Теология в процессе
19.04.202521:04
Христос Воскрес! Christus resurrexit! Χριστὸς ἀνέστη! Christus ist auferstanden! Le Christ est ressuscité! Al-Masih-Qam!
🖼 Иванка Демчук
«Размышляя о Воскресении Христа, мы понимаем наше собственное будущее. Непостижимость Бога в откровении означает, что для христианина будущее все ещё открыто и полно возможностей», –
Вольфхарт Панненберг, «Вера и реальность» (1977)
🖼 Иванка Демчук
10.04.202508:48
Не первый раз в Дрездене, но впервые посетил крипту Фрауэнкирхе. Во-первых, церковь была почти полностью разрушена в 1945 году по известным причинам. Во-вторых, в 90-е она была полностью восстановлена, т.е. и крипта тоже (чтобы понимать масштаб разрушений). Так вот, если верхний храм воссоздает былые слои барочного изобилия, то крипта радикально концептуальна.
Нижний храм имеет как бы пять точек-смысловых узлов: центральная церковь и по четырем углам три капеллы плюс одна гробница с сохранившимися захоронениями.
Особого внимания заслуживает центральный престол – алтарный камень, выполненный известным британско-индийским художником Анишем Капуром (которым, к слову, вдохновился Арво Пярт и написал «Lamentate»), сделанный из черного мраморизованного известняка в виде воронки, над темнотой и втягивающей в себя всё пустоты которой, возвышается многомерный крест, выполненный немецким скульптуром Михаэлем Шëнхольцем, крест, который как бы только и удерживает от соскальзывания в эту бездну. Мне сложно представить, насколько практически удобно служить на этом престоле, но сама идея завораживает.
Неуклюже гогочущие словно птенцы подростки, правда, кидают в эту пустоту монеты, вот так вот банально возвращая ум в реальность ограниченности концептов.
Нижний храм имеет как бы пять точек-смысловых узлов: центральная церковь и по четырем углам три капеллы плюс одна гробница с сохранившимися захоронениями.
Особого внимания заслуживает центральный престол – алтарный камень, выполненный известным британско-индийским художником Анишем Капуром (которым, к слову, вдохновился Арво Пярт и написал «Lamentate»), сделанный из черного мраморизованного известняка в виде воронки, над темнотой и втягивающей в себя всё пустоты которой, возвышается многомерный крест, выполненный немецким скульптуром Михаэлем Шëнхольцем, крест, который как бы только и удерживает от соскальзывания в эту бездну. Мне сложно представить, насколько практически удобно служить на этом престоле, но сама идея завораживает.
Неуклюже гогочущие словно птенцы подростки, правда, кидают в эту пустоту монеты, вот так вот банально возвращая ум в реальность ограниченности концептов.
04.04.202509:01
Почему я, вообще говоря, вспомнил о Сен-Жон Персе?
Периодически я что-то перечитываю у него, но на днях мне попалась статья о нём немецкого католического философа Карла Альберта (1921-2008). Карл Альберт известен разработкой идеи «философской мистики» с обращением к платонизму, мистицизму Экхарта, немецкому идеализму и французскому спиритуализму от Луи Лавеля (метафизик, соединивший в единое целое платонизм, христианское богословие и картезианское «Cogito, ergo sum», под влиянием Бергсона, Être et Acte, etc.). О последнем у Альберта вообще много написано: «Метафизика Лавеля», «Лавель и философия ХХ-го века». Именно под его влиянием Альберт и усвоил идею Erfahrung des Seins, написав свой «Онтологический опыт». Бергсонизм и шеллингианство, как ни крути! Этим же, по всей видимости, Альберта и заинтересовала поэзия Перса.
В своей довольно скромной, но примичательной статье Альберт обращает внимание на Нобелевскую речь Перса «Поэзия» (ниже все цитаты из речи), которая сама по себе крайне теокосмопоэтична и имагинативна:
О мистике поэтического схватывания в ночи меона:
О поэтике как доступе к откровению:
И ещё о флуоресцирующем космопоэзисе во мраке меонального откровения:
Периодически я что-то перечитываю у него, но на днях мне попалась статья о нём немецкого католического философа Карла Альберта (1921-2008). Карл Альберт известен разработкой идеи «философской мистики» с обращением к платонизму, мистицизму Экхарта, немецкому идеализму и французскому спиритуализму от Луи Лавеля (метафизик, соединивший в единое целое платонизм, христианское богословие и картезианское «Cogito, ergo sum», под влиянием Бергсона, Être et Acte, etc.). О последнем у Альберта вообще много написано: «Метафизика Лавеля», «Лавель и философия ХХ-го века». Именно под его влиянием Альберт и усвоил идею Erfahrung des Seins, написав свой «Онтологический опыт». Бергсонизм и шеллингианство, как ни крути! Этим же, по всей видимости, Альберта и заинтересовала поэзия Перса.
В своей довольно скромной, но примичательной статье Альберт обращает внимание на Нобелевскую речь Перса «Поэзия» (ниже все цитаты из речи), которая сама по себе крайне теокосмопоэтична и имагинативна:
...когда мы слышим, как самый великий новатор века, основоположник современной космологии, создатель воистину всеобъемлющего интеллектуального синтеза, воплощенного в уравнениях, призывает интуицию в помощь разуму и провозглашает «воображение подлинной питательной почвой науки», и, идя ещё дальше, объявляет благом для ученого обладание подлинно «артистическим видением» — не дает ли это нам право считать поэтический метод столь же законным, сколь и логический?
О мистике поэтического схватывания в ночи меона:
Что ведёт дальше и видит дальше: дискурсивная мысль или поэтический эллипсис? Из этой первобытной ночи, откуда ощупью ищут выход двое слепорожденных — один во всеоружии научного снаряжения, другой, опираясь только на озарения своей интуиции, кто поднимется первым, узревши больше фосфорических сполохов? Ответ не имеет значения. Тайна едина.
О поэтике как доступе к откровению:
Аналогическая и символическая мысль, озарения сопрягающего образа, игра его соответствий, тысяча цепочек связей и причудливых ассоциаций и, наконец, великий дар языка, воплощающий само движение Бытия, открывает поэту сверхреальность, неведомую науке. Есть ли диалектика более внятная человеку и более упоительная? Когда философы оставляют пустовать метафизический порог, поэт заступает на место метафизика, и тогда уже поэзия, а не философия становится истинной «дочерью изумления», говоря словами античного философа, которому она всегда была крайне подозрительна.
Но поэзия не столько форма познания, сколько образ жизни — и жизни целостной. Поэт жил в человеке пещерном, он останется жить и в человеке атомного века, ибо он неотъемлем от самого человека. Из жажды поэтической, жажды духовной родились религии, и дар поэзии вечно возжигает божественную искру, высекая её из человеческого кремня. Когда рушатся мифологии, божественное находит в поэзии прибежище, а может быть, и грядущее пристанище.
И ещё о флуоресцирующем космопоэзисе во мраке меонального откровения:
И словно одна великая живая строфа, она заключает в объятия настоящего всё былое и всё грядущее, всё человеческое и сверхчеловеческое, всё пространство планетарное и вселенское. Темнота, которую ей ставят в вину, присуща не её существу, светоносному по природе, а той ночи, которую она изучает и обязуется изучать: ночью души и тайны, окутывающей человека. Её реченье всегда отвергает темноту, и это реченье не менее требовательно, чем язык науки.
26.03.202516:31
🧐 Шеллинг как теокосмопоэт в «Системе трансцендентального идеализма» (1801):
Возвращение к этой единой поэзии станет возможно через откровение. То есть уже в «Системе» 1800 года мы видим насколько интуитивно остро и перспективно мыслит Шеллинг🥰 дальнейшее развитие трансцендентального идеализма. Через год только выйдет его философия тождества в виде «Изложения», ещё не прочитан курс по философии искусства, который post mortem опубликует его сын, ещё не начаты «Мировые эпохи», но уже виднеется связка поэтики с мифологией, которая, неизбежно вытянет на свет философию откровения. Шеллинг умел видеть наперед, он был как нож, пронзающий время.
У Шеллинга эстетика как явление бесконечного в конечном ведет к мифологии, тогда как эстетика как проникновение конечного в бесконечное является откровением.
🪶Объективный мир есть лишь изначальная, ещё бессознательная поэзия духа (noch bewußtlose Poesie des Geistes).
🪶Из обыденной действительности нас выводят лишь два пути — поэзия, перемещающая нас в идеальный мир, и философия, заставляющая исчезнуть перед нашим взором реальный мир.
🪶Однако если только искусство может придать общезначимую объективность тому, что философ способен изобразить лишь субъективно, то из этого следует еще один вывод: поскольку философия, а вместе с философией и все науки, следующие за ней по пути совершенствования, были рождены и питаемы поэзией, то можно ожидать, что, достигнув своего завершения, они вернутся отдельными потоками в тот всеобщий океан поэзии, из которого они вышли. Что окажется тем промежуточным звеном, которое вернет философию к поэзии, в общем предвидеть нетрудно, так как подобное звено уже существовало в виде мифологии до того, как произошло это необратимое, как нам теперь представляется, разделение*. Но как может возникнуть такая мифология, которая будет открытием не отдельного поэта, а некоего нового рода, как бы воплощающего в себе единого поэта,– это проблема, решение которой зависит только от будущих судеб мира и дальнейшего хода истории.
➖➖➖➖➖➖➖➖➖
* Дальнейшее развитие этой мысли содержится в исследовании о мифологии, над которым уже в течение ряда лет ведется работа и которое вскоре выйдет в свет.
Возвращение к этой единой поэзии станет возможно через откровение. То есть уже в «Системе» 1800 года мы видим насколько интуитивно остро и перспективно мыслит Шеллинг🥰 дальнейшее развитие трансцендентального идеализма. Через год только выйдет его философия тождества в виде «Изложения», ещё не прочитан курс по философии искусства, который post mortem опубликует его сын, ещё не начаты «Мировые эпохи», но уже виднеется связка поэтики с мифологией, которая, неизбежно вытянет на свет философию откровения. Шеллинг умел видеть наперед, он был как нож, пронзающий время.
У Шеллинга эстетика как явление бесконечного в конечном ведет к мифологии, тогда как эстетика как проникновение конечного в бесконечное является откровением.
19.03.202513:44
В продолжение темы: о Паламе 😇 и Уайтхеде 🧐
Здесь уместно будет вспомнить уже классическую статью архиепископа Каллиста Уэра (Ware K. God Immanent yet Transcendent: The Divine Energies according to Saint Gregory Palamas) из сборника In Whom We Live and Move and Have Our Being: Panentheistic Reflections on God's Presence in a Scientific World / Ed. Ph. Clayton, A. Peacocke, (2004).
Согласно паламизму вездесущие имманентные божественные энергии пронизывают всё творение. Таким образом, делает вывод Уэр, учение свт. Григория Паламы утверждает динамичного Бога, с акцентом на становлении, а не бытии. Божественные же энергии, являясь силой и жизнью Бога, пронизывают мир и тем самым принимают деятельное участие во всем природном процессе. Бог Паламы, таким образом, радикально трансцендентен, но и радикально имманентен.
Однако здесь Уэр называет паламизм «слабым панентеизмом». Паламизм по Уэру может быть назван сотереологическим или даже эсхатологическим панентеизмом, но никак не онтологическим. Мир не обогощает Бога никаким новым опытом, и не вносит никакие изменения, однако, Бог обогащает творение в его отношении к Творцу. Таким образом, Уэр считает, что диполярный панентеизм Хартсхорна🤓 здесь будет расходиться с паламитским панентеизмом по причине некоторой односторонности взаимоотношений, поскольку для Паламы неприемлема никакая форма панентеизма, которая ограничивала бы свободу Бога.
Здесь уместно будет вспомнить уже классическую статью архиепископа Каллиста Уэра (Ware K. God Immanent yet Transcendent: The Divine Energies according to Saint Gregory Palamas) из сборника In Whom We Live and Move and Have Our Being: Panentheistic Reflections on God's Presence in a Scientific World / Ed. Ph. Clayton, A. Peacocke, (2004).
Согласно паламизму вездесущие имманентные божественные энергии пронизывают всё творение. Таким образом, делает вывод Уэр, учение свт. Григория Паламы утверждает динамичного Бога, с акцентом на становлении, а не бытии. Божественные же энергии, являясь силой и жизнью Бога, пронизывают мир и тем самым принимают деятельное участие во всем природном процессе. Бог Паламы, таким образом, радикально трансцендентен, но и радикально имманентен.
Для паламитского богослова акт творения – это не что иное, как продолжающаяся реальность Божиего обитания. Если мы хотим использовать термин «панентеизм», то он по праву может быть применен к паламизму, (Ware K. God Immanent yet Transcendent).
Однако здесь Уэр называет паламизм «слабым панентеизмом». Паламизм по Уэру может быть назван сотереологическим или даже эсхатологическим панентеизмом, но никак не онтологическим. Мир не обогощает Бога никаким новым опытом, и не вносит никакие изменения, однако, Бог обогащает творение в его отношении к Творцу. Таким образом, Уэр считает, что диполярный панентеизм Хартсхорна🤓 здесь будет расходиться с паламитским панентеизмом по причине некоторой односторонности взаимоотношений, поскольку для Паламы неприемлема никакая форма панентеизма, которая ограничивала бы свободу Бога.
Однако, сказав все это, нам важно добавить еще кое-что. Даже если диполярный панентеизм в изложении таких теологов процесса, как Альфред Норт Уайтхед, неприемлем для Паламы и для традиционной теологии в целом, все же внутри «диполярной точки зрения» скрыта жизненно важная искра истины, которую ни один паламит не захочет отрицать. Хотя сотворение мира – это полностью акт божественной свободы, в то же время этот акт ни в коем случае не является произвольным, случайным или нечаянным. Богу не нужно было творить, но, создавая, Он выражал Свою собственную истинную сущность. <...>
Таким образом, здесь находится некая точка соприкосновения, не полного согласия, но, тем не менее, подлинного сближения между диполярным панентеизмом и паламитской ортодоксией. Мир не является необходимым для Бога; но в то же время он ни в коем случае не является периферийным для Его бытия или случайным, поскольку он выражает самоисчезающую любовь, которая находится в самом сердце живого Бога, (Ware K. God Immanent yet Transcendent).
11.03.202515:04
День Шона МакГрата: к слову, через 2 часа он будет вещать о природе и её душе через Бëме, Шеллинга и Юнга.
Полная информация по ссылке!
Полная информация по ссылке!
16.04.202511:15
Памяти протоиерея Кирилла Копейкина
Так получилось, что о кончине протоиерея Кирилла Копейкина, одного из моих преподавателей в Санкт-Петербургской духовной академии, я узнал, находясь в поездке. Но не написать ничего совершенно невозможно, а потому пишу с опозданием.
Отец Кирилл вёл у нас курс «Апологетика», к которому я ещё вернусь, но знакомство наше началось немного раньше. На бакалавриат Академии я поступил в 2010 году, покинув весной того же года магистратуру Академического университета (официальное название — Санкт-Петербургский академический университет — Научно-образовательный центр нанотехнологий РАН). А когда я учился на втором курсе, — уже и не помню, каким именно образом, хотя и принимал участие в его организации — в 2011 году прошёл двухдневный круглый стол «Наука и Церковь в контексте глобальных процессов».
Первый день мы провели в том самом Академическом университете, а второй — в Академии. В Университете нас тогда принимал Александр Владимирович Омельченко, наш преподаватель математической физики, один из тех людей, кто является для меня образцом не только как учёный, но и просто как человек. (Как-нибудь постараюсь написать про него отдельно). Он выступал со стороны науки, а потом очень живо отреагировал на выступление отца Кирилла, возглавлявшего тогда нашу студенческую делегацию от Академии. Не помню, что именно тогда говорил отец Кирилл, но тема его доклада была «Библейский Шестоднев и современная наука». Помню только, что он сказал что-то о схожести математики и теологии, что очень впечатлило Александра Владимировича. Ярко в моей памяти запечатлелся и доклад моей бывшей однокурсницы Маши на тему «Образование и ранние этапы эволюции Вселенной». Она к тому моменту уже получила два магистерских диплома (одновременно) и работала преподавателем в Университете.
Второй день проходил уже в Академии, однако, несмотря на наличие у меня его программы и даже текста одного из докладов, ничем особо не запомнился. Отец Кирилл, видимо, запомнил это мероприятие, потому что позже, на четвёртом курсе бакалавриата, волевым решением освободил меня от сдачи экзамена по своему предмету.
Несмотря на формальное название предмета — «Апологетика», — сам он называл свой курс «Наука и богословие» и преподавал, по большей части, то, что принято называть «Концепцией современного естествознания», разбавляя это философско-богословскими рассуждениями. Основное содержание его курса было для меня не новым, да и нельзя сказать, что я был совершенно не знаком с его гуманитарной составляющей. Тем не менее, это был один из самых занимательных предметов. Была очевидна увлечённость преподавателя, его готовность вести студентов за собой туда, где ему хорошо самому, говорить о том, что его действительно волнует.
Позже мы вместе от Академии участвовали в форуме с лекциями Нобелевских лауреатов «Наука и общество», который когда-то ежегодно проводился в Петербурге по инициативе Жореса Ивановича Алфёрова. Последнего мы как-то хотели пригласить в Академию и даже однажды практически согласовали даты, но его здоровье становилось всё хуже и хуже, и этот визит так и не состоялся.
Помимо всего прочего, отец Кирилл памятен мне и по другой, чуть более личной причине. В 2013 году владыка-ректор назначил мою пресвитерскую хиротонию на 1 сентября. Так вышло, что рукоположили меня на Литургии по случаю начала учебного года, в День знаний, а вокруг престола водили математик — архимандрит Софроний (Смук) и физик — протоиерей Кирилл Копейкин.
Вечная память!
#церковь #теология #академия #персоналии
Так получилось, что о кончине протоиерея Кирилла Копейкина, одного из моих преподавателей в Санкт-Петербургской духовной академии, я узнал, находясь в поездке. Но не написать ничего совершенно невозможно, а потому пишу с опозданием.
Отец Кирилл вёл у нас курс «Апологетика», к которому я ещё вернусь, но знакомство наше началось немного раньше. На бакалавриат Академии я поступил в 2010 году, покинув весной того же года магистратуру Академического университета (официальное название — Санкт-Петербургский академический университет — Научно-образовательный центр нанотехнологий РАН). А когда я учился на втором курсе, — уже и не помню, каким именно образом, хотя и принимал участие в его организации — в 2011 году прошёл двухдневный круглый стол «Наука и Церковь в контексте глобальных процессов».
Первый день мы провели в том самом Академическом университете, а второй — в Академии. В Университете нас тогда принимал Александр Владимирович Омельченко, наш преподаватель математической физики, один из тех людей, кто является для меня образцом не только как учёный, но и просто как человек. (Как-нибудь постараюсь написать про него отдельно). Он выступал со стороны науки, а потом очень живо отреагировал на выступление отца Кирилла, возглавлявшего тогда нашу студенческую делегацию от Академии. Не помню, что именно тогда говорил отец Кирилл, но тема его доклада была «Библейский Шестоднев и современная наука». Помню только, что он сказал что-то о схожести математики и теологии, что очень впечатлило Александра Владимировича. Ярко в моей памяти запечатлелся и доклад моей бывшей однокурсницы Маши на тему «Образование и ранние этапы эволюции Вселенной». Она к тому моменту уже получила два магистерских диплома (одновременно) и работала преподавателем в Университете.
Второй день проходил уже в Академии, однако, несмотря на наличие у меня его программы и даже текста одного из докладов, ничем особо не запомнился. Отец Кирилл, видимо, запомнил это мероприятие, потому что позже, на четвёртом курсе бакалавриата, волевым решением освободил меня от сдачи экзамена по своему предмету.
Несмотря на формальное название предмета — «Апологетика», — сам он называл свой курс «Наука и богословие» и преподавал, по большей части, то, что принято называть «Концепцией современного естествознания», разбавляя это философско-богословскими рассуждениями. Основное содержание его курса было для меня не новым, да и нельзя сказать, что я был совершенно не знаком с его гуманитарной составляющей. Тем не менее, это был один из самых занимательных предметов. Была очевидна увлечённость преподавателя, его готовность вести студентов за собой туда, где ему хорошо самому, говорить о том, что его действительно волнует.
Позже мы вместе от Академии участвовали в форуме с лекциями Нобелевских лауреатов «Наука и общество», который когда-то ежегодно проводился в Петербурге по инициативе Жореса Ивановича Алфёрова. Последнего мы как-то хотели пригласить в Академию и даже однажды практически согласовали даты, но его здоровье становилось всё хуже и хуже, и этот визит так и не состоялся.
Помимо всего прочего, отец Кирилл памятен мне и по другой, чуть более личной причине. В 2013 году владыка-ректор назначил мою пресвитерскую хиротонию на 1 сентября. Так вышло, что рукоположили меня на Литургии по случаю начала учебного года, в День знаний, а вокруг престола водили математик — архимандрит Софроний (Смук) и физик — протоиерей Кирилл Копейкин.
Вечная память!
#церковь #теология #академия #персоналии
08.04.202518:54
🎵John Coltrane – Spiritual
Читая «Мистицизм процесса» Дэна Домбровски:
📸 «Coltrane on Soprano» by
Roy DeCarava (1963)
Читая «Мистицизм процесса» Дэна Домбровски:
«Болеро»Мориса Равеля расширило понятие повторения больше, чем мы могли предположить до того, точно так же, как бибоп расширил, с другой стороны, и без того широкий диапазон разнообразных возможностей, предоставленных джазовым музыкантам, включая таких религиозных музыкантов, как Колтрейн.
📸 «Coltrane on Soprano» by
Roy DeCarava (1963)
03.04.202509:18
Помню, лет семнадцать, а то и больше, назад, я, глубоко провинциальный, впрочем как и ныне (это мой личный Trieb als Grundprinzip), в поиске «Улисса» Джойса в специально для того выписанных запыленных из архива провинциальной библиотеки журналов ИЛ за 89-й год, случайно нашёл «Ливни» Сен-Жон Перса. С тех пор исторически размашистый и метафорически тончайший Сен-Жон Перс – моя особенная любовь. Вторая любовь тех уже залегших в почву памяти рудой времён – Пабло Неруда, читанный вместе с другими «левыми» латиноамериканцами: Габриэлем Гарсия Маркесом и Мигелем Отеро Сильва.
Из поэмы «Ливни» (пер. Н. Стрижевской):
📸 Gisèle Freund, «Saint-John Perse, Giens», 1966
Из поэмы «Ливни» (пер. Н. Стрижевской):
Дождь мангровым деревом крону корней раскинул над Городом.
Молокососы-кораллы множат упорно в извести мглистой свои малокровные орды,
И нагая, как ретиарий, Идея под хлещущим гребнем в сквере косы рассыпала гордо.
Пой, поэма, под громкий гогот вод неотвратимость темы,
Пой, поэма, под дробный топот вод неукротимость темы,
Ей право первой ночи непорочных Пророчиц,
Расколот золотой кокон и тонет в лилово-синей трясине ночи.
И у меня на подушке, о плутовка! на теплой опушке дремы
Разметалась, ворочается, заголилась бесстыдно роза поэмы.
Боже великий, смеха владыка, земля, что дымится на вертеле ветра, как мясо вепря,
Вдовые глины под ласкою ливней невинных, луга под босыми ногами бессонных,
И пенные росы, грунтовые воды, как вина, на них ли настоен напиток забвенья?
Господи Боже, Боже великий, смеха владыка, здесь снов земные угодья,
Здесь к непогоде в дюны уходит эхо от многоярусной ярости моря,
Здесь смертный одр земли в испарине, новорожденный час в свивальниках и в моем сердце просодия невиданной оды.
V
Мы ваших приходов постигли величье в тщедушной и душной тщете столичной жизни, обугленной в тигле будней,
Но резко пахнуло озоном прозрений, смыслом смолистым на мокрую зелень при первых порывах бури,
Вы нам облик людской вернули, вы нас лепите заново, Ливни, и под маску-личину проник запах свежей глины.
Но на высотах орлиных ужель не обрящем память?
Иль пропоем забвенью псалом в темной аллее сада, топча листы золотые библии листопада?
Тропы в тюльпанных полях сновидений, озер обмелевших бельма, кость камня в горле колодца ужель недостойны пера стихотворца!
Старинные розы в руках инвалида, дети в дупле столетней оливы, над гроздью муската грузные осы, пчела над левкоем и узкие лестницы в тайных покоях вдовых молний ужель не достойны ни слова?
Нежность агав и алоэ, сладострастье магнолий и безгрешных бесплодье, земля, иссушенная познания зноем.
Зеленоволосые грозы плетут изумрудные косы, глядясь в зеркала банкиров.
В батистовой тине, в муслиновом иле тонет облик богини.
И молодые идеи садятся за стол со столпами империи. Безмолвные толпы строятся немо строка за строкою на белых полях поэмы.
Залейте, Ливни, крутые утесы, залейте, залейте кресты и стелы, надгробья Габсбургов, катафалки маршалов, мавзолеи елея, ульи лжи.
Развейте, развейте с крутого утеса прах войн недавнего прошлого, развейте над морем и пепел белых, приплывших когда-то на каравеллах.
И пусть он вечно сидит на железном троне, на четырех ветрах, на чугунной треноге, на голой скале под грозовым небом, обуреваемый своим бредом, что преисполнил народы гневом.
И будет виться над морем вечно дым злодеяний и благодеяний, зола преданий, житий, сказаний – истории головешки
Пока в лепрозориях и обителях терпкий запах термитов и дух пьянящий белой малины узор свой сплетают и на ноги ставят Принцев болящих...
«Я хотел, я хотел жить с людьми, но земля явила нам душу свою чужестранку....
📸 Gisèle Freund, «Saint-John Perse, Giens», 1966
24.03.202518:39
Данила Волков проделал большую работу и выложил фундаментальный труд Тийета «Шеллинг. Философия в становлении» (1970), который оказал большое влияние на изучение философии Шеллинга 🥰 во Франции и не только.
Ксавье Тийет (1921–2018) — французский философ, теолог и католический священник, известный своими исследованиями немецкой идеалистической философии, особенно творчества Шеллинга🧐, а также поборник «философской христологии» (по этой теме ещё написана замечательная работа у Кристиана Данца) и – что крайне интересно – рекультивации религиозной философии на почве откровения, что мы особенно ценим.
Тийет ученик Владимира Янкелевича (1903-1985) и его тончайшего музыкально-поэтического – почти мистического – видения невыразимого «невесть-что», «несуществующего существования». Янкелевич интересен не только своей близостью к апофатической традиции и интуитивизму Бергсона, в чём-то даже и к непостижимому Франка 🥸, а также, что мы ценим не меньше, его негативной эстетикой – эстетикой молчания, разрыва, не-бытия, меона и нотно-рифмической ускользаемости.
Ксавье Тийет (1921–2018) — французский философ, теолог и католический священник, известный своими исследованиями немецкой идеалистической философии, особенно творчества Шеллинга🧐, а также поборник «философской христологии» (по этой теме ещё написана замечательная работа у Кристиана Данца) и – что крайне интересно – рекультивации религиозной философии на почве откровения, что мы особенно ценим.
Тийет ученик Владимира Янкелевича (1903-1985) и его тончайшего музыкально-поэтического – почти мистического – видения невыразимого «невесть-что», «несуществующего существования». Янкелевич интересен не только своей близостью к апофатической традиции и интуитивизму Бергсона, в чём-то даже и к непостижимому Франка 🥸, а также, что мы ценим не меньше, его негативной эстетикой – эстетикой молчания, разрыва, не-бытия, меона и нотно-рифмической ускользаемости.
16.03.202507:15
😇Палама и лента Мëбиуса
Сегодня день памяти свт. Григория Паламы (1296-1359) – православного святого, архиепископа Салоник, богослова, мистика-исихаста, известного своей артикуляцией учения о нетварном свете и божественных энергиях, появившейся благодаря полемике с Варлаамом Калабрийским. Последний был образованным православным монахом, греком из Калабрии с весьма интересной судьбой. По итогам споров и осуждения Варлаама на Константинопольском соборе 1351 года, он уехал в Италию, перешёл в католицизм и отметился как преподаватель греческого у Петрарки.
В меня сейчас должно быть полетят камни, но теологический спор Варлаама с Паламой при опрокидывании его на современность (хоть это и не благодарный экзерсис) мне скорее напоминает не разделëнный пропастью ландшафт и не случайно столкнувшиеся астероиды в космосе, а ленту Мëбиуса, рассмотренную ещё и как историческую петлю, где одна сторона спора постепенно приобретает черты другой и наоборот.
Этот теологический способ метафорического существования в форме ленты Мëбиуса может быть прокручен вперёд в современность, как к спору движения «радикальной ортодоксии» с постмодернистской теологией, так и к более локальной отечественной полемике теоэстетики с ОО-теологией.
В этой продолжающейся полемике стороны порой меняются местами: идеализм античной философии становится богословским рационализмом, а реализм мистического опыта эстетикой красоты и сиянием форм, т.е. эндо-теология становится экзо-теологией (не путать с SETI), которые при очередном изгибе становятся реализмом непознаваемых объектов и идеализмом субъективного опыта, а затем идеализмом мистического опыта и реализмом познания Бога, etc.
Но если история мышления такова, что движение происходит благодаря напряжению, создаваемому между направлениями мысли, неужели нельзя не только быть внутри процесса, но и быть вне его. Вопрос в том, как обрести взгляд за пределами процесса, одновременно пребывая внутри его напряжения?
Эта пантеистская на первый взгляд цитата, вполне может быть понята и панентеистически.
Многослойность откровения и его меонтология, демонстрируют, что наше восприятие сторон спора может быть обманчивым. Динамика и потенциальность откровения не-бытия выявляют эти переходы, удерживают от бесконечного скольжения в петле Мëбиуса и предлагают сделать не только шаг вперёд, но и шаг вовне.
Здесь нет попытки создать какую-то стройную метафору (лента Мëбиуса - не проблема, она лишь описывает топологию пространства при постоянной деформации), но посмотреть на теологическую топологию как на непрерывную деформацию, сохраняющуюся в рамках заданных разметок, и задаться вопросом, – неужели эта цикличность может быть понята только в форме противостояния, а не поиска преимуществ у такой формы взаимоперехода.
Не значит ли это, что проблема кроется не во внешней её форме, а в самой структуре, раскрываемой в движении, становлении и процессе? Так понятая метафора ленты Мëбиуса не есть индифферентное снятие различий или нигилизм, но более высокий уровень синтеза.
Без Варлаама не было бы и Паламы, каким мы его знаем. Это контингентное соприкосновение Паламы с Варлаамом в рекурсивности мысли обеспечивается ме-ревеляционизмом и через него обретает свою значимость. Ме-ревеляционно прав был Палама, хотя это напряжение есть лишь часть проявленного в своё время потенцирующего меонального откровения, обеспечивающего контингентность рекурсии. Ме-ревеляционизм же как мета-наука как раз и предполагает открытость и автономность решения-свободы при множественности возможностей в рекурсивной реальности.
Сегодня день памяти свт. Григория Паламы (1296-1359) – православного святого, архиепископа Салоник, богослова, мистика-исихаста, известного своей артикуляцией учения о нетварном свете и божественных энергиях, появившейся благодаря полемике с Варлаамом Калабрийским. Последний был образованным православным монахом, греком из Калабрии с весьма интересной судьбой. По итогам споров и осуждения Варлаама на Константинопольском соборе 1351 года, он уехал в Италию, перешёл в католицизм и отметился как преподаватель греческого у Петрарки.
В меня сейчас должно быть полетят камни, но теологический спор Варлаама с Паламой при опрокидывании его на современность (хоть это и не благодарный экзерсис) мне скорее напоминает не разделëнный пропастью ландшафт и не случайно столкнувшиеся астероиды в космосе, а ленту Мëбиуса, рассмотренную ещё и как историческую петлю, где одна сторона спора постепенно приобретает черты другой и наоборот.
Этот теологический способ метафорического существования в форме ленты Мëбиуса может быть прокручен вперёд в современность, как к спору движения «радикальной ортодоксии» с постмодернистской теологией, так и к более локальной отечественной полемике теоэстетики с ОО-теологией.
В этой продолжающейся полемике стороны порой меняются местами: идеализм античной философии становится богословским рационализмом, а реализм мистического опыта эстетикой красоты и сиянием форм, т.е. эндо-теология становится экзо-теологией (не путать с SETI), которые при очередном изгибе становятся реализмом непознаваемых объектов и идеализмом субъективного опыта, а затем идеализмом мистического опыта и реализмом познания Бога, etc.
Но если история мышления такова, что движение происходит благодаря напряжению, создаваемому между направлениями мысли, неужели нельзя не только быть внутри процесса, но и быть вне его. Вопрос в том, как обрести взгляд за пределами процесса, одновременно пребывая внутри его напряжения?
«Подобно полосе Мёбиуса, внутренняя и внешняя стороны Бога совпадают», –
пишет Клиффорд Пиковер в «The Möbius Strip: Dr. August Möbius’s Marvelous Band in Mathematics, Games, Literature, Art, Technology, and Cosmology», 2006
Эта пантеистская на первый взгляд цитата, вполне может быть понята и панентеистически.
Многослойность откровения и его меонтология, демонстрируют, что наше восприятие сторон спора может быть обманчивым. Динамика и потенциальность откровения не-бытия выявляют эти переходы, удерживают от бесконечного скольжения в петле Мëбиуса и предлагают сделать не только шаг вперёд, но и шаг вовне.
Здесь нет попытки создать какую-то стройную метафору (лента Мëбиуса - не проблема, она лишь описывает топологию пространства при постоянной деформации), но посмотреть на теологическую топологию как на непрерывную деформацию, сохраняющуюся в рамках заданных разметок, и задаться вопросом, – неужели эта цикличность может быть понята только в форме противостояния, а не поиска преимуществ у такой формы взаимоперехода.
«В литературе и мифологии метафора Мёбиуса используется, когда протагонист возвращается в какое-то время или место с альтернативной точкой зрения, поскольку настоящая полоса Мёбиуса обладает интригующим свойством обращать вспять объекты, перемещающиеся по ее поверхности», –
К. Пиковер, «The Möbius Strip».
Не значит ли это, что проблема кроется не во внешней её форме, а в самой структуре, раскрываемой в движении, становлении и процессе? Так понятая метафора ленты Мëбиуса не есть индифферентное снятие различий или нигилизм, но более высокий уровень синтеза.
Без Варлаама не было бы и Паламы, каким мы его знаем. Это контингентное соприкосновение Паламы с Варлаамом в рекурсивности мысли обеспечивается ме-ревеляционизмом и через него обретает свою значимость. Ме-ревеляционно прав был Палама, хотя это напряжение есть лишь часть проявленного в своё время потенцирующего меонального откровения, обеспечивающего контингентность рекурсии. Ме-ревеляционизм же как мета-наука как раз и предполагает открытость и автономность решения-свободы при множественности возможностей в рекурсивной реальности.
11.03.202509:30
Доставлена партия высококачественного битума для лучшей адгезии в μή-ревеляционной онтологии.
{ранний Рэй Л. Харт 🫥 об онтологии откровения + поздний Шеллинг 🥰 в прочтении МакГрата}
{ранний Рэй Л. Харт 🫥 об онтологии откровения + поздний Шеллинг 🥰 в прочтении МакГрата}
16.04.202511:15
Помимо этого круглого стола помню ещё экскурсию в Научно-образовательный центр нанотехнологий РАН с о. Кириллом и много ещё кем, его лекции и, конечно же, его мягкую речь, в которой, казалось, всегда было много важного и пугающего. Где-то на фото узнал размытые очертания себя, очередной яко не бывший слой жизни. Позавчера прошли его похороны. Вечная память протоиерею Кириллу Копейкину!
08.04.202512:28
Рекомендую канал моего давнего товарища Алексея Ковальчука. Если вам интересна территория, пересечëнная немецкой философией, христианской мистикой и православным богословием обратите внимание на канал Дневник ясности. Спокойные и вдумчивые размышления в попытке соединить разум и веру.
А ещё автор много внимания уделяет и Шеллингу.
А ещё автор много внимания уделяет и Шеллингу.
23.03.202519:10
Шеллинг о воображении в «Философии искусства»:
§ 22. Как Божество — первообраз — становится в отображении красотой, так и идеи разума, созерцаемые в отображении, становятся красотой; таким образом, отношение разума к искусству совпадает с отношением Бога к идеям. Божественное творчество объективно выявляется через искусство, ибо последнее коренится в том же воплощении бесконечной идеальности в реальном, на котором основано и первое. Превосходное немецкое выражение «способность воображения» (Einbildungskraft) означает, собственно, способность воссоединения, на которой на самом деле основано всякое творчество. Она есть та способность, посредством которой идеальное есть в то же время и реальное, душа есть тело, — способность индивидуации, в собственном смысле слова творческая.
И далее, к слову, о влиянии Шеллинга на Бальтазара:
§ 23. Непосредственная первопричина всякого искусства есть Бог. — Ведь Бог через свое абсолютное тождество есть источник всякого взаимопроникновения реального и идеального, в котором коренится всякое искусство. Или: Бог есть источник идей. Только в Боге пребывают изначально идеи. Искусство же есть изображение первообразов; итак, Бог есть непосредственная первопричина, конечная возможность всякого искусства, Он сам источник всякой красоты.
🖼 Джон Мартин, «Сотворение света» (1825), меццо-тинто
§ 22. Как Божество — первообраз — становится в отображении красотой, так и идеи разума, созерцаемые в отображении, становятся красотой; таким образом, отношение разума к искусству совпадает с отношением Бога к идеям. Божественное творчество объективно выявляется через искусство, ибо последнее коренится в том же воплощении бесконечной идеальности в реальном, на котором основано и первое. Превосходное немецкое выражение «способность воображения» (Einbildungskraft) означает, собственно, способность воссоединения, на которой на самом деле основано всякое творчество. Она есть та способность, посредством которой идеальное есть в то же время и реальное, душа есть тело, — способность индивидуации, в собственном смысле слова творческая.
И далее, к слову, о влиянии Шеллинга на Бальтазара:
§ 23. Непосредственная первопричина всякого искусства есть Бог. — Ведь Бог через свое абсолютное тождество есть источник всякого взаимопроникновения реального и идеального, в котором коренится всякое искусство. Или: Бог есть источник идей. Только в Боге пребывают изначально идеи. Искусство же есть изображение первообразов; итак, Бог есть непосредственная первопричина, конечная возможность всякого искусства, Он сам источник всякой красоты.
🖼 Джон Мартин, «Сотворение света» (1825), меццо-тинто
14.03.202507:32
тут сообразно с темой надлежаще проиллюстрированы изводы булгаковско-лосевской софиологии в конструозно-мистическую визуально-фонетическую софиологию архимандрита Евфимия (Вендта), а также кенозис софийной конструкции его не-опознанного трактата «Начертание и наречение решений Отрешенного. Графика и грамматика Догмата».
его лингвокосмоэстетика, пожалуй, отчасти близка к теокосмопоэтике, хотя, всë же с заходами в хлебниковско-футуристскую геноно-андреевщину. этакие догматическо-иконо-лингвографические «Поминки по Финнегану». но главный трагизм этого подхода, исключительно на мой степной селянский вкус (а может всему виной петербургские травматизмы, закреплëнные Андреем Белым), это всё та же донкихотская попытка математически и геометрически разобраться с мистикой меона –
сам о. Евфимий из «парижского круга»: мать Мария (Скобцова), о. Сергий Булгаков, сестра Иоанна Рейтлингер, митрополит Евлогий (Георгиевский), епископ Кассиан (Безобразов), архимандрит Киприан (Керн), etc.
Шмеман об основанном им Казанском ските в Муазне (см. фото ниже):
его лингвокосмоэстетика, пожалуй, отчасти близка к теокосмопоэтике, хотя, всë же с заходами в хлебниковско-футуристскую геноно-андреевщину. этакие догматическо-иконо-лингвографические «Поминки по Финнегану». но главный трагизм этого подхода, исключительно на мой степной селянский вкус (а может всему виной петербургские травматизмы, закреплëнные Андреем Белым), это всё та же донкихотская попытка математически и геометрически разобраться с мистикой меона –
«ми-он находится в строжайше уравненном положении с то-оном» (Архимандрит Евфимий. Атлас N°47, [Начертание, т.I, с. 245])– и, как следствие, с откровением. не путать с визуально-математической поэтикой и геометрической метафорикой!
сам о. Евфимий из «парижского круга»: мать Мария (Скобцова), о. Сергий Булгаков, сестра Иоанна Рейтлингер, митрополит Евлогий (Георгиевский), епископ Кассиан (Безобразов), архимандрит Киприан (Керн), etc.
Шмеман об основанном им Казанском ските в Муазне (см. фото ниже):
«Поразителен храм, построенный почти собственноручно о. Евфимием, — первое чувство: вот бы тут служить! Действительно, храм-эпифания».
09.03.202513:41
Интересно, на что в действительности смотрел Григорий Нисский – картину, мозаику, фреску или рельефное изображение?
Свт. Григорий Нисский, Слово о Божестве Сына и Духа и похвала праведному Аврааму.
🖼 «Жертвоприношение Исаака», Караваджо, 1603.
«Нередко видел я живописное изображение этого страдания и никогда не проходил без слез мимо этого зрелища [Исаака, приносимого в жертву] – так живо эту историю представляет взору искусство. Исаак лежит перед отцом у самого жертвенника, припав на колено, и с руками, загнутыми назад; отец же, став поодаль отрока на согнутое колено и левой рукой отведя к себе волосы сына, наклоняется к лицу, смотрящему на него жалостно, а правую ножом вооруженную руку направляет, чтобы заклать сына, и острие ножа касается уже тела, – тогда приходит к нему свыше глас, останавливающей дело», –
Свт. Григорий Нисский, Слово о Божестве Сына и Духа и похвала праведному Аврааму.
🖼 «Жертвоприношение Исаака», Караваджо, 1603.
11.04.202509:15
Принял участие в онлайн-лекции «Process Mysticism» Дэна Домбровски, организованной Center of Christogenesis. Центр был создан Илия Делио (упоминал тут) в память о Пьере Тейяр де Шардене🌍 и его теории христогенеза.
Дэниел Домбровски – профессор философии в Университете Сиэтла. Основная область его интересов – история философии, философия религии (с точки зрения не-классики и процесса), политическая философия Ролза и христианская этика. Домбровски считается ведущим специалистом по философии Чарльза Хартсхорна.
Не мог не задать вопрос про место откровения в мистицизме процесса. Что отличает состоявшихся ученых от «детей» – умение прямо говорить, в чём они сведущи, а в чëм нет. Дэн сказал, что не очень хорошо знаком с Шеллингом🥰, в основном только через Хартсхорна🤓, что не помешало ему дать ответ.
Лекция была выстроена в логике его одноимённой книги 2023 года. Слово «мистицизм» имеет как минимум два разных значения. Оно может обозначать либо непосредственное переживание Бога, либо взгляд на реальность как на невыразимую сущность, которую можно описать только с помощью парадоксов. Эти значения различны: непосредственный опыт Бога не предполагает парадоксальность, или же его неизречëнность (невозможность выражения словами).
Здесь Домбровски рассмотрел оба подхода к мистицизму через призму философии процесса и неклассического теизма. В фокусе внимания — идеи таких мыслителей, как Альфред Норт Уайтхед🧐, Анри Бергсон, Пьер Тейяр де Шарден🌍 и особенно Чарльз Хартсхорн🤓. Такой взгляд разрушает привычное противопоставление между религиозным образом Бога и философским его пониманием.
Дэн Домбровски выступает с критикой классического богословского представления, которое и создает это противопоставление. Также речь шла о божественной всеобъемлющей природе, мистике как связи с природой, концепции идеальной (но не всемогущей) силы, аскетизма, апофатической традиции, мистических видений и религиозной процессуальной эстетики и этики.
Дэниел Домбровски – профессор философии в Университете Сиэтла. Основная область его интересов – история философии, философия религии (с точки зрения не-классики и процесса), политическая философия Ролза и христианская этика. Домбровски считается ведущим специалистом по философии Чарльза Хартсхорна.
Не мог не задать вопрос про место откровения в мистицизме процесса. Что отличает состоявшихся ученых от «детей» – умение прямо говорить, в чём они сведущи, а в чëм нет. Дэн сказал, что не очень хорошо знаком с Шеллингом🥰, в основном только через Хартсхорна🤓, что не помешало ему дать ответ.
Лекция была выстроена в логике его одноимённой книги 2023 года. Слово «мистицизм» имеет как минимум два разных значения. Оно может обозначать либо непосредственное переживание Бога, либо взгляд на реальность как на невыразимую сущность, которую можно описать только с помощью парадоксов. Эти значения различны: непосредственный опыт Бога не предполагает парадоксальность, или же его неизречëнность (невозможность выражения словами).
Здесь Домбровски рассмотрел оба подхода к мистицизму через призму философии процесса и неклассического теизма. В фокусе внимания — идеи таких мыслителей, как Альфред Норт Уайтхед🧐, Анри Бергсон, Пьер Тейяр де Шарден🌍 и особенно Чарльз Хартсхорн🤓. Такой взгляд разрушает привычное противопоставление между религиозным образом Бога и философским его пониманием.
Дэн Домбровски выступает с критикой классического богословского представления, которое и создает это противопоставление. Также речь шла о божественной всеобъемлющей природе, мистике как связи с природой, концепции идеальной (но не всемогущей) силы, аскетизма, апофатической традиции, мистических видений и религиозной процессуальной эстетики и этики.
05.04.202519:25
Посмотрел я тут в кино этот ваш «Эдем» с Джудом Лоу, Аной де Армас и не только про ницшеанца доктора Риттера, который в 1929 году покинул Берлин со своей возлюбленной Дорой. Они поселились на диком острове вдали от людей и благ цивилизации, трудились на земле, были вегетарианцами, всячески испытывали свою силу воли, пока доктор пытался написать «манифест манифестов».
Основа реальная и очень кинематографичная. В историю вошла как «Галапагосское дело», детали которого можно прочесть хотя бы здесь.
Всё завлекательно и красиво, для ницшеанцев новости, правда, неутешительные: традиционные ценности и мещанство победили.
Основа реальная и очень кинематографичная. В историю вошла как «Галапагосское дело», детали которого можно прочесть хотя бы здесь.
Всё завлекательно и красиво, для ницшеанцев новости, правда, неутешительные: традиционные ценности и мещанство победили.
01.04.202514:20
Теоэстетика тут выпускает серию постов с обоснованием своей позиции и того, почему католик Бальтазар не так уж и страшен для православных. Особенно меня порадовало в последнем посте лёгкое процессуальное прочтение 😇Булгакова.
А я, тем временем, вспомнил весьма полезную в этом апологетическом смысле для теоэстетов работу, которой уже лет 10 как, «Ганс Урс фон Бальтазар и критическое осмысление русской религиозной мысли» (Hans Urs von Balthasar and the Critical Appropriation of Russian Religious Thought) от Дженнифер Н. Мартин.
Я уже цитировал тут Шеллинга🥰 и намекал о его влиянии на Бальтазара. Так вот, исследование не только обосновывает расширительный взгляд на Бальтазара как не-консервативного и анти-ностальгического мыслителя, но и прямо указывает на связь Бальтазара с русскими религиозными философами (Соловьёв😇, Булгаков😇, Бердяев), их влияние на него, а также отслеживает через них сложную рецепцию Бальтазаром Шеллинга, где-то приветсвующую эсхатологичность ранней философии искусства, где-то критикующую шеллингианскую теодицею.
Из положительного: исследование как бы указывает, что не следует видеть в эстетике Бальтазара исключительно наивную возвышенность и размытое очарование рыхлостью концепта, неприемлющую никакое уродство, что там также есть место эстетике темноты и ночных крестных страданий, тёмное ядро креста, побеждающее красотой, но и сохраняющее в себе отраженное уродство греха, как кракелюр. Но это скорее должно быть обращением к его последователям.
Мне же лично, не особенно симпатизирует интерпретация Шеллинга Бальтазаром через Аквината и его трансценденталии, также как массу сложностей вызывает и унивокальный взгляд. Всё-таки подлинно бёме-экхартовсткое прочтение Шеллинга, инвертирующее Аквината, оставляет его на своем почётном месте.
Бонусом цитата из книги:
* К слову, ББИ обещает скоро издать этот том под названием «Богословская эстетика. Том III. В пространстве метафизики. Часть 1. Древность».
А я, тем временем, вспомнил весьма полезную в этом апологетическом смысле для теоэстетов работу, которой уже лет 10 как, «Ганс Урс фон Бальтазар и критическое осмысление русской религиозной мысли» (Hans Urs von Balthasar and the Critical Appropriation of Russian Religious Thought) от Дженнифер Н. Мартин.
Я уже цитировал тут Шеллинга🥰 и намекал о его влиянии на Бальтазара. Так вот, исследование не только обосновывает расширительный взгляд на Бальтазара как не-консервативного и анти-ностальгического мыслителя, но и прямо указывает на связь Бальтазара с русскими религиозными философами (Соловьёв😇, Булгаков😇, Бердяев), их влияние на него, а также отслеживает через них сложную рецепцию Бальтазаром Шеллинга, где-то приветсвующую эсхатологичность ранней философии искусства, где-то критикующую шеллингианскую теодицею.
Из положительного: исследование как бы указывает, что не следует видеть в эстетике Бальтазара исключительно наивную возвышенность и размытое очарование рыхлостью концепта, неприемлющую никакое уродство, что там также есть место эстетике темноты и ночных крестных страданий, тёмное ядро креста, побеждающее красотой, но и сохраняющее в себе отраженное уродство греха, как кракелюр. Но это скорее должно быть обращением к его последователям.
Мне же лично, не особенно симпатизирует интерпретация Шеллинга Бальтазаром через Аквината и его трансценденталии, также как массу сложностей вызывает и унивокальный взгляд. Всё-таки подлинно бёме-экхартовсткое прочтение Шеллинга, инвертирующее Аквината, оставляет его на своем почётном месте.
Бонусом цитата из книги:
Против рационализма и научного функционализма эпохи Просвещения Шеллинг и Бальтазар выступают вместе в том смысле, что они очень серьезно относятся к мифу и высоко ценят его, хотя последний сопротивляется спекулятивной онтологии первого. Как уже говорилось выше, Шеллинг посвящает последние этапы своей философской карьеры разработке философии мифологии (а затем и откровения); Бальтазар посвящает четвертый том* своей «Эстетики» «Царство метафизики в античности» Гомеру, Гесиоду, Пиндару, Эсхилу, Софоклу и Платону. Конечно, нельзя сказать, что Бальтазар считал миф как таковой богословски непригодной категорией, хотя он и отвергает пагубную модель мифологизации, которая извлекает или абстрагирует аисторические истины из событий истории. Подлинный миф, однако, наполняет грубую фактичность тайной.
Действительно, для Бальтазара метафизика включает миф как откровение о смысле бытия. Мифопоэтическое воображение не только ценно как предварительное формирование отношений между Богом и миром, но и библейское откровение «происходит в том же формально-антропологическом локусе, где мифопоэтическое воображение создавало свои образы вечного... [и] в котором осуществляется вся философско-мифологическая постановка вопроса [человека]».
Бальтазар оставляет открытой возможность того, что истинный свет Божий озаряет мифы и спекулятивную философию, пусть и косвенно, так что эти образы могут привести искателя истины к Богу откровения.
Он выражает особое сочувствие и восхищение русским религиозным духом, который, в некоторой степени в духе мифологических интересов позднего Шеллинга, не является нетерпимым к античному, языческому прошлому.
* К слову, ББИ обещает скоро издать этот том под названием «Богословская эстетика. Том III. В пространстве метафизики. Часть 1. Древность».
20.03.202518:08
Воображение – страшный и пугающий своей свободой великий метафизик, стоящий на пути между откровением и опытом; онтологическая сила, делающая Божественное актуальным и движущая реальность.
Мистически воображение – не просто когнитивная функция, не игра фантазии или эмпирическая способность, смешивающая образы, а космопоэтический сонар, творчески наведенный на меональное откровение; аналог божественного творчества, действующий через рацио, но не ограниченный им; тоннель, соединяющий божественное-к-человечеству с человеческим. Так меонально понятое воображение, как мне кажется, близко и к аскетической интуиции православного востока.
🖼 Картина Джорджо де Кирико «Великий метафизик», 1917.
Мистически воображение – не просто когнитивная функция, не игра фантазии или эмпирическая способность, смешивающая образы, а космопоэтический сонар, творчески наведенный на меональное откровение; аналог божественного творчества, действующий через рацио, но не ограниченный им; тоннель, соединяющий божественное-к-человечеству с человеческим. Так меонально понятое воображение, как мне кажется, близко и к аскетической интуиции православного востока.
🖼 Картина Джорджо де Кирико «Великий метафизик», 1917.
12.03.202507:20
660 лет Венскому университету!
Сегодня мой университет отмечает 660-летие! Основанный в 1365 году, он стал местом, где формировались великие идеи в философии, теологии, науке, экономике и культуре – Alma Mater Rudolphina Vindobonensis.
Здесь работали и учились выдающиеся умы: Грегор Мендель, открывший законы наследственности; Густав Малер, преобразивший мир музыки; Франц Брентано, размышлявший о сознании и интенциональности; Зигмунд Фрейд, исследовавший глубины человеческой психики; Карл Каутский, повлиявший на политическую мысль; Людвиг фон Мизес и Фридрих Хайек, изменившие экономическую науку и теорию свободы; Мориц Шлик и Рудольф Карнап, изменившие облик современной философии, ядро «Венского кружка» и неопозитивизма; Карл Поппер, разработавший принцип фальсифицируемости; Эрвин Шрёдингер, заложивший основы квантовой механики; Антон Цайлингер, нобелиат-2022, уникальный специалист в области квантовой телепортации и правоверный католик.
Теология в Венском университете также была полем для смелых размышлений: это и ныне почти забытый, но интереснейший и противоречивый Антон Гюнтер (1783-1863), стремился соединить веру и современную философию, называл себя «Cartesius correctus» в пику Шеллингу и Гегелю, попал в католический Индекс запрещенных книг; Рихард Липсиус (1830–1892), ведущий теолог и церковный историк XIX века, исследовал развитие христианства и его связь с религиозным опытом и научным познанием; Фальк Вагнер (1939-1998), который защитил две работы у Панненберга, известен своими исследованиями в области диалектической теологии и влияния современной философии на теологию; Роланд Фабер (р. 1960), современный процесс-теолог, соединяющий метафизику, науку, мистику и теопоэтику; конечно же, мой научник, Кристиан Данц (р.1962), действующий профессор, крупный специалист по Шеллингу и Тиллиху.
660 лет размышлений, открытий и вдохновения — и этот путь продолжается!
Сегодня мой университет отмечает 660-летие! Основанный в 1365 году, он стал местом, где формировались великие идеи в философии, теологии, науке, экономике и культуре – Alma Mater Rudolphina Vindobonensis.
Здесь работали и учились выдающиеся умы: Грегор Мендель, открывший законы наследственности; Густав Малер, преобразивший мир музыки; Франц Брентано, размышлявший о сознании и интенциональности; Зигмунд Фрейд, исследовавший глубины человеческой психики; Карл Каутский, повлиявший на политическую мысль; Людвиг фон Мизес и Фридрих Хайек, изменившие экономическую науку и теорию свободы; Мориц Шлик и Рудольф Карнап, изменившие облик современной философии, ядро «Венского кружка» и неопозитивизма; Карл Поппер, разработавший принцип фальсифицируемости; Эрвин Шрёдингер, заложивший основы квантовой механики; Антон Цайлингер, нобелиат-2022, уникальный специалист в области квантовой телепортации и правоверный католик.
Теология в Венском университете также была полем для смелых размышлений: это и ныне почти забытый, но интереснейший и противоречивый Антон Гюнтер (1783-1863), стремился соединить веру и современную философию, называл себя «Cartesius correctus» в пику Шеллингу и Гегелю, попал в католический Индекс запрещенных книг; Рихард Липсиус (1830–1892), ведущий теолог и церковный историк XIX века, исследовал развитие христианства и его связь с религиозным опытом и научным познанием; Фальк Вагнер (1939-1998), который защитил две работы у Панненберга, известен своими исследованиями в области диалектической теологии и влияния современной философии на теологию; Роланд Фабер (р. 1960), современный процесс-теолог, соединяющий метафизику, науку, мистику и теопоэтику; конечно же, мой научник, Кристиан Данц (р.1962), действующий профессор, крупный специалист по Шеллингу и Тиллиху.
660 лет размышлений, открытий и вдохновения — и этот путь продолжается!
09.03.202513:06
Иконокласты всех стран, разъединяйтесь!
С днём Торжества православия и восстановления иконопочитания (843 г.)
🖼 Грета Ласко, Христос Пантократор
С днём Торжества православия и восстановления иконопочитания (843 г.)
🖼 Грета Ласко, Христос Пантократор
Паказана 1 - 24 з 32
Увайдзіце, каб разблакаваць больш функцый.