Частный человек отнюдь не политик, тем более не заговорщик и не «враг государства». Частный человек все время в обороне. Он ничего не хочет, кроме как сберечь то, что он считает своей личностью, своей собственной личной жизнью и своей честью. Все это постоянно подвергается невообразимо брутальным, хотя и довольно неуклюжим атакам со стороны государства, в котором частного человека угораздило жить и с которым поэтому приходится иметь дело (Себастьян Хафнер).

Мы живем во времена, когда прежде всего в силу цифровизации нашего бытия далекое, даже очень далекое, — вплоть до потустороннего, — облекается большей ценностью, аффективной и символической, нежели фигура ближнего. Как не связать это с тем, что наша жизнь — работа, семья, повседневные дела — волей-неволей вызывает неудовлетворенность и разочарование, в то время как некая форма присутствия на расстоянии — в ореоле, где свет и нет боли, — создает впечатление безопасности и возможности «разруливать» многие и многие ситуации как нам заблагорассудится.

Она шла, она приближалась — она несла себя. И в самом деле, в пространство библиотеки она совершенно не вписывалась, будто бы попала в чужой мир!

Женщина элегантно присела рядом с ним на край стола, закинув ногу на ногу, и принялась пошлепывать левой туфлей. Казалось, она пребывала в раздумьях, но тем не менее была откровенно настроена подыскать какую-нибудь альтернативу сорвавшейся встрече. Амингауз это чувствовал, и это его стесняло. «Давайте почитаем, — вдруг произнес он тихим, смущенным тоном. — Давайте сядем здесь и почитаем. Почитаем прямо сейчас. Вы увидите, даже Платона читать куда проще, чем купить в автомате билет на метро…»

Необычна в нем не столько даже информация о событиях, сколько авторский взгляд на них, а точнее, личность рассказчицы. Княжна Мария Илларионовна Васильчикова родилась в 1917 году в Петербурге. Родители увезли ее в эмиграцию двухлетним ребенком, то есть набоковской (и не только) тоски по утраченной российской жизни, сложной и прекрасной, у нее не было и быть не могло. Но была такая поразительная стойкость перед любыми внешними невзгодами и такой ясный взгляд на жизнь, который свойствен очень немногим людям. (…)

Притягательность дневников этой девушки — беспечной, бесстрашной, здравой, не пытавшейся изменить жизнь, потому что она была не в силах это сделать, и всеми силами пытавшейся спасти дорогих ей людей, несмотря на то что она была не в силах это сделать, — просто невероятна.