neben(w)ort
17.04.202522:00
i will not elaborate.
13.04.202516:55
без понятия, как в этом семестре всё успеть и выжить, но т.к. варианта «не успеть» у меня нет — заказывайте панихиды заранее💀
12.04.202508:20
если кто-то ещё не видел, сообщаю: в «самокате» появились книги.
11.04.202517:15
Вот Морфей полетел, на крыльях рея бесшумных,
Сквозь темноту, и спустя недолгое время явился
В град гемонийский, и там отложил свои крылья и принял
Облик Кеика-царя, и отправился, в облике новом,
Иссиня-желт, без кровинки в лице, без всякой одежды,
К ложу несчастной жены и стал там; мокры казались
И борода, и волос обильно струящихся пряди.
Так, над постелью склонясь и лицо заливая слезами,
Молвил: "Несчастная, ты узнаешь ли Кеика, супруга?
Или мне смерть изменила лицо? Вглядись: ты узнаешь;
Но не супруга уже обретешь, а призрак супруга.
Не помогли мне, увы, твои, Алкиона, обеты!
Да, я погиб. Перестань дожидаться меня в заблужденье!
Судно застиг грозовой полуденный, в Эгеевом море,
Ветер. Носил по волнам и разбил дуновеньем ужасным.
Эти уста, что имя твое призывали напрасно,
Воды наполнили; то не рассказчик тебе возвещает,
Коему верить нельзя, и не смутные слухи ты слышишь, -
Сам о себе говорю, потерпевший кораблекрушенье!
Встань же; плакать зачни; оденься в одежды печали;
Без возрыданий, жена, не отправь меня в Тартар пустынный!"
Голос прибавил Морфей, который она за супружний
Голос могла бы принять; и казалось, доподлинно слезы
Он проливает; в руках - движения были Кепка.
И застонала в слезах Алкиона; все время руками
Движет во сне; но, к телу стремясь, лишь воздух объемлет
И восклицает: "Постой... Куда ж ты? Отправимся вместе!"
Голосом, видом его смущена, отряхает, однако,
Дрему и прежде всего озирается, все ли стоит он
Там, где виден был ей. Но, встревожены голосом, слуги
Свет внесли; и когда не нашли его, как ни искали,
Бить себя стала в лицо, на груди разрывая одежды,
Ранит и грудь. Волос распустить не успела - стрижет их, -
И на вопрос, отчего она плачет, кормилице молвит:
"Нет Алкионы уже, нет больше! Мертвою пала
Вместе с Кеиком своим. Прекратите слова утешенья!
В море супруг мой погиб: я видела, я распознала;
Руки простерла его задержать, как стал удаляться, -
Тенью он был! Все ж тень очевидна была; то супруга
Подлинно тень моего. Но ежели спросишь, - другим был
Облик его, необычным; лицом не сиял он, как прежде,
Бледный он был и нагой, со струящимися волосами
Перед несчастною мной! На этом вот месте стоял он
В образе жалком, - искать я стала, следов не видать ли, -
Вот оно, вот оно то, что вещую душу страшило!
Чтобы за ветром вослед он не плыл, я его умоляла;
Как я хотела, чтоб он, коль уже отправлялся на гибель,
Взял с собой и меня! С тобою бы надо, с тобою
Плыть мне. Поскольку во всю мою жизнь ничего не свершила
Я несовместно с тобой, - пусть были б и в смерти мы вместе! -
Я погибаю одна. Одну меня бурею носит:
Нет меня в море, но все ж я у моря во власти: и моря
Горше да будет мне мысль, что стану стараться напрасно
Жизни срок протянуть, а с ней и великую муку!
Не постараюсь я, нет, тебя не оставлю, мой бедный!
Спутницей тотчас к тебе я отправлюсь, - и если не урна
Свяжет в могиле двоих, то надпись надгробная. Если
Кости к костям не прильнут, хоть имени имя коснется".
Больше сказать не могла от страданья. Прервал ее слово
Плач, и жалобный стон из убитого сердца исторгся.
Публий Овидий Назон. «Метаморфозы» (книга XI, 650-709)
Сквозь темноту, и спустя недолгое время явился
В град гемонийский, и там отложил свои крылья и принял
Облик Кеика-царя, и отправился, в облике новом,
Иссиня-желт, без кровинки в лице, без всякой одежды,
К ложу несчастной жены и стал там; мокры казались
И борода, и волос обильно струящихся пряди.
Так, над постелью склонясь и лицо заливая слезами,
Молвил: "Несчастная, ты узнаешь ли Кеика, супруга?
Или мне смерть изменила лицо? Вглядись: ты узнаешь;
Но не супруга уже обретешь, а призрак супруга.
Не помогли мне, увы, твои, Алкиона, обеты!
Да, я погиб. Перестань дожидаться меня в заблужденье!
Судно застиг грозовой полуденный, в Эгеевом море,
Ветер. Носил по волнам и разбил дуновеньем ужасным.
Эти уста, что имя твое призывали напрасно,
Воды наполнили; то не рассказчик тебе возвещает,
Коему верить нельзя, и не смутные слухи ты слышишь, -
Сам о себе говорю, потерпевший кораблекрушенье!
Встань же; плакать зачни; оденься в одежды печали;
Без возрыданий, жена, не отправь меня в Тартар пустынный!"
Голос прибавил Морфей, который она за супружний
Голос могла бы принять; и казалось, доподлинно слезы
Он проливает; в руках - движения были Кепка.
И застонала в слезах Алкиона; все время руками
Движет во сне; но, к телу стремясь, лишь воздух объемлет
И восклицает: "Постой... Куда ж ты? Отправимся вместе!"
Голосом, видом его смущена, отряхает, однако,
Дрему и прежде всего озирается, все ли стоит он
Там, где виден был ей. Но, встревожены голосом, слуги
Свет внесли; и когда не нашли его, как ни искали,
Бить себя стала в лицо, на груди разрывая одежды,
Ранит и грудь. Волос распустить не успела - стрижет их, -
И на вопрос, отчего она плачет, кормилице молвит:
"Нет Алкионы уже, нет больше! Мертвою пала
Вместе с Кеиком своим. Прекратите слова утешенья!
В море супруг мой погиб: я видела, я распознала;
Руки простерла его задержать, как стал удаляться, -
Тенью он был! Все ж тень очевидна была; то супруга
Подлинно тень моего. Но ежели спросишь, - другим был
Облик его, необычным; лицом не сиял он, как прежде,
Бледный он был и нагой, со струящимися волосами
Перед несчастною мной! На этом вот месте стоял он
В образе жалком, - искать я стала, следов не видать ли, -
Вот оно, вот оно то, что вещую душу страшило!
Чтобы за ветром вослед он не плыл, я его умоляла;
Как я хотела, чтоб он, коль уже отправлялся на гибель,
Взял с собой и меня! С тобою бы надо, с тобою
Плыть мне. Поскольку во всю мою жизнь ничего не свершила
Я несовместно с тобой, - пусть были б и в смерти мы вместе! -
Я погибаю одна. Одну меня бурею носит:
Нет меня в море, но все ж я у моря во власти: и моря
Горше да будет мне мысль, что стану стараться напрасно
Жизни срок протянуть, а с ней и великую муку!
Не постараюсь я, нет, тебя не оставлю, мой бедный!
Спутницей тотчас к тебе я отправлюсь, - и если не урна
Свяжет в могиле двоих, то надпись надгробная. Если
Кости к костям не прильнут, хоть имени имя коснется".
Больше сказать не могла от страданья. Прервал ее слово
Плач, и жалобный стон из убитого сердца исторгся.
Публий Овидий Назон. «Метаморфозы» (книга XI, 650-709)
06.04.202518:45
23.04.202520:22
тут недавно совершенно случайно выяснилось, что среди моих подписчиков очень много талантливых ребят.
так вот, если вы занимаетесь каким-то творчеством и заинтересованы в сотрудничестве (читай: вместе делать какие-то штуки, чтоб класс вообще жесть интересно) — пишите, буду очень рада любым знакомствам, может, придумаем что-то вместе или вообще скооперируемся как-нибудь, если найдём точки пересечений.
то же касается и ребят гуманитарного профиля, если при чтении этого канала у вас мелькала мысль, что мы могли бы стать соавторами.
конечно, это планы не на сегодня-завтра, чтоб бежать и делать сразу, т.к. прямо сейчас у меня дикая загруженность. и всё же хочется заблаговременно обрасти полезными знакомствами/дружбами, если повезёт.
писать сюда @gall0wsCalibrat0r
так вот, если вы занимаетесь каким-то творчеством и заинтересованы в сотрудничестве (читай: вместе делать какие-то штуки, чтоб класс вообще жесть интересно) — пишите, буду очень рада любым знакомствам, может, придумаем что-то вместе или вообще скооперируемся как-нибудь, если найдём точки пересечений.
то же касается и ребят гуманитарного профиля, если при чтении этого канала у вас мелькала мысль, что мы могли бы стать соавторами.
конечно, это планы не на сегодня-завтра, чтоб бежать и делать сразу, т.к. прямо сейчас у меня дикая загруженность. и всё же хочется заблаговременно обрасти полезными знакомствами/дружбами, если повезёт.
писать сюда @gall0wsCalibrat0r
17.04.202517:34
13.04.202516:45
And that brings us to a deep paradox, of which the Romans themselves were acutely aware. For the shame of "making a spectacle of oneself" runs counter to an even more important Roman cultural imperative: to be "the observed of all observers." [...]
The tension between the inviolability from the gaze and the necessity to be seen is at its most extreme for the most visible of all: orators and politicians, those individuals who entered their reception halls to the greatest number of clients, who entered the Forum with the greatest number of attendants, and who entered the theater under the greatest number of eyes. The similarities between the two classes-actors, who are infames, and orators, who above all ought to have fama — was a common paradox in the Roman mind, a source of potential insult and anxiety. [...] To appear in the theater under the eyes of the multitude carried the risk of assimilation to those who appeared on the stage or in the arena. The power of the gaze is the power to turn the object into actor, gladiator, or whore.
«The Observed of All Observers:
Spectacle, Applause, and Cultural Poetics in the Roman Theater Audience», Holt N. Parker
The tension between the inviolability from the gaze and the necessity to be seen is at its most extreme for the most visible of all: orators and politicians, those individuals who entered their reception halls to the greatest number of clients, who entered the Forum with the greatest number of attendants, and who entered the theater under the greatest number of eyes. The similarities between the two classes-actors, who are infames, and orators, who above all ought to have fama — was a common paradox in the Roman mind, a source of potential insult and anxiety. [...] To appear in the theater under the eyes of the multitude carried the risk of assimilation to those who appeared on the stage or in the arena. The power of the gaze is the power to turn the object into actor, gladiator, or whore.
«The Observed of All Observers:
Spectacle, Applause, and Cultural Poetics in the Roman Theater Audience», Holt N. Parker
11.04.202520:36
08.04.202514:14
06.04.202518:43
короче, глазами действительно можно сверлить, и чтобы вас не просверлили случайно — надо действовать на опережение.
23.04.202520:01
попытка №248 доказать психоаналитику, что у женщин тоже есть пенисы, успехом не увенчалась. значит, надо пытаться дальше. мы ещё не отчаялись. #москваметролюблиноработаем
17.04.202512:54
Фичино приводит в своей четвертой главе некоторые другие причины: ведь покровители учености — Сатурн и Меркурий — это иссушающие планеты; да и Ориган объясняет той же самой причиной такую бедность всех родившихся под знаком Меркурия, которые по большей части живут в нищете: ведь и жребий, выпавший их покровителю — Меркурию, — тоже был не лучше. Древние Парки обрекли его на нищету в наказание, и с тех пор Поэзия и Нищета — Gemelli, злосчастные близнецы, — друг с другом неразлучны.
С тех пор удел ученого — нужда,
А у невежд карман набит всегда.
Меркурий может помочь им приобрести знания, но только не деньги.
Роберт Бёртон, "Анатомия Меланхолии" (глава третья, подраздел XV)
С тех пор удел ученого — нужда,
А у невежд карман набит всегда.
Меркурий может помочь им приобрести знания, но только не деньги.
Роберт Бёртон, "Анатомия Меланхолии" (глава третья, подраздел XV)
13.04.202516:36
Cornelius Nepos recorded the automatic infamia of appearing on the stage as one of the essential differences between Romans and Greeks: "Even to come forth on the stage and to make oneself a spectacle to the people [populo esse spectaculo] was not a shame to any of those peoples [the Greeks]. But all these acts among us are classed as infamous [infamia], low-class [humilia], or beyond the bounds of honor [honestate]" (Vitae pref.s).
The most severe loss of citizen rights for those classed as infames was loss of the inviolability of body. This is one of the defining characteristics of infamia: unlike ordinary Roman citizens, the infames are subject to corporal punishment. Catharine Edwards explains that "the rationale ... may be found in Roman ideas of the dignity required of the citizen's body. For the bodies of actors, like those of gladiators and prostitutes, were seen as lacking dignity. They were paraded on stage for financial gain. They served the pleasures of others. And just as actors (along with gladiators and prostitutes) resembled slaves in their lack of control over their own bodies, so they were assimilated to slaves by the law."
«The Observed of All Observers:
Spectacle, Applause, and Cultural Poetics in the Roman Theater Audience», Holt N. Parker
The most severe loss of citizen rights for those classed as infames was loss of the inviolability of body. This is one of the defining characteristics of infamia: unlike ordinary Roman citizens, the infames are subject to corporal punishment. Catharine Edwards explains that "the rationale ... may be found in Roman ideas of the dignity required of the citizen's body. For the bodies of actors, like those of gladiators and prostitutes, were seen as lacking dignity. They were paraded on stage for financial gain. They served the pleasures of others. And just as actors (along with gladiators and prostitutes) resembled slaves in their lack of control over their own bodies, so they were assimilated to slaves by the law."
«The Observed of All Observers:
Spectacle, Applause, and Cultural Poetics in the Roman Theater Audience», Holt N. Parker
11.04.202519:12
на всякий случай напоминаю всем, что преподаю немецкий, и после майских праздников смогу взять новых учеников на индивы или в группу. для связи @gall0wsCalibrat0r
07.04.202512:57
06.04.202518:40
If we now think about those several apotropaic images involving phalluses, we might be ready to offer a hypothesis as to why in some cases the eye is shown being pierced and why in general the phallus should be involved. Since the eye itself is thought to have the ability to transgress the boundaries of the body, especially when its gaze is malevolent, here it is its own penetrative action being turned against it. Accordingly, the phallus may have come into use against the evil eye at least partially via homeopathic reasoning: against something that penetrates, use something else that penetrates. The eye, in other words, is figured in its effects in terms borrowed from or assimilated to the workings of the phallus, the penetrative instrument par excellence.
«The Mirror of the self: sexuality, self-knowledge, and the gaze in the early Roman Empire», Shadi Bartsch
«The Mirror of the self: sexuality, self-knowledge, and the gaze in the early Roman Empire», Shadi Bartsch
18.04.202521:44
14.04.202518:42
— надо было курсовую по «сумеркам» писать, мы совершили ошибку.
13.04.202515:50
11.04.202517:34
прочитала бальзаковского «Сарразина», под большим впечатлением, всем очень рекомендую.
06.04.202518:24
pov: ты заикнулась про фрейда/лакана в компании любителей кпт
Shown 1 - 24 of 211
Log in to unlock more functionality.