Инна ввалилась в квартиру, закашлялась. Покачиваясь и фокусируясь на молниях сапог, чтобы разуться, потопталась на коврике. Хорошо бы Вани дома не было: прямо сейчас сесть на пол, порыдать с пузырями из носу, размазывая по лбу румяна. Проклятые интеллектуалы, она так хотела зацепиться с парнем, который читал у них в арт-пространстве лекцию про май 68-го.
Инна ввалилась в квартиру, закашлялась. Покачиваясь и фокусируясь на молниях сапог, чтобы разуться, потопталась на коврике. Хорошо бы Вани дома не было: прямо сейчас сесть на пол, порыдать с пузырями из носу, размазывая по лбу румяна. Проклятые интеллектуалы, она так хотела зацепиться с парнем, который читал у них в арт-пространстве лекцию про май 68-го.
В декабре я как бы зашла в Белград с черного входа: закрытые палатки на набережной, опустевшая Ада Цыганлия (там городские пляжи и спортплощадки), в квартирах еле топят, на улицах темно: снега нет, экономят на освещении. Граффити, смог. Руины в центре города, оставшиеся после бомбежек 1999 года, — слишком громкое эхо войны.
Чеховская история — мой вольный взгляд на его жизнь. Не биография. И все же, чтобы позволить себе сочинять, я изучила факты и первоисточники. Перечитала полное собрание сочинений Чехова, его записные книжки, то, как писали о нем художник Константин Коровин и Лев Толстой, переписку Антона Палыча с разными корреспондентами: издателем Алексеем Сувориным, сестрой Марией Павловной, его воспоминания о Цейлоне и исследования того маршрута.
