Только удивление знает
Непредвиденное и прекрасное
https://vk.com/imprvst
«И чье-нибудь он сердце тронет»
https://vk.com/imprvst
«И чье-нибудь он сердце тронет»
TGlist rating
0
0
TypePublic
Verification
Not verifiedTrust
Not trustedLocation
LanguageOther
Channel creation dateJan 17, 2019
Added to TGlist
Apr 04, 2025Linked chat
KoinoComments
24
Records
08.05.202523:59
2.6KSubscribers24.12.202423:59
0Citation index30.04.202523:59
701Average views per post12.05.202512:09
0Average views per ad post03.05.202509:15
25.71%ER07.03.202510:06
27.45%ERRReposted from:
Лицом к лицу | матушка Ольга Юревич
09.05.202508:38
«…Каждый из нас жив тем, что кто-то до него умер. Мне вспоминается как, когда я был подростком, один из наших учителей, который недавно вернулся с Первой мировой войны, нам сказал: "Мальчики, помните, что вы живы только смертью тех, которые погибли на поле брани…" Это слово у меня осталось на сердце: мы живы смертью жертв».
Митрополит Антоний Сурожский
Митрополит Антоний Сурожский
Reposted from:
Лошадь Волошина
17.04.202517:55
Роман «Доктор Живаго» стал главным текстом Пастернака, образ Юрия Живаго глубоко автобиографичен, его стихотворения располагаются в финале произведения, как ключ к пониманию его жизни, а стихотворение «Гефсиманский сад» завершает 17-ю главу романа, «закольцовывая» и роман, и судьбу.
Христос не просто проявляет в Гефсиманском саду свою человеческую природу, но самовольно отказывается от признаков природы божественной. Сомневаться и бояться, по Пастернаку, это тоже выбор Христа. «Без противоборства» – знак того, что Гефсиманский сад не место для чудес и славы, это пространство «скорби». Божественная природа Христа Пастернака – нечто, «полученное взаймы», человеческая сущность – слабая и грешная, но подлинно его.
Пастернак проводит Юрия Живаго своего рода «путем зерна», которое должно умереть, чтобы «дать много плода» (от Гамлета ко Христу). Пройденный путь – это путь Юрия Живаго, которому приходилось неустанно «пить чашу» до дна во всех сферах жизни: в любви, в творчестве, в истории. Неукоснительное следование своей судьбе, понимание призвания и личного долга (перед собой и Богом, а не только и не столько перед обществом) были главными двигателями доктора, которые сделали его подлинным свидетелем времени. Но быть свидетелем недостаточно, время необходимо преображать, и потому путь Живаго – по восходящей, на Голгофу, к семнадцатой главе, в которой утверждено, что любовь и вдохновение – горчайшие чаши, которые необходимо испить. Его страстной (и страстный) путь был путем бесконечной неустанной борьбы: «С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой»
А если отделить человеческую природу Христа от божественной («спаситель», «мессия», «ибо Я пришел не судить мир, но спасти мир») , то в итоге определяющим для Иисуса, действительно, будет призвание, открывшееся ему в Гефсиманском саду. Таким «призванием» для доктора Живаго была поэзия, его личная «горчайшая чаша».
Для Юрия Живаго мотив моления о чаше становится мотивом, определяющим жизнь, как Голгофа стала определяющей для Христа. Каждый фрагмент жизни Богочеловека на земле (от Рождества до страданий после Гефсиманского сада) был оттенен будущим подвигом гибели за все человечество. Так жизнь героя Пастернака вся была наполнена Гефсиманской молитвой: сомнение, страхи, богооставленность в ситуации жизненно важного выбора. Чашей испытания становится для Живаго не только смерть, как это было у Христа, но и сама жизнь. «Чашей горечи вчерашней» становится для героя и все, что наполняет эту жизнь: любовь, природа, творчество. Он каждую чашу пьет до дна и «гибнет откровенно» не в момент будущего Распятия, а тогда, когда проявляет готовность умереть / жить / любить или творить. Так Гефсимания – это ключевой эпизод каждой отдельной жизни, момент принятия решения. Гефсиманское состояние одиночества и сомнений, по Пастернаку, длится не одно мгновение, а всю человеческую жизнь от рождения до смерти. Но это одиночество можно преодолеть, если обратиться к Тому, кто никогда не оставит человека одного.
И есть еще одно утешение: не только Бог всегда с человеком, но и другой Человек (наше общение с вами - бессмертно!). Так словами одного из своих героев Пастернак объяснял смысл своего романа:
Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы
Христос не просто проявляет в Гефсиманском саду свою человеческую природу, но самовольно отказывается от признаков природы божественной. Сомневаться и бояться, по Пастернаку, это тоже выбор Христа. «Без противоборства» – знак того, что Гефсиманский сад не место для чудес и славы, это пространство «скорби». Божественная природа Христа Пастернака – нечто, «полученное взаймы», человеческая сущность – слабая и грешная, но подлинно его.
Пастернак проводит Юрия Живаго своего рода «путем зерна», которое должно умереть, чтобы «дать много плода» (от Гамлета ко Христу). Пройденный путь – это путь Юрия Живаго, которому приходилось неустанно «пить чашу» до дна во всех сферах жизни: в любви, в творчестве, в истории. Неукоснительное следование своей судьбе, понимание призвания и личного долга (перед собой и Богом, а не только и не столько перед обществом) были главными двигателями доктора, которые сделали его подлинным свидетелем времени. Но быть свидетелем недостаточно, время необходимо преображать, и потому путь Живаго – по восходящей, на Голгофу, к семнадцатой главе, в которой утверждено, что любовь и вдохновение – горчайшие чаши, которые необходимо испить. Его страстной (и страстный) путь был путем бесконечной неустанной борьбы: «С кем протекли его боренья? С самим собой, с самим собой»
А если отделить человеческую природу Христа от божественной («спаситель», «мессия», «ибо Я пришел не судить мир, но спасти мир») , то в итоге определяющим для Иисуса, действительно, будет призвание, открывшееся ему в Гефсиманском саду. Таким «призванием» для доктора Живаго была поэзия, его личная «горчайшая чаша».
Для Юрия Живаго мотив моления о чаше становится мотивом, определяющим жизнь, как Голгофа стала определяющей для Христа. Каждый фрагмент жизни Богочеловека на земле (от Рождества до страданий после Гефсиманского сада) был оттенен будущим подвигом гибели за все человечество. Так жизнь героя Пастернака вся была наполнена Гефсиманской молитвой: сомнение, страхи, богооставленность в ситуации жизненно важного выбора. Чашей испытания становится для Живаго не только смерть, как это было у Христа, но и сама жизнь. «Чашей горечи вчерашней» становится для героя и все, что наполняет эту жизнь: любовь, природа, творчество. Он каждую чашу пьет до дна и «гибнет откровенно» не в момент будущего Распятия, а тогда, когда проявляет готовность умереть / жить / любить или творить. Так Гефсимания – это ключевой эпизод каждой отдельной жизни, момент принятия решения. Гефсиманское состояние одиночества и сомнений, по Пастернаку, длится не одно мгновение, а всю человеческую жизнь от рождения до смерти. Но это одиночество можно преодолеть, если обратиться к Тому, кто никогда не оставит человека одного.
И есть еще одно утешение: не только Бог всегда с человеком, но и другой Человек (наше общение с вами - бессмертно!). Так словами одного из своих героев Пастернак объяснял смысл своего романа:
До сих пор считалось, что самое важное в Евангелии нравственные изречения и правила, заключенные в заповедях, а для меня самое главное то, что Христос говорил притчами из быта, поясняя истину светом повседневности. В основе этого лежит мысль, что общение между смертными бессмертно и что жизнь символична, потому что она значительна
Log in to unlock more functionality.
