Миф о глубоких последствиях монгольского завоевания для Ближнего востока
Есть миф, дескать, монголы уничтожили золотой век исламских государств на Ближнем востоке, после которого они безвозвратно отстали от остального мира, в частности Европы, утратив науку, культуру и прочее. Этот миф разбирается историком Питером Джексоном:
«…в западной историографии за последние полвека произошло заметное смещение акцентов. В статье, впервые опубликованной в 1968 году, профессор Бернард Льюис (Bernard Lewis) задался вопросом, имели ли массовые убийства, которыми занимались монголы, те глубокие экономические последствия, которые им часто приписывают; он также предположил, что Ирак, уже находившийся в упадке, был единственным регионом, пострадавшим от долгосрочных последствий, и что значение развала халифата было преувеличено. Указав на положительные результаты монгольской гегемонии, особенно в политической сфере, статья стала важной вехой в англоязычной науке…
После появления статьи Льюиса среди западных историков усилилась тенденция акцентировать внимание на более позитивных последствиях правления монголов в завоеванных ими обширных регионах Азии.
Дэвид Морган (David Morgan) полагает, что устоявшееся предположение о том, что монгольские правители, занятые только войной, охотой, пиршествами, пьянством и соитием, проявляли мало интереса к утомительным обязанностям управления, которые они с удовольствием оставляли персидским или (в Китае) внутриазиатским бюрократам, больше не может существовать. С другой стороны, монгольская экспансия рассматривается как «первое глобальное событие». Здесь особое влияние оказала фундаментальная работа профессора Томаса Т. Оллсена (Thomas T. Allsen). Один из немногих ученых, занимающихся быстро развивающейся историей монголов, который может опираться как на китайские, так и на исламские источники, он подчеркивает активную роль монголов в развитии экономической и культурной деятельности: стимулирование ими торговых сетей, охватывающих всю Азию (а не только те, что связывают Азию и католическую Европу, о чем мы давно знаем), и сознательное содействие интеллектуальным обменам, в частности между Ираном и Китаем, в таких разных областях, как медицина, астрономия, география, агрономия и кухня.
Их империя функционировала как то, что Адсхед (S. A. M. Adshead) назвал «основной информационной цепью». Профессор Тимоти Мэй (Timothy May) назвал это явление «Чингисским обменом», по аналогии с термином «Колумбовый обмен», который в лексиконе некоторых историков обозначает вторжение западных европейцев в Америку и его глубокие последствия.
Подзаголовок, выбранный Джорджем Лейном (George Lane) для его книги «Раннее монгольское правление в Иране XIII века», — «Персидский ренессанс». Действительно, внимание, которое теперь уделяется таким межкультурным контактам, представляет собой, по словам Моргана, «крупный историографический сдвиг» в изучении монголов и их империи. В недавней биографии Чингисхана (которая, что показательно, вышла в серии под названием «Создатели мусульманского мира») профессор Михаль Биран (Michal Biran) включает в себя всесторонний и отнюдь не полностью негативный обзор общего наследия монголов для мира ислама».
Peter Jackson, The mongols and the Islamic world, pp. 4-6
