Кроме жадности и скупости, отличательные черты их характера — трусость, лютость и лицемерие; взгляните только на страшное обхождение их с русскими или киргизскими пленными, случайно попавшимися в их руки; какие должны были они терпеть страшнейшие мучения. Так, например, вырывали одному киргизу ежедневно по одному зубу за то, что он ел хлеб неверных, почему зубы его были уже затем недостойны разжевывать Божий дар. Другому вытянули жилы и переломали руки и ноги. Взгляните на происходившее в прошлом году в Джизаке, когда эмир обещал награду за всякую русскую голову, когда убили ночью часовых и отрезали им головы, когда вырыли из земли покойников и головы их привезли в Бухару. Взгляните только на дервиша, рассказывающего верующей толпе ложные сновидения свои, чтобы выручить этим деньги, и облекающего свою ложь набожными словами и молитвами.

Каракалпаки, тюркмены и киргизы — чистые дети природы, которые, хотя хитры и лукавы, но все-таки явно показывают добродушие и привязанность. Они ленивы, боятся всякой работы, и любят, чтоб милостивая природа кормила и снабжала их всем нужным; воинственности и храбрости я у них не замечал, напротив того — большую трусость. Глазея, они толпятся вокруг нового приезжего, и при этом часто так навязчивы, что едва от них отделаешься. Бесстыдность в требованиях и попрошайстве у них отличительная черта.

.... Чрезвычайно были хороши три киргизских джигита, скакавшие стороною, со своим оружием, копьями; это все потомки Алача-хана, как рассказывали мне киргизы. У этого Алача-хана было много детей, и от каждого сына пошел особенный род; сам Алача-хан жил тысячу лет тому назад, до Чингиза. Чингиз, сын непорочной Алангу, направил свои орды на юго-запад и завоевал подсвета. «Мы теперь, — говорили мне киргизы, — потомки этих завоевателей; на нас нельзя просто смотреть: у нас Чингизханова яса, его обычаи; словом, мы узбеки[1] — чего еще больше?!»
— Как, вы узбеки? Вы биштамгалинцы, не больше; узбекский народ особенный.
— Нет, туря; мы все узбеки[1]; начиная от Оренбурга, куда ни поедешь — все будут узбеки[1]. У нас у всех свои бии есть [уз бийлярымыз бар]...

Станицы здесь расположены вдоль берега большой реки. Как на левом, так и на правом берегу Иртыша, к линии примыкают киргизские кочевья. Так что здешние казаки окружены киргизами и находятся под их исключительным влиянием. Почти все население говорит киргизским языком, нередко предпочитая его, легкости ради, родному языку.

Для многих это - колыбельный язык, потому, что няньками и стряпками здесь бывают киргизки. Не только простые казачки, но и казачки-барышни болтают здесь по-киргизски. Киргизский язык услышишь повсюду: в тихой беседе о сенокосных пайках, которую ведут между собой казаки, сидящие на завалине; в разговоре ямщиков, хлопочущих на станции возле экипажа проезжающего чиновника; иногда даже в суде потому, что между здешними казаками встречаются лица, которые обстоятельнее рассказывают дело на киргизском, чем на русском языке.

Я закончу отступление о киргизах одним замечанием; они не называют себя киргизами, а именуют казаками, что означает „всадник“ — по мнению одних, „воин“ — по мнению других. Они утверждают, что киргизами их называют башкиры, но им неизвестно, откуда взялось это слово.

Под именем киргизов известны кочевники, населяющие степные области: Акмолинскую, Семипалатинскую, Уральскую и Тургайскую, Внутреннюю (Букеевскую) орду Астраханской губернии, часть Сыр-Дарьинской области и Аму-Дарьинский отдел. До введения в этих областях временных положений 1867 и 1868 годов в официальных актах киргизы часто назывались киргиз-кайсаками или киргиз-казаками. Сами киргизы называют себя и доныне казаками. Под этим же именем они известны и у соседних азиатских народов. Существует предположение, что переименование казаков в киргиз-казаков сделано русскими (сибиряками) в отличии от казаков, потомков завоевателей Сибири. Когда Сибирь была населена русскими очень слабо, киргизы, черные или дикокаменные, отличавшиеся, по словам китайского писателя Циши, жестокостью и «зверонравием», часто нападали на города и села и на купеческие караваны и тем самым сделались ненавистными своим соседям, которые с названием «киргиз» привыкли соединять нечто страшное, дикое и зверское. По удалении черных или дикокаменных киргизов в Туркестан соседями русских оказались другие кочевники — казаки, которые много причиняли беспокойств и вреда населению южных сибирских областей. Чтобы отделить кочевников казаков от казаков русских, пришлось дать первым дополнительное название и притом такое, которое могло создать ясное для всех представление об этом народе. Но подыскивать особое название казакам не пришлось: они за свои хищничества и набеги уже получили кличку, в виде брани, «киргизов», и это кличка была прибавлена к действительному названию их, откуда и получилось наименование «киргиз-казаки», впоследствии измененное в «киргиз-кайсаки», а затем сокращенное — «киргизы».

Султан запоздал. Кто говорил, что он не придет, потому что его одолел хмель, а кто говорил, что он не пропустит пятницы. По прошествии долгого времени, он прибыл, пошатываясь, приветствуя сейида-шерифа и улыбаясь ему. Он называл его ата, что на тюркском языке значит отец. Потом мы помолились соборно и народ вернулся в свои жилища. Султан возвратился в бараку и оставался в ней так до вечерней молитвы.