Отчет главы Центробанка перед Госдумой должен был стать поводом для откровенного разговора: куда движется экономика, каков инструментарий будущего, и способен ли регулятор адаптироваться к новой реальности? Но вместо содержательной дискуссии — поверхностная риторика, цифры без контекста и отсутствие внятных ориентиров.
Выступление Набиуллиной оставило больше вопросов, чем ответов. В условиях тектонических изменений в мировой экономике, продолжающегося давления на экспорт и сохраняющейся высокой ключевой ставки, публичная позиция регулятора производит впечатление отчуждённости от происходящего в реальной экономике. Представленная картина роста и финансовой устойчивости входит в прямое противоречие с данными официальной статистики, динамикой промпроизводства и реальными проблемами бизнеса.
Центральный банк декларирует, что экономика в 2024 году демонстрировала оживление, особенно в машиностроении и кредитовании, а инфляция якобы стремительно снижалась. Однако Росстат фиксирует противоположное: в феврале индекс потребительских цен оставался на уровне 10%, в марте — прирост продолжился. Одновременно зафиксировано резкое падение промышленного производства — более 24% в январе 2025 года по сравнению с декабрём. Это не коррекция, а симптом системного сжатия. На этом фоне тезис о "здоровой финансовой системе" звучит оторвано от действительности.
Отдельное недоумение вызывает отсутствие чёткого объяснения, почему ЦБ не планирует снижение ключевой ставки даже в 2025 году. Напротив, в официальных прогнозах предусмотрена возможность её повышения. Это происходит на фоне резкой критики со стороны представителей промышленности, малого и среднего бизнеса, для которых стоимость кредита стала барьером не просто для расширения, но и для элементарного воспроизводства. Аргумент о "страхе перед инфляцией" перестаёт работать, когда фактический уровень цен остаётся высоким несмотря на сверхжёсткую монетарную политику.
Проблема усугубляется тем, что Банк России по-прежнему возлагает ответственность за инвестиции на сам бизнес, предлагая компаниям развиваться за счёт собственной прибыли. В условиях высокой инфляции и диспропорции в распределении доходов по секторам (прибыль банковского сектора в 2024 году превысила совокупную прибыль машиностроения, строительства и агропрома) такие призывы выглядят не как политика, а как уход от ответственности.
Наконец, ключевой вопрос, который остался без ответа, — это стратегия развития страны в новой мировой реальности. Набиуллина упомянула «тектонические изменения в мировой торговле», но не объяснила, как регулятор видит адаптацию экономики к этим изменениям. Что касается депутатов, то ни провал инфляционного таргета, ни сокращение ВВП, ни отсутствие прогнозируемой динамики не стали поводом для обсуждения последствий. В повестке регулятора сохраняется уклон в сторону статистической косметики и отказа от управленческой ответственности, национальная экономика остаётся без полноценного ответа на вызовы времени, ясной концепции инвестиционного и производственного роста.
