Mirabile futurum. Дежавю.
Ну, чё, братцы. Меня слили. Больше я не волонтёр СВО, я никто. Долгарева подлила последнюю каплю в огонь травли, поступив, как сука. Ревность бабы или психиатрия, не знаю. Травля пошла от Кофмана и Шкоды по всей Руси и по всему Донбасссу. Вешают работу на СБУ, а этого я не потерплю, я лжи на имени не потерплю. Ладно, у Шкоды заказ, Кофман подлаял, у Долгаревой проснулся синдром Сальери к Моцарту, ибо все ж понимают, что на одной политике символьный мир поэзии не построишь.
Сеточка Соловьева и Витязевой, иже с ними, меня сливает. Чё утром будет не знаю, но вино плюс серлифт сделали свое дело, и давайте я расскажу вам то, о чем так долго молчала.
Дело в том, что я была очень наивная девочка. Я верила своим друзьям и писала все, что они мне надиктовывали на коленке от Питера и Праги до Киева и Берлина. А надиктовывали они мне следующее. "Бильченко, - говорили они, а давай ты будешь бывшим волонтером всяких украинских организаций, у тебя же был там парень, Мишка, а мы из этого кейс сделаем".
Не была я ни активистом, ни волонтером. Так было надо, так и было сделано. Но в Украину верила, как говно, да, потом покаялась. И получила удар, не соизмеримый с жизнью. Травлю в России. Дотянуться до настоящих не могут, выбрали для битья меня.
А давайте, думала я, веря в Россию. Лепите мне био. И покатилось. Сотни тысяч статей о моем, сука, покаянии. Десятки интервью. При этом моим друзьям было абсолютно пох, что меня на Украине убьют. Я же им верила, я молилась на Россию и отрабатывала легенду.
А потом оказалось: ах, как хуево, БЖ, что ты не сдохла. Мы бы тебе на Украине памятник воздвигли. Так легче было бы меня любить.
А я не сдохла. Я приехала к ним, в Россию, именно к ним. Россия для меня были они. Долгарева, Прилепин, Подоляка. С Захаром не общаемся три года. С Подолякой - год. Долгарева плюнула в меня сегодня. Использовали, как презерватив. Можно выкидывать. Сколько можно уже молчать о правде?
Тусовка Z стала закрытым мемом, который плодит тонны бездарной поэзии ни о чем и никого к себе не рускает. И они очень боятся конкурентов. Пиар на смерти - на полные рты, это - хищники, живущие торговлей смерти.
В общем, года два я на них молилась, пока не поняла, что они продаваемы и продаются. Оказалось, что в качестве равной я не нужна. Я нужна была, чтобы иметь меня в жопу, и при этом, чтобы я не сопротивлялась насилию. Это они так обучают Родину любить. Прикольное такое приложение к кама-сутре.
Короче говоря, Долгареву я похоронила. Она и так как поэт умерла, став работать на имидж. Мне и хоронить нечего. Это очень нелегко, учитывая, что я реально не любила. За завтрашний день я не отвечаю. Газета Семёнова может радоваться, что подо мной земля горит, но лучше пусть земля ищвергнет пламя, чем я понесу крест клеветы и грязи.
Нет ничего. Ложь все.
А бойцам своим я скажу так: больше к Мамуле не обращайтесь. Хотите Мавиков и Любви, ок, норм, фото в камуфле с защитой меня. Вы сами знаете, как я возила вам гумку там, где нога Долгаревой не ступала, а Соловьева - тем паче. Или вперёд, к Ане, к Кофману, к Шкоде. Они помогут.
Я поэт была до Ани, до СВО, которая Аню породила, и буду после. Я не автор одной темы. И Аня это знает, потому бесится. Она твердит, что я Россию не люблю.
Только я за нее умру. А она? Хоронить будет, но не умрет, на третий день полетит премию за стихи о смерти получать. И наград я не имею.
Все, камрады, меня тошнит от людской низости. Забудьте меня, если вы так ссыте. Назовите меня укроповкой ещё. Я знаю, что мертвый Мурз - за меня, а не за эти секты непотребных симулякров эпохи.
Обывателям мне посоветовать нечего. Благодарите моих обидчиков за то, что ваш русский мир треснул по швам. Мой при мне. Служу России. Умру русским бойцом. С собой не покончу, просто помогу себя дотопить.
Жить с предательством невыносимо.
