Анатолий Шарий
Лёха в Short’ах Long’ует
Реальний Київ | Украина
Мир сегодня с "Юрий Подоляка"
Труха⚡️Україна
Николаевский Ванёк
Инсайдер UA
Реальна Війна | Україна | Новини
Лачен пише
Анатолий Шарий
Лёха в Short’ах Long’ует
Реальний Київ | Украина
Мир сегодня с "Юрий Подоляка"
Труха⚡️Україна
Николаевский Ванёк
Инсайдер UA
Реальна Війна | Україна | Новини
Лачен пише
Анатолий Шарий
Лёха в Short’ах Long’ует
Реальний Київ | Украина
deep mind
Cозерцательный образ жизни и подлинная аутентичность в эпоху AI.
Канал Макса Родина и проекта deep mind. Этичная и современная внутренняя работа для развития личности и сотрудников ведущих компаний.
Контакты:
@katiabataeva
deepmindconsulting.ru
Канал Макса Родина и проекта deep mind. Этичная и современная внутренняя работа для развития личности и сотрудников ведущих компаний.
Контакты:
@katiabataeva
deepmindconsulting.ru
TGlist rating
0
0
TypePublic
Verification
Not verifiedTrust
Not trustedLocationРосія
LanguageOther
Channel creation dateMay 10, 2025
Added to TGlist
Feb 11, 2025Linked chat
DM
Deep Mind Сomments
41
Records
20.04.202522:21
16.1KSubscribers27.02.202520:17
400Citation index06.04.202513:55
2.3KAverage views per post13.05.202510:24
0Average views per ad post25.02.202511:06
12.88%ER06.04.202513:55
14.40%ERR08.05.202515:00
Миф об изолированном здоровье или велбинг 2.0
Современный велбинг [естественно 1.0] часто построен на однобокой модели ака Хуберман и всяческом биохакинге, в которой мы редукционистски фокусируемся на каком-то маркере, гормоне, аспекте и начинаем выстраивать вокруг этого какой-то протокол и рутину. Но что еще хуже — он целиком построен на мифе изолированного здоровья, представляя велбинг эдаким личным проектом.
Если велбинг — это наш личный проект, то его можно достичь усилием воли: выстроив режим, соблюдая диету, набирая шаги в приложении, медитируя по расписанию.
Но дерево не может быть живым, если у него зелёные листья, но стоит оно в отравленной почве. С опорой на такие идеи в более продвинутых кругах возникает понимание более глубинного взгляда на велбинг. Внимательно вглядываясь в реальный опыт — свой, клиентский, коллективный — становится яснее: здоровье не возникает в изоляции, не принадлежит только телу, не существует вне контекста.
Мы можем знать всё о биохакинге и при этом оставаться истощёнными, тревожными и оторванными от себя. Мы можем быть физически в порядке — но внутренне ощущать, что всё будто ускользает из рук. Потому что здоровье и благополучие — это не сумма отдельных привычек, а наша согласованность с самим собой и реальностью вокруг.
Велбинг следующего порядка рождается из все более тонкой сонастройки, согласованности между взаимозависимыми частями большой системы. Он привносит идею не столько контроля и достижений, сколько идею отношений: c телом, умом, окружающими и средой. Начинает все больше включать в себя не только что мы делаем, но и в какой реальности мы это делаем.
В каком темпе живём.
Каким языком говорим.
Можем ли пребывать в паузе.
Есть ли рядом люди, с которыми можно быть аутентичным и без масок.
С такой линзой велбинг и здоровье раскрывается не как наш личный трек, но как часть большого взаимозависимого целого. Они перестают быть изолированным усилием, а становится этическим актом или действием, направленным на оздоровление системы целиком.
Оздоравливая отношения на разных уровнях, мы становимся ресурсом не только для себя, но и для других. Начинаем привносить в поле, которого касаемся, больше ясности, тепла и устойчивости. И это уже не просто про хорошее самочувствие, а про качество контакта, которое мы создаём в этом мире.
В нашей атомизированной и фрагментированной реальности, возможно это лучшая линза, через которую можно смотреть на благополучие. Не просто собирать здоровые привычки, а все лучше видеть, что мы связаны и влияем друг на друга, обращая больше внимание на ритмы, связи, глубину отклика. Не для продуктивности и результата, а потому что так мы снова становимся живыми.
Современный велбинг [естественно 1.0] часто построен на однобокой модели ака Хуберман и всяческом биохакинге, в которой мы редукционистски фокусируемся на каком-то маркере, гормоне, аспекте и начинаем выстраивать вокруг этого какой-то протокол и рутину. Но что еще хуже — он целиком построен на мифе изолированного здоровья, представляя велбинг эдаким личным проектом.
Если велбинг — это наш личный проект, то его можно достичь усилием воли: выстроив режим, соблюдая диету, набирая шаги в приложении, медитируя по расписанию.
Но дерево не может быть живым, если у него зелёные листья, но стоит оно в отравленной почве. С опорой на такие идеи в более продвинутых кругах возникает понимание более глубинного взгляда на велбинг. Внимательно вглядываясь в реальный опыт — свой, клиентский, коллективный — становится яснее: здоровье не возникает в изоляции, не принадлежит только телу, не существует вне контекста.
Мы можем знать всё о биохакинге и при этом оставаться истощёнными, тревожными и оторванными от себя. Мы можем быть физически в порядке — но внутренне ощущать, что всё будто ускользает из рук. Потому что здоровье и благополучие — это не сумма отдельных привычек, а наша согласованность с самим собой и реальностью вокруг.
Велбинг следующего порядка рождается из все более тонкой сонастройки, согласованности между взаимозависимыми частями большой системы. Он привносит идею не столько контроля и достижений, сколько идею отношений: c телом, умом, окружающими и средой. Начинает все больше включать в себя не только что мы делаем, но и в какой реальности мы это делаем.
В каком темпе живём.
Каким языком говорим.
Можем ли пребывать в паузе.
Есть ли рядом люди, с которыми можно быть аутентичным и без масок.
С такой линзой велбинг и здоровье раскрывается не как наш личный трек, но как часть большого взаимозависимого целого. Они перестают быть изолированным усилием, а становится этическим актом или действием, направленным на оздоровление системы целиком.
Оздоравливая отношения на разных уровнях, мы становимся ресурсом не только для себя, но и для других. Начинаем привносить в поле, которого касаемся, больше ясности, тепла и устойчивости. И это уже не просто про хорошее самочувствие, а про качество контакта, которое мы создаём в этом мире.
В нашей атомизированной и фрагментированной реальности, возможно это лучшая линза, через которую можно смотреть на благополучие. Не просто собирать здоровые привычки, а все лучше видеть, что мы связаны и влияем друг на друга, обращая больше внимание на ритмы, связи, глубину отклика. Не для продуктивности и результата, а потому что так мы снова становимся живыми.
20.04.202506:55
Религиозная / духовная травма
Тема, которая редко всплывает в нашем поле, а зря. Потому что именно в пост-советском контексте у неё богатая история.
Вероятно, в пост-советском пространстве цифры выше, хоть мы и не знаем этого наверняка — общественная дискуссия и исследования здесь заблокированы. Но это не отменят, что многие из нас носят в себе наследованный страх быть наказанным, отвергнутым, изолированным за то, что ты веришь, который может вызвать в нас автоматическое отторжение всего религиозного/духовного. Многие носят в себе такой же паттерн, но на другом полюсе — тендецию проваливаться в зависимые и часто абъюзивные отношения с чем-то духовным, что проявляется сегодня не только в формальной религии, но и в секулярных группах по медитации, тантре и прочему.
Первый вид травмы связан с насилием вокруг религиозности
Травма — не всегда про то, что случилось лично с тобой. Как ясно показали нейроисследования, очень часто она трансгенерационная: передаётся из поколения в поколение через телесную память, семейные установки, страхи, которые не были осознаны, но очень хорошо встроились в базовую структуру отношения к миру. Мы — потомки культуры, в которой религия долгое время была не просто традицией, а каркасом мировоззрения, этики, уклада. И в которой этот каркас был насильственно разрушен. За первые 20 лет советской власти было разрушено около 40 000 храмов, расстреляно десятки тысяч священнослужителей. Это не просто статистика — это коллективная психическая рана. Если в роду кто-то молился — это могло стоить жизни. Если ты просто хранил иконы — это считалось признаком отсталости. Всё это не произошло бесследно, однако никем сегодня толком не обсуждается и в обществе не рефлексируется. Такие события же осели в наших телах, в сжатии, в недоверии. Или в бездумном проваливании, когда теряется здравый смысл и пониманием важности этики и границ в духовных процессах.
Много травмирующего злоупотребления возникло и из самих религиозных институтов или сообществ: и здесь не только насильственное втягивание в ритуалы и традиции. Но и действительно грустная этатизация священного, когда нечто значимое используется лишь для политической манипуляции.
Второй вид травмы связан с неэтично переданными или плохо интегрированными духовными переживаниями
Любой подлинный трансперсональный опыт, в который нас, например, привели без запроса и без уважения к границам, и который мы не смогли включить в привычную картину мира, в силу его интенсивности и масштаба может стать травмирующим. В дальнейшем травма такого опыта проявится либо также в избегании, обесценивании или страхе всего духовного. Или в иррациональном проваливании в духовные сообщества и возникновении слепого пятна на месте этики, власти и понимании адекватности поведения лидеров и групп в духовных процессах.
Продолжение в комментарии
Тема, которая редко всплывает в нашем поле, а зря. Потому что именно в пост-советском контексте у неё богатая история.
RTS — синдндром религиозной травмы. Исследование показало, что около 27–33% взрослых в США испытывали религиозную травму, а 10–15% страдают от её симптомов в настоящее время. Исследование подчеркивает распространенность RTS и необходимость его признания в клинической практике.
Вероятно, в пост-советском пространстве цифры выше, хоть мы и не знаем этого наверняка — общественная дискуссия и исследования здесь заблокированы. Но это не отменят, что многие из нас носят в себе наследованный страх быть наказанным, отвергнутым, изолированным за то, что ты веришь, который может вызвать в нас автоматическое отторжение всего религиозного/духовного. Многие носят в себе такой же паттерн, но на другом полюсе — тендецию проваливаться в зависимые и часто абъюзивные отношения с чем-то духовным, что проявляется сегодня не только в формальной религии, но и в секулярных группах по медитации, тантре и прочему.
Первый вид травмы связан с насилием вокруг религиозности
Травма — не всегда про то, что случилось лично с тобой. Как ясно показали нейроисследования, очень часто она трансгенерационная: передаётся из поколения в поколение через телесную память, семейные установки, страхи, которые не были осознаны, но очень хорошо встроились в базовую структуру отношения к миру. Мы — потомки культуры, в которой религия долгое время была не просто традицией, а каркасом мировоззрения, этики, уклада. И в которой этот каркас был насильственно разрушен. За первые 20 лет советской власти было разрушено около 40 000 храмов, расстреляно десятки тысяч священнослужителей. Это не просто статистика — это коллективная психическая рана. Если в роду кто-то молился — это могло стоить жизни. Если ты просто хранил иконы — это считалось признаком отсталости. Всё это не произошло бесследно, однако никем сегодня толком не обсуждается и в обществе не рефлексируется. Такие события же осели в наших телах, в сжатии, в недоверии. Или в бездумном проваливании, когда теряется здравый смысл и пониманием важности этики и границ в духовных процессах.
Много травмирующего злоупотребления возникло и из самих религиозных институтов или сообществ: и здесь не только насильственное втягивание в ритуалы и традиции. Но и действительно грустная этатизация священного, когда нечто значимое используется лишь для политической манипуляции.
Второй вид травмы связан с неэтично переданными или плохо интегрированными духовными переживаниями
Любой подлинный трансперсональный опыт, в который нас, например, привели без запроса и без уважения к границам, и который мы не смогли включить в привычную картину мира, в силу его интенсивности и масштаба может стать травмирующим. В дальнейшем травма такого опыта проявится либо также в избегании, обесценивании или страхе всего духовного. Или в иррациональном проваливании в духовные сообщества и возникновении слепого пятна на месте этики, власти и понимании адекватности поведения лидеров и групп в духовных процессах.
Продолжение в комментарии
Log in to unlock more functionality.
