Мне девятнадцать. Я пытаюсь зайти в кабинет управляющей магазина, но не могу: прямо у порога валяется вор. Напротив него сидят мордатые менты с автоматами.
— А как мне... — начинаю я. Пройти. Как мне пройти?
— Да вставай прямо на него, — говорит ближайший мент и хохочет.
Я вытягиваю ногу так далеко, как могу, и переступаю через пьяное тело, а потом сажусь на место управляющей и начинаю писать уже без диктовки, по привычке: «Я, Селиверстов Иван Дмитриевич, такого-то числа-месяца-года, находясь в торговом зале такого-то магазина по такому-то адресу, видел, как гражданин такой-то похитил бутылку водки...» Тоже по привычке слушаю, как скоро мне разобьют «ебальник».
Мне двадцать один. Ко мне на работу из деревни приехала пожилая пара: руки в земле, морщинистые лица; люди от сохи. Они не знали, что за колонку, стоящую на улице, нужно платить, и мне полагается выписать им штраф — от трёх до пяти тысяч рублей. Выписываю пять: начальство дало установку драть со всех по максимуму, ведь родине голодно.
Женщина всплёскивает руками и причитает, что это больше половины её пенсии. У меня рожа кирпичом, хотя не припомню, чтобы я когда-нибудь чувствовал себя бо́льшим дерьмом.
Через несколько дней я под роспись сдаю удостоверение государственного инспектора труда.
Мне двадцать пять. Я сижу в прокуратуре, куда меня привёз водитель начальника. Я должен дать против последнего показания, но везут меня, конечно, ради обратного. В кабинете прокурорши я провожу меньше пяти минут: говорю ей, что потерял трудовую книжку. Она смотрит на меня и всё понимает, а я смотрю на неё и понимаю, что она всё поняла. Тем не менее на нет и суда нет — в прямом смысле. Водитель увозит меня обратно в офис.
Мне тридцать один. Мы с коллегой — она хороший дизайнер — выходим к Марсову полю, куда я и просил меня отвести.
— Тут летом люди устраивают пикники, — говорит коллега, вытягивая руку.
— Написано же, что нельзя, — простодушно удивляюсь я.
— Да всем похуй.
Такого варианта я не предусмотрел. Ухмыляюсь.
Мне тридцать один. Мы с другом заходим в магазин комиксов известного блогера. С другом мы вместе не работаем, но он занимается тем же, чем и я. Увидев комиксы одного издателя, я смеясь рассказываю ему, что он отказался со мной сотрудничать из-за того, что к одному из его изданий я оставил много правок. А вот и камень преткновения, и даже без плёнки! Лезем в выходные данные — и обнаруживаем дивные строчки: «Иван Селиверстов / корректор и немного редактор».
Технически это в данном случае верно, но я всё равно хохочу на весь магазин.
