#Читаем_Культ_личности
АРСЕНИЙ ТАРКОВСКИЙ. СУДЬБА МОЯ СГОРЕЛА МЕЖДУ СТРОК.
ЧАСТЬ 15.
Несколько утешенный, Тарковский совершает весной 1945 года поездку в Тбилиси, где происходят душевные встречи с коллегами – Григолом Абашидзе и Симоном Чиковани.
Особенная дружба у Тарковского с Симоном Ивановичем – он, первый секретарь союза писателей Грузии, как раз и пригласил друга в Тбилиси. После банкета, длившегося почти неделю, Арсений, как будет он вспоминать позже, в очерке, посвященном Чиковани, "Взялся за работу. Я переводил на русский язык стихи Симона Чиковани, Георгия Леонидзе, Григола Абашидзе, Иосифа Нонешвили, Реваза Маргиани – прекрасных поэтов, сердечных людей – и перезнакомился чуть ли не с четвертью населения Тбилиси".
Что похоже на правду, поскольку такого родственного друг другу народа, как тбилисцы, ещё поискать.
В августе Тарковский едет в Армению, знакомится с поэтессой Сильвой Капутикян и великим художником Мартиросом Сарьяном, переводит стихи Чаренца и Амо Сагияна. Все эти переводы – сделанные в Грузии и Армении – ложатся в основу сборника, который осенью 1945 года обсуждается на собрании членов Союза писателей.
Собрание ведет Павел Антокольский, присутствуют Лев Ошанин, Маргарита Алигер, Марк Тарловский и еще с полдюжины стихотворцев. Хвалят, умеренно ругают за приверженность символизму, особенно критикует товарищ Алигер – за излишнюю манерность. Попутно бракуют примерно треть текстов.
В итоге слово берет Антокольский: "Тарковский – поэт одинокий, – констатирует Павел Григорьевич. – Его путь упёрся в войну, тут он ощутил себя сыном поколения".
Антокольский знает, о чем говорит, недаром же он написал один из самых трагичных поэтических текстов о войне – поэму "Сын", посвященную памяти погибшего сына Владимира.
Победный год для Тарковского можно считать относительно урожайным – он сочиняет более десяти текстов, в них появляется новая сквозная метафора – образ бабочки, как символ возрождения, хрупкости, мимолетности:
Не надо, не ищи Китая,
Из тени в свет перелетая.
Душа, зачем тебе Китай?
О, госпожа моя цветная,
Пожалуйста, не улетай!
Летом 1946 года первый авторский сборник Тарковского сверстан и собран. Остается только напечатать и переплести. Ленинградской типографии №3 дана отмашка. Планируемый тираж – 10 000 экземпляров.
14 августа выходит убийственное постановление Оргбюро ЦК ВКПб о журналах "Звезда" и "Ленинград". Де факто: публичное уничтожение Михаила Зощенко и Анны Ахматовой. Под нож идет и тираж первого сборника Тарковского.
Директор издательства товарищ Бородин уезжает, якобы по делам, в Среднюю Азию. Сергей Петрович – автор нескольких исторических романов, а также доносов на Мандельштама и Евгения Шварца.
Сигнальный экземпляр сборника Тарковского он накануне отъезда распоряжается сохранить на матрице. Вскоре его уничтожат. Я про экземпляр. Сам Бородин благополучно доживет в Ташкенте до середины 1970-х, а в 1981 году там откроется его Дом-музей.
В архиве Тарковского хранится самодельный экземпляр так и не напечатанного сборника, изготовленный Львом Горнунгом. На форзаце есть надпись: "Книга напечатана не была – по требованию редакции после постановления об Ахматовой и Зощенко".
И это при том, что Тарковский и близко не упомянут в тексте постановления.
Классический пример нашего любимого вида спорта – гонки впереди паровоза.
К слову, в том же 1946 году, только осенью, на квартире у Георгия Шенгели Тарковский знакомится с Анной Андреевной Ахматовой. Ахматова тогда же дает Арсению наставления, она без этого не может.
"Он был придавлен Мандельштамом, – читаем в записках об Ахматовой у Лидии Корнеевны Чуковской. – все интонации мандельштамовские. Я, конечно, с такой грубостью этого ему не высказала, но дала понять. И потом видела, как он постепенно выползал из-под Мандельштама".
Ох, остра ахматовская секира. А Арсений – ничего, устоит, и сохранят оба особую нежность и интерес друг к другу, и Анна Андреевна будет его хвалить, и он будет провожать ее гроб из Москвы в Ленинград, вплоть до могильного холма в Комарове.
Продолжение следует.
/Автор текста: Владислав Борецкий/
