Полночная библиотека

"Впрочем... Даже если она и сбросит несколько килограммов, то едва ли получит «высший балл». Рэйко примет ее любой, но общество, как бы хорошо она ни выглядела, — нет. Как бы ни старалась на работе, да даже если выйдет замуж и родит детей, — все равно общество не поставит женщине «высший балл» так просто. Неизвестно кем поставленная планка повышается с каждым днем, а критерии оценивания становятся все строже. И чтобы не сходить с ума, пытаясь получить одобрение и обрести свободу, остается лишь одно: самой признать свои достоинства. Ты — такая, и пусть кто угодно насмехается за спиной..."

"Рика хорошо понимала, сколько времени и сил, не говоря уже о деньгах, нужно вложить, чтобы питаться... она задумалась, подбирая подходящее слово. Пожалуй, так — чтобы питаться интересно. Для Кадзии Манако это было чем-то вроде одержимости. Дело всей жизни... Сама она так не смогла бы, даже будь у нее больше времени и денег".

"Истина остается таковой до тех пор, пока не будет доказано обратное".

"К черту прошлое, все равно уже ничего не исправить. К черту будущее — разве угадаешь, что тебя ждет? Пусть будет лишь этот момент, пока и он не канет в вечности".

История прототипа главного героя романа Брэма Стокера «Дракула». Внушавший страх своим врагам, служивший примером многим правителям, включая Ивана Грозного, и почитаемый своими соотечественниками до сих пор, Влад Цепеш, несомненно, был одной из самых интригующих фигур в средневековой истории.

Когда соавторы этой книги впервые прочитали роман Брэма Стокера «Дракула», они усомнились, что сюжет о кровожадном вампире — всего лишь дань традициям готического романа ужасов. Изучая историю жизни настоящего Дракулы, они подтвердили свои догадки: современники и историки называли реального Влада Цепеша, прототипа знаменитого графа-вампира, одновременно и кровопийцей, и интереснейшей личностью в истории. Его сложный, противоречивый характер был продуктом своего времени, когда феодальные устои и власть Церкви еще не были до конца изжиты, а ценность человеческой жизни была ничтожно мала.

Прочитав это захватывающее историческое исследование, вы согласитесь, что по сравнению с настоящим Дракулой вымышленный граф-вампир выглядит весьма бледно!

Классический труд Норы Галь о переводе и редактуре, о красоте языка, его точности и выразительности.

Впервые опубликованная в 1972 году, книга стала настольной для нескольких поколений специалистов, работающих с текстами. В ней известная советская переводчица Нора Галь демонстрирует удачные и неудачные примеры работы с языком, раскрывая неоправданное использование речевых клише, канцеляризмов, заимствований и другие типичные ошибки переводчиков и редакторов. Разбирая знаменитые переводы произведений на отдельные фрагменты, она с ювелирной аккуратностью работает с изъянами текста и намечает общие принципы живого и выразительного слова. В основе этих принципов лежит бережное отношение к языку и верность лучшим образцам русской речи.

Биполярное расстройство (БАР) — это состояние, которое требует понимания, терпения и правильного подхода. В «Спасительном равновесии» профессор психиатрии Дэвид Микловиц предлагает надежные способы управления симптомами БАР, опираясь на многолетние исследования и клинический опыт. Книга дает практические советы, которые помогут контролировать перепады настроения, снизить риск рецидивов, наладить отношения с близкими.

Это не просто сборник рекомендаций, а полноценное руководство, в котором учтены реальные истории людей с БАР, современные методы терапии и стратегии самопомощи. Автор подробно объясняет, как медикаментозное лечение, когнитивно-поведенческая терапия и осознанный образ жизни могут работать в комплексе, помогая человеку обрести стабильность.

Книга адресована не только тем, кто живет с БАР, но и их близким, партнерам, друзьям и специалистам в области психического здоровья. Если вы ищете структурированную, научно обоснованную информацию, которая действительно помогает, «Спасительное равновесие» станет вашим надежным проводником к спокойствию и осознанности.

Блокнот в стиле cosy darkness в твердом переплете на плотной бумаге. Природные сказочные мотивы и волшебство от популярного иллюстратора Selcha Uni. Внутри — 160 страниц в точку с рисованными декоративными элементами на полях.

"Я взяла воздух в рот, попробовала заглотить, доесть всех бывших раньше в комнате людей. Хотелось бы жить в мире, где мы вольны выбирать того, кого вдыхаем. Выходит, мы состоим из мертвых клеток самих себя, друг друга, мы — молекулы вещества под названием жизнь, мы — как булавчатый гриб-кордицепс, поглощающий своих жертв, чтобы двигать в любую точку света одну свою материю, одно существо, под названием человек".

"Пустота кутала силой, обдавала теплом, уравновешивала отзвук сердца, болела, но не подкачивала меня изнутри. Не нужны: физическая тишина, вакуум, одиночество. Не нужно оставаться в комнате, баррикадировать двери и окна, отрывать себе уши, аккуратно разрезать их по краю, сберегая хрусткие хрящи".

"Ночью мы прижимались телами, горячими, забкими, укрывались пододеяльником без одеяла, я ласкал ее, пока не засыпал. Наше дыхание отдавалось эхом от пустых белоснежных стен. Хрущевская романтика, окраина Екатеринбурга, любовники и книги. Рисовал улыбающуюся, сытую сексом харю, а рядом вторую, под пальцами сладкую, а в глазницах пустую, еб твою мать, что бы это значило".

"Книга небольшая, всего 256 страниц, но уверяю: для нас эта история длилась вечность. Удивительно, но вечность прошла. По истечении этой самой вечности я лежал на больничной койке утром после операции. Ног у меня больше не было.
Хотите верьте, хотите нет — но и этому тоже я был очень рад.
Ведь на войну мне больше не надо".

"— Этому всему нас должны были в армии обучать. И как воевать, и как оказывать первую помощь, — произнес Ато.
— Я три месяца служил и ничего, кроме строевого шага, не знаю. Стрелял один раз. Когда война началась, просил Давида показать мне, как целиться. Это нормально вообще? А Давид вообще месяц служил, — сказал я, потушил едва закуренную сигарету и положил обратно в пачку".

"Джон Коннолли и Джон Моррис были теперь «оруженосцами» Балджера внутри ФБР. И для обретающей все бóльшую мощь бостонской четверки – Коннолли, Моррис, Балджер, Флемми – началась поистине эра благоденствия, ведь разделительная линия между хорошими и плохими парнями стерлась. <...> Этот «союз четырех» держался на взаимном восхищении".

"Вопрос состоял в том, насколько неограниченной могла быть эта свобода. Какой уровень преступной активности устраивал ФБР? Теоретически не существовало сделки без ограничений. Предполагалось, что как руководители Бюро, так и сами кураторы всегда отслеживают деятельность своих информаторов. Суть надзора сводилась к двум направлениям: ценности предоставляемых сведений и серьезности преступлений, а также к нахождению компромисса между ними. То, чем занимались в бостонском отделении Бюро, было чистой воды жонглированием этими двумя частями уравнения, и в ФБР не было других агентов, более подходящих для выполнения этой сложной задачи – кардинально повлиять на взгляды начальства, – чем Коннолли и его руководитель".