Даже пожилые немцы считают его неразборчивым. Некоторые буквы похожи на свои латинские аналоги, другие - нет. Строчная «h» выглядит как «f», «х» как «у», а «s» как «l». Строчные «m», «n», «u» и «w», если не брать в расчет завитушки, выглядят примерно так же, но если они выстроены в ряд, как, например, в слове Weltanschauung, то слово становится похожим на волны в бассейне. Чтобы угадать значение, нужно сосчитать «горбики».

Из-за шрифта Зюттерлина в Германии разгорелись яростные споры - едва ли не культуркампф в миниатюре. Разработал его по заказу прусского министерства науки, искусства и культуры художник-график Людвиг Зюттерлин в 1911 году.

Заказчики поставили ему задачу придать великолепию готического шрифта современную рукописную форму. С 1915 по 1940 год шрифту Зюттерлина учили в немецких школах. Потом нацисты внезапно его запретили. Немецкие националисты долго бились за готический шрифт, Бисмарк вообще отказывался читать написанное чем-то иным, но Гитлеру он никогда не нравился. «Такой стиль слишком архаичен для нации, предназначение которой — править всем миром», — объявил он на Reichsparteitag в 1934 году. Он «плохо подходит для нашего века железа и стали, стекла и бетона, женской красоты и мужской силы, высоко поднятых голов и дерзновенных планов». Позже нацисты вообще заявили, что готический шрифт придумали евреи, хотя одновременно считали еврейских издателей «недостаточно немецкими», чтобы на нем печатать. В итоге в 1941-м все готические шрифты были запрещены и в школах, и в издательском деле. Как ни странно, тайную записку, сообщавшую об этом решении партийным начальникам, напечатали на бланке с готической «шапкой».

С продуктами, правда, в Литве и Латвии было лучше, чем у нас. В начале 60-х мы еще продолжали ездить в Таураге за ними. Мне запомнился здоровущий рулон вощёной бумаги со свастиками, в которую нам продавщица на рынке масло заворачивала (бумага была качественная, и её, видимо, решили не выбрасывать).

В колонне — большинство рабочих, но большая прослойка интеллигенции: инженеры, юристы, студенты. Здесь и два тореадора — они быстро обучились метать ручные гранаты. Профсоюз тореадоров в Мадриде мобилизовал себя в распоряжение правительства, тореро храбро дерутся против фашистов. Впрочем, тореро города Севильи отдали себя в распоряжение мятежного генерала Кейпо де Льяно…

Мы с мамой были приятно поражены Вашим отношением к фактам биографии и судьбе моего деда. В конце было - «судьба его неизвестна». После войны он остался служить в Таманской дивизии, женился в 1945 году и прожил с моей бабушкой 42 года в подмосковном военном городке Калининец. Моя мама, его дочь, и я – внучка – до сих пор живем там же. После увольнения с военной службы дедушка работал на скорой помощи до последнего дня своей жизни. Он умер в 1987 году на автобусной остановке, когда ехал на дежурство. Дедушка прожил очень достойную жизнь, его любили родные, уважали коллеги и односельчане.

Есть у нас ещё семейная легенда, что дед осенью 1943 года был три месяца в Тегеране, когда город готовили к Тегеранской конференции. Дело в том, что из его военного стажа чудесным образом пропали эти месяцы, что во время войны было неприемлемо. Он выписался из госпиталя, а в часть не приехал. Кроме того, он знал фарси и как-то в разговоре про Тегеран обмолвился: «Да был я в этом Тегеране, кошмарный город». Сопоставив факты (фарси, Тегеран, стаж, которого нет в военном архиве), мы уже после его смерти пришли к выводу, что дед там был, но никогда об этом не рассказывал из-за подписки.

Последний год мы получали пополнение паршивое за счёт пленных наших солдат, за счёт раненых. Мобилизацию проводили в прошлом году, литовцев стали мобилизовать. Они от нас бегут по лесам. В Красной армии литовцев у нас нет. Они прямо говорили о том, что «народа у нас мало, народ наш вымирает. Если ещё воевать, Литва совсем кончится, всё равно воевать не будем».

В канун Второй мировой купальным костюмом стали плавки или обычные сатиновые трусы. Адольф Гитлер выходил на пляж в разных легких форменных кителях и журил Муссолини за то, что дуче позировал фотографам на золотом песке Риччоне в «легкомысленных плавках» и в окружении столь же несложно одетых представительниц женского пола. Вслед за Муссолини плавки и купальные костюмы, раздутые на бедрах, лихо и смело надели герцоги и герцогини, графы, бароны и баронессы, торговцы, простолюдины.

Сильнее этой атаки я не видел. Видел много контратак, видел на Немане, всё-таки все время в боях, ни одного боя не пропускал, но таких контратак я не видел. Люди просто были фанатиками, они лезли на рожон, как говорится по-нашему, и только им стоило перешагнуть нашу черту, и «капут Гитлер!», и всё что хотите. Там ни прицела, ни цели выбирать не приходилось, потому что куда ни стреляй, всё равно попадёшь. Самочувствие такое было, что жить хотелось и во что бы то ни стало победить, и нам говорили, что это последний бой. И вот хотя и кажется умирать время пришло, и всё-таки бились до конца, верили, что мы обязательно должны были победить, хотя немцы нас уже окружили. И победили.