Короче, всё пошло не по плану и я свалился с творческой волны, на которой успел написать две трети книги. Сейчас наступил ступор и ребуха вызывает у меня не творческий настрой и дисциплину, а уют и спокойствие. Пустая комната обросла предметами и наполнилась людьми. Если раньше мысль об общежитии приводила меня в панику, то сейчас я настолько привык, что даже не испытываю дискомфорта от утренней очереди в туалет. Хожу на обед, который вкуснее всего, что я вообще ел. На воле не знаешь что выбрать, всё не то. А тут — каждый раз идеально. Причем, чтоб вы понимали, кашеварят на кухни сами торчки, которые раньше могли сварить разве что раствор для инъекций.
Время от времени к нам заходит Даня — детдомовский подросток, который проходит реабилитацию в центре и хочет двигаться дальше с нами. Сегодня попросил мой «Черновик» и сел читать истории из детства. Дошел до второй главы, отметил уместную иронию и, убегая на режимное мероприятие, попросил закладку — закладку здорового человека. Один из самых строгих критиков, так-то, ибо истории Дани будут похлеще моих.
У парня, кстати, вчера был день рождения. Спрашиваю: как отмечал прошлый? В подъезде, говорит, жил — там и отмечал. И начал рассказывать как воровал по магазинам, искал закладки, лежал в дурке и бегал от ментов и т.д. Я этих историй уже слышал примерно миллион, но, тем не менее, понимающе качал головой, давая пиздюку возможность выговориться.
Я иногда смотрю как бы со стороны на себя,
лежащего на двухярусной кровати,
в тесной комнате, заставленной компьютерами и заваленной банками от энергетиков,
в доме, на окнах и дверях которого есть решетки, но нет ручек,
где почти четыре десятка не очень здоровых людей учатся, словно дети, жить заново без наркотиков,
и думаю:
в какой же клинический пиздец я попал!
А потом приходит довольный пацан, который считает минуты до полуночи, и я понимаю — все это станет ярким событием в его жизни, которое — дай-то бог, — повлияет на всё будущее. И я расслабляюсь. Всё правильно.
С книжной осталось только придумать что-то…
