🆎 А.Бугаев
Александр Бугаев.
Математик по образованию, программист по роду занятий, любитель размышлять по жизни.
—-
Связь:
@a_bugaev
https://a-bugaev.livejournal.com/
Математик по образованию, программист по роду занятий, любитель размышлять по жизни.
—-
Связь:
@a_bugaev
https://a-bugaev.livejournal.com/
TGlist рейтингі
0
0
ТүріҚоғамдық
Растау
РасталмағанСенімділік
СенімсізОрналасқан жері
ТілБасқа
Канал құрылған күніЖовт 03, 2020
TGlist-ке қосылған күні
Черв 07, 2024Қосылған топ
А. Бугаев - обсуждения
12
Рекордтар
29.10.202423:59
317Жазылушылар07.06.202423:59
0Дәйексөз индексі08.04.202523:59
3.2K1 жазбаның қамтуы09.04.202508:14
3.2KЖарнамалық жазбаның қамтуы08.06.202423:59
21.33%ER08.04.202523:59
1070.63%ERRҚайта жіберілді:
АНДРЕЙ ТКАЧЁВ
10.04.202517:20
Вам не кажется, что мир катится в пропасть и в нем стало мало гуманизма? - Такой вопрос мне пришлось прочесть у одного благонамеренного и хорошего человека, и вот что я скажу по этому поводу. Мир катится в пропасть от избытка гуманизма, а не от недостатка. И этот тезис надо прояснить.
Гуманизм, это не ратование за все хорошее против всего плохого. Философский гуманизм, это идеология, воевавшая и победившая Тео-центризм. Тео-центризм, это вера в то, что миром правит Бог и только Бог, а люди обязаны узнавать и исполнять волю Бога, воздавая Ему славу, честь и поклонение. Это мировозрение на пике былосредневековым. Можно так сказать.
Гуманизм, возникший позже, возгласил: "Отныне в центре мира - человек, а не Бог. Человек сам решит что хорошо, что плохо. Никто ему не указ, и Бог в том числе". Здесь корень гуманизма, его смысловое ядро..
Поначалу эта идея сподвигала своих последователей ратовать за всякие свободы и провозглашать всякие права. И все было более-менее прилично, пока Бог оставался (Его ведь одним махлм отовсюду не выгонишь). Но когда Его совсем вытеснили из сознания и быта, из семьи, политики и школы; когда произошло то, что Ницше кратко сформулировал: "Бог умер", гуманизм не на шутку разошелся, требуя себе все больше места под солнцем.
Вскоре после "смерти Бога", пришел неизбежный черед коллективной смерти Человека. Ибо Человек не может продолжать жить в отсутствии Творца и Искупителя, точнее - без связи с Ним.
Сегодня мы живем во времена гуманизма, добравшегося до своего отрицания, до неожиданных, но неизбежных и ужасных плодов.
Аборт - хорошо, потому что я так хочу, и вообще не комильфо летом с животом ходить. Лучше лежать без живота на пляже. Это пример чистого философского гуманизма своей логической неизбежности.
Эвтаназия - хорошо, потому что в вечную жизнь я не верю, а если наслаждения кончились, то не лучше ли умертвить человека, лишившегося всех радостей жизни? Это тоже голос гуманизма.
Стариков надо сплавлять в дома престарелых, потому что они жить мешают. Сами не наслаждаются и другим не дают. Пусть ими государство занимается. И это гуманизм.
Гомосексуализм, лесбийство, перемена пола и прочая, прочая "хороши" хотя бы тем, что человек говорит "я так хочу". А слово человека в гуманизме - закон. Гуманизм, это упертый эгоизм, взросший на дрожжах безбожия. И заканчивается он, как у Достоевского: Миру провалиться или мне чаю не пить? Конечно, миру провалиться, ибо Я чаю хочу.
Политика без совести, школа без молитвы и семья без верности, это гуманизм в чистейшем виде. Только не в начале исторического пути, а в конце.
Животные лучше людей, экология важнее совести, технологии привлекательнее семьи и простых отношений... Все это плоды философского гуманизма, пришедшего к власти.
В голове у простого человека - каша. Каша в голове. Любимое блюдо беспочвенной российской интеллигенции. Поэтому слова используются как попало, неточно. И пока человек не переназвал мир в точном соответствии со смыслами, все так и будет сползать к краю.
Любой учебник "История философии" сухо, но популярно подтвердит мои слова. Беда в том, что люди не читают учебники философии, и слово "Средневековье" сплетают со словом "мрачное", а слово "гуманизм" выкрашивают в радугу. Жалуются, что мир стал безумен и жесток. А он и не может быть другим без веры, молитвы и заповедей.
И на самом деле больших бед, чем торжество гуманизма и сопутствующее ему изгнание Бога отовсюду, и представить сложно.
Гуманизм, это не ратование за все хорошее против всего плохого. Философский гуманизм, это идеология, воевавшая и победившая Тео-центризм. Тео-центризм, это вера в то, что миром правит Бог и только Бог, а люди обязаны узнавать и исполнять волю Бога, воздавая Ему славу, честь и поклонение. Это мировозрение на пике былосредневековым. Можно так сказать.
Гуманизм, возникший позже, возгласил: "Отныне в центре мира - человек, а не Бог. Человек сам решит что хорошо, что плохо. Никто ему не указ, и Бог в том числе". Здесь корень гуманизма, его смысловое ядро..
Поначалу эта идея сподвигала своих последователей ратовать за всякие свободы и провозглашать всякие права. И все было более-менее прилично, пока Бог оставался (Его ведь одним махлм отовсюду не выгонишь). Но когда Его совсем вытеснили из сознания и быта, из семьи, политики и школы; когда произошло то, что Ницше кратко сформулировал: "Бог умер", гуманизм не на шутку разошелся, требуя себе все больше места под солнцем.
Вскоре после "смерти Бога", пришел неизбежный черед коллективной смерти Человека. Ибо Человек не может продолжать жить в отсутствии Творца и Искупителя, точнее - без связи с Ним.
Сегодня мы живем во времена гуманизма, добравшегося до своего отрицания, до неожиданных, но неизбежных и ужасных плодов.
Аборт - хорошо, потому что я так хочу, и вообще не комильфо летом с животом ходить. Лучше лежать без живота на пляже. Это пример чистого философского гуманизма своей логической неизбежности.
Эвтаназия - хорошо, потому что в вечную жизнь я не верю, а если наслаждения кончились, то не лучше ли умертвить человека, лишившегося всех радостей жизни? Это тоже голос гуманизма.
Стариков надо сплавлять в дома престарелых, потому что они жить мешают. Сами не наслаждаются и другим не дают. Пусть ими государство занимается. И это гуманизм.
Гомосексуализм, лесбийство, перемена пола и прочая, прочая "хороши" хотя бы тем, что человек говорит "я так хочу". А слово человека в гуманизме - закон. Гуманизм, это упертый эгоизм, взросший на дрожжах безбожия. И заканчивается он, как у Достоевского: Миру провалиться или мне чаю не пить? Конечно, миру провалиться, ибо Я чаю хочу.
Политика без совести, школа без молитвы и семья без верности, это гуманизм в чистейшем виде. Только не в начале исторического пути, а в конце.
Животные лучше людей, экология важнее совести, технологии привлекательнее семьи и простых отношений... Все это плоды философского гуманизма, пришедшего к власти.
В голове у простого человека - каша. Каша в голове. Любимое блюдо беспочвенной российской интеллигенции. Поэтому слова используются как попало, неточно. И пока человек не переназвал мир в точном соответствии со смыслами, все так и будет сползать к краю.
Любой учебник "История философии" сухо, но популярно подтвердит мои слова. Беда в том, что люди не читают учебники философии, и слово "Средневековье" сплетают со словом "мрачное", а слово "гуманизм" выкрашивают в радугу. Жалуются, что мир стал безумен и жесток. А он и не может быть другим без веры, молитвы и заповедей.
И на самом деле больших бед, чем торжество гуманизма и сопутствующее ему изгнание Бога отовсюду, и представить сложно.
Қайта жіберілді:
Олег Царёв
08.04.202519:12
Едва не пропустил дату. 100 лет назад 7 апреля 1925 пленум ЦК КП(б)У постановил перейти к форсированной украинизации УССР. Начали с вывесок как при Петлюре, когда, заняв Киев, будущий лидер ОУН (запрещенная в России экстремистская организация) Коновалец распорядился сразу убрать все вывески на русском языке. Вскоре после пленума националистический академик Ефремов записал в дневнике: «Сколько издевательств было о Коновальце, а теперь и сами тем же закончили».
Но, конечно, вывесками дело не ограничилось 30 апреля 1925 вышло постановление «О мерах срочного проведения полной украинизации советского аппарата». Госучреждениям и предприятиям предписывалось за 8 месяцев перейти на украинское делопроизводство, для этого все сотрудники по 4 часа в неделю после работы должны были изучать украинский. А те из них, кто учить не хотели могли быть уволены без выходного пособия».
Однако процесс шел туго, проверка проведенная в апреле 1926 показала, что в наркоматах (то есть в министерствах) и торгово-промышленных предприятиях хорошо владело украинским около 14% служащих, а совсем не владела – почти половина. Если бы увольняли всех не знающих, работать было бы некому. Тем не менее, к началу 1927-го только из центральных органов власти «за злостное нежелание учиться украинскому языку» уволили 3,2 % всех служащих. А устроиться на новое место им было сложно – тогда в СССР еще была массовая безработица.
Необходимость изъясняться на языке, которым не владело большинство жителей городов, создавало множество проблем. Как писал своему приятелю харьковский адвокат Берман: «Сейчас в суде настоящий цирк. Слушая любого защитника, покатываешься со смеху, это не речь, а бред на неизвестном языке». По его словам, в суде ничего не понимали ни обвиняемые, ни свидетели, ни эксперты, ни народные заседатели, а иногда и председатель суда. А визитные карточки этому адвокату пришлось заказывать в Москве, ибо в Харькове их не делали на русском языке.
Зато украинизаторы процветали. Как вспоминает национал-коммунист Иван Майстренко, впоследствии сбежавший с гитлеровцами, за преподавание украинского в двух учреждениях он получал месячную зарплату «самого квалифицированного харьковского рабочего», хотя работал лишь по 8 часов в неделю.
Атмосфера украинизации начинала давать легальный выход национализму. Самый популярный тогдашний украинский литератор, большевик с 1919 года Хвылевой выступил с лозунгом «Прочь от Москвы» и назвал фашизм «удачной и своевременной вылазкой». Это было уже слишком, партия официально осудила Хвылевого, а также наркома просвещения Шумского за националистический уклон. Но украинизация продолжалась: Шумского сменил Скрыпник с именем которого связывают введение нового украинского правописания, нарочито оторванного от русского. Сейчас подобное правописание восстановили и вообще многое в тогдашней украинизации напоминало современную Украину. Но все же памятников Пушкину тогда не сносили, а русский язык оставался обязательным предметом в школах.
Процесс тогда остановился лишь в 1930-е. В послевоенные десятилетия в СССР об украинизации старались не вспоминать. В энциклопедиях не было статей об этом явлении. Но в современной Украине опыт оказался востребован. Хотя она и открещивается от коммунистического наследия, украинизаторы вроде Скрыпника декоммунизации не подлежат. Памятники им продолжают стоять. А для того, чтобы победили разум и справедливость, надо победить в СВО.
Олег Царёв. Подписаться.
Но, конечно, вывесками дело не ограничилось 30 апреля 1925 вышло постановление «О мерах срочного проведения полной украинизации советского аппарата». Госучреждениям и предприятиям предписывалось за 8 месяцев перейти на украинское делопроизводство, для этого все сотрудники по 4 часа в неделю после работы должны были изучать украинский. А те из них, кто учить не хотели могли быть уволены без выходного пособия».
Однако процесс шел туго, проверка проведенная в апреле 1926 показала, что в наркоматах (то есть в министерствах) и торгово-промышленных предприятиях хорошо владело украинским около 14% служащих, а совсем не владела – почти половина. Если бы увольняли всех не знающих, работать было бы некому. Тем не менее, к началу 1927-го только из центральных органов власти «за злостное нежелание учиться украинскому языку» уволили 3,2 % всех служащих. А устроиться на новое место им было сложно – тогда в СССР еще была массовая безработица.
Необходимость изъясняться на языке, которым не владело большинство жителей городов, создавало множество проблем. Как писал своему приятелю харьковский адвокат Берман: «Сейчас в суде настоящий цирк. Слушая любого защитника, покатываешься со смеху, это не речь, а бред на неизвестном языке». По его словам, в суде ничего не понимали ни обвиняемые, ни свидетели, ни эксперты, ни народные заседатели, а иногда и председатель суда. А визитные карточки этому адвокату пришлось заказывать в Москве, ибо в Харькове их не делали на русском языке.
Зато украинизаторы процветали. Как вспоминает национал-коммунист Иван Майстренко, впоследствии сбежавший с гитлеровцами, за преподавание украинского в двух учреждениях он получал месячную зарплату «самого квалифицированного харьковского рабочего», хотя работал лишь по 8 часов в неделю.
Атмосфера украинизации начинала давать легальный выход национализму. Самый популярный тогдашний украинский литератор, большевик с 1919 года Хвылевой выступил с лозунгом «Прочь от Москвы» и назвал фашизм «удачной и своевременной вылазкой». Это было уже слишком, партия официально осудила Хвылевого, а также наркома просвещения Шумского за националистический уклон. Но украинизация продолжалась: Шумского сменил Скрыпник с именем которого связывают введение нового украинского правописания, нарочито оторванного от русского. Сейчас подобное правописание восстановили и вообще многое в тогдашней украинизации напоминало современную Украину. Но все же памятников Пушкину тогда не сносили, а русский язык оставался обязательным предметом в школах.
Процесс тогда остановился лишь в 1930-е. В послевоенные десятилетия в СССР об украинизации старались не вспоминать. В энциклопедиях не было статей об этом явлении. Но в современной Украине опыт оказался востребован. Хотя она и открещивается от коммунистического наследия, украинизаторы вроде Скрыпника декоммунизации не подлежат. Памятники им продолжают стоять. А для того, чтобы победили разум и справедливость, надо победить в СВО.
Олег Царёв. Подписаться.
Көбірек мүмкіндіктерді ашу үшін кіріңіз.
