﹏ 𝗐𝖾𝖺𝗄 𝗁𝖾𝗋𝗈 𝖼𝗈𝗇𝖿𝖾𝗌𝗌𝗂𝗈𝗇˙˚

Самый большой фетиш Уёна это эмоции. Эмоции Шиына. Злость, радость, грусть, неважно. То что Шиын соизволил показывать эти эмоций Уену, вводит его в восторг. А если эти эмоции Шиын испытывает от действий Уёна, последующая реакция похлеще любого оргазма.

Связаны. Точнее связан. Шиын. Это было абсолютно удивительное зрелище для Уёна. То как этот мелкий громила был абсолютно обездвижен, и может только тяжело вдыхать над ловкими руками Уёна, лапающие все его тело.

Поводок на шее Уёна сжимался крепко каждый раз, как Шиын тянул его на себя. Тяжело было сдерживать себя, тяжело не вцепится в эти губы прямо сейчас, но он знает, что сделай это он прямо сейчас, позже он не получит ничего.
Тяжело вздыхать прямо на его губы и быть абсолютно беспомощным, черт возьми.

Его кулаки инстинктивно сжались, и он сделал небольшой шаг вперед, не отрывая своих голодных, наполненных ненавистью к окружающему, глаз: — Здесь я командую! - прорычал он, вкладывая всю свою недолгую власть в этот звериный рык.

– Не дождешься. - выклюнул Шиын, делая шаг назад. Кулак У–Ена резко обрушился на челюсть рядового. Удар был словно выстрел. Парень пошатнулся, но не упал, хватаясь за место, в которое ударил его недруг.
Кулаки, словно молоты, обрушивались на тела, пот градом катился с лиц, а хриплые проклятия смешивались с приглушенными стонами. У-Ен бил прицельно, беспощадно. Шиын же в большей части защищался, не успевая наносить ответные удары. Рядов Кан У-Ен схватил соперника за воротник его поношенной формы, отшвыривая в сторону. Шиын больно ударяется головой, но тут же пытается встать, практически сразу вставая в боевую стойку. Его руки слегка дрожали, а У-Ен тем временем с оскалом медленно, как будто растягивая удовольствие, двигался вперед. ие слились воедино. Солдаты, окружившие дерущихся, молча наблюдали за этим зрелищем, словно за гладиаторским боем. В их глазах читались страх, возбуждение и тайная зависть к тем, кто осмелился пойти против дисциплины в армии и нарушить его таким наплевательским образом. У-Ен уже совсем рядом, и в этот раз первым бьет Шиын. Рассчитав приблизительное расстояние, за которое его кулак коснется конечности солдата, он делает выпад, выставляя руку вперед, но У-Ен, словно скользкая змея, скользит между его рукой, уклоняясь от удара. Не медлив, Шиын использует в атаку свою вторую руку, в этот раз попадая куда-то в районе плеча У-Ена, отчего тот слегка отступает.

— Сука! - буквально рычит рядовой Кан, который уже вошел в азарт и готовился выплеснуть все свои эмоции и силы на сунувшегося к нему Шиына. Он в спешке приблизился к парню, ударяя его в живот с колена. Шиын тут же кашляет. Он согинается пополам, хватаясь за место удара, словно там внезапно расцвел багровый цветок боли. В затхлом воздухе казармы повисла тишина, нарушаемая лишь сдавленным стоном пострадавшего и тяжелым дыханием нападавшего. Глаза первого метали злобные искры, второй, сломленный, опустился на грязный пол.

В этот момент дверь казармы распахнулась, и на пороге возник капрал - Ан Сухо. Его появление словно обухом ударило по головам дерущихся. Бой моментально прекратился, и в наступившей тишине было слышно лишь тяжелое дыхание солдат, да стук сердца, отсчитывающий последние секунды свободы перед тем, как их хорошенько помотают по сержантам и генералам. Дай бог заставят выполнять какую-то грязную работу, может, выкопать деревья из палисадника и засадить их заново, в другую, подготовленную землю, а может вообще заставят чистить туалеты, чем их часто запугивали; в худшем случае - их ждет наказание в камере. Закроют дня так на 3 точно, зачитывая при этом нотации о том, какие они бесполезные идиоты и только и могут размахивать своими кулаками, наплевательски относится к уставу и армейской дисциплине.

— Какого черта? - грубый, властный голос тут же разнесся по всему батальону. Он бросил серьезный взгляд на У-Ена - тот молча смотрел куда то в ноги, пряча разбитые костяшки к себе за спину. Шиын же хрипел возле стены. Он пару раз медленно моргнул, фокусируя свой взгляд на новой фигуре. Сухо вздохнул, делая пару деловитых шагов вперед, — Встань.

Тяжело выдохнув, рядовой поднялся,
— Рядовой Ен… Ен Шиын. - он попытался выпрямиться, но острая боль внизу живота заставила его слегка согнуться.
– В кабинет. Ко мне. Через минуту. По одному. - словно специально делая такие паузы, он оглядел двух нарушителей, задержав свой взгляд на его школьном приятеле - Шиыне. Помолчав пару секунд, он отвел взгляд и развернулся на своих дочиста вычищенных сапогах, в которых можно было разглядеть свое отражение, будь ты совсем близок к ним.

Дверь с грохотом захлопнулась, оставив рядовых в пыльной комнате казармы.

Чем можно похвастаться в армии, если ты простой рядовой, прибывший на срочную службу практически сразу после того, как окончил школу? Конечно, Шиын мог сделать это намного позже, может, лет в 27. Может чуть раньше, но парень решил - чем быстрее, тем лучше, поэтому сейчас в свои 19 лет он уже служил отечеству.

Сразу после того, как его хорошо покидали по больнице в родном городишке, он спешно подал заявление в военкомат. Практически сразу ему послали письмо с указанием, где четко описывается место его службы, определенное в случайном порядке.

Армия в целом такое место, где собираются совершенно разные люди, от которых ожидать чего-то хорошего равносильно ожиданию того, что добро на планете Земля победит зло. В армейской среде, где иерархия и подчинение — краеугольные камни, порой рождаются парадоксальные явления. Одним из таких является ситуация, когда новобранец, рядовой, не обладающий никакими особыми заслугами или талантами, умудряется завоевать себе место под солнцем, используя силу и запугивание. Стоит тебе лишь оступиться и ляпнуть чего-то по незнанию, так они вцепятся в тебя своими когтями, как голодные коршуны, и разорвут на мелкие кусочки, раздробив даже кости, что мама не горюй.

Последствия подобной дедовщины разрушительны для всего подразделения. Они, видя всю жестокость и тщеславие «авторитета» в своем батальоне естественно не попробуют перечить ему, если он превосходит их по силе и уровню жестокости. Что уж там, они даже жаловаться не посмеют - это же буквально рыть себе яму, в которой тебя и похоронят заживо при первом подвернувшимся случае.

Шиыну никогда не нравились подобные расфасовки людей, к слову не только в армии. Он видел, как новобранцы, словно молодые деревца под ледяным ветром, гнутся под гнетом бестолкового и агрессивного рядового, который, по сути, стоит на одной ступени с ними, но считает себя чем-то более значимым, и успешно теряют свою индивидуальность. Разве можно построить сильную армию, попирая достоинство каждого солдата? Разве может боец, сломленный унижениями, отважно встать на защиту Родины? Хотя, в прочем, это мысли на пару минут. Шиын даже не думал сближаться с кем-то, а уж тем более лезть в это месиво, построенной из чужих голов и костей. Но, может, именно эта отстраненность и безразличие и привлекала зло, поэтому они, как стадо драных гиен, облизывались и скалились каждый раз, как только в поле зрения появлялось лицо Шиына, полное безразличия и отказывающееся от подчинения равносильным ему товарищам.

— Иерархия здесь одна, написанная для всех. Здесь нет простых служивых и каких-то особенных, коими ты считаешь себя, У-Ен. - он старательно выбирал выражения.

У-Ён - тот самый авторитет, который заработал он благодаря подвешенному языку и мастерству в махании кулаками. В его глазах плескалось презрение, словно яд скорпиона, отравляющий все вокруг. Он смотрел на своих товарищей, как аристократ на плебеев, видя в них лишь жалкое подобие человека, считая, что каждый ему что-то должен и обязан. Его движения были отточены, словно удары катаны, а каждое слово – выстрелом из пистолета. Ты взглянул на него с каким-либо неверным прищуром? Поздравляю, ты подписал приговор. Посмел открыть рот тогда, когда он хотел тишины? Кажется, кто-то давно не посещал медпункт.

Он нехотя оторвал свой взгляд от рядового, которого сейчас пытался перевоспитать и подложить под себя, готовя новую, свежую черепушку своего товарища для того, чтобы когда-нибудь пройтись по ней. У–Ена в какой то степени можно было назвать вербовщиком, но только с «иными» методами вербования.
Небрежно отпустив чужие волосы, он поднялся, проводя рукой по своим плечам и скидывая невидимые пылинки. Между рядовыми нарастает напряжение, как будто перед грозой. Воздух сгустился, стал липким и тяжелым, словно пропитанный предчувствием беды.

Сейчас У-Ен - пружина, сжатая до предела, готовая распрямиться в яростном рывке.

— Что ты сказал? - Он усмехнулся, слегка прищуриваясь.