В своей работе «Разговоры с зеркалом и Зазеркальем» (2007), посвященной особенностям женских автодокументальных текстов первой половины XIX века, Ирина Савкина задает важный вопрос: знаем ли мы что такое «мужская автобиография?». Актуальный контекст предлагает различные практики автофикционального повествования, но насколько важна оптика гендерных исследований, когда мы говорим о текстах, написанных авторами-мужчинами, могут ли идентичности, представленные в них, прочитываться сквозь нее? Со временем феминистская критика и гендерные исследования «…переносят акцент с поиска различий между женским и мужским на стремление увидеть множественность женского», избегая рассмотрения конструирования идентичностей через бинарные оппозиции и эссенциализма. Зачастую особенности женского письма выявляются и описываются по отношению (к мужскому) канону, тогда как линейная автобиографическая модель, существовавшая до первой трети XX века, представляла собой теоретическое обобщение вне гендерной специфики. Проект Сержа Дубровски в конце 1970-х годов во Франции предложил не только «новый жанр», построенный на гибридном соотношении факта и вымысла, но и новый режим письма, предполагающий взаимодействие пишущего/пишущей со своим биографическим опытом, телом и памятью с целью репрезентации некоторой идентичности, ангажированной различными факторами. Так по наблюдениям Марии Левиной-Паркер Дубровски колеблется между «органически бессознательным» письмом и «искусственно бессознательным», всячески являя читателю двойственность создаваемого текста. Эта двойственность пронизывает не только нарратив как организованное целое (автор настаивает на своей принадлежности к разным культурам и языкам), но и отражается на его писательской, гендерной идентичности. Автофикциональный режим письма предполагает кросс-жанровость, заведомую вариативность в выборе практик самоописания, предоставляя широкое поле для исследований. В качестве методологии нами будут использованы нарратологический и культурологический подходы, а также инструментарий гендерных исследований. В рамках данного доклада мы сосредоточимся не столько на сходствах и различиях женского и мужского типов повествования, сколько на прослеживании специфики практик гендерно-маркированной саморепрезентации в современных автофикциональных текстах, написанных автор:ками. Мы проследим как общие тенденции автофикционального типа письма индивидуально реализуются в текстах О. Васякиной, Е. Джаббаровой, С. Лукьяновой, А. Аствацатурова, А. Стесина, М. Цхая.

1. Сиксу Э. Смех Медузы
2. Smith S. A Poetics of Women's Autobiography: Marginality and the Fictions of Self-Representation. — Bloomington : Indiana University Press, 1987. — 250 p.
3. Wagner-Egelhaaf M. Of Strange Loops and Real Effects: Five Theses on Autofiction/the Autofictional // The Autofictional: Approaches, Affordances, Forms / ed. by John Smith, Jane Doe. — Springer, 2022. — P. 45–60.
4. Butler, J. Gender Trouble: Feminism and the Subversion of Identity / J. Butler. – New York: Routledge, 1990. – 172 p

Поскольку японская манга является интермедиальным текстом, в котором литературный текст выстраивается через графический нарратив, мы выбрали ее в качестве предмета нашего доклада. Сам же доклад будет посвящен тому, как принципы и приемы кинематографа встроены непосредственно в сюжет манги и как обыгрываются графически. Кинематограф играет важную роль в данном произведении, поскольку один из персонажей является режиссером, который хочет оригинальный фильм, и в качестве его главного актера он выбирает главного персонажа манги. Впоследствии в манге мы видим, как сюжет будет трансформироваться под влиянием режиссера, который будет подсказывать герою поведение, соответствующее клише из кинофильмов и кинематографическому нарративу. В конце будет сделан вывод о том, как такой подход влияет на восприятие персонажей и сюжета. В частности, можно сказать, что объектив камеры позволяет взглянуть на персонажей глазами другого (в частности, оператора), тем самым, давая нам новое прочтение и интерпретацию их поведения и действий.

1. Фудзимото Т. Огненный удар.
2. Денисова А. И. Семиотика в манге и аниме.
3. Минина Т. Л., Огнева Т. Н. Визуальная символика как способ репрезентации героев в манга
4. Авдошин Г. В. Виды преображения в кинематографе

В исследовании будет рассмотрена специфика меланхолии как культурного явления и связанных с ним черным и синим цветов, и как это все концептуально сочетается в песенном тексте «The Blackest Day». В нем героиня рассказывает о своем самом черном дне, когда от нее ушел возлюбленный. С одной стороны, черный цвет характеризует эмоциональное состояние героини после разрыва отношений. Слова «Because I'm going deeper and deeper // Harder and harder // Getting darker and darker» указывают на ухудшение ее состояния и все большее погружение во внутреннюю тьму. Наречия deeper (глубже), harder (сильнее), darker (мрачнее) дают черному цвету осязаемость и объем, а синтаксическо-грамматическое построение фраз погружает реципиента в мрачное состояние героини.
Синий цвет также присутствует в тексте. В самом начале героиня называет его любимым цветом и любимой тональностью своих песен, подразумевая минор и меланхолию («It's my favorite color and my favorite tone of song»).
Из приведенных цитат следует, что синий и черный цвета связаны с состоянием опустошения и переживанием одиночества, которые в контексте песни можно обозначить переживанием смерти в переносном значении, что перекликается с их общекультурными значениями.

1. Lana Del Rey «The Blackest Day»
2. Кристева Ю. Черное солнце. Меланхолия и депрессия
3. Старобинский Ж. Чернила меланхолии
4. Пастуро М. Синий. История цвета
5. Пастуро М. Черный. История цвета
6. Юханнисон К. История меланхолии

Игровой сценарист, нарративный дизайнер, инди-разработчик. Директор онлайн-школы "Нарраторика", преподаватель нарративного дизайна в Институте бизнеса и дизайна. Работала сценаристом в студиях Mail.Ru, Social Quantum, Tesla Games. Собственную игру, point'n'click адвенчуру Message Quest, выпустила на Steam в 2015 году.

Магистрант 2-го курса по направлению «Системный гейм-дизайн» в Школе дизайна НИУ ВШЭ

Магистрантка 2-го курса по направлению «Компаративистика и сравнительно-историческое изучение литератур» Института Филологии и Истории РГГУ

Соорганизатор семинара «Проблемы с поэтикой»; Студент 4-го курса по направлению «Новейшая русская литература: творческое письмо» Института Филологии и Истории РГГУ

Теория метафикшена, развившаяся в американском литературоведении 1970–80-х гг., практически всегда старалась создать универсальную модель для литературы, осмысляющей литературу как таковую. При внимательном рассмотрении некоторых метафикциональных произведений понятно, что базового инструментария зарубежного и отечественного “metafiction studies” не хватает для того, чтобы охватить множество литературных явлений, всё ещё являющихся достаточно неконвенциональными. В докладе мы хотим предложить один из многих подходов к рассмотрению мета-произведений, задействующих инновационные (относительно стратегий хрестоматийного метафикшена) практики. Материалом исследования стал концептуальный роман «Голубое сало», оперирующий играми с дискурсом и ведущий провокативный диалог со своим читателем. При рассмотрении романа мы использовали как наследие классической теории метафикшена, так и специфический для изучения литературы концептуализма категориальный аппарат.

1. Hutcheon L. Narcisstic Narrative. The Metafictional Paradox. P. 153-162.
2. Waugh P. Metafiction. The Theory and Practice of Self-Concious Fiction. P. 1-19.
3. Метароман // Поэтика: слов. актуал. терминов и понятий. С. 120-121.
4. Гройс Б. Е. Московский романтический концептуализм // А–Я. 1979. № 1. С. 3-11.
5. Липовецкий М. Н. Паралогии: Трансформации (пост)модернистского дискурса в русской культуре 1920–2000-х годов. С. 445-452.
6. Уффельман Д. Дискурсы Владимира Сорокина. С. 148-169.
7. Марусенков М. П. Абсурдопедия русской жизни Владимира Сорокина. Заумь, гротеск и абсурд. С. 195-202.

Анализ мотивной структуры произведения является неотъемлемой частью комплексного литературоведческого анализа. Исследование отдельного мотива в структуре произведения помогает открыть новые грани смысла, глубже постичь содержательную сторону произведения, увидеть и рассмотреть новые тематические витки и идейные составляющие. Гениальность как мотив стала активно проявляться в литературе романтической эпохи, что связано с близостью характера романтического героя к характеру героя-гения. Мотив гениальности в контексте русской и зарубежной литературы характеризуется сближением с концептами «одиночество», «сумасшествие», «тайна», «творчество», «страдание». Феномен гениальности в творчестве Владимира Набокова интересует современных исследователей-литературоведов. Однако авторы работ рассматривают гениальность как архетип, наш же доклад посвящен именно мотиву гениальности. Проведя анализ мотивной структуры романа В. Набокова «Защита Лужина», мы изучили сцепления мотива гениальности с другими мотивами в произведении. Затем были описаны средства репрезентации мотива гениальности в романе «Защита Лужина». Результаты этой работы содержатся в докладе.

В докладе предпринимается попытка выявить и охарактеризовать приёмы авторского присутствия в графическом романе. В основе исследования лежит метод материальной семиотики, поэтому графический роман рассматривается как гетерогенная сеть («артефакт», «чёрный ящик»), а автор — как динамический эффект сети. Автор выполняет функцию перевода сетевых взаимодействий в вербально-визуальную систему знаков, степень «смешивания этого актора с сетью» (М. Каллон), как нам кажется, влияет на формы эксплицитного и имплицитного присутствия автора в тексте. Под этим ракурсом мы рассмотрим фигуру металепсиса в «Опусе» С. Кона, организацию эго-нарратива в «Притворяться — значит лгать» Д. Гобле, систему «пасхалок» в «Дёшево и сердито» М. Протас и трансформацию мейнстримного комикса в серии «Блэксэд» Х. Д. Каналеса и Х. Гуарнидо.

Источники:
1. Гобле Д. Притворяться — значит лгать (полистать отдельные страницы можно на сайте издательства)
2. Каналес Х. Д., Гуарнидо Х. Блэксэд
3. Кон С. Опус
4. Протас М. Дешево и сердито

Научная литература:
1. Злыднева Н. В. Изображение и слово в риторике русской культуры ХХ века
2. Калон М. Акторно-сетевая теория
3. Шукуров Ш. М. Визуальная риторика
4. Groensteen T. The System of Comics
5. Handbook Of Visual Communication Theory Methods And Media
6. Law J. Material Semiotics

Я на мероприятие «Формы драматического нарратива в видеоиграх»