Два года назад меня практически оглушило от внезапного осознания истинного веса волонтерской схимы, принятой на себя по слабости душевной и недомыслию. Можно привыкнуть и смириться перед полным отсутствием времени и душевных сил для собственной прозы. В конце концов, никто моих книжек никогда не ждал, как какой-нибудь бронежилет или тепловизор. Можно с юмором относиться к неожиданно уверенному знанию топографии каких-то показавшихся случайными в собственной важной жизни городков вдоль трассы. В тамошних "пятерочках" даже кассирши теперь узнают, спрашивают "как дела?". Нормально дела, "вот, опять везу" или "только опять отвез". "Вампиловщина" какая-то, но забавно.
Вполне философски уже относишься к вечно раздолбанному и постоянно требующему ремонта когда-то бывшего семейным, автомобилю. В конце концов, это просто железяка на колесах, сколь бы не был с ним связан как всадник с конем.
И не в том страх, что приходится иной раз везти обратно матерям, сестрам и женам вещи их "пропавших без вести" родных. И к этому, не то что привыкаешь, (нельзя к этим взглядам привыкнуть), но учишься хотя бы чуточку сдерживать собственные эмоции, чтобы не расплакаться уже в прихожей.
Даже непрекращающийся стыд от протянутой за милостыней ладони можно переносить как хроническое недомогание, какую-нибудь пошлую гипертонию. Хотя, конечно, смысл этого "стояния на паперти" и глубже, и архаичнее.
Но не переносим, мучителен, разрушителен для души и сознания этот вынужденный , этот, на самом деле не по силам человеческим, Выбор: кому помочь сейчас, кому потом, а кому и вовсе отказать. А сделав этот Выбор, нужно далее следовать ему, добиваясь своего, иной раз заставляя уже других подобный выбор совершать.
Это два года назад, когда покупали противодроновые ружья, впервые случилось. И, что характерно, вначале не со мной. Нужно было везти саперам три штуки: по одной на группу. Срок ожидания после оплаты полтора месяца. Мне это тогда показалось долгим. Сейчас и по три месяца ждем. И вот, пришло время получать, но оказывается, что нам дают только два ружья, а третье нет. Готовы вернуть деньги, ну или ждать нам следующей партии. Позвонил тамошнему начальнику, мол, как же так, мы все перевели, все вовремя, парни ждут, мы рассчитывали. А он мне, мол, понимаете, такое дело, позвонила мать бойца, рыдает, ей очень нужно, там сын у нее, не можем отказать. И тут у меня впервые включилось ощущение правоты общего дела. Позвольте, говорю, но у нас же тоже не собственные деньги. Это все матери собрали и жены для своих же. Им тоже нужно. Это мы не для того, чтобы птиц пугать над дачным участком покупаем. И мы... первыми были в очереди. Нам и должны отдать!
И этот начальник, этот, на самом деле, совсем молодой парень у меня на глазах сделал Выбор, или, лучше сказать, стал инструментом Выбора. Выбор был сделан через него. В итоге, у нас в багажнике ехали все три ружья, а у меня в душе поселилось чувство вины, что этой своей настойчивостью, возможно, кого-то приговорил к смерти.
И вообще, мне кажется, я именно тогда впервые всерьез понял, как мы все связаны между собой. И какую боль причиняет людям и себе тот, кто несет внутри Выбор. Но он должен это делать. Не по своей прихоти это все, хотя и по свободной воле. Это не произвол. Это Его присутствие.
