Для Клемента Таралевича о романе советского писателя Кочетова «Чего же ты хочешь?»
Кочетов - абсолютный угрюмофинский писатель.
Мы, южнорусские, по большому счету, не конспирологи, не фанатики и не сектанты, хотя среди нас таковые редко-редко, но встречаются. Мы слишком жизненные, хитрожопые, веселые и практичные для того, чтобы обладать всеми тремя вышеуказанными качествами. У нас не получится. Если мы сектанты как, например, Солженицын, то это смотрится слишком комично, чтобы быть похожим на правду. А Кочетов в роли конспиролога, сектанта и фанатика смотрится абсолютно органично.
Кочетов - искренний сталинский сектант и фанатик. Фанатиком человек становится только тогда, когда верность Идее превосходит в нем верности Земному. Мы, потомки хохлов, всегда будем верны Земному, а не Идее.
Так вот, в Кочетове всегда боролись две тенденции верность Идее и верность Земному. Он хотел быть верен Земному, но, блядь, побеждала верность Идее. Вот об этом и его советский роман «Чего же ты хочешь?».
Кочетов страстно хотел запретных плодов: красивых голых женщин, в одних туфлях танцующих на столах, он хотел трогать их своей угрюмофинской рукой между ног и скользить по теплой влаге, хотел море виски, свободных идеологических собраний, авантюр и путешествий по всему миру, красивой одежды и вкусных закусок, но вот беда - во всем этом у него тонула Идея. А как жить без Идеи? Как жить без Высокого? Неразрешимое противоречие.
Поэтому все это нужно заклеймить Идеей. Вот об этом и «Чего же ты хочешь?». Все его естественные страстные желания воплощаются в антисоветской банде, которая пребывает из-за рубежа в СССР. Все ее «бесчинства» Кочетов смакует. Но тут же по-угрюмофински, по-старообрядчески дает ей отпор.
Жить Кочетов любил на широкую ногу. В плохой книге об Эрнсте Генри, вышедшей в ЖЗЛ, есть описание того, как к Кочетову на дачу в ПЕределкино приехал директор какого-то издательства заключить с ним договор на издание «Чего же ты хочешь?». Роман из-за всех этих антисоветских стриптизов и прочих буржуазных радостей признали фактически антисоветским и фактически запретили. Кроме публикаций в Октябре он вышел только в этом самом минском издании. Его потом уже в 20-е в Москве переиздал Макс Сурков в своем издательстве Циолковский.
Так вот, Кочетов для минчанина накрыл шикарную поляну из деликатесов из советского дефицита, купленного в советском распределителе для начальства. Минчанин, насытившись, попросил Кочетова ответить на вопрос: почему ж он верен всему этому буржуазному, которое категорически отвергает в своих книгах, и с которым неистово борется? На это писатель ему ответил: что все это ему выдает начальство за хорошую идеологическую работу, то есть за верность Идее. Кочетов таким образом находит компромисс между Буржуазным и Идеальным. Буржуазное только тогда приемлемо, когда получено из рук начальства за верность Идее и борьбу за нее
