Хэнкок был одним из первых пианистов тех лет, который достиг невероятной степени свободы.
Есть такая не очень известная пьеса, которая называется
«Finger Painting»
.
У нее очень интересная форма: такты внутри квадрата делятся на 6, 8 и 6. Хэнкок специально создает такую форму, что не понимаешь, где начало квадрата. Всё время происходит обновление этой восьмерки, в середине накапливается энергия. В басу есть органный пункт на восемь тактов, потом он вырывается в последние шесть тактов, которые переходят в начальные шесть тактов. Совершенно непонятно, где граница, где начало, а где конец. Хэнкок сам формирует свободу в заданных рамках.
Еще одна пьеса под названием
«Actual Proof»
с альбома «Thrust» тоже очень показательна. Херби очень ее любит, часто с нее начинает концерты. Там есть два риффа, которые остаются неизменными на протяжении всей импровизации. Эти риффы смещены по отношению к первой доле и постоянно появляются, как сюрприз, не в том месте, где ты их ждешь. Получается некая пружина: с одной стороны, есть те неизменные формообразующие ритмические фигуры, с другой стороны — абсолютно свободные соло. И всё время происходит какое-то обновление. Это очень интересно для композиторов с точки зрения анализа формообразования таких, казалось бы, простых пьес — там есть над чем подумать.
Что мы называем российским джазом? Мы можем назвать российским джазом музыку с использованием российского фольклора. Это ли мы называем российским джазом? Или мы называем российским джазом то, что российские музыканты немножко по-своему играют американский или «проевропейский» джаз? Или мы называем российским джазом генерацию идей в России, которая отличается от генерации идей в Соединенных Штатах и от генерации идей в Европе. Что мы называем российским джазом? Если мы говорим о генерации идей, то пока что российского джаза маловато. В основном идет накопление информации, и пока что российский джаз, на мой взгляд, более вторичен, нежели первичен. Это не хорошо и не плохо.
«В какой-то момент я начал думать о себе больше как о сонграйтере, чем гитаристе, и написание песен стало важной частью моей повседневной жизни. Иногда [песни] приходят, иногда нет, но я стараюсь сознательно держать этот канал открытым. Когда я сажусь заниматься и у меня появляется идея, я пытаюсь опереться на нее и сформировать ее до конца. Это может произойти, когда ты просыпаешься. Это может быть во время обеда или среди ночи. Это странная штука, и я понимаю, что должен с ней справиться, иначе она исчезнет бесследно. Иногда лучшее приходит, когда чувствуешь себя хуже всего.
