо-белые волосы, с металлическим отливом.
Шейные сухожилия, выпирающие вокруг большого „адамова яблока". Все на месте. Ничего не пропущено. Я — это все то, что перечислено в газетных вырезках моего альбома».
23.01.202507:13
Вскоре он настрочил стихов по меньшей мере страниц на двадцать. Писал он, несомненно, бойко, но весьма абстрактно. Героями его пьес были Порок, Злодеяние, Страдание; короли и королевы несуществующих земель, против них велись ужасные заговоры, их переполняли благороднейшие чувства; и они не произнесли ни единого слова так, как произнес бы их автор – все дышало красноречием и любезностью, которую едва ли услышишь из уст юноши, не достигшего и семнадцати лет, к тому же на излете шестнадцатого века. В конце концов, дело застопорилось. Как и все юные поэты, Орландо описывал природу и, желая наиболее точно подобрать оттенок зеленого, бросил взгляд на реальный объект (и тем самым явил куда больше храбрости, чем многие), коим оказался лавровый куст под окном. После чего, разумеется, продолжить он не смог. В природе зеленый цвет один, в литературе – совершенно иной.
По-видимому, между природой и буквами существует взаимная неприязнь: сведи их вместе, и они порвут друг друга в клочья. Оттенок зеленого, увиденный Орландо, испортил рифму и нарушил размер. Более того, у природы – свои хитрости. Стоит выглянуть в окно и посмотреть, как кружатся пчелы среди цветов, как зевает собака, как садится солнце, и подумать: «сколько еще закатов суждено мне увидеть» и так далее и тому подобное, как поэт роняет перо, хватает плащ, бежит вон из комнаты и спотыкается об расписной сундук. (Ибо Орландо слегка неуклюж.)
Вирджиния Вулф, Орландо (пер. Д. Целовальниковой)
По-видимому, между природой и буквами существует взаимная неприязнь: сведи их вместе, и они порвут друг друга в клочья. Оттенок зеленого, увиденный Орландо, испортил рифму и нарушил размер. Более того, у природы – свои хитрости. Стоит выглянуть в окно и посмотреть, как кружатся пчелы среди цветов, как зевает собака, как садится солнце, и подумать: «сколько еще закатов суждено мне увидеть» и так далее и тому подобное, как поэт роняет перо, хватает плащ, бежит вон из комнаты и спотыкается об расписной сундук. (Ибо Орландо слегка неуклюж.)
Вирджиния Вулф, Орландо (пер. Д. Целовальниковой)
08.01.202509:53
Думаю, что в поэтическом письме (и не только) мастерство, точность, статус кво — совершенно неудовлетворительные стали для меня категории. Это всегда держание в уме (в безуме) принципов формообразования, композиции, зрительского искусства (вот две мощные строфы — потом передышка — а тут фигасе — и финал окончательно добивает). Не остается никакой жалкости поэзии, хрупкости. Кроме того, я знаю, что если ты пишешь текст, он буксует, то просто силой опыта ты вытащишь финал, это дело техники. Но больше необязательно, конечно. Если текст выдохся на невзрачной строчке — чудесно. Пусть там и сидит.
Другое дело, что восприятие всегда ищет в финальных строчках финал, какими бы жалкими они ни были. И если начать реконструировать это ощущение «недоделанности», снова образуется мышца мастерства. Поэтому нужно не исследовать, а просто пробрасывать брошенность на полуслове, засыпающую усталость, недописанность от лени, вялость мысли по пути и прочее.
Другое дело, что восприятие всегда ищет в финальных строчках финал, какими бы жалкими они ни были. И если начать реконструировать это ощущение «недоделанности», снова образуется мышца мастерства. Поэтому нужно не исследовать, а просто пробрасывать брошенность на полуслове, засыпающую усталость, недописанность от лени, вялость мысли по пути и прочее.
Қайта жіберілді:Носо•рог
24.12.202414:37
Наш подкаст «Облако речи» возвращается после перерыва. В новом (и последнем в текущем году) выпуске — аудиодайджест 19-го номера «Носорога». Авторы и переводчики читают отрывки или полные тексты в соответствии с расположением материалов в бумажном варианте. Дайджест увеличивает длительность прощания, читающие машут друг другу с разных сторон звука, их разделяют шорохи и шумы музыки, навеянной венецианскими мотивами Нино Роты.
Звучат голоса: Андрея Мурашко, Марии Степановой, Софьи Сурковой, Игоря Гулина, Екатерины Хасиной, Кати Морозовой, Инги Шепелевой, Александра Малинина, Кристины Константиновой.
Идея выпуска — Руслана Комадея, а музыка и звуковое оформление — Яна Выговского.
Кстати, теперь подкаст можно слушать прямо в тут, в тг.
Звучат голоса: Андрея Мурашко, Марии Степановой, Софьи Сурковой, Игоря Гулина, Екатерины Хасиной, Кати Морозовой, Инги Шепелевой, Александра Малинина, Кристины Константиновой.
Идея выпуска — Руслана Комадея, а музыка и звуковое оформление — Яна Выговского.
Кстати, теперь подкаст можно слушать прямо в тут, в тг.
01.12.202407:53
William M. Chase, Hide and Seek, 1888.
Как я люблю грязевитые тона в конце 19-го века. Это вроде как индустриализация настолько разрослась, что забрызгала собой даже внутренности квартир.
Но девочки, которые прячутся и ищутся друг за другом, еще во многом белы. Они точно разыскивают не черный и коричневый, они пытаются силой своего сходства и наблюдения удержать светлость.
Как гласит легенда, Чейз рисовал картину с натуры в двух комнатах: выглядывая из-за темной шторы и видя дальнюю девочку — но изображая ближнюю и наоборот. Он создавал головокружение пряток, пытаясь скрыть истинный ракурс.
Как я люблю грязевитые тона в конце 19-го века. Это вроде как индустриализация настолько разрослась, что забрызгала собой даже внутренности квартир.
Но девочки, которые прячутся и ищутся друг за другом, еще во многом белы. Они точно разыскивают не черный и коричневый, они пытаются силой своего сходства и наблюдения удержать светлость.
Как гласит легенда, Чейз рисовал картину с натуры в двух комнатах: выглядывая из-за темной шторы и видя дальнюю девочку — но изображая ближнюю и наоборот. Он создавал головокружение пряток, пытаясь скрыть истинный ракурс.
23.11.202408:32
«Я написал очень наглый и вызывающий манифест. Писал, что вдохновляюсь запахом куриного помета и не могу писать стихи без аромата сортиров».
Из дневника 16-летнего Сергея Сигова, 1963-й год.
Будем как Сигов!
Из дневника 16-летнего Сергея Сигова, 1963-й год.
Будем как Сигов!
Көрсетілген 1 - 24 арасынан 36
Көбірек мүмкіндіктерді ашу үшін кіріңіз.