litteratrice | Алиса Горислав

Мычали коровы, ржали лошади, кудахтали курицы, где-то гремела двигателем машина…

Каждый звук чудился здесь не удвоенным — утроенным: плеск воды о борта лодки эхом разносился над озером, а вдали слышались шорохи. Должно быть, робкий олень желал испить воды, а может, и птица суетливо вила гнездо, либо же ёж крался, любопытствуя, между трав, а то и вовсе рыжая лисица следила из кустов за неподвижно застывшим средь тихого лесного озера человеком.

Ветер бегал между ветвей деревьев, стонал, как старый дом, готовый вот-вот рухнуть под тяжестью времени; шуршали листья, слышались порой птичьи щелчки, и тихий свист, напоминающий человечьи голоса, шептал на ухо; и журчали нитки ручьёв, впадая в озеро; и скрёбся кто-то, как царапая по коре деревьев когтями, но звук долетал таким приглушённым, так редко напоминал о себе, что старик решил, что, должно быть, ему чудилось.

Та запротестовала было, залепетала что-то невнятное, что-то суетливое, то ли спрашивая, что он делает, то ли спрашивая, где они оказались, то ли ещё что бессмысленное, и голос её трясся…

Сухие иглы хрустели под ногами, словно хрупкое стекло первой замёршей лужи, мимо которой ну никак не пройти, не расковыряв; ветер, пробираясь сквозь вершины деревьев, протяжно шуршал, и звук этот походил на протяжное эхо человеческого вздоха; когда ветер утихал, то казалось, что деревья дышали тяжело; но когда замолкали даже они, то Вадим будто услышал едва различимый невнятный шёпот, как если бы само время решилось рассказать древние истории, спрятанные от посторонних ушей в мёрзлой комьями земле, в журчащих из-под первых заморозков ручьёв и средь молчаливых древесных стражей.

Проходящий поезд слышно за десять километров. От Ягбора до станции — порядка двух километров, вот только поезда ходили не то чтобы часто: утренняя электричка в девять утра, дневная в три с чем-то, вечерняя в восемь и ночная в одиннадцать двадцать с чем-то.

Собачий лай слышно за два-три километра. Не было бы ещё так тихо, полезное, наверное, владеть таким знанием стало бы; даже шёпот смолк, и лес закутался в тишину столь подозрительную и пронзительную, что закололо в ушах, а сердце застучало громче и быстрее, отдаваясь болью в висках.

А вот с какого расстояния можно услышать колокольный звон? Совершенно точно, что колокола звонили что-то около шести вечера, за десять минут до начала Вечерни: сначала сорок ударов благовеста, затем — трезвон; а по прочтении первого часа, порядка семи часов, — опять трезвон.

Голос у неё был скрипучий, равно что сосна в особо жестокую бурю, и рассказывала ба про охотника, решившего заночевать у дерева с двумя головами, и это кончилось для него плохо.

Лось остановился внизу и задрал тяжёлую голову, и Вадиму показалось, что он услышал гортанный рык, только этот звук был глубже, как будто сама земля возмущалась и ходила ходуном.

Изнутри сосны донёсся слабый стон, словно она дышала или страдала.

Его голос — скрип ветвей, его слова — обрывки проклятий на древнем языке.

А ещё она представила Гадюку – тощую, как жердь, преподавательницу Зельеварения госпожу ри-Зелу с демонически зелёными глазами и худыми пальцами, увенчанными длинными чёрными ногтями. Ведьма любила тыкать ими в нерадивых учеников, не имевших и капли потенциала. Куда же нам до них – до звёзд.

Пущай пишет свой гижсьöм твоя машинка.

Абусö эн модь…

Гажтöмыс быдöс ни сьöлöмöс вильöтіс…

Мир, в котором социальное положение человека определяют маленькая приставка к фамилии и магический потенциал. В таком мире живу я - пустышка Элисия Карт.
К счастью, я нахожу таинственный артефакт Иртеру и становлюсь самым сильным магом. Конец.
. . .
Поверили? Да как бы не так. Эта вредная штуковина выдаёт на мои руки не заветные магоединицы, а листок с двенадцатью заданиями.. И что мне с ними делать? Подруга настойчиво советует выполнять, но... Разбить сердце, убить время, вскружить голову - уж слишком странные задания! Хотя хуже уже не будет. Наверное.

Они бездумно вырубали леса, осушали водоёмы, загрязняли окружающую среду, бурили, взрывали, выкачивали, закачивали. В своей погоне за богатствами, борьбе за власть в мире создавали и насылали друг на друга самые разные смертоносные вирусы.
Природа это терпела, лишь изредка встряхивала их, пытаясь привести людской разум в порядок. Но люди возомнили, что они всесильны и могут создавать жизнь в обход природы. И они бесцеремонно вторглись на запретную им территорию — начали менять ДНК. Сначала генномодифицированные растения, затем животные, люди...

— Это правда, Эйнар? Эта гадэтти толкнула тебя?
— Нет, это я её толкнул,
— Тагапактуру внимательней посмотрел на девочку, та тоже была в пыли.
— Но Ада утверждает, что гадэтти толкнула тебя.
— Значит, Ада всё придумала, — стоял на своём Эйнар.
— Но ты весь в пыли.
— Я упал, — согласился с воспитателем паттар.
— Тебя не толкали?
— Нет, я упал по своей вине, — настаивал Эйнар.
— Но Ада сказала…