scriptura gignit imaginem
09.05.202505:48
В одной из первых рецензий на Эпоху провода и струны читаем:
№ 1. Материал вне категорий: "Маркус, Бен". В 1938 году Джордж П. Мёрдок и др. опубликовали первое издание "Очерка культурных материалов". Эта массивная классификационная схема, разработанная в Йельском университете как инструмент для антропологов и социологов, включает в себя такие рубрики, как "Машины", "Одежда", "Родство", "Обряды и празднества, связанные с погребением". Он начинается с "Материалов вне категорий". Книгу Маркуса трудно классифицировать. Стилистически она имеет больше общего с поэзией Аарона Шурина, чем с большинством художественной прозы, которая сейчас пишется. В ней есть изобретательность и оригинальность фраз, но эти фразы часто звучат на бюрократизированном, массовом, технологизированном языке близкого будущего. Это похоже на заметки антрополога, взятые из книги Мёрдока. "ВОЗДУШНЫЕ ПАНСИОНЫ — Поднятые над землёй, отмеченные буями или вознесённые места безопасных пристанищ. Они запрещены, в частности, для собак, чья шерстяная ткань, как известно, может привести к прорыву якорей и отбросить пансион навстречу судьбе, итог которой известен: крушение, распад или выброс".
Эта странная стайновская игривость обладает строгой формой. Восемь разделов - "Сон", "Бог", "Еда", "Дом", "Животное", "Погода", "Персоны", "Общество" — каждый заканчивается рядом терминов, имеющих причудливое наукообразное определение. (Один из терминов в конце раздела "Животное" -— "Бен Маркус"). Книга начинается с "Аргумента", в котором Маркус отмечает, что "нет более обширной задачи, чем труд по каталогизации культуры". Может быть, это аналогично прочтению книги Маргарет Мид о послевоенной семейной жизни Соединённых Штатов "Мужчина и женщина", переведённой с венерианского языка кем-то, чей английский немного не в порядке, кто не понимает нашего частого использования разделяемых фразовых глаголов. "Временами еда стремительно оседает на поверхностях, чтобы приблизить явление особей, но обширные сборные обеды доставляются к слоистым вершинам воздуха и остаются там до тех пор, пока облака пшеницы и бобов не породят человеческих частей, чтобы соединиться в солевых корках наиболее низкого воздуха"* ("Пищевые бури изначального брата"). Чем бы ни была эта книга ("Писать — значит писать", — говорил Крили), я одновременно удивлён и рад, что она вышла в таком крупном нью-йоркском издательстве...
___
* Food sometimes settles quickly on surfaces to precipitate the arrival of persons, but vast assembled dinners are delivered to the layered uppers of the air and suspended there until clouds of wheat and beans breed forth men parts to bond in the salt rinds of lowest air.
№ 1. Материал вне категорий: "Маркус, Бен". В 1938 году Джордж П. Мёрдок и др. опубликовали первое издание "Очерка культурных материалов". Эта массивная классификационная схема, разработанная в Йельском университете как инструмент для антропологов и социологов, включает в себя такие рубрики, как "Машины", "Одежда", "Родство", "Обряды и празднества, связанные с погребением". Он начинается с "Материалов вне категорий". Книгу Маркуса трудно классифицировать. Стилистически она имеет больше общего с поэзией Аарона Шурина, чем с большинством художественной прозы, которая сейчас пишется. В ней есть изобретательность и оригинальность фраз, но эти фразы часто звучат на бюрократизированном, массовом, технологизированном языке близкого будущего. Это похоже на заметки антрополога, взятые из книги Мёрдока. "ВОЗДУШНЫЕ ПАНСИОНЫ — Поднятые над землёй, отмеченные буями или вознесённые места безопасных пристанищ. Они запрещены, в частности, для собак, чья шерстяная ткань, как известно, может привести к прорыву якорей и отбросить пансион навстречу судьбе, итог которой известен: крушение, распад или выброс".
Эта странная стайновская игривость обладает строгой формой. Восемь разделов - "Сон", "Бог", "Еда", "Дом", "Животное", "Погода", "Персоны", "Общество" — каждый заканчивается рядом терминов, имеющих причудливое наукообразное определение. (Один из терминов в конце раздела "Животное" -— "Бен Маркус"). Книга начинается с "Аргумента", в котором Маркус отмечает, что "нет более обширной задачи, чем труд по каталогизации культуры". Может быть, это аналогично прочтению книги Маргарет Мид о послевоенной семейной жизни Соединённых Штатов "Мужчина и женщина", переведённой с венерианского языка кем-то, чей английский немного не в порядке, кто не понимает нашего частого использования разделяемых фразовых глаголов. "Временами еда стремительно оседает на поверхностях, чтобы приблизить явление особей, но обширные сборные обеды доставляются к слоистым вершинам воздуха и остаются там до тех пор, пока облака пшеницы и бобов не породят человеческих частей, чтобы соединиться в солевых корках наиболее низкого воздуха"* ("Пищевые бури изначального брата"). Чем бы ни была эта книга ("Писать — значит писать", — говорил Крили), я одновременно удивлён и рад, что она вышла в таком крупном нью-йоркском издательстве...
___
* Food sometimes settles quickly on surfaces to precipitate the arrival of persons, but vast assembled dinners are delivered to the layered uppers of the air and suspended there until clouds of wheat and beans breed forth men parts to bond in the salt rinds of lowest air.
06.05.202506:51
Ремарка: был бы я грибом иль папортником — может и поспорил бы, а так-то не для рудошеих напев бабули Герты Штейн про юбиляра Марка
22.04.202515:54
Толпа людей, как плотная среда, через которую он продирался, давила и душила его в себе. Иномджон взбежал вверх по эскалатору, расталкивая беременных баб и мерзких вояк в лохмотьях застиранного камуфляжа. Апатичные корпуса разразились недовольным кряканьем и безучастным матом, но Джон их не слышал. Наружа звала его, как мутный свет неба манит утопленника. Он выскочил в глубокую ночь, внедрился в её ткань, словно объятый кундалини, впрыснул себя в её вулканизированную матку и поплыл внутри сгустком тканей, из которых извлекли генетический материал.
Из полуподвального кабака на улицу, по которой, ничего не соображая, плёлся Джон, вывалилась шумная компания с гитарами и девками. Они переговаривались ошалелыми синкопами, глотая гласные и гогоча. Джон потупил взор и закряхтел, продвигаясь им навстречу. Тротуар вылетал из-под его ног. Фигуры разноцветными жидкостями перетекали в его сторону. Джон замедлился, пересилил патологическую водобоязнь и постарался интегрироваться со средой. Один из парней размахнулся гитарой — изнасилованной гитарой, на которой, наверное, обычно играли спьяну и исключительно дискорды — и, прокричав ксенофобский лозунг, засадил барабаном инструмента Джону по голове.Туловище рухнуло, щека впечаталась в бетонный ромбик тротуара. Изнутри своего тела Джон наблюдал, как меняется угол его зрения по отношению к горизонтали, как улица встаёт набок, как грязная пешеходная дорожка отвешивает ему пощёчину. Как надвигается на него рифлёная подошва. Протектор дешёвого армейского ботинка с застрявшими в ламелях камешками и кусочками битого стекла состыковался с нижней челюстью Иномджона, образовав новое тождество. Непосредственно перед ударом его поглотило фенциклидиновое безразличие к своему телу, как будто ангельская пыль накрыла его волной сатори. Он почувствовал, что сознание покидает изложницу тела и целиком растворился в процессе фазового перехода. Формы предметного мира оплыли, как расплавленный парафин. Кристаллическую структуру воспринимаемого заволокло дыханием непостижимой черноты. Было в этой келоидной тьме что-то такое, что внушало Джону покой и желание погрузиться в неё без остатка. Он переплывал океаны красной ртути, готовясь растаять и принять участие в танце медленно перемешивающихся между собой фракций.
Из полуподвального кабака на улицу, по которой, ничего не соображая, плёлся Джон, вывалилась шумная компания с гитарами и девками. Они переговаривались ошалелыми синкопами, глотая гласные и гогоча. Джон потупил взор и закряхтел, продвигаясь им навстречу. Тротуар вылетал из-под его ног. Фигуры разноцветными жидкостями перетекали в его сторону. Джон замедлился, пересилил патологическую водобоязнь и постарался интегрироваться со средой. Один из парней размахнулся гитарой — изнасилованной гитарой, на которой, наверное, обычно играли спьяну и исключительно дискорды — и, прокричав ксенофобский лозунг, засадил барабаном инструмента Джону по голове.Туловище рухнуло, щека впечаталась в бетонный ромбик тротуара. Изнутри своего тела Джон наблюдал, как меняется угол его зрения по отношению к горизонтали, как улица встаёт набок, как грязная пешеходная дорожка отвешивает ему пощёчину. Как надвигается на него рифлёная подошва. Протектор дешёвого армейского ботинка с застрявшими в ламелях камешками и кусочками битого стекла состыковался с нижней челюстью Иномджона, образовав новое тождество. Непосредственно перед ударом его поглотило фенциклидиновое безразличие к своему телу, как будто ангельская пыль накрыла его волной сатори. Он почувствовал, что сознание покидает изложницу тела и целиком растворился в процессе фазового перехода. Формы предметного мира оплыли, как расплавленный парафин. Кристаллическую структуру воспринимаемого заволокло дыханием непостижимой черноты. Было в этой келоидной тьме что-то такое, что внушало Джону покой и желание погрузиться в неё без остатка. Он переплывал океаны красной ртути, готовясь растаять и принять участие в танце медленно перемешивающихся между собой фракций.
20.04.202506:41
В 2007 году Orion Books выпустили "Моби-Дик в два раза короче", одно из серии компактных изданий канонических произведений. Сокращëнные не известно кем, эти издания были "сочувственно отредактированы", чтобы "сохранить все элементы оригиналов: сюжет, персонажей, социальный, исторический и географический фон, язык и стиль авторов". Однако в этом списке "всех элементов" отсутствуют отступления, текстура и странности — три литературные ценности, наиболее характерные для творчества Мелвилла.
Реакцией на оскоплëнную версию "Моби-Дика" было кропотливое воссоздание вырезанной плоти романа в сборке под названием
; или Белый Кит
которая содержит всë то странное и чудесное в тексте Мелвилла, чем издание Orion пренебрегло. Получился экспериментальный роман, ещё более причудливый, чем высушенный от эксперимента ампутант Orion. В предисловии редактор этого проекта подробно описывает как он работал с текстом и чего попытался добиться. Преуспел он или нет — судить не мне, но тут прям алхимическая работа, да...
Реакцией на оскоплëнную версию "Моби-Дика" было кропотливое воссоздание вырезанной плоти романа в сборке под названием
; или Белый Кит
которая содержит всë то странное и чудесное в тексте Мелвилла, чем издание Orion пренебрегло. Получился экспериментальный роман, ещё более причудливый, чем высушенный от эксперимента ампутант Orion. В предисловии редактор этого проекта подробно описывает как он работал с текстом и чего попытался добиться. Преуспел он или нет — судить не мне, но тут прям алхимическая работа, да...
12.04.202518:49
Мы устаём смотреть на дружное стаккато лоскутов эктодермы — что-то в наших негасимых импульсах перемыкает: пространство наполняется петлями из мяса, которые извиваются и вибрируют подобно психоделическому осьминогу африканской радуги. На закате душных дней полнолуние в перигее и вся масса снежным комом рулеточного шарика наяривает спиральный геликоид. Существо появляется в нашей лаборатории из пота и дыхания испытуемой и пялится на зеркальное отражение в наших глазах своими чёрными блестящими лукошками. Плоть вокруг его лохматого ануса испещрена дерматоглифами и рубцами. Короткий бурый хвостик совершает пищеварительные движения. Края хитинового макинтоша пожухли и свернулись в трубочки. Мускулистые шиповатые клешни неспокойно волнятся. Желатиновый затылок выражает недоумение. Шамкает жвалами, влажно переступает с ноги на ногу и разбивает лампу, полоснув по мембране бритвой усов. Осколки медленно оплывают на ворсистый пол. Яростный клёкот вырывается из его пасти и отражается от каждого разбитого кусочка. Мы встаём, подходим к стене, упираемся зрачками в клон стилизованной розочки на обоях — всматриваемся в изящные дуги сгеометрированных лепестков, взглядами оглаживая трескучую нежность промышленного дизайна. Сгусток слюны, нависший с подбородка пациентки, остыл и сделался суховато-грязным, как мёртвая паутина. Мы не дышим, а только умиляемся чертятам с обритыми наголо носами, что пляшут и цокают на изнанке слизистой оболочки её промасленного глаза. Влажно хлюпает её упругая раковина, когда существо нагнетает в ней давление не струганным осиновым колом, а мы хохочем над пневмостатическим парадоксом. Мясистый кронштейн оплетает паутинка липких выделений, этих милых в своей непосредственности подражаний молочно-серому мицелию не изъявленного тестикулярного советника, демонического фаллосоносца с остывшей периферии ада. Коитальные экзерсисы входят в завершающую стадию. А пока вялоокая пациентка льёт свою прозрачную мочу существу на уретру с тем, чтобы белые комки разбили ласковые струи на мириады шлаковых брызг. Разъярённый монстр наносит на карту её патологий черепно-мозговую травму, отхлестав скипетром по ушам. Он хочет проучить бестию, эту маленькую озорницу, преподать ей спорадический урок благочестия и щенячьей верности, но вместо этого запечатывает своей смрадной слизью горячую, плотную щель. У нас взрывается внутреннее ухо, и растопыренные клешни слухоловки являют благоухающую пионами Пизду Жизни.
10.04.202515:49
Отцынями
06.05.202517:01
Аутентична ли пост-аутентичность
Гипножаба технофеодализма была замечена уже Дэвидом Фостером Уоллесом, который в известном эссе «E Unibus Plurum» пишет о зависимых отношениях его поколения и телевидения, которое для Уоллеса и есть slop: «Активность вызывает привыкание, если отношение к ней находится на нисходящем континууме между тем, когда она слишком нравится, и тем, когда она буквально необходима».
Уоллес, хоть и с оговорками, но занимает осуждающую позицию, считая современное ему телевидение воплощением реакционной иронии (или «способностью телевидения разрушать связи и кастрировать протест, подпитываемой тем же ироничным постмодернистским самосознанием, которое оно изначально помогло сформировать»), вызывающим зависимость. Нетрудно применить эту критику современного модуса культурного производства и в контексте «гнилого» контента 2020-х. Сегодня «телевизор» перестал быть чем-то конкретным, скорее это просто большой хороший экран, на который мы смотрим после того, как весь день смотрели на работе на небольшой плохой экран с тасками в Jira и Trello, отвлекаясь на маленький хороший экран с мемами.
Уоллес — один из пионеров новой искренности в литературе, для которого она была противоядием против коммерциализированной постмодернисткой иронии. К сожалению, эстетика новой искренности немедленно стала инструментом для эксплуатации. Учитывая, что искренность сама по себе строится на доверии, любое искреннее проявление может быть считано как манипуляция, если доверия нет. Само словосочетание «эстетика новой искренности» противоречиво, потому что эстетика предполагает какие-то принципы, а искренность на них не оглядывается, ставя тождество себе выше эстетических норм.
В нулевые массовая культура все еще оставалась во власти постмодернистской иронии. Смешное было инструментом дистанции и защиты от кринжа, как сказали бы мы сейчас. Все ставилось под сомнение, помещалось в кавычки. Но где-то в десятых происходит поворот. И мемы, и сериалы начинают становиться сентиментальными — но сентиментальными по-новому. Уже в 2012 году Кристи Вампол из Университета Принстона пишет в The New York Post колонку «Как жить без иронии», а в 2014 на сайте Bizarre Culture хоронят хипстеров. Запрос на аутентичность циклически входит в моду, и новая искренность вместе с ней. Никто уже не может избавиться от культурных наслоений иронии, но люди научились пользоваться ей как инструментом для выражения реальных чувств. Реддиторы расходятся в определениях текущей мем-эры, но часто говорят о 2020-х как о постиронической эре. Правда, рано радоваться освобождению от оков поглощающей все иронии — Афиша снова пишет о хипстерах, которые носят иронические усы.
28.04.202518:58
Огненный алфавит in progress
21.04.202505:40
Смотри не перепутай!
Pack of dogs
Pack of wolves
Herd of horses
Herd of cows
Herd of elephants
Flock of birds
School of fish
Pride of lions
Pod of dolphins
Troop of monkeys
Crash of rhinos
Bloat of hippos
Waddle of penguins
Raft of penguins (если в воде)
Murder of crows
Mob of kangaroos
Barren of mules
Leap of leopards
Romp of otters
Murmur of starlings
Exaltation of larks
Ballet of nutcrackers
Parliament of owls
Flutterby of butterflies
Knot of toads
Labour of moles
Wisdom of wombats
Pack of dogs
Pack of wolves
Herd of horses
Herd of cows
Herd of elephants
Flock of birds
School of fish
Pride of lions
Pod of dolphins
Troop of monkeys
Crash of rhinos
Bloat of hippos
Waddle of penguins
Raft of penguins (если в воде)
Murder of crows
Mob of kangaroos
Barren of mules
Leap of leopards
Romp of otters
Murmur of starlings
Exaltation of larks
Ballet of nutcrackers
Parliament of owls
Flutterby of butterflies
Knot of toads
Labour of moles
Wisdom of wombats
18.04.202512:11
Хлебниковъ
Қайта жіберілді:
Лингвоед
10.04.202515:48
Наткнулся в книжке на феминитив «аббатиса», который по данным корпуса используется в письменных текстах на русском языке с середины 19 века. Если учесть, что в основе лежит еврейское слово «aba» (отец), то получается, что настоятельниц женских монастырей называют «отецками».
06.05.202516:40
Оп, внезапно у Арины про ДФУ
24.04.202500:16
[* Примечание от переводчика французского издания «Мотормена»: 15 декабря 2010 года Дэвид Оули прислал мне следующее уточнение: «Я действительно работал с Уильямом Берроузом, переводя его машинописи в электронный формат. Я готовил ему ужин по четвергам, сопровождал его на стрельбище, отвозил в клинику за метадоном. Я также был одним из людей, нёсших гроб на его похоронах. Но я никогда не записывал его сны. И уж точно не был их хранителем».]
Қайта жіберілді:
…all flores of speech,
20.04.202512:09
Перевел эссе Бена Маркуса, посвященное Раймону Русселю, одному из самых оригинальных писателей двадцатого века, о котором на русском написано очень и очень мало.
Творчеству Русселя посвящали отдельные книги Фуко и Лейрис; Марсель Дюшан, посетивший театральную постановку «Африканских впечатлений» в компании Аполлинера и Пикабиа, переваривал увиденное на протяжении десятилетий; Сальвадор Дали снял фильм-оммаж «Впечатлениям»; множество скрытых цитат из произведений Русселя можно обнаружить в романе Жоржа Перека «Жизнь способ употребления»; Харри Мэтьюз и Энрике Вила-Матас утверждали, что «Locus Solus» полностью перевернул их представление о том, чем может быть литература, — и это только начало. Но больше всего среди многочисленных поклонников Русселя меня занимает Леонардо Шаши, автор популярных детективных романов про сицилийскую мафию, обнаруживший, что смерть Русселя от передозировки барбитуратов была вовсе не так случайна, как кажется на первый взгляд, ведь «места, где побывал Руссель, выбор отеля, даже положение матраса, на котором его обнаружили, основывались на словесных играх».
Творчеству Русселя посвящали отдельные книги Фуко и Лейрис; Марсель Дюшан, посетивший театральную постановку «Африканских впечатлений» в компании Аполлинера и Пикабиа, переваривал увиденное на протяжении десятилетий; Сальвадор Дали снял фильм-оммаж «Впечатлениям»; множество скрытых цитат из произведений Русселя можно обнаружить в романе Жоржа Перека «Жизнь способ употребления»; Харри Мэтьюз и Энрике Вила-Матас утверждали, что «Locus Solus» полностью перевернул их представление о том, чем может быть литература, — и это только начало. Но больше всего среди многочисленных поклонников Русселя меня занимает Леонардо Шаши, автор популярных детективных романов про сицилийскую мафию, обнаруживший, что смерть Русселя от передозировки барбитуратов была вовсе не так случайна, как кажется на первый взгляд, ведь «места, где побывал Руссель, выбор отеля, даже положение матраса, на котором его обнаружили, основывались на словесных играх».
17.04.202514:20
Гордон Лиш убедительно показывает, что написать роман проще простого.
11.04.202508:46
СЛУЧАЙ НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ
Выдающийся французский славист Люсьен Теньер, первым описавший в 1958 г. предысторию и историю русского слова «вокзал», поражался непредсказуемой цепи случайных обстоятельств, которая протянулась сквозь века: «Если бы Falkes de Bréauté не женился бы в XIII веке на вдове графа Девона, в 1950 г. железнодорожная станция во Владивостоке не называлась бы “вокзалом”».
После исследования Теньера удивительная история слова «вокзал» была уточнена лишь в деталях. Напомним ее основные этапы.
В начале XIII века авантюрист и головорез из Нормандии по имени Falkes, совершив убийство (по легенде, имя он получил от названия косы, которой убил некоего солдата, — ср. фр. faux, лат. falx ‘коса’), бежал в Англию и поступил на службу к королю Иоанну Безземельному, который впоследствии отблагодарил его, женив на вдове-графине. Вместе с женой заезжий нормандец получил обширные земельные владенья, в том числе место на правом берегу Темзы, ныне находящееся в черте Лондона. Здесь он выстроил себе поместье, и по его имени оно получило название Faukeshalle (ср.-англ. halle ‘дворец, замок, крупная усадьба’).
Авантюриста в конечном счете отравили, поместье исчезло, но место сохранило старое название и со временем получило форму Foxhall. Впоследствии эта земля перешла в собственность семьи Vaux, что, видимо, привело к изменению названия местечка на созвучное Vauxhall, которое фиксируется с XVI в.
В XVII веке здесь стали отдыхать лондонцы, затем был разбит увеселительный сад, популярность которого привела к тому, что слово Vauxhall, став нарицательным, отправилось кочевать по разным странам, обозначая развлекательные заведения.
В России это слово, как и сами воксалы, известно с 1770-х гг. В словаре иностранных слов Н. М. Яновского 1803 г. находим такую дефиницию: «Ваксалъ, или Воксгалъ; что на Англiйскомъ значитъ залъ; домъ, дворецъ, замокъ; мѣсто, куда собираются забавляться гуляньемъ, пляскою, музыкою, пѣнiемъ, игранiемъ въ карты и проч.».
В 1835 г. австрийский инженер Франц фон Герстнер, убеждая Николая I и других русских начальников в неочевидной финансовой и социальной привлекательности проекта первой железной дороги, писал, что жители Петербурга охотно будут ездить по ней в Царское Село и Павловск, чтобы отдохнуть от города и насладиться природой. Вероятно, поразмыслив немного, Герберт решил, что природы недостаточно, и предложил организовать прямо при конечной станции в Павловске «новое Тиволи парк развлечений в Париже, прекрасный воксал: он и летом и зимою будет служить сборным местом для столичных жителей; игры и танцы, подкрепление сил на свежем воздухе и в роскошной столовой привлекут туда всякого».
Железную дорогу построили, и на станции в Павловске, как и хотел инженер, в 1838 г. открыли здание концертного здания с рестораном — Павловский воксал. Не позднее конца 1850-х гг. это слово метонимически стало обозначать и здание уже любой железнодорожной станции.
Так закончилась эта долгая история. Слово «вокзал», безусловно заимствованное по своему облику, в смысловом отношении оказалось очень русским — в значении ‘крупная железнодорожная станция’ оно есть только в русском языке (и тех языках, которые заимствовали это слово из русского, например украинском и белорусском).
Эта словесная форма обросла различными ассоциативными связями, образует прецедентные высказывания, входит в относительно устойчивые сочетания: «Вокзал, несгораемый ящик…», «Нельзя ли у трамвала вокзай остановить», «Вокзал для двоих», «живем как на вокзале» и т. п.
И ведь ничего бы этого не было, точнее, было бы что-то совсем иное — если бы нормандский убийца не отправился в Англию, если бы не женился там на богатой вдове, если бы английский увеселительный сад оказался в другом месте, если бы Герстнер посчитал, что для привлечения внимания петербуржцев достаточно свежего воздуха, или если бы воксал построили не на самой станции в Павловске, а поодаль, или если бы, как часто бывает, деньги потратили, а ничего не построили.
И, представьте, даже этого последнего удалось избежать — вот что самое удивительное.
Задать вопрос @UchenyjBot
Выдающийся французский славист Люсьен Теньер, первым описавший в 1958 г. предысторию и историю русского слова «вокзал», поражался непредсказуемой цепи случайных обстоятельств, которая протянулась сквозь века: «Если бы Falkes de Bréauté не женился бы в XIII веке на вдове графа Девона, в 1950 г. железнодорожная станция во Владивостоке не называлась бы “вокзалом”».
После исследования Теньера удивительная история слова «вокзал» была уточнена лишь в деталях. Напомним ее основные этапы.
В начале XIII века авантюрист и головорез из Нормандии по имени Falkes, совершив убийство (по легенде, имя он получил от названия косы, которой убил некоего солдата, — ср. фр. faux, лат. falx ‘коса’), бежал в Англию и поступил на службу к королю Иоанну Безземельному, который впоследствии отблагодарил его, женив на вдове-графине. Вместе с женой заезжий нормандец получил обширные земельные владенья, в том числе место на правом берегу Темзы, ныне находящееся в черте Лондона. Здесь он выстроил себе поместье, и по его имени оно получило название Faukeshalle (ср.-англ. halle ‘дворец, замок, крупная усадьба’).
Авантюриста в конечном счете отравили, поместье исчезло, но место сохранило старое название и со временем получило форму Foxhall. Впоследствии эта земля перешла в собственность семьи Vaux, что, видимо, привело к изменению названия местечка на созвучное Vauxhall, которое фиксируется с XVI в.
В XVII веке здесь стали отдыхать лондонцы, затем был разбит увеселительный сад, популярность которого привела к тому, что слово Vauxhall, став нарицательным, отправилось кочевать по разным странам, обозначая развлекательные заведения.
В России это слово, как и сами воксалы, известно с 1770-х гг. В словаре иностранных слов Н. М. Яновского 1803 г. находим такую дефиницию: «Ваксалъ, или Воксгалъ; что на Англiйскомъ значитъ залъ; домъ, дворецъ, замокъ; мѣсто, куда собираются забавляться гуляньемъ, пляскою, музыкою, пѣнiемъ, игранiемъ въ карты и проч.».
В 1835 г. австрийский инженер Франц фон Герстнер, убеждая Николая I и других русских начальников в неочевидной финансовой и социальной привлекательности проекта первой железной дороги, писал, что жители Петербурга охотно будут ездить по ней в Царское Село и Павловск, чтобы отдохнуть от города и насладиться природой. Вероятно, поразмыслив немного, Герберт решил, что природы недостаточно, и предложил организовать прямо при конечной станции в Павловске «новое Тиволи парк развлечений в Париже, прекрасный воксал: он и летом и зимою будет служить сборным местом для столичных жителей; игры и танцы, подкрепление сил на свежем воздухе и в роскошной столовой привлекут туда всякого».
Железную дорогу построили, и на станции в Павловске, как и хотел инженер, в 1838 г. открыли здание концертного здания с рестораном — Павловский воксал. Не позднее конца 1850-х гг. это слово метонимически стало обозначать и здание уже любой железнодорожной станции.
Так закончилась эта долгая история. Слово «вокзал», безусловно заимствованное по своему облику, в смысловом отношении оказалось очень русским — в значении ‘крупная железнодорожная станция’ оно есть только в русском языке (и тех языках, которые заимствовали это слово из русского, например украинском и белорусском).
Эта словесная форма обросла различными ассоциативными связями, образует прецедентные высказывания, входит в относительно устойчивые сочетания: «Вокзал, несгораемый ящик…», «Нельзя ли у трамвала вокзай остановить», «Вокзал для двоих», «живем как на вокзале» и т. п.
И ведь ничего бы этого не было, точнее, было бы что-то совсем иное — если бы нормандский убийца не отправился в Англию, если бы не женился там на богатой вдове, если бы английский увеселительный сад оказался в другом месте, если бы Герстнер посчитал, что для привлечения внимания петербуржцев достаточно свежего воздуха, или если бы воксал построили не на самой станции в Павловске, а поодаль, или если бы, как часто бывает, деньги потратили, а ничего не построили.
И, представьте, даже этого последнего удалось избежать — вот что самое удивительное.
Задать вопрос @UchenyjBot
08.04.202510:17
Давненько же здесь не появлялось Хьюберта Селби, а меж тем переведён десятый рассказ из пятнадцати. Две трети сборника позади! И тут у нас фирменный разгон до сотки за 3,3 — пунктирная экспозиция, молниеносное закипание, взрыв и обрыв, и вот ты хлопаешь глазами посреди чёрной воронки: что это только что было? — а в ответ лишь рокот отгремевшей ярости, что отражением прокатился в твоём разуме туда-сюда ешё разок-другой, как неуютная правда о том, что ты пытался забыть...
06.05.202511:23
Раньше деньги были тестом. Теперь это хлеб. Рано или поздно он превратится в пепел: запечëнный миллионами ртов,
маленькими печами языка.
Г. П. Скратц, "Язык"
маленькими печами языка.
Г. П. Скратц, "Язык"
Қайта жіберілді:
Обыденный Ларюэль et al.
23.04.202512:01
Между слишком живой плотью происшествия с буквами и прохладной кожей понятия пробегает смысл. Так он проходит через книгу. Все проходит и происходит в книге. Все должно будет жить в ней. И книги тоже. Вот почему книга никогда не кончается. Она всегда остается страдать и бодрствовать.
« — Лампа на моем столе, и дом в книге.
— Наконец-то я буду жить в доме».
…………
« — Где находится книга?
— В книге».
Всякий выход из книги совершается в ней же… Писатель, строитель и хранитель книги, задерживается у входа в дом. Писатель — это прохожий, и его судьба в том, чтобы всегда оставаться на границе. «Кто ты? — Хранитель дома. — …Ты в книге? — Мое место у порога».
Жак Деррида 🤪 (1964/1967)
Эдмон Жабес и вопрос книги
20.04.202506:41
15.04.202514:02
Уильям Гэсс на пальцах поясняет за эстетическую структуру Предложения.
Қайта жіберілді:Лингвоед
10.04.202515:49
История про аббатису будет неполной, если не рассказать о контексте, в котором повстречалось это слово. В книжке «Человек языкатый рассказывается о Хильдегарде Бингенской, основавшей в 12 веке женский монастырь в Рейнской области Германии. Хильдегарда писала книги (например, «Книгу о внутренней сущности различных природных созданий»), сочиняла церковные гимны и даже стала официальной пророчицей, к которой обращались римские папы. Но самое интересное, что она изобрела собственный мистланг под названием Lingua Ignota (неведомый язык). К сожалению, дор нас дошёл лишь список существительных, из которых достаточно сложно извлечь информацию о грамматическом строе языка. Вот несколько интересных фактов о Lingua Ignota:
- аббатиса изобрела около тысячи слов: у 700 из них прослеживаются латинские, а у 300 - германские корни. Такой смешение объясняется стремлением собрать из обломков тот самый язык, которым пользовались люди до разрушения Вавилонской башни;
- почти все слова можно разделить на рубрики, из которых четко выделяется пять. Aigonz («Бог») открывает раздел, посвященный духовным сущностям, членам семьи человека и больным людям (видимо, болезни и семья – способ взаимодействия человека с духовным). Hoil («голова») начинает раздел, в котором приведены части тела. Kelionz («папа римский») – здесь все, что имеет отношение к устройству церкви. Dilzio («день») – время. В пятый раздел –Duneziz («поддевка», «нижняя одежда») – входит названия одежды, инструментов, предметов кухонной утвари;
- в золотом реликварии Хильдегары Бингенской хранится ее сердце и (внезапно) язык!
К сожалению, фотографии реликвария я не нашёл, зато есть иконы с изображением аббатисы
- аббатиса изобрела около тысячи слов: у 700 из них прослеживаются латинские, а у 300 - германские корни. Такой смешение объясняется стремлением собрать из обломков тот самый язык, которым пользовались люди до разрушения Вавилонской башни;
- почти все слова можно разделить на рубрики, из которых четко выделяется пять. Aigonz («Бог») открывает раздел, посвященный духовным сущностям, членам семьи человека и больным людям (видимо, болезни и семья – способ взаимодействия человека с духовным). Hoil («голова») начинает раздел, в котором приведены части тела. Kelionz («папа римский») – здесь все, что имеет отношение к устройству церкви. Dilzio («день») – время. В пятый раздел –Duneziz («поддевка», «нижняя одежда») – входит названия одежды, инструментов, предметов кухонной утвари;
- в золотом реликварии Хильдегары Бингенской хранится ее сердце и (внезапно) язык!
К сожалению, фотографии реликвария я не нашёл, зато есть иконы с изображением аббатисы
Қайта жіберілді:
Kongress W Press
04.04.202506:01
ПРЕДЗАКАЗ
Главное: огромное спасибо всем, кто все это время донатил на книгу, без вас этот проект бы не состоялся! С вами свяжутся и отправят вам ваши экземпляры.
Ну а тем временем мы объявляем предзаказ на "Распознавания" Уильяма Гэддиса.
968 стр.
переплет
суперобложка
тиснение
Цена книги — 1600 рублей.
Цена доставки — 500 рублей.
Осуществить предзаказ можно, перечислив деньги на карту 4817 7601 0899 5741.
На почту kongresswbooks@gmail.com присылайте сразу чек/скрин об оплате и данные для отправки:
имя и фамилия
номер телефона
удобный пункт СДЭК
Бесплатный самовывоз будет работать по адресу: Москва, Оружейный переулок, д. 41 по будням с 10 до 17 часов.
При заказе любого количества экземпляров стоимость доставки не меняется.
Главное: огромное спасибо всем, кто все это время донатил на книгу, без вас этот проект бы не состоялся! С вами свяжутся и отправят вам ваши экземпляры.
Ну а тем временем мы объявляем предзаказ на "Распознавания" Уильяма Гэддиса.
968 стр.
переплет
суперобложка
тиснение
Цена книги — 1600 рублей.
Цена доставки — 500 рублей.
Осуществить предзаказ можно, перечислив деньги на карту 4817 7601 0899 5741.
На почту kongresswbooks@gmail.com присылайте сразу чек/скрин об оплате и данные для отправки:
имя и фамилия
номер телефона
удобный пункт СДЭК
Бесплатный самовывоз будет работать по адресу: Москва, Оружейный переулок, д. 41 по будням с 10 до 17 часов.
При заказе любого количества экземпляров стоимость доставки не меняется.
Көрсетілген 1 - 24 арасынан 76
Көбірек мүмкіндіктерді ашу үшін кіріңіз.